Loe raamatut: «Сквозь пламя боли и свинца»

Сашка

Рассказ написан основываясь на реальных событиях.

– "Режиссер" – "Паскалю", "Режиссер" – "Паскалю", я подбит. Разорвало "гусянку". Нахожусь под плотным огнем. Ведем бой. Ведем бой. – громко, но спокойно говорил хрипловатый мужской голос в наушниках шлемофона Сашки, а на заднем плане эфира слышались четкие звуки стрельбы из пулеметов и автоматической тридцатимиллиметровой пушки.

Парень прекрасно понимал, что сейчас происходит там – впереди разбитой и искореженной снарядами улице, с выгоревшими многоэтажными домами, раздербаненными в щепки деревьями, и черными пустыми глазницами воронок в асфальте, над которыми висел сизый пороховой дым.

Светловолосый, худощавый, невысокий, двадцатилетний Сашка, с перемазанным чем-то черным лицом, внимательно смотрел в прицел танковой пушки, до хруста сжав свои зубы. В радиоэфире посекундно раздавались голоса, которые отдавали команды, о чем-то говорили, просили о помощи, кричали, смеялись, матерились…

Так всегда бывает, когда идет штурм города. Вокруг творится какая-то неразбериха и непонятно, где свои, а где чужие. Обстановка меняется моментально – каждую секунду. Сейчас боевики были здесь, а не успеешь глазом моргнуть, как они уже там. Кругом все бахает, стрекочет, визжит, пищит и кричит, лязгает и разбивается, горит. Пахнет насыщенным порохом, сырой землей, свежей древесиной, бетонной пылью, выхлопным дымом от дизтоплива и едким – от сгораемого пластика.

В отсеке экипажа танка, в котором находился Саша, стоял сильный запах пороха, раскаленного металла и пота, источаемого мужскими телами от пропитывающего их адреналина. Раздавался пискливый звук работающих приборов и приглушенный от работающего двигателя.

Их танк в этом месте оказался случайно, когда менял позицию для очередной стрельбы. Выскочили на улицу, а тут на тебе, увидели и услышали. На войне много чего происходит случайно и от того, кто и как сделает следующий шаг, много чего зависит.

Парень видел, что подбитая БМП находится метрах в семиста перед ними и яростно огрызается всеми стволами, ведя огонь куда-то влево в сторону покореженных многоэтажек. На ее броне феерверком мелькали снопики ярких золотистых искр, которые высекали стальные сердечники смертоносно бьющих пуль.

Сашка, почему-то не к месту, вспомнил, что так же взрывались маленькие петарды, которые он вместе со своими друзьями покупал пачками перед новым годом. А потом, они ходили по улицам своего небольшого провинциального городка, поджигали их и разбрасывали, пугая кошек и прохожих. Соседи постоянно жаловались на него за это, а мать ругала и обещала, отобрать эти веселые разноцветные цилиндрики с порохом.

Почему, до сих пор, боевики не сожгли обездвиженную БМП, парень не знал. Видимо у противника закончилось более тяжелое вооружение, и теперь он терзает ее из стрелкового оружия, в надежде причинить ей хоть какие-нибудь повреждения и по возможности уничтожить экипаж.

А вот экипаж, не собирался сдаваться или покидать обстреливаемую со всех сторон раненую машину. Да это было бы и глупо. Как только бы они открыли люки и появись снаружи, их тут же бы всех положили, поэтому у них оставался лишь один выход – идти до конца. Помощи они не просили, наверное, понимали, что сейчас происходит вокруг и ждать чего сверх естественного им не придется.

«Смелые и отчаянные мужики», – с восхищением подумал Сашка, когда увидел всю эту картину. Парень оторвался от прицела и вопросительно посмотрел на Гену, своего командира танка. Широкоплечего, такого же невысокого, голубоглазого двадцатипятилетнего парня, чуваша по национальности. Тот в свою очередь, отстранился от триплексов и задумчиво глянул на свой экипаж.

– Ну, что делать будем, мужики? – серьезно спросил Гена у них.

Рамиль, механик-водитель танка, двадцатитрехлетний чернявый весельчак, переглянулся с Сашкой. Парень прочитал в его глазах – нельзя бросать мужиков! Еще он заметил, как напряглись желваки на скулах Рамиля, а в глазах мелькнул металлический блеск.

– Надо вытаскивать мужиков, – с полной уверенностью в голосе сказал Саша, – иначе, их точно сожгут. У них, от силы, осталось минут десять. Сейчас, эти черти притащат пару РПГ и все – звиздец мужикам.

– Рамиль, ты как? – спросил Гена.

– Нормально. Я только «за». Командуй, Ген. – и парень покрепче ухватился руками за рычаги управления танком.

– У нас трос есть? – снова спросил Гена у экипажа.

– Был, на корме, если его чем-нибудь не снесло. – ответил Рамиль.

– Тогда, расклад такой. Подлетаем к БМП, разворачиваемся, цепляем трос и вытягиваем мужиков. – быстро проговорил командир. – Все согласны, с такой постановкой плана?

– Да. – дружно отозвались Саша с Рамилем.

– Кто пойдет наружу? – продолжил Гена.

– Да, я и пойду. – сразу же отозвался Сашка. – Тут и думать нечего. Можете ничего не говорить. Мы все здесь не трусы, вот и все. Закончили на этом. – Генка тяжело выдохнул, а Рамиль повернул голову к своим триплексам в люке, сверкнув глазами.

Саша давно уже решил все про себя. Экипаж может обойтись без наводчика, а вот без мехвода или командира, который знает и умеет все, нет. Генка был самым опытным из них и мог заменить собой любого. Мог выполнить любую функцию и задачу. Так что, как не крути, наружу лезть оставалось только Сашке.

Парень знал, чувствовал, что пацаны не бросят мужиков в беде, потому что, это не по-русски! Своих в беде не бросают. Как там говорил великий Суворов? «Сам погибай, а товарища выручай!». Значит, так тому и быть.

Было ли Сашке страшно? Конечно ему было страшно. А кому не боязно на войне, особенно когда прекрасно осознаешь, что сейчас по тебе будут стрелять и могут убить? Но, после того как ребята решили вытаскивать мужиков, его охватил какой-то детский и безумный азарт. Он подумал, что начал играть в рулетку, на кону которой, стоит самое дорогое что у него есть – жизнь. Парня даже начал потряхивать мелкий озноб, а сердце в груди застучало как пулемет.

– «Паскаль», «Паскаль», я «Коробочка пять». Стою сзади тебя. Удаление семьсот. – зазвенел металлом голос командира танка. – Иду к тебе. Иду к тебе. Держитесь мужики. Сейчас мы вас вытянем.

– Принял тебя, «Коробочка пять», вижу. – с нотками радости, раздался хрипловатый голос в наушниках Саши. – Что хотите делать?

– Зацепим вас и вытянем. – спокойно ответил Гена.

– Вы что, совсем придурки? – удивился мужчина на другом конце радиосвязи, и парни услышали звуки пулеметной стрельбы. – По нам ведется плотный огонь. Вы только голову высунете, вас сразу же положат!

– Ничего. Бог не выдаст – свинья не съест. – весело отозвался командир. – Пару минут и мы у вас. Ждите мужики, мы сейчас. По возможности, прикройте огнем и поплотнее.

– Принял. Удачи. Ждем вас, мужики.

Гена, быстро окинул суровым взглядом ребят, улыбнулся, припал к триплексам и, как-то по-гагарински, громко сказал:

– Поехали!

Танк взревел турбинами, резко дернулся и с лязганьем, вырывая куски асфальта металлическими траками, устремился на помощь подбитой БМП. С каждой секундой скорость многотонной машины нарастала. Больше медлить было уже нельзя. Танк ревел и перемалывал дорожное покрытие, оставляя за собой два широких следа, будто вспахивал его бороной.

Не доезжая до БМП нескольких метров, танк снизил скорость и резко развернулся на сто восемьдесят градусов, после чего, мгновенно замер. Рамиль был отличным мехводом и умел чувствовать свою тяжелую машину. Сашка быстро расстопорил замки своего люка и, как кошка, выпрыгнул наружу, стекая по броне.

В его уши молниеносно ворвались звуки уличного боя, а в нос ударила смесь резких едких запахов. Парень, как на смотровых учениях, быстро спрыгнул на корму танка. «Слава Богу!» – подумал он, когда увидел, что тяжелый металлический буксировочный трос спокойно лежит на броне машины.

Немедля, Саша ухватил его посередине и подтащил к борту танка. Спрыгнул, снова взялся за тяжелый трос и начал стаскивать металлический канат на землю. Тут же, вокруг парня начали ложиться пули, подымая мелкие черные фонтанчики на земле, и высекая ядовитые яркие искры на асфальте и на стальной броне танка.

В это время, БМП открыла сильнейший огонь со всех стволов, пытаясь подавить точки стрельбы боевиков, из которых велась смертоносная стрельба по отчаянному парнишке. Башня танка начала медленно разворачиваться, тоже выискивая точки огня противника. Ребята хотели прикрыть Сашку огнем из своего орудия.

Парень, сильно напрягшись, с криком, поднял неуклюжий тяжелый трос на свои руки:

– Давай… – и потащил его к специальному креплению, которое находилось сзади многотонной машины.

В этот момент Сашке казалось, что время замедлилось. У него создалось впечатление, что он как будто бы идет против течения быстроходной горной реки. До того все происходило так медленно. Он не обращал внимания, что вокруг него все свистит и жужжит, рикошетит и кувыркаясь, летит в стороны. Подымаются грязные фонтанчики от земли, и раздаются резкие звуки металлического града, от пуль, которые били по броне БМП и танка.

У парня билась только одна мысль в голове: «Нужно зацепить трос и вытащить ребят. Нужно помочь мужикам. Без нас, они точно погибнут. Умирать сейчас ему нельзя!» Пот скатывался с его лба крупными горячими каплями и затекал в глаза, мелким ручейком струился между лопаток, увлажняя одежду.

Сашке нужно закрепить трос, а он, зараза, был такой тяжелый. Уходили драгоценные секунды, и пропасть между жизнью и смертью неумолимо сжималась, грозя поглотить всех. Парень закрепил одну петлю на танке и пятясь спиной вперед, потянул другой конец к корме БМП.

Пуля ударила в верхнюю кромку троса и сильно дернула его, чуть не вырвав из рук парня. Разорвала металлические волоски и распушила их, оставив красноватую полукруглую борозду от своей медной оболочки.

Другая пуля скользнула по кончику верха черного шлемофона Сашки. Разорвала ткань и разворотила ее корявыми лохмотьями наружу. Парень почувствовал, что по шлемофону что-то стукнуло, но отвлекаться на мелочи он не мог. Сашка продолжал упорно, но медленно тянуть трос, так ему показалось в тот момент.

– Давай! Давай… – с натугой кричал он, волоча непослушный металлический канат.

Через несколько секунд, другой конец троса был закреплен на корме БМП. Сашка облегченно выдохнул. «Теперь все будет нормально, только надо аккуратно вытянуть мужиков. А сейчас быстро назад, к своим пацанам.» – радостно подумал парень и бросился к танку. Взлетел по броне, нырнул в свой люк и мгновенно застопорил замки на нем изнутри.

Рамиль, тут же дал по коробке, и плавно прибавил газу. Танк дернулся и медленно пополз, утягивая за собой покалеченную БМП. Бронированная машина, не побежденной, уползала с линии огня противника, под прикрытие бетонных, некогда жилых, домов.

– Спасибо, мужики! – услышал Саша радостно-усталый мужской голос в наушниках своего шлемофона…

В этот день, ребята-танкисты подарили шанс выжить мужикам из подбитой отчаянной машины. Сашка, подарил им этот шанс. Простой двадцатилетний русский парень, который не бросает своих в беде, потому что, так с детства учили его.

Тварь

– Тварь! – с ненавистью выдохнул Александр, как будто он говорил это врагу, а не своей жене. Его рука автоматически потянулась за спину, туда, где должен был висеть на плече автомат.

Но, его там не оказалось. Саша на мгновение забыл, что уже находится дома, а не в боевой командировке. Рука схватила только воздух. Через несколько секунд, мужчина начал приходить в себя.

Перед ним, в спальне, стояла голая жена и пыталась прикрыться простыней. От движений рук, ее обнаженная грудь плавно колыхалась и не хотела прятаться за белой тканью. В метре от нее, стоял такой же голый мужик и руками прикрывал свое «мужское достоинство»…

Молодая женщина смотрела на своего мужа со страхом и растерянностью в глазах. Ее руки тряслись, и она просто не знала, что делать в этой ситуации. Хотя, делать ничего и нужно было. И так, все было ясно, как Божий день.

А в венах Александра закипала кровь. Штормовой волной накатывала ярость, которая грозила разорвать всех и вся вокруг. Мужчина пытался взять себя в руки, но он чувствовал, что уже приближается к границе самоконтроля…

– Саша… Понимаешь… Ты все неправильно понял… – пыталась что-то сказать в свое оправдание испуганная женщина. – Понимаешь… Это… – ее голос предательски дрожал, как струна после аккорда.

Жена хлопала глазами и крутила головой, в поисках какой-либо помощи. Голый мужчина молчал и смотрел в пол. Его тоже была предательская дрожь от страха. Еще бы, ведь перед ним стоял крепкий мужик в камуфлированной форме, на груди которого висели два ордена «Мужества» и медаль «За Отвагу».

– Саша… Мы тут… Мы это… – испуганная женщина не могла подобрать слов, чтобы как-то смягчить свое предательство.

А именно, так и думал Александр. Его не было дома всего три месяца. Пришлось ехать на «боевые», потому что это был его долг, как мужчины, как защитника… Через что он там прошел, не пожелаешь и врагу.

Саша был, и под перекрестным обстрелом, и под минометным… Прорывался из окружения, теряя убитыми своих товарищей. Потом хоронил их, и давал из оружия последний салют… Был ранен, но жене ничего не сообщал. Потому что любил ее и не хотел, чтобы она лишний раз переживала…

Когда возвращался домой, решил ничего ей не говорить, чтобы сделать сюрприз. Думал, как сильно она обрадуется, когда увидит его на пороге, живого и с наградами… Да, сюрприз удался на славу! Вот сюрприз, так сюрприз… Всем сюрпризам – сюрприз!

– И давно, ты так? – с ненавистью спросил Саша и глянул из подлобья на жену. В глазах мужчины сверкнули две черные молнии.

– Саша… Да, я первый раз… Я, так скучала… Волновалась… – полуобнаженную женщину колотила дрожь, а в глазах появилась мольба о милосердии.

– Значит, ты так… Да? Пока муж, там кровь проливает, ты здесь себе хахаля завела?

– Ты все неправильно понял… – взгляд жены метался по сторонам.

– Да, все правильно я понял… – и Саша сжал твердые натренированные кулаки. – Пошла вон отсюда! Мразь!

– Саша, да как же так… – попыталась сказать что-то женщина.

– Я сказал, пошла вон! И еб…ря своего забери! – рявкнул мужчина, как будто отдавал команду в бою.

– Сейчас, сейчас, Саша… Я только оденусь… – и жена начала шарить взглядом по комнате в поисках своей одежды.

– А зачем? – злорадно усмехнулся муж. – Иди так. Простынки тебе хватит. Ты же ничего не боишься и не стесняешься. У тебя же ведь совести нет. Так чего переживать то?

– Но… – попыталась снова что-то сказать женщина.

– А ты… – Александр обратился к трясущемуся голому мужчине, – Собрал быстро свои шмотки и бегом на выход, пока я еще добрый.

Мужчина начал метаться по комнате и собирать свои разбросанные вещи. Жена, придерживая простыню на груди, направилась к Александру. Бочком протиснулась мимо него, постоянно глядя ему в глаза. Боялась, что муж может просто убить ее.

А он мог, это сделать. Одного бы удара рукой хватило бы, чтобы покалечить неверную жену. Но мужчина держал себя из последних сил. Сердце в его груди бешено колотилось, разгоняя адреналин по телу. Он часто дышал, чтобы его сознание оставалось ясным. Иначе…

Саша смотрел на жену и видел абсолютно чужую женщину. В нем все, в одночасье, перевернулось. Перед его глазами была уже не любимая женщина, а какое-то грязное и противное насекомое. Он даже не хотел к ней прикасаться. Ему казалось, что, дотронувшись до жены, он испачкает свои руки в жидкой грязи или, как будто окунет их в навоз…

Все чувства в нем угасли. Внутри себя, Саша ощущал только отвращение, злобу и, в то же время, холодное безразличие. Он не мог ответить себе на вопрос, что же раньше он видел в этой дрожащей полуголой женщине?

Жена выбежала в коридор и начала суматошно открывать замок входной двери. Следом за ней выскочил голый любовник, держа скомканные вещи в своих руках. Александр с усмешкой посмотрел на их потуги. Потом, как-то лениво и с отвращением сказал:

– Уеб..ть бы вас обоих, да руки не хочется пачкать, о такую падаль, как вы…

Наконец, дверь открылась, и горе любовники выбежали на улицу. После их бегства, Саша громко захлопнул, оставшуюся открытой, дверь. Награды на его груди тоскливо звякнули металлом, и он открыл свою дорожную сумку. В ней лежала, припасенная для семейного праздника, литровая бутылка водки…

Во имя чести…

Рассказ написан основываясь на реальных событиях.

«Господи, прости меня грешного…» – и ледяная волна прокатилась по его телу обдав нестерпимым жаром. Дыхание замерло, и ему показалось, что время остановилось. Все начало происходить как будто бы он находился в страшном сюрреалистичном кошмарном сне. Женя рывками выдернул кольца на двух ручных гранатах, и ладонями прижал смертоносные рифленые болванки к своей груди, в которой еще билось молодое сердце, полное несбывшихся надежд…

Он пошел служить не ради денег, нет, здесь было что-то другое, иное… Он сам себе не мог объяснить, что сподвигло его на этот поступок. Просто, иногда, когда он смотрел новости или читал что-то в интернете, то всегда с не понимаем и злостью думал: «Почему одни люди безнаказанно убивают других? При том убивают, в основном, самых беззащитных – детей, женщин, стариков. От чего это происходит? От вседозволенности или от презрения к чужой жизни, которую можно взять и вот так просто отнять. Почему, никто ничего не может сделать? Надо же что-то делать. Надо как-то помочь этим беззащитным слабым людям.»

От таких тягостных мыслей ему становилось обидно, плохо на душе и больно, словно кто-то далекий жестокий хлестал его бичом по голому телу. В его голове каждодневно крутились эти мысли, обволакивая ясное сознание черно-серым калейдоскопом.

Наконец, точка кипения двадцатипятилетнего широкоплечего парня с чистыми голубыми глазами превысила все душевные пределы. Женька взял все свои документы и отправился в военкомат, потому что решил для себя, что если никто ничего не делает, то, хотя бы он сможет как-то помочь тем людям.

Женю растила мать, одна. Братьев и сестер у него не было. Получилось так, что по молодости лет его мама наивно влюбилась в одного красивого бесшабашного парня. Их роман продолжался около полугода и все было хорошо, просто замечательно, но, когда счастливая молодая женщина «обрадовала» его своей беременностью, тот, приказав долго жить, мгновенно растворился в бескрайней степи. После него остались, лишь пыль и светловолосый мальчуган с немного раскосыми глазами.

На протяжении всех лет, его мать замуж так и не вышла. Может сильно любила того непутевого скакуна, а может, затаила обиду на все мужское население страны. В общем, Женьке, это было неизвестно, да, и он сам не старался вдаваться в подробности личной жизни своей матери.

Женщина воспитывала сына, как настоящего русского мужика. Она прививала ему все самые необходимые мужские качества: заботу о близких, защиту слабых, честность и справедливость. Женя постепенно рос, занимался спортивной борьбой и помогал своей матери, правда, иногда хулиганил, как все мальчишки. Ну, куда уж без этого, но старался не сильно расстраивать свою любящую мать.

Со временем, он стал русоволосым крепким парнем среднего роста, который всегда был готов прийти на помощь своему ближнему, даже порой в ущерб самому себе. Когда пришло время, Женя достойно отслужил в мотострелковых войсках и вернулся домой. Устроился на работу и познакомился со своей девушкой. Увлекся охотой и рыбалкой и помогал своей матери по хозяйству, взяв уход за скотиной и состоянием дома на себя.

Когда Женька явился в военкомат и все, как на духу, рассказал тем работникам, они, как и полагается, попытались отговорить доброго парня. Но, Женя был непреклонен, как скала и настоял на своем. Заполнил документы и через несколько дней отправился на войсковую переподготовку.

Естественно, дома он наврал маме в три короба, что нашел высокооплачиваемую работу вахтой и уезжает туда на полгода. Зачем лишний раз расстраивать ее, она и так по всяким пустякам переживает за своего единственного сына. Пусть она думает, что единственный сын поехал зарабатывать на север, а он будет ей периодически звонить, чтобы она сильно не переживала.

…В, то серое унылое утро все бойцы немногочисленного подразделения находились на нервах. Даже казалось, что воздух пропитан электрическими разрядами и как будто бы слышалось тихое потрескивание на кончиках зеленых веток. Все чего-то ждали, ощущая внутреннюю тревогу и волнение, словно шла морская волна девятого вала, но пока ее еще видно. От разведчиков несколько дней к ряду поступали сведения, что боевики готовят наступление и, возможно, на их участке.

Бойцы нервозно ждали, готовясь к неминуемой развязке. Было только два варианта: или боевики откажутся прорываться здесь, или попрут дуром – третьего было не дано. Только, русские мужики в первом эшелоне обороны не знали, с кем именно им придется столкнуться. Это будут: или обычная пехота, или отъявленные головорезы.

Первый вариант был бы неплох, потому что они окажутся на равных, плюс в обороне и рельеф местности в помощь. Река, метров сто открытого берега и небольшая лесистая полоса, в которой находились российские военные. А, вот со вторым, придется повозиться и, неизвестно, как для обеих сторон это может закончиться. В общем, все были на взводе и нервно поглядывали в сторону реки. В случае чего, каждый из бойцов знал расстановку и свою боевую задачу, которая сводилась к одному – не дать боевикам пройти. В крайнем случае, задержать по максимуму, до подхода резерва.

Как всегда, и бывает на войне, неожиданно в воздухе послышался тоскливый свист снарядов и протяжный вой мин. Бойцы рефлекторно повались на дно окопов и уткнув лица в сырую землю и приняли позу эмбриона. Это помогало снизить осколочные попадания в тело, но не спасало, если боеприпас нещадно разрывался совсем рядом.

Земля вздрогнула и болезненно загудела, поднимая вверх свои безжалостно вырванные комья, серую душную пыль, острые камни и разбитую щепу израненных деревьев. Раз, другой, третий… Оглушающие хлопки, смертоносный визг и тоскливый треск нарастали, пытаясь поселить в душах бойцов отчаяние и безысходность сопротивления.

Воздух наполнился запахами: серы, сырой земли и пыли, раскаленного металла. По кромкам изорванных окопов поползла серо-коричневая дымка с едко-кислым привкусом, который застревал в носу и горле перехватывая дыхание. От каждого гулкого удара исполинского молота по земле, тела бойцов содрогались и казалось, что внутренние органы, на долю секунды, слетают со своих привычных мест. Уши закладывало, и внешний звук воспринимался бойцами будто они находились под водой.

Женя почувствовал, в первый раз в своей недолгой еще жизни, дикий всепоглощающий фатальный страх. Он начал заполнять все его тело, все сознание, затуманивал его и вырывался наружу липким потом адреналина. Отчаяние и ужас от непрекращающихся разрывов, сковывали парня и не давал ему пошевелиться. Лишь его тело каждый раз самопроизвольно вздрагивало и крепче, интуитивно прижимало к себе автомат. В этот момент, он молил Бога, только об одном – остаться в живых.

– Отче наш, иже еси на небеси. Да святится имя Твое. Да будет воля Твоя… – беспрерывно повторял парень, каждый раз еще сильнее вжимаясь в дно окопа от разрывов крупнокалиберных снарядов и мин, которые погибельными огромными цветками резко вырастали все ближе и ближе к нему.

В какой-то момент, очень гулко бахнуло рядом с ним, и парня присыпало землей. В его ушах родился непонятный монотонный звон, а голова налилась расплавленным свинцом, заполняя ее жгуче-ледяной болью. Женя попытался посмотреть вдоль затуманенной траншеи, но его зрение отказывалось фокусироваться и расплывалось, выдавая абстрактные серо-зеленые образы. Где-то под ребрами, комом, возник неумолимый позыв к тошноте и оглушенного парня вырвало на дно сырого окопа…

Когда все прекратилось, Женя не помнил, только почувствовал, что земля перестала стонать и неестественно вздрагивать, стало абсолютно тихо, будто он находился в вакуумном пространстве. В нос резко ударили запахи: пороха, свежевспаханной земли, остывающего металла и обильной крови с железным привкусом. Господь услышал парня и пока оставил его жить на этой терзаемой земле.

Еще плохо соображая, Женя попытался хоть как-то осмотреться и оценить свое положение. По всей линии, что удалось разглядеть парню, лежали только разодранные тела его товарищей. Некоторых выкинуло из окопов ударной волной, и они, будто мешки с картофелем, валялись на разном удалении от него. Оторванные руки, ноги, раскроенные черепа и вывалившиеся внутренности, перемешанные черноземом и огромные багровые пятна на камуфляжной форме и возле трупов.

От бессилия и горького сожаления опустошающих душу, Женька взвыл, как разъяренный волк. Он остался один на всем оборонительном участке своего взвода. Он, контуженный и оглушенный, теперь один. Все мужики просто полегли и рваными тряпичными куклами валяются рядом. Женя понял, что, теперь, он никуда не уйдет. У него осталась только честь, особая мужская честь – отомстить за все и всех. Положить, как можно больше, этой нечисти, чтобы твари знали с кем, связались, и какой кровавый конец их будет ждать.

Звук неожиданной автоматной очереди долетел до слуха Жени с опозданием. Парень глянул вправо и увидел, что кто-то из своих мужиков ведет огонь по наступающим боевикам. Не думая более, парень передернул затвор и встал, навалившись израненным телом на бруствер и прицеливаясь.

Вот, как призраки, показались первые… Бежали зигзагом, прикрывая друг друга. Женька нажал спусковой крючок и начал стрелять короткими очередями, не щадя автомат и боеприпасы. «Двадцать два, двадцать два…» – повторял про себя Женя, отвешивая фатальную порцию свинца приближающимся чертям. Противник быстро перемещался, очень быстро. Сто метров… Два раза по «двадцать два» и двое боевиков лежат убитыми. Семьдесят метров… Несколько длинных очередей и еще трое полетели к своим праотцам в ад жаловаться на русского военного.

Ответные пули с визгом и воем шмеля проносились над головой Женьки – не до них… Вот, самый смелый из них встал, Женькина очередь – лежит с дыркой в шее… Уже пятый «рожок» отстрелян. Звон в голове не прекращается, но смертельная рулетка боя перекрывает его… Рядом завалился товарищ – пуля в глаз, задняя часть черепа на вылет костяными осколками – работает снайпер…

«Да, пошел ты…» – с безумным блеском в глазах подумал Женька о снайпере и поменял позицию. А, эти прут, будто уколотые чем-то. Может под наркотиками или еще под чем-то «бодрящим», но воюют грамотно. Сразу видно – профессионалы, значит, отъявленные головорезы. Около двух взводов и выбор у парня остался не велик.

«А, сколько нас?» – вдруг задал себе вопрос Женька и мгновенно осмотрелся. Успел заметить только три автоматных огня в сторону боевиков от перемолотых окопов. В голове с жаром и отчаянием мелькнуло: «Роты больше нет. Нас только трое. До второго эшелона окопов не успеем дойти, метров пятьсот – снайпера положат.»

Двадцать метров… Парень отчетливо увидел озверевшие перекошенные лица противника с обезумевшими горящими глазами. Автомат глухо щелкнул, траурно извещая, что патроны кончились. Рука Женьки быстро метнулась к «лифчику» на груди – "рожков" больше нет. И времени нет…

На долю секунды отчаянный парень задумался, а потом рванулся к убитому товарищу. Сорвал с его «разгрузки» гранату и отжал «усики.» Быстро вытащил другую из своей «разгрузки» и подготовил ее к подрыву. Упал спиной на дно окопа, немного привалившись к погибшему сослуживцу и… время остановило свой ход.

В этот момент, в окоп запрыгнули трое: двое со стороны ног лежащего Жени, а один со стороны его головы. Хищные оскалы, безумные затуманенные глаза, автоматы наперевес и наивная уверенность в своей победе. В памяти Женьки мгновенно пронеслись картинки его жизни: его дом, летом, стоящий в окружении зеленых деревьев; улыбающаяся мама в жаркий степной полдень с косынкой на голове; его звонко смеющаяся девушка, когда он веселил ее…

– На, сука… – выкрикнул Женька, и разжал пальцы сжимающие предохранительные рычажки на взрывателях гранат, в тот момент, когда боевики подскочили к нему, видя, что парень еще жив.

Почти одновременно, оглушительно хлопнули два взрыва, слившись в один большой, и подняв над окопом облачно черно-серого трагического прощания. Двое боевиков с окровавленными лицами повалились замертво на дно сырого окопа, который стал их приветственной могилой. Третий, схватившись за шею, упал на бок и начал сучить ногами, выбивая землю армейскими ботинками из обвалившейся стенки траншеи.

Время было выиграно. Второй эшелон обороны встретил боевиков со всем русским «гостеприимством», с яростью перемолачивая свинцовыми жерновами чертей и с остервенением мстя за своей погибших друзей и товарищей…

Русская честь воина – она была, есть и будет. И, чтобы все не говорили, дух российского воина не сломать – это у него в генах, и без разницы, какой он национальности. Живет в России – значит русский по духу. Еще ни одной нечисти не удалось победить российского мужика, российского солдата – защитника слабых и обездоленных, защитника своей семьи и своей благодатной земли!