Высшее предназначение

Лесная дорога незаметно перешла в еле различимую тропку, которая через несколько шагов растворилась среди завала сухих стволов в беспорядке рассыпанных по поляне. “Не следят, а какая красота раньше была. Вот так всё и пропадает” – раздражённо подумал Леонид и дальше побрёл уже наугад. К счастью лес уже сильно поредел и, спустя несколько десятков с трудом давшихся шагов,Леонид вырвался на открытое пространство. Это было большое поле, усеянное кротовыми кочками, с травой по пояс, но самое главное на том конце его угадывались очертания того, чего ради он Леонид проделал весь свой долгий и нелёгкий путь. Старая церковь в которой по слухам свод, или по местному второе небо, расписал сам Гурий Никитин. Вот и она. Даже сейчас истерзанная и кровоточащая разрушающейся красной кирпичной кладкой она была прекрасна. Остаётся только догадываться, как храм выглядел сразу после постройки: молодой, выбеленный до снежной свежести. Чистый голос недавно отлитых колоколов улетал прямо в бездонное небо, но самое главное роспись… Леонид остановился не в силах двигаться дальше, перекрестился и закрыл глаза.

– Сидоров? Сидоров!!! – крикнул кто-то требовательно и зло из только что оставленного леса.

Он знал, что на этот голос не следовало оборачиваться, ибо вместе с ним придёт беда, но инстинкт оказался сильнее и Леонид не выдержал.

***

Младший специалист службы ГосЗемНалНалзора Леонид Сидоров с трудом оторвал глаза от фотографии на экране монитора и перевел ничего не выражающие глаза на начальника отдела Вострецова, который, уже пару минут, под сдержанное веселье коллег, пытался обратить внимание Сидорова на свою персону.

– Встать, суд идет!

Вдруг, что есть сил рявкнул Вострецов, жестко блеснув оправой дорогих итальянских очков.

Инстинкт пружиной выбросил Сидорова из его неудобного офисного кресла. Большие черные наушники, в которых до сих пор переливалось что-то “ньюэйджевое” соскользнули с головы и повисли под столом на коротком шнуре.

Вострецов довольно оскалился идеально сделанной улыбкой:

– Ну хоть базовые инстинкты не утратил и то ладно….Ты мне пояснительную записку по кадастровому номеру тысяча пятьсот сорок семь подготовил?

Мысли в голове Сидорова с трудом пытались найти свое место:

– Я…я работаю над этим. Скоро все будет, Павел Андреевич.

Вострецов вздохнул и сокрушенно покачал головой.

– Эх, Сидоров, Сидоров. А когда представишь замечания по две тысячи пятьсот седьмому и семь тысяч триста пятому?

Сидоров почувствовал как пот, против воли выступает на носу, а рубашка на спине мокнет и противно прилипает к коже.

– Все уже почти готово, – колючий язык еле ворочался во рту.

Вострецов с состраданием взирал на подчиненного:

– Так ты должен был принести доклад мне в два, а уже пол-третьего. А еще пятьсот три листа дела о свалке с прошлой недели на тебе…

Сидоров, старательно сохраняя на лице жалкую улыбку, пытался внимательно слушать начальника, но вдруг с ужасом почувствовал, первые признаки очередного приступа.

– Только не здесь, только не на работе. Черт! Главное не подавать вида…только бы он ничего не заметил…

***

Леонид снова оказался посреди поля. И он быстро, периодически переходя на бег, зашагал в сторону церкви. Надо было выполнить миссию. Не важно, что он уже не понимал её назначение и смысл. Не важно, что он знал, что заплатит за любое отклонение от условий большую цену. Вот и она, так близко. Только сейчас Леонид увидел, что церковь окружена кучами мусора и огрызками стен. Видимо остатки от развалившейся колокольни. Пыхтя, он взобрался на самый высокий кусок стены и заглянул внутрь через рваную дыру во внешнем притворе. Он должен был увидеть эту неземную красоту и понять. Что он должен был понять Леонид так и не вспомнил, так как сразу же упёрся взглядом в глаза на стене. Эти глаза горели нечеловеческой злобой. Эти глаза не могли простить ему ничего.

***

– …и я даже не представляю как ты с этим справишься в отведенный срок!

Вострецов замолчал, ожидая, реакции младшего специалиста.

– А что это с вашими глазами, Павел Андреевич, – как будто чужими губами произнес Сидоров.

В офисе стало тихо.

Вострецов опешил, потом оглянулся на других работников, которые �