Loe raamatut: «Рай и ад. Книга третья. Рассказы перенесших клиническую смерть»

Предисловие

«Ликуй душа, взирая на Христа,

И радуйся своей блаженной доле,

Не знаю большей радости, чем та,

Что ты явился в мир по Божьей воле.

Не о себе лишь только говорим,

Рожденье всем дано святым залогом,

Ты на Земле, и, значит, ты любим,

И ты любим не кем-нибудь, а Богом!»

(Иеромонах Роман (Матюшин)

Здравствуйте, мои уважаемые и любимые читатели! Перед вами третья книга серии «Жизнь после смерти». В отличие от предыдущих двух, в этой книге приведены рассказы пятнадцати людей из разных стран мира. Многие из них до своей клинической смерти были атеистами, но ни один после нее таковым не остался. Все эти люди стали убежденными христианами, хотя и разных деноминаций. Среди них есть и православные, и лютеране, и баптисты, и пятидесятники…

Надеюсь, что чтение этой книги станет для вас занятием захватывающим. Почему? Потому что в ней вы прочтете о чудесах, происходивших с ее героями. Немыслимых чудесах, которые явил Иисус Христос.

И еще. Эта книга вселит в вас надежду. У вас сейчас все плохо? Вы на грани развода или финансовой катастрофы? Вы неизлечимо больны или вам светит тюрьма? Прочитав здесь о том, какие испытания Бог подчас дает другим людям, вы, возможно, кардинальным образом измените свой взгляд на действительность. И, надеюсь, все же найдете время для того, чтобы открыть Библию и посредством этой великой Книги Книг общаться с Богом.

Один из героев этой книги, будучи не только атеистом, но и закоренелым преступником, получил удар током в десять тысяч вольт, и выжил. От него отказались родная мать, брат и сестра, но не Господь Бог! У него был прожжен насквозь череп, заражение крови, он полностью ослеп, но Бог явил Свою Милость и сотворил чудо. Он не только дал здоровье этому человеку, но и благословил его верующей и любящей женой, десятерыми детьми, и собственным домом. Потому что мать продала его жилье, и выгнала его вместе с невесткой и внуками на улицу.

Другой человек был очень богат, он был мультимиллионером, приближенным к власти. Но однажды его застрелил наемный убийца. После своего возвращения с того света, этот человек с семьей эмигрировал в США, и стал не только священнослужителем, но и магистром богословия. Впрочем, священнослужителями, после бурь земной жизни, стали и его знакомые – бывший «вор в законе», бывший генерал, командовавший дивизией, и бывший академик Академии наук.

Как и в первых двух книгах, за своими героями я старался записывать дословно. Со всеми словами-паразитами, со многими ошибками в падежах, наклонениях и т.п. Чтобы вы, читатель, могли отличить стиль повествования каждого. Я исключил лишь повторения и явные ошибки, ставя на их месте многоточия.

С Божией помощью, я пишу первую книгу новой серии. Про то, как люди приходят к Богу, и что им пришлось перенести в своей жизни, чтобы принять единственно верное в ней решение – спастись. Эта серия получит название: «От и До».

Надеюсь, что вы, мои дорогие, с Божией помощью, ее тоже вскоре сможете прочитать. Как и все остальные мои книги. Ищите и найдете! На сайте ЛитРес.

А выводы делать только вам. Ну, с Богом!

Рассказ первый (одиннадцатый с начала серии)

Алена, 41 год

(Россия, г. Комсомольск-на-Амуре)

«Здравствуйте, меня зовут Алена. Я хочу рассказать живое свидетельство о том, что произошло именно со мной. В 2003 году, в Новогоднюю ночь. И события, которые будут исходить из моего рассказа, происходили именно в моей жизни, и ничего мною не придумано. Я начну с маленькой биографии, потому что из этого будет истекать мой рассказ. Ну, чтоб немножко понятно было.

В общем, родилась я в Комсомольске-на-Амуре, в довольно-таки благополучной семье. У меня отец был капитаном дальнего плавания, вот, и, в принципе, я всегда всем была обеспечена. И мне в жизни, можно сказать, все давалось на серебряном блюдечке с золотыми вилочками. Потому что, все что в детстве и, в дальнейшем, в юношестве… вот, я никогда ни в чем не имела нужды. И, можно сказать, что я была избалованным ребенком, и это привело к соответствующему результату. То есть, я вела такой беспорядочный образ жизни, любила гулять, выпивать, всякие дискотеки, тусовки. То есть, проявился порок. Порок проявился в том, что однажды утром я проснулась, и поняла, что мне нужно похмелиться. Вот. И все эти гулянки у меня перешли в болезнь, то есть, я стала фактически очень часто выпивать. И при каждом моменте, когда я утром просыпалась, я все время понимала, что мне плохо. Вот.

И, в то же время, я понимала, что это дальше продолжаться не может. Но, я от этого, как бы, уйти не могла. Была еще другая история в моей жизни – что я в двенадцать лет чуть не умерла. Вот. У меня было заражение крови с сепсисом, что дало осложнение на мой тазобедренный сустав – остеомиелит гематогенный. Вот. И в двенадцать лет, когда меня выписали из больницы, мне врач сказала: «Ален, выписываю тебя здоровой девочкой. Но запомни на всю жизнь, что тебе нельзя переохлаждаться и носить сильно тяжелое».

Но, я тогда, как бы, была ребенком, и я не понимала всей серьезности, ну, того, что мне врач сказал. В будущем, конечно, я вышла замуж. Замуж я вышла не по любви. У меня была очень большая первая любовь, и я этого парня оставила, хотя он меня очень уговаривал остаться с ним. Его Дима зовут, вот. Но мы с этим парнем, к сожалению, расстались, и у меня в жизни все пошло по накатанной. То есть, был неудачный брак, вот. Потом… у меня сейчас ребенок, сыну шестнадцать лет. Ну, сын родился от брака, конечно. И на сегодняшний момент я его воспитываю одна. То есть, семейная жизнь у меня не сложилась. И потом, когда я уже разошлась со своим мужем, я выбрала для себя оптимальный вариант: зачем мне, вообще, строить какие-то отношения, можно и так свободно жить, гулять… То есть, ко мне начали приходить неправильные решения, неправильные действия.

И однажды осенью… Ну, осень, это, если с точки зрения медицины смотреть, это время, когда начинают обостряться разные заболевания… И вот, когда меня в детстве прооперировали с моей ногой, эта нога стала меня беспокоить. Я решила обратиться к врачу. Он посмотрел на снимки, и спрашивает: «а что вы от нас хотите?» Ну, я сама медработник, и понимала, что за этими словами что-то стоит. И он говорит: «у вас есть два выхода. Либо вы платите две с половиной тысячи долларов, сейчас делают такие операции, начиная с Хабаровска, и заканчивая Западной Европой. Либо ваши боли будут обостряться, и нога становиться короче». То есть, у меня было… разрушение тазобедренного сустава.

На тот момент моя жизнь уже была полностью сломана, потому что у меня была зависимость. Ну, конечно, я не была в запоях месяцами, там. Но мне было достаточно три дня, чтобы понять, как это тяжело и мучительно. Поэтому, я считала, что все-таки я зависима была от этого. Вот. И плюс ко всему еще вот эта новость. Это был период девяностых годов. У меня на тот период не было ни работы, тогда в стране была тяжелая обстановка. Вот. Пенсия у меня по инвалидности была полторы тысячи всего. Еще ребенок на руках четырехгодовалый. Вот. И я на тот момент поняла, что моя жизнь просто закончилась.

И, конечно, первая моя реакция была, когда я вышла с кабинета врача, у меня еще в больнице сумку своровали. Все, что у меня было, у меня украли. Я вышла на улицу, была такая холодная осень, морось. Погода, в общем, говорила о всем плохом. То есть, знаете, когда такая ситуация, когда человек идет, и вот, асфальт заканчивается, и все. И ты не знаешь, что тебе делать. И у меня было такое внутреннее потрясение, что мне прям хотелось орать. Я несколько раз взывала к Богу в своей жизни… я кричала. Как бы, темно уже было, вечер, я не заметила даже, как вечер настал. У меня была очень сильная депрессия, я прям в небо, вот в эту черную дыру крикнула, что, Господи, помоги мне, я уже устала, у меня нет сил!

Родители, на тот момент, уже тоже от меня отвернулись. За помощью я к ним не обращалась. То есть, если раньше за меня думал кто-то, то здесь мне пришлось уже думать самой. И не просто думать, а задуматься, потому что, фактически, я понимала, что я умираю. Заживо умираю. Вот.

Ну, конечно, я начала успокоение на дне стакана искать. И я благодарю Бога, что, конечно, во всем, что со мной происходило, связанное с выпивкой, я благодарна Богу, что я на дне стакана не оставила любовь к ребенку. Потому что, фактически, многие люди от этого, женщины, отказываются, когда пьют. И, фактически, меня только это заставляло задуматься: «а как же мой ребенок будет? Ну, хорошо, сейчас я… спиться-то легко, уйти от всего этого, закрыть глаза, а как мой ребенок?» Потому что родители, они пенсионеры, и тоже, фактически, не вечны. Вот.

И, при мысли, когда я уже что-то испытала… «что он будет делать в этом страшном мире», меня заставляло это задуматься. И я решила, когда шла передача по телевизору, когда подводная лодка «Курск» потонула, умирали ребята заживо, и ко мне пришла такая мысль, я думаю: «ну, дети наши вырастают, их забирают, а вот когда происходят всеразличные ситуации в жизни, когда мы не можем своих детей уже защитить», да. Ну, что делать, когда ребенок маленький, и я понимаю, что есть выход из положения, но у меня нет таких денег.

И я решила написать в Москву письмо, президенту. Тогда Путин был глубокоуважаемый наш президент, и я написала письмо именно не для того, чтобы попросить, а чтобы понять: ну, полторы тысячи пенсия, и четыре с половиной тысячи долларов операция. У меня эти две цифры не совмещались в голове. И я написала это письмо. Ну, конечно же, я попросила о помощи, если есть возможность, то… потому что зависела от меня судьба другого человека. И многие люди не верили, что ответит, кому я говорила. Но, в итоге мне ответили, и ответ пришел очень быстро. И написали, какие нужно анализы сдать, отправили на рассмотрение правительству Хабаровского края…

Тогда я была, хочу подчеркнуть, неверующим человеком, но где-то в сердце я уже начинала верить в чудо, что произойдет. И оно произошло. И когда я поехала в Хабаровск, на консультацию к врачу, то мне сказали приехать осенью, так как летом не оперируют. И на бюджетной основе мне помогли. Это было первое чудо. Это, можно сказать, такой первый толчок. И когда я вернулась уже домой, на костылях, как бы, в этом мне помогли, физически, но духовно… то есть, зависимость от алкоголизма, уже была на тот момент. И мне надо было ходить два месяца на костылях. Меня соседка зовет к себе в гости. Вот, были предновогодние, значит, праздники, и мы с ней выпили. И, как говорится, масть пошла, вот, и потом я понимала, что мне плохо.

Я на следующий день утром встаю, захотела опереться на свои костыли, как бы. И я прямо сейчас подтверждаю, что мне это не приснилось, не что-то… То есть, меня, как будто, кто-то раскачал и толкнул в спину. Вот. И я падаю. И я, причем, падаю, и ломаю эту же ногу, которую мне прооперировали. Вот. И я начала в тот момент, ну, как бы, плакать, потому что от боли, все. Мне вызвали «скорую», увозят меня в больницу. Вот.

Когда меня привезли в больницу, конечно, у меня было ужасное состояние. Вот. И когда меня положили в палату, в общем, на вытяжку, пристягнули меня к кровати, и я стала понимать, что я никуда не уйду, ко мне тем более никто не придет. Вот. И я начала взывать, как бы, к Богу. Потому что во всех бедах, во всех несчастьях, которые со мной происходили, я, почему-то, всегда обвиняла Бога. Хотя… Ну, знаете, для меня Бог, как бы… было такое представление, что Он карающий такой, наказывающий. И все, что исходило из моей жизни, казалось, что это было подтверждение тому.

Мне всегда казалось, что я борюсь с силами, которые сильнее меня. И я, как бы, не могу ничего против этого сделать. Вот. И я как кинула вызов. Я сейчас понимаю, конечно, что это была глупость с моей стороны, но я сделала вызов Богу. Ну, как бы, я лежала получается лицом к окну. Вот. И я Ему крикнула: «ну что, доволен, – говорю, – ну, забирай меня. Сколько я могу еще мучиться. Ну, забирай, – говорю, – если Ты не хочешь, чтобы я жила». Люди же помогли, все, такая беда со мной произошла. Вот.

И, как говорят, что люди чувствуют смерть, я понимала, что она где-то рядом. Я почему-то была уверена, что я сегодня умру. То есть, это было тридцать первого числа с 2002-го на 2003-ий год. Это было перед Новым годом, и на тот момент у меня началась такая сильная тахикардия, и во мне было чувство страха. Конечно, я это говорила, но умирать я, конечно же, не хотела. И началась тахикардия, как бы, и нашел такой страх, что я вызвала врача. Я начала кричать, звать медсестру.

Врач подходит, спрашивает, что случилось. Я говорю:

– Я сегодня умру. – Он говорит:

– Да ну, прям. Такую операцию перенесла, и не умерла. А сегодня вы умирать собралась. – Я говорю:

– Ну, сегодня особенный, значит, день.

Ну, мне, конечно, никто не поверил. Он мне все списал на панику. Вот. И, опять-таки, этот момент, когда ты человеку стараешься что-то объяснить, но он тебя не слышит. И я стала понимать, что бесполезно что-то объяснять ему. Ну, и, можно сказать, я смирилась со своей участью.

Последним моим посетителем, которого я видела в палате, это был мой отец. Когда он пришел меня поздравить с праздником. Он принес мне передачку. Вот. И он, конечно же, сказал свое мнение обо мне. Ну, и, конечно, на папу я ни в чем не обижаюсь, потому что я всегда любила своего отца, и он, как бы, был для меня эталоном. Вот. Но я тогда молча все выслушала, и, почему-то, знаете, уже такой момент, что я видела уже все по-другому. Вот, в палате все по-другому, стены другие, и я уже стала понимать, что что-то со мной будет.

И когда отец вышел из палаты, то есть, как бы, такой щелчок, и, как будто, я очутилась в другом месте. Вот. Я просто поменяла комнаты, и получилось, что, то место, где я находилась, оно вот, как, немножко под землей, углубленное такое. Вот. И я не понимаю, где я, и что со мной. Тела своего я не вижу, но понимаю, что я – это я, и что-то со мной происходит, не то. И, как бы, атмосфера в этом месте… вот, как дымовую шашку взрывают, ну, как дымовую шашку пускают… этот дым, наполненный, вот…

Полная комната этого дыма, и я слышу какие-то шаги, передо мной встают образы. Вот. Их было трое. Как бы в женском облике, и двое в мужском. И они начинают танцевать передо мною. То есть, они через этот танец мне хотели передать суть. То есть, это не просто, как вот мы в миру танцуем, чтобы для какой-то радости… А этот танец, он что-то означал. То есть, какой-то ритуал, торжество от моего присутствия там. Вот. И я это понимала через ихние движения там. То есть, они пыхтели там, в этом танце, вот. Ну, на них такие костюмы были, тоже. Я никогда таких не видела, тяжело это объяснить…

В моем сознании… то есть, я на тот момент пришла пустая. Вот. Я, фактически, исчерпала себя в этой жизни, моя жизнь была полностью разрушена. И вот эта пустота стала наполняться страхом. Я начала понимать, что мне эти образы доверия не внушают, и вот это место, в котором я нахожусь, оно жутковатое. И я стала понимать, что сейчас что-то будет. И вот эта пустота стала наполняться таким страхом! То есть, мне хотелось вернуться назад, но я не видела никаких путей, как бы.

И когда они закончили этот танец, один из них, который главный, такой говорит: «ну что, приступим?» И меня потащили. Я очутилась, как тоннель такой, и много-много людей идут в одном направлении. И я от безвыходности стала искать защиту. «Мама! Мама!» – я в этой толпе стараюсь найти… то есть, это чувство матери, которая хранит нас с самого детства. Вот. И защиты, как таковой, у меня там не было. Я была под властью вот этого зла, то есть, я признала там свою немощность, там, свою беспомощность, и что меня, значит, ведут в этом потоке. Вот. Это были души людей, я так понимаю, что… и я потом увидела там потом, как бы, отдельные камеры такие. И там идут, как бы, пытки за грехопадения.

Я попала, где были блудницы. То есть, у меня были связи с мужчинами, когда я развелась со своим мужем. Вот. И это был такой, наверное, самый главный мой грех, что, когда я приняла решение не выходить замуж, а жить свободной жизнью. И, то есть, я, когда увидела вот это насилие… То есть, человека судят по его греховности. Вот, насколько ты грешил в своей жизни, как ты грешил, вот так там с тебя спрашивать и будут. Все по этой силе. То есть, если ты делал маленький грех, то тебе там будет в сто раз больше за него же.

То есть, когда я увидела, как издевались над этими… значит, там кровь, месиво вот это, это очень страшно. Я говорю: «вы что делаете? Это же люди!» А они еще надо мной усмехнулись, говорят: «да ты вообще молчи, сейчас дело до тебя дойдет». И я стала понимать, что это ужасное место. Вот. И я стала понимать, что какое-то возмездие идет. Но как оттуда выбраться, где искать помощь и спасение, я не понимала. И все время, с каждым шагом, когда я шла все дальше, дальше, такой, знаете, такой крутящийся, все время вращающийся огненный шар идет прямо на меня и такое чувство, что сейчас он меня сожжет. Но он так, раз (показывает), и мимо пролетает. Мне так, раз, и легче становится.

Потом, когда они уже водили меня по этим… я многому еще объяснение дать не могу, что это было, как бы, но, потом вот, когда они сказали, дело дошло до меня, они мне стали показывать все мои грехопадения. То есть, первая комната, как бы, комнаты так передвигают, первая комната, значит, забитая стеклотарой. То есть, сколько я выпила за свою жизнь, у них все подсчитывается. То есть, вот, смотри, вот это вот выпивка, сколько бутылок пустых ты после себя оставила.

Я еще удивляюсь: «это все я?» Потом другая. Я начинаю постепенно понимать, в каком дерьме я жила. То есть, начинает в то же время такое обличение приходить. Потом, вот эта комната с мужчинами, эти фотографии, значит. Я такая думаю… ну, они мне еще такие говорят: «вот, Виталя, хороший парень, умер». Я думаю: «какой же хороший, такие дела делал на костях людей», – думаю. То есть, начинает приходить осознание, с какими людьми я общалась. То есть, люди, которые никогда не знали Бога. То есть, они, как говорится, жили в вечном зле, и я, как бы, была к ним духовно пристегнута. Вот.

С каждым шагом я начинаю… Они говорят: «вот, понимаешь…». Я такая: «да, да, я все понимаю», но было одно «но» – я не хотела умирать. Как сказать? Я понимала, что я недостойна… знаете, как пробуждение в аду. То есть, пришло полное обличение, но, в то же время, я хотела жить. Вот эта жажда жизни заставляла меня орать. Ну, орать, это мягко сказано, потому что там так страшно, что то, чего мы в этой жизни боимся, этого страха просто нет.

Всякий страх в этой жизни – это просто ложь, вот, по сравнению с тем, что происходит там. Потому что, когда ты уже находишься под властью демонических сил, да, ты, действительно, начинаешь понимать свою беспомощность, начинаешь понимать суть этой жизни. Но было одно «но» – что дороги обратно нет. И был один очень интересный момент… Да, и, кстати, вот эти… ну, как, бесы, я их называю, они вот даже когда-то я маленькое слово, незначительное, кому-то я сказала, но оно было неприятно, это может так изменить твою жизнь! Вот, что ты просто пойдешь по накатанной.

То есть, надо всегда следить за своими словами, потому что они дают очень большой плод. И, если это от жестокого сердца… и они, вот эти бесы, чтобы мне передать, ну, чтобы мне было понятно, от какого человека, кого я обидела, они перевоплощались в образы этого человека… и я начинала понимать, от девушки это, или от того парня, или я, там, маму обидела. Вот. И я видела своих умерших родственников, в аду видела – бабушку свою, тетю. И, кстати, незадолго до того, как со мной это произошло, в сентябре умерла тетя, в ноябре бабушка. В декабре произошло вот это событие.

И, как бы, они выходят с какой-то комнаты, все в одинаковых, как бы, у них пиджаки были. Там мужчины в брюках, женщины в юбках. И они, как бы, выходят, и идут мимо меня. И я вроде сначала обрадовалась, когда бабушку увидела, а она меня, как будто, не видит. Я говорю: «бабушка!» Ну, она молчит, и они вот потоком, потоком пошли куда-то вдаль. И единственное, с кем мне удалось поговорить, это моя тетя была, и то… У меня был вопрос: «что? Где?» И она мне сказала: «Алена, здесь другая жизнь». Ну, как бы, сказала всего два слова, и тоже ушла. То есть, они меня с собой не взяли.

И потом, вот эти силы меня опять начали тащить. Тащить, когда я уже прошла все эти свои грехопадения, вот эти мытарства, да. Мне показали все осуждения людей. То есть, я была некрещеной, неверующим человеком, и все, кто меня осуждал, они… просто я слышала их голоса, что они обо мне говорили. И вот эти все осуждения и проклятья я впитывала в себя как губка. То есть, я несла в себе все вот эти вот слова, неправильные вещи, которые люди на меня говорили. Я же, конечно, в мире была далеко не Ангелочком с крылышками. Было за что меня поосуждать. Вот. И, фактически, кому-то это было на руку, потому что меня это очень сильно сломало. Вот.

И интересно еще было то, что они говорили на языках, мне недоступных, но я все понимала. Вот. Я понимала ихнее наречие, понимала очень хорошо, то есть, даже до осознания того, как я жила и в чем. И был тоже очень интересный момент, когда они меня подвели, значит, к краю пропасти. Уже проведя меня через все эти мытарства, да. Каждому человеку дается истина. И истина в чем заключается? Человек рождается, и у него два пути: либо ты проживаешь свою жизнь от Бога и умираешь в старости, в своей постели, либо ты идешь другим путем, которым кому-то угодно нас вести. С истинного пути. Кому-то это угодно оказалось. И который ведет, этот путь, в погибель, что произошло со мной.

И вот, как вначале я говорила, что у меня была первая любовь – парень, которого я оставила. Вот. И когда меня, как бы, подвели к какой-то пропасти, я вижу картину. Озеро такое, и в озере стоит лодка с двумя веслами. Там сидит Димка, один, и в руках держит два весла. Ну, и там, как бы, природа, все, и такой тоненький голосочек. Вот как говорят, что любовь – она многолика, ну, образы любви, голоса любви… и многогранна. И вот этот тоненький голосочек, ну, как бы, говорит мне: «Аленка, а Димка-то тебя любил – …любил – …любил. И вот этот голос, он уходит куда-то вдаль. Вот я на какое-то мгновение ощутила это чувство, которое я испытывала, когда мы с ним встречались, да, и оно со мной не осталось. Потому что я сама от этого отказалась. И вот тогда, в тот момент, произошло, вот как… взрыв… вот, как динамит, понимаете?

То есть, я настолько поняла всю суть этой жизни, что истина, да, я ее испытала. Но я осталась в этом зле, потому что когда-то я сделала неправильный выбор. И мне на тот момент просто хотелось орать. Я была как загнанный зверь., в углу. То есть, мне хотелось орать, но было одно «но» – что выхода из этого нет. Я осталась в этом зле, и я понимала, что есть где-то прекрасно и чисто, но я не могла даже дотронуться кончиком пальца, потому что между нами был грех. Расстояние. Вот.

И сладость вот этого чувства я испытала на какое-то мгновение, но оно меня покинуло. И когда это от меня ушло, то… ну, проводников своих я не видела, но вот как какая-то сила меня тащила постоянно. Ну, я, как бы, в профиль видела вот, что как нос такой торчал большой. И он говорит, значит: «ты понимаешь, от чего ты отреклась?» И таким гомерическим смехом страшным – ха-ха-ха… Засмеялся. То есть, понимаете, он меня увел от этой истины при жизни. Как тузика за ноздри протащил, привел меня в смерть, и туда же меня ткнул: «смотри, а это-то была твоя истинная любовь. Это была твоя жизнь».

Вот. И что же потом произошло? Мне стало, конечно… ну, мне было уже, фактически, не до чего, потому что я понимала, что сейчас будет что-то страшное. И вот, как говорят, что есть Книга Жизни на Небесах, да, то есть у них книга казни. То есть, они мне начали показывать: «ну, вот выбирай». Там они могут и тело дать. Говорят: «хочешь, ты вот при жизни была красивая, пользовалась там, репутацией у противоположного пола, да. А сейчас ты будешь… ну, вот хочешь, там, в шкуре жабы быть? Вот мерзкая, скользкая».

Ну, или там всякие там образы, я не знаю, в жизни это есть или нет. То есть, я не знаю, для чего они мне все это предлагали, потому что я видела, что потом насилие над этими душами, да… Вот тут я немножко не могу понять, для чего они мне это… То есть, я даже ощутила, как бы, я себя в теле этой жабы чувствовала, да. Вот эта вода. Может быть, что-то есть, связанное с переселением душ… Вот. Но, как сказать? Ужасно было не то. Ужасно было то, что я ничего из того предложенного… Ну, я от всего отказывалась.

Или, вот, якобы, там сейчас дом строят, на фундаменте. Хочешь, мы тебя вот в эти стены вобьем? Ну как, будешь вечно в стенах, как бы. Ну, я еще при жизни слышала, что есть домовые, да. Добрые и злые. Вот. И так же в аду: есть люди добрые и злые. Может быть, это все оттуда идет. Я немножко не поняла, поэтому, я не буду. Может быть, в течение жизни что-то откроется. Я знаю, что очень большую роль цифры играют в нашей жизни. Они там, как бы, что-то считали, складывали. Вот, какие-то года. Я тоже это не поняла. Вот.

И очень большое обличение у меня было за сына моего. Потому что, как сказать… невинное это создание, да, которое мучилось, страдало при жизни, отвечало, фактически, за мои грехи. То есть, дети за все отвечают наши, в десять раз больше. И над этим тоже нужно задуматься. Потому что в тот момент, когда вот еще только начиналось, у меня было такое чувство, что стены просто падают на меня. И я, как бы, хочу спасти своего ребенка, но у меня не получается, потому что… и где-то там мой ребенок, но я его не могу выдернуть оттуда. Тоже такой важный момент был. Вот.

И когда уже это все закончилось, конечно, из этих казней я ничего не выбрала, потому что страшно, ну и кто с этим согласится, и они говорят: «ну, значит, мы сами. Раз ты сама не хочешь, мы тебе сами выберем». И вот тогда уже, как бы, подведена черта была, я уже поняла, что мне уже ждать нечего, и они начали меня тащить. То есть их вот это скопище, да, чернота вот эта, значит они меня тащат, и я вижу, как…

А, я еще видела… огня, как бы, я не видела, да, что вот души горят в огне, но я видела, как бы, склеп, значит: четыре стены, пол, покрытый металлом, как сказать, как зеркальный такой металл, то есть, видно отражение в нем, и нет потолка – там, как бы, чернота, бездна. И вот, эти души кидают в этот склеп, и температура там вот как подсолнечное масло на сковородке. И они там томятся вечность. То есть, вот оттуда идут крики, скрежет зубов, да. Там, конечно, и дети были. После двенадцати лет человек уже отвечает за свои грехи. И вот это… есть там плач вот этот, и скрежет зубов. То есть, как по Писанию, в этом склепе я видела. Может быть, это преисподняя какая-то, я не знаю, углубляться не буду. Вот. Ну, это, как бы, мои мысли. Вот это я видела.

И вот, когда меня уже начали тащить, то есть, меня тащили в сторону, где вот как лунки такие черные. Вот как земля, наполненная водой. То есть, фактически, у меня есть понимание того, что ад – это вот где-то ниже земли. Да. Потому что у меня знакомая была, потом в жизни пришлось встретиться с одной девушкой, она рай видела. Вот она говорит: «я летала». То есть, у меня этого чувства полета не было, конечно. Вот, все намного ниже, приземленнее вот так, где-то вот под землей находилось. Еще такие темно-зеленые тона, вот, эти краски, значит, да. Красный вот этот цвет крови, и огненный этот шар желтый. Вот и все.

И потом, когда они меня начали тащить вот в эти лунки под землей, которые водой наполнены, я начала орать. То есть, я орала, и еще такой момент интересный, что в этот момент за мою жизнь боролись врачи, в палате. Это мне уже рассказывали. То есть, они… ну, я орала, когда они меня тащили. Было так страшно: что все – час мой настал, и было так страшно, что меня… там меня тащат в эту смерть, я ору. Они на какой-то момент, раз, отступят. Я стала понимать, что они боятся, что я ору. А потом их, откуда ни возьмись, опять больше, и они опять на меня всей этой чернотой. Вот.

А в этот момент меня в палате на кровати вот это мое тело настолько… ну, напряжение шло, что не могли мне там иголки поставить в вены, там, все… И мне привязывали руки, но меня пять человек не могли удержать – то есть, я веревки эти рвала, на кровати. То есть, была такая сила., что никто не мог понять… это вот все происходило в новогоднюю ночь. Если медработники и поняли, что праздник, но им не до этого было (смеется), потому что происходило что-то невероятное. Поэтому, это чудо было не только для меня, но и для тех людей, кто там находился, в палате.

Меня даже не спускали никуда. Все очень быстро произошло… И появился такой яркий свет ослепительный, вспышка такая. И я как вошла в этот свет. И вот как в детстве наводят… ну, вот, в детстве были телескопы такие, с цветными стеклышками. Вот такие красивые стеклышки, какие-то мультики. Раз, из этого ужаса я перешла в прекрасное такое. И я вернулась в свое больное тело. Ну, вы поняли, да, что я была между жизнью и смертью. То есть, если бы меня в эту темноту втащили, то у меня бы сердце остановилось, и все. И мне бы уже никакие врачи не помогли. То есть, по сути, пришел Бог.

Пришел Бог и я вернулась в свое тело больное. Первое, что я почувствовала – это боль. И душевная, и физическая. То есть, у меня… ну, в ноге то, что, понятно. Но мне перетянули руки, когда вот они со мной боролись. Они перетянули мне руки, и у меня надулась шишка на руке.

То есть, катетер вставляют тяжело больным, да, выводят мочу искусственно. Банку поставили мне между ног, и эта банка разлилась. То есть, я лежала на мокром. И почему-то у меня было чувство голода. То есть, ко мне вернулись все эти мои жизненные свойства, да, которые нужны человеку для жизни… и как сходит пелена с глаз. И стоят медработники передо мной. И были первые мои слова:

– Я вернулась. – А они мне говорят:

– А ты где-то была, Алена? – Я говорю:

– Да, была. – Они такие:

– Где? – Ну, на тот момент я поняла, что с места я никуда не вставала… Я говорю:

– Подумаю, потом скажу.

Но, в действительности, мне, конечно, потом долго пришлось об этом молчать, потому что, фактически, я не понимала, что со мной произошло. Но я поняла, что я побывала в реальности. И причем она есть, потому что я стала много понимать после этого. Я на тот момент для людей осталась прежней Аленой, да, но внутри себя я стала понимать, что я стала другим человеком. И что дальше я так жить не могу.