Loe raamatut: «ПРАЗДНИК ВОЛШЕБНОЙ ЛЮБВИ»
Длинное предисловие, которое можно и не читать
Несколько лет назад судьба свела меня с удивительным человеком. С виду в нём ничего особенного. Живёт в старинном российском городе и внешне никак не выделяется среди своих земляков. Однако он с юных лет много чего испытал. Нет, он не противостоял двенадцатибалльному тихоокеанскому шторму на вёсельной лодке, как русский путешественник Фёдор Конюхов. И не прыгал без парашюта в натянутую на земле сетку с высоты семь километров шестьсот метров, как американец Люк Эйкинс. Более того: он считает, что такие вызовы не для него.
Тогда что же в нём удивительного, спросите вы. Посудите сами. Ещё подростком он вместе с отцом входил в состав среднеазиатских экспедиций, был собирателем змеиного яда, из которого производятся необходимые людям лекарства. Когда служил в армии, принимал участие в боевых операциях. Потом не один год был моряком, ходил по морям и океанам на кораблях торгового флота. Работал горноспасателем. Тушил лесные пожары. А потом стал передавать свой опыт молодёжи.
И вот я, зная, что у него есть награды, спрашиваю о подвигах. Кому не хочется услышать из первых уст, из уст героя, воспоминания об интересной работе и полной опасностей службе? Но он в ответ плечами пожимает. Мол, всякое в жизни бывало, обо всём не поведаешь, а что-то и вспоминать не хочется, чтобы душу не рвать, раны не бередить…
Ну нет так нет.
А я-то хотел о тебе книгу написать.
Не хочешь как хочешь.
Как услышал он про книгу, так и преобразился! Я думал: обрадовался человек тому, что о нём будет книга. Это нормально.
Только ошибся я, всё развернулось иначе.
Так вышло, что семью он завёл тогда, когда у некоторых его сверстников уже были внуки. Может быть, поэтому ценит и бережёт семейную гавань. Как никто другой. И в своей дочке Машеньке души не чает. Виду не подавал, но переживал сильно, когда она, старшеклассница, сломала ногу, катаясь на лыжах, и оказалась в больнице. Лежала Мария с загипсованной ногой, а это не очень весело. Мама и говорит ей, видя такое состояние и настроение: доченька, ты же читать любишь, про всё забываешь, когда читаешь. Скажи мне – и я тебе любую книгу принесу.
– Любую? – повторила Маша и впервые за несколько дней улыбнулась. – Ну принеси, принеси…
Мать стала кивать, а в Машиных глазах заплясали хитринки:
– Сейчас я тебе скажу, какую книгу мне принести…
Только мать напрасно думала, что дочь произнесёт имя автора и название книги. Маша рассказала о том, какая это должна быть книга.
Ну, во первых… Ну во-вторых… Ну, в-третьих…
Мама всё запомнила. Образно говоря, загрузилась.
На домашних стеллажах такого произведения не оказалось.
У соседей, друзей и знакомых подобной книги тоже не было.
Подключились Машины одноклассники. Безрезультатно.
Не нашлось такого сочинения и в библиотеке. Там сначала удивились озвученным параметрам поиска произведения. А когда узнали, что заказчица лежит в больнице, где ей скучно и грустно, выложили перед Машиной мамой целую стопку книг. В каждой из них было понемногу из того, что девушка хотела найти в одной.
– Ах, Маруся, – сказала мама, – заказ у тебя был из разряда: пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.
Маше стало неудобно: ненароком так родителей напрягла, что они полгорода подключили к исполнению её желания. Она не стала ничего говорить маме, просто поблагодарила за принесённые книги.
Мой собеседник сделал паузу. Я не преминул заполнить её вопросом: так что же хотела получить твоя дочь?
– Не скажу, пока не дашь мне слова, что напишешь такую книгу.
В его глазах плясали хитринки, и я понял, что Маша – вся в отца.
– Обещать не могу, пока не узнаю.
– Ты и мёртвого уговоришь, – сказал он, и мы оба рассмеялись.
– Итак, – начал Машин отец, – моя подрастающая дочь хочет, чтобы это была книга про любовь.
Услышав это, я подумал, что в мире миллион любовных романов и сочинить ещё один при моей квалификации не составит никакого труда.
– Но это должна быть не простая любовь, а любовь человека и сказочного существа.
Мне мгновенно пришли на память Снегурочка и Лель, Русалочка и принц, Иван-царевич и царевна-лягушка. Это будет сложнее, чем просто любовный роман!
Он деловито продолжал:
– Сентиментальность – обязательно. Юмор – желательно. Чудеса и приключения – само собой. Всё или почти всё должно происходить в двадцать первом веке и в узнаваемом мире. В современном российском городе.
Кто же поверит в такую фантасмагорию? Только я это подумал, как он продолжил:
– А самое главное, чтобы всё это было достоверно. Простота сюжета, динамизм повествования. И при этом – приключения, и даже чудеса! Читаешь – и как будто фильм смотришь. Пусть с каждой страницы встают зримые образы.
– Хорошо, пусть встают. Только пока я всё это напишу, Маша поступит в университет и забудет о своём школьном желании прочитать такую книгу. Так что смысла нет стараться.
Он расхохотался.
– Какой ты хитрец! Только я хитрее. У меня вторая дочь растёт, Настенька. Пока сочинишь, как раз будет для неё. Пиши для Настеньки! Пиши так, чтобы у неё от одного чтения оглавления дух захватывало. Ещё имей в виду: она любит стихи и песни. Пусть они тоже будут в твоём романе.
Ничего я ему обещать не стал. А потом в суматохе дней забыл об этой беседе, которую счёл забавной. Только он ничего не забыл. Звонит через год – и с места в карьер:
– Ты молодец: у тебя замечательные книги для дошкольников. А где роман для Настеньки? Растёт наша красавица!
– Но я же ничего не обещал…
– Разве? А мне показалось… Слушай, это к лучшему, что ты пока не приступал! Маша и Настя хотят, чтобы сказочный роман о любви и счастье был связан с самым любимым праздником – Новым годом. Меня слышно?
В те дни я задумался: а что же такое сказочный роман о любви и счастье? Да ещё современный? Какой он должен быть? И должен ли быть вообще? Стал я спрашивать об этом своих приятелей-писателей. И сразу же услышал встречный вопрос: а где ты видел современные сказочные романы о любви и счастье? Да ещё и для семейного чтения… Нам такие произведения не попадались. Сегодня о любви и счастье писать немодно. Банально получается. Другое дело – щекотать нервы читателей детективами или искусно терзать их чернухой …
Мужчины не отшучивались, говорили всё это всерьёз. Их ответами подкреплялось моё подсознательное нежелание браться за эту тему. А женщина, что пишет не только книги, но и сценарии для интересных и при этом совершенно не злых сериалов, прочитала мне целую лекцию. Начала с того, что всё гениальное просто. Затем обрушилась на некоторых «продвинутых» не в ту сторону авторов. Мол, всё у них сумбурно и непонятно, тексты в смысловых кляксах с потугами на глубокомысленность. И как тут не вспомнить Джонатана Свифта. Он остроумно сравнивал писателя с колодцем: «Человек с хорошим зрением увидит дно самого глубокого колодца, лишь бы там была вода; если же на дне нет ничего, кроме сухой земли или грязи, то, хотя колодец был бы всего два аршина, его будут считать удивительно глубоким лишь на том основании, что он совершенно тёмный».
Я тактично кивал, а моя очаровательная коллега вдруг стряхнула с себя всю серьёзность, рассмеялась и сказала:
– Знаешь что? Не слушай никого, ни с кем не советуйся. Просто вспоминай свою первую любовь и пиши сказочный роман. Для Настеньки!
Совет был искренний, однако, я всё равно не торопился. Несмотря на то, что удивительный человек из старинного российского города, отец Маши и Насти, стал звонить мне каждый год под Новый год. Звонил и слышал от меня одну и ту же песню о том, что я ничего не обещал.
Но вот однажды он не позвонил.
Тогда позвонил я. Его мобильник не откликнулся даже голосом автоответчика. Так продолжалось несколько дней. Не зная, что и думать, я набрал его домашний номер. Мне ответил девичий голос:
– А папы нет…
От этих слов я похолодел. Мысль о непоправимом пронзила меня помимо воли, и я глухо произнёс:
– Что случилось?
Прозвучало это так, словно я спросил: когда это произошло?
Пауза была недолгой, но мне показалась вечностью.
– А что должно случиться? – с недоумением проговорила девушка. – У папы открылась старая рана, он в санатории.
У меня отлегло от сердца: старая рана это не смертельно, а медицина сейчас сильная. Узнав, что разговариваю с Машей, я передал её отцу новогоднее поздравление и пожелание выздороветь в самое ближайшее время. А девушка вдруг спросила, пишу ли я книгу для Насти?
Ну как таким людям откажешь? Вот я и написал этот роман. Честно скажу: старался. А уж каким он получился – судить не мне. То, что и Маше чтение пришлось по душе, и родителей захватило, а Настя вообще в восторге, – это всё не в счёт, ведь они этот роман ждали. Тешу себя надеждой, что он понравится и другим читателям.
Глава первая
Дед Мороз и нетающие снеговики
Старый анекдот:
– Дедушка, дедушка, а Санта-Клаус существует?
– Нет, внученька, это фантастика, – сказал Дед Мороз и погладил Снегурочку по голове.
Всё человечество издавна делится не только на взрослых и детей.
И не только на учителей и учеников.
И не только на продавцов и покупателей.
И не только на пешеходов и водителей.
И не только на зрителей и артистов.
И не только на спортсменов и болельщиков.
Ясное дело, что список этот бесконечный.
Что ни говорите, но, помимо всего прочего, людей можно разделить на тех, кто верит в Деда Мороза, и тех, кто отрицает его существование. А самому Деду Морозу всё равно: хотите – верьте, хотите – нет, дело ваше. У него свои проблемы. Да непростые. Особенно теперешняя. Вот сидит он, седовласый и синеглазый, в своём дворце из вековечного льда. Царственно расположился на ледяном троне. И общается со снеговиками Гошкой и Ерошкой, что перетаптываются поблизости.
Снеговики-то они снеговики. Но не из обычных, дворовых, что обречены таять на солнце, оставляя после себя угольные пятна и унылые морковки, расклёванные воробьями, голубями да воронами.
Георгий и Ерофей – снеговики волшебные. Не на одну зиму! На многие годы они, снеговики эти. Поскольку сердцами наделены.
Да и облик у того и у другого человеческий. И у каждого вполне симпатичный. Гошка в давнишней дружбе с Ерошкой – ведущий. А Ерошка ведомый. Хотя изредка и проявляет характер.
Ни Гошка, ни Ерошка не догадываются о том, как сегодня тяжко их старому белобородому синеглазому начальнику. Или властелину.
«Чихать они на меня хотели, – мысленно вздохнул Дед Мороз. – Сами собой заняты с утра до вечера. Ни тот ни другой обиды моей не поймёт, переживаний моих на себя не возьмёт…»
И тут неожиданно для себя самого Дед Мороз звучно чихнул. Да так, что снежная пыль с высоких потолков ледяного дворца посыпалась.
– Будьте здоровы, Мороз Иванович!
Это Гошка и Ерошка разом гаркнули. Да так гаркнули, что вслед за снежной пылью сосульки полетели.
«Этак они потолки обрушат», – досадливо подумал Дед Мороз. Но озвучивать досаду не стал. И сказал своим густым замороженным басом:
– Спасибо, друзья снеговики, буду здоров. Здоровья пока хватает. А вот радости – всё меньше.
Снеговики переглянулись. Не слышали они таких речей от старого.
– Это как? – с любопытством спросил Ерошка, для которого вся его волшебная жизнь была сплошной радостью.
Дед Мороз отвёл печальный взгляд от портрета своей любимой внучки Снегурочки и уныло ответил:
– А вот так, приятель мой Ерошка. Внучка Снегурочка от рук отбилась. В человека влюбилась!
Ерошка, в одну минуту переведённый Морозом из друзей в приятели, недоверчиво протянул:
– В человека? Да ну! А не тот ли это человек, что…
Под суровым взглядом сказочного владыки Ерошка осёкся.
Тут Гошка сверкнул своими волшебными очами и выдал с опасением за судьбу Снегурочки:
– Как бы совсем не растаяла, не поплыла…
Дед Мороз строго и сердито ответил:
– Не растает и не поплывёт! У меня всё под контролем. Все волшебники у нас!
А Гошке палец в рот не клади. Он уже выдаёт едва заметную подковырку в адрес Мороза:
– Кроме Снегурочки!
Теперь и Ерошка рад стараться, Гошке подыгрывать:
– Все волшебники у нас! Высоко сидим, далеко глядим?
На Гошку Мороз только зыркнул, а Ерошке строго сказал:
– Не ёрничай, Ерошка! Лучше достань моё блюдце серебряное с яблочком золотым!
Гошка осадил жестом вскочившего было Ерошку и выпалил:
– Сиди, Ерошка, а то ты весь волшебный сервиз переколотишь! Я сам сейчас достану то, что нужно.
Гошка кошкой запрыгнул на ледяной табурет и только начал открывать заиндевелую дверцу, как послышался во дворце Деда Мороза хрустальный треск и звон. И подумал бедный Гошка, что это он прямо сейчас на глазах у Деда Мороза волшебный сервиз расколотил. И на какое-то время возник на Гошкином лице ужас от содеянного. Неподдельный ужас: ведь сервиз-то волшебный. И лет этому волшебному сервизу не меньше, чем самому Деду Морозу.
Но вот Гошка опустил глаза вниз, пригляделся, и постепенно губы его растянулись в улыбке.
Глядя с ледяной табуретки на Мороза Ивановича и на друга своего Ерошку, Гошка виновато и вместе с тем задиристо – это уметь надо! – пожал плечами:
– Извиняюсь: сосульки…
Ерошка хмыкнул, а Дед Мороз головой покачал.
И вот уже Гошка протягивает великому властелину зимы огромное серебряное блюдо с крупным золотым яблоком.
Дед Мороз кряхтит, пыхтит, берёт в руки огромное блюдо и называет его блюдцем:
– Спасибо тебе, Гошка, хоть и напугал ты меня немножко. А блюдце-то моё волшебное: заиндевелое, но целое! Да и с яблоком не беда – снова хоть куда!
Вот начинает Мороз Иванович катать яблоко по блюду. По часовой стрелке. Катает и приговаривает, вслух выдаёт то, что любому детсадовцу известно:
– Раз, два, три – ёлочка, гори!
Само волшебное яблоко от такой неожиданности даже подпрыгнуло. И даже хихикнуло!
Гошка и Ерошка прыснули: вот даёт старый!
А Дед Мороз конфузливо спохватился и то ли к яблоку извиняющимся тоном обратился, то ли снеговикам пожаловался:
– Ой, это заклинание у меня, как профессиональное заболевание!
– Ага, в зубах навязло! Так и прёт! – съехидничал Гошка.
– Не гоношись, Гошка! Сейчас вспомню то, что надо.
Снеговики еле сдерживают себя, чтобы не расхохотаться.
Дед Мороз мрачнеет на глазах. И снеговики втягивают головы в плечи.
– Может, подсказать? – услужливо предлагает Гошка.
– Сам вспомню, – отрезает Дед Мороз.
– Может быть, всё-таки подсказать? – подключается Ерошка.
– Да как же вы можете знать то, что я давным-давно забыл? – бросает в сердцах Дед Мороз. И тут же радостно бьёт себя по лбу: – Вспомнил! Слушайте, мужички-снеговички!
Гошка и Ерошка дружно подаются вперёд. У каждого на лице написано: я весь внимание, давай, выдавай, Мороз Иванович, волшебное заклинание.
И Мороз Иванович зычно выдаёт:
– Катись, яблочко, по блюдечку, покажи мне мою любимую внучку Снегурочку и её окружение!
И вот уже на огромном блюде, которое Дед Мороз ласково именует блюдечком, постепенно возникает то, что у людей в двадцать первом веке называется видеонаблюдением в режиме реального времени.
А в царстве Деда Мороза это по старинке считается волшебством.
…Эх, знал бы Дед Мороз, чем дело закончится, не стал бы посвящать снеговиков Гошку и Ерошку в свою печаль! Лучше бы в себе всё носил, пусть даже из последних сил.
Глава вторая
Колю Иванова полюбила, дедушку родного позабыла
Есть на земле такой городок – Светлотеменск.
Название у него и обычное, и символичное.
Почему обычное? Потому что нет у нас на планете такого места, где бы дневной свет и ночная тьма местами не менялись. То ночь длиннее дня, то день длиннее ночи, но всё равно заступают друг другу на смену. Свет и тьма, тьма и свет. Долгая полярная ночь и долгий полярный день тоже местами меняются. Как зима и лето.
А почему у этого города название символичное? Да потому что люди в нём разные, и дела разные творятся. И хорошие, и очень хорошие. Светлые дела! И не очень хорошие, а иногда и очень нехорошие. Тёмные делишки. Одно радует: хороших людей больше и светлых дел тоже!
Да и волшебников светлых гораздо больше, чем тёмных.
Вот хотя бы Снегурочка на волшебном «экране» в царстве Деда Мороза. Ещё и лицо её в постепенно расширяемой волшебным яблочком окружности полностью не возникло, а свет на весь дворец такой пошёл, что Дед Мороз прищурился, а Гошка и Ерошка невольно зажмурились. Как приоткрыли глаза, увидели, что светловолосая Снегурочка на сцене поёт, а вокруг неё девочки танцуют.
– Сказкою зимнего леса
Снова спешу к вам я, друзья!
Знайте, что я не принцесса,
Просто Снегурочка я!
Сказкой волшебной навстречу лечу,
Я танцевать с вами хочу!
С нами танцует и с нами поёт
Новый год!
– Где это она? – поинтересовался Гошка.
– На сцене в школьном зале, – ответил Дед Мороз.
– В таких местах ей не привыкать, – пожал плечами Ерошка.
– Да, но сейчас-то не сезон, – заметил Гошка. Сентябрь, однако.
Ерошка хохотнул и закивал другу-приятелю.
Девочки продолжали танцевать. А Снегурочка продолжала петь:
– В праздники славные наши,
В наш Новый год – время чудес,
Принцев заморских вы краше,
Краше заморских принцесс!
После второго куплета и припева Гошка с Ерошкой о чём-то зашептались, зашушукались. Дед Мороз шикнул на обоих. Он глаз отвести не может от внучки любимой, а тут снеговики демонстрируют свой шепоток во весь роток…
А Снегурочка всё пела и пела, излучая сказочное сияние, в свете которого и окружившие её маленькие танцовщицы казались такими же волшебными:
– Будем же счастливы вместе!
С нами поёт наш Новый год.
Пусть он чудесные вести
Нам каждый день раздаёт!
Сказкой волшебной навстречу лечу,
Я танцевать с вами хочу!
С нами танцует и с нами поёт
Новый год!
Нет, не один только Дед Мороз глаз оторвать не может от своей прекрасной любимицы, от своей ненаглядной Снегурочки. Да и не только Гошка с Ерошкой любуются ею, красавицей сказочною.
Есть в Светлотеменске молодой человек, хороший парень, который на неё смотрит во все глаза. Только её и видит!
Репетирует Снегурочка на сцене в школьном зале, но не во всех школьных залах, как вы понимаете, такая большая сцена есть. А в этой светлотеменской школе и зал огромный с рядами зрительских кресел, и сцена солидная, хотя и не очень высокая, чтобы маленькие артисты ненароком не свалились да не ушиблись.
Почему эта школа такая особенная, что зал у неё, как во дворце, вы ещё узнаете. А пока обратим внимание на тех, кто сидит в первом ряду.
Вот он, молодой преподаватель этой особенной школы Николай Петрович Иванов. Только на Снегурочку смотрит, только её и видит! Хотя ведь и знать не знает, что она Снегурочка. Николай Петрович Иванов думает, что она педагог Надежда Ивановна Николаева.
Точно так же думает про Снегурочку и Тамара Аркадьевна Завидова. Тоже педагог. Только Завидова сейчас не на сцене со своими ученицами, а в первом ряду. Слева от Иванова. Слева – это если с ними обоими рядом сесть. А если смотреть со сцены, со стороны Снегурочки, то будет справа. Впрочем, разницы-то никакой. Что слева, что справа – всё одно. Где бы Завидова не сидела, на кого бы не глядела, Николаю Иванову нет до неё никакого дела.
Потому что Снегурочка на сцене поёт так, будто делает это для одного-единственного человека, сидящего в зале.
Сами понимаете, что вовсе не для Тамары Аркадьевны Завидовой.
Для кого же? Ясно и понятно, что поёт она для Николая Петровича Иванова. Даже самый бесчувственный человек, только взглянув на Снегурочку и Николая, мигом увидит, что горят в их сердцах любовные свечи и ждут их счастливые встречи.
Тем временем Тамара Аркадьевна Завидова в музыкальном проигрыше ухитряется язвительно и в то же время с каким-то глубоко законспирированным и всё равно пульсирующим оттенком ревности вполголоса произнести:
– Что-то вы, Николай Петрович, от этой синеглазой блондинки глаз отвести не можете!
– А ведь и правда: не могу глаз отвести! – не сразу откликается Николай. Где-то я её точно видел, а вспомнить где – не получается…
Тамара Аркадьевна Завидова – теперь уже с нескрываемой обидой! – криво усмехнувшись и скрестив руки на груди, отворачивается от Николая.
Неведомо им обоим, что из дворца Деда Мороза вся их дислокация просматривается как на ладони. И что весь их короткий разговор был прослушан с неподдельным вниманием.
Теперь во дворце Деда Мороза идут комментарии, в которых Тамара Завидова отсутствует полностью.
– Орёл какой! Хочет вспомнить, где он мою Снегурочку видел, – усмехается Дед Мороз.
Снеговики переглядываются, пока ещё ничего не понимая. А Мороз продолжает пафосно:
– Никогда не вспомнит, хотя Снегурочка ему жизнь спасла!
Ерошку любопытство снедает, но он его тщательно скрывает. Пожав плечами и сделав деловитое лицо, Ерошка как бы между прочим интересуется:
– Да с этим парнем всё ясно! А кто там у Снегурочки? Какой-нибудь Лель новоявленный?
Гошка тоже делает вид, что не обратил внимания на последнюю фразу Деда Мороза и, усмехнувшись, язвительно добавляет:
– Лель современного розлива?
– Да какой там Лель, – в который раз за сегодня вздыхает Дед Мороз. – Какого там розлива! Вот этот самый и есть, которого вы сейчас видели. Коля Иванов!
Сначала снеговики недоверчиво качают головами: да ну, не может быть!
Потом Ерошка, нередко мечтательный и поэтичный, хотя и не без иронии, вдруг философски изрекает в рифму:
– Колю Иванова полюбила, дедушку родного позабыла!
Гошка, поймав сердитый взгляд Мороза на Ерошку, вызывает огонь на себя. Гневно и вместе с тем комично изрекает:
– Не надо дедушку родного менять на Колю Иванова!
– А кто говорит, что надо менять? – строжится Дед Мороз. – Кто это говорит?
Гошка виновато пятится:
– Никто не говорит! Давайте мы её вернём!
– Я бы её и сам вернул, – отвечает Дед Мороз уныло.
А Гошка выпячивает грудь:
– Прикажите! Мы его быстро заморозим! Когда очнётся, всё забудет!
Сейчас он восторженный и влюблённый, а будет обессиленный и удручённый!
Дед Мороз отрицательно качает головой:
– Я бы его и сам заморозил. Да Снегурочка запретила строго-настрого. Я, говорит, там без волшебства обходиться буду, и ты, говорит, отсюда не вздумай волшебничать…
Находчивый Гошка радостно выдаёт гениальную, по его мнению, идею:
– Если отсюда нельзя, то мы оттуда будем волшебничать! Можно?
– Дайте команду! – напрашивается на приключения Ерошка.
Однако Дед Мороз неумолим:
– Нельзя, – это он Гошке. – Не дам, – это Ерошке. – Не приставайте, – это обоим.
А напоследок властелин зимы возглашает:
– Ступайте лучше клюкву собирать!
С небес на землю! Не даёт Мороз Иванович своим снеговикам никакой возможности подвиги во имя волшебного царства совершать.
Хотя можно сказать и так: Мороз честно держит слово, данное Снегурочке.
