Loe raamatut: «Холодное лето 1402-го. Том 1»
Пролог
7 сентября 2019 года
Было ужасно холодно.
Через мгновение, когда я попытался открыть глаза, стало еще и страшно. И да, самое главное – ощущение постигшего меня Горя! Огромное и всепоглощающее, оно накатывало с непреклонностью морского прилива. Горько-соленые волны бились и бились во что-то внутри меня, пытаясь истончить и разрушить такую само собой разумеющуюся и привычную, после сорока, уверенность в себе.
Стройную картину портила только непонятно откуда взявшаяся уверенность, что оно – это самое Горе – не совсем, чтоб мое. Будь иначе, наверное, я бы не выдержал. Закричал, или просто задергался – тут бы возможно может мне и конец, но нет, этого я не сделал.
Перетерпел, смог собраться с силами, попытался разобраться в происходящем, а если ты «вникаешь и разбираешься», то на настоящую панику просто не остается времени. Точнее нет, не так – некому получается паниковать…
В общем да, было очень темно.
Заледеневшее тело поначалу еще очень плохо слушалось, но даже когда я абсолютно точно ощутил, что глаза все-таки удалось открыть, некоторое время не было никакой разницы. Меня по-прежнему окружала непроглядная темнота.
Неизвестно сколько это продолжалось: минуту, две, пять – не знаю. Главное, что я и правда, почему-то не заметался. Даже когда тело по-настоящему начало оттаивать, и все оно наполнилось какой-то остро-тягучей болью и покалываниями, я продолжал удерживать дистанцию между собой и тем, не совсем моим и не то чтобы чужим Горем. К тому моменту к нему присоединились Паника и, вполне логичное и объяснимое в такой ситуации, Недоумение.
Действительно, нечасто просыпаешься в темноте и тишине настолько замерзший. Да что там – практически вусмерть заледенелый!
И как ни странно, боль сейчас не воспринималась, как нечто однозначно плохое. В этот момент только она осталась единственным надежным ориентиром. Только покалывания во всем теле, да пожалуй, вот то – нечто холодное, твердое и угловатое, впившееся в спину – только они и не позволяли отнестись к происходящему, как к какому-нибудь наркоманскому бреду.
Наверное, я даже слишком уж увлекся, цепляясь за эти ощущения.
С трудом подсунув под себя все еще не очень послушную руку, сначала попытался разобраться, на чем же именно лежу.
Дело как-то сразу не заладилось, поэтому я снизил планку и попытался нащупать хотя бы материал, из которого состояла опора. Тоже, к сожалению, безуспешно. Ум отчего-то просто отказывался «узнавать», и я не стал на него давить…
А вот с «горошиной» в моей постели разобраться удалось куда проще.
Оказывается, неудобства создавал острый обломок – судя по размерам – кости?! Гм, бедренной – это если судить по размеру мосла на его втором – «тупом» конце. Вот тут-то я и осознал, что лежу вообще-то на куче застывших трупов.
Оказывается, мое подсознание просто не позволяло уму выдвинуть такое предположение, пока я елозил рукой по чьей-то спине, на которой, собственно и очнулся.
Однако стоило нарушить это мысле-табу, как рациональное объяснение тут же всплыло. Как будто сознание скрывало-скрывало, а потом такое решило – «что уж теперь», – и добавило в общую кучу откровений еще и застарелый смрад этой мертвецкой.
Вонь обрушилась на меня, словно тяжелый обломок кирпича, пущенный опытной рукой. Почти как одна из тех каменных скрижалей, которыми Моисей прямо с горы Синай забросал своих разгулявшихся соплеменников*. Имена пострадавших история не сохранила, но их ощущения в тот момент я мог бы оценить абсолютно реалистично.
Смрад, то ли и впрямь игнорировавшийся моим подсознанием последние несколько минут, то ли секунду назад уловленный наконец-то отогревшимся участком мозга – он перехватил дыхание и разом исчерпал всю мою потенциальную брезгливость на год вперед. Ну или мне в тот момент так показалось.
«Что за херня здесь происходит…» – такую мысль просто нельзя было не озвучить, но обошлось. Именно в это самое мгновение громкий скрип сбил волну паники и снова удержал меня буквально на грани…
Невидимый до того момента дверной проем выдал порцию – естественного, «белого» света – разогнал мрак и перемешал тени во всем том, надо признать немаленьком помещении где я и находился. Вход, конечно же, буквально приковал к себе мой взгляд. Стоило рассмотреть краешек каменной лестницы, как я тут же сообразил, что лежу в подвале.
«…Логично, где же еще быть мертвецкой, если хозяева не собираются тратить на нее электричество…»
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: куча трупов, частью которой я числился, не была здесь чем-то исключительным. Ближе ко мне – в правой части подвала, – неизвестные хозяева уложили еще один штабель из почти двух десятков тел. Внешне практически неповрежденных.
Зрелище слева оставляло впечатление куда хуже.
На многочисленных крюках какие-то рачительные уроды закрепили уже не тела… Скорее уж, это можно было назвать «запчасти», «полуфабрикаты» или даже «мясные заготовки». Но совсем не куски тел привлекали сейчас мое внимание.
Свет, сочившийся через дверной проем, сначала высветил только тень от нового действующего лица. Огромное темное пятно разом накрыло почти все помещение, но еще через несколько секунд она резко ужалась, и на пороге замерла какая-то старуха.
«Точно, ей же просто светит в спину…»
Невысокая, вряд ли больше метра, но довольно коренастая. Неприятную внешность дополняли короткие узловатые пальцы, такое же уродливое лицо, с несуразно утолщенным носом, маленький рот и нечеловечески длинные уши, к тому же еще и перемещенные почти к самым щекам. Она замерла, словно бы специально давая на себя полюбоваться. Но на самом деле старуха пыталась что-нибудь рассмотреть сама.
Некоторое время она подслеповато щурилась, а я старался уже не столько рассмотреть в ней что-то новое, как мучительно пытался, наконец-то поверить, что и правда все это вижу. Вот так – в живую!
«Гоблинша…»
Слово всплыло откуда-то из подсознания, и даже на мгновение во мне не шевельнулось желание оспорить эту подсказку. Благодаря декорациям в эту чушь пришлось поверить сразу. И пока я пребывал в прострации, глаза старухи выдали какой-то желтоватый, почти кошачий отблеск, и она уверенно двинулась налево.
Неожиданно ловкая и подвижная для своей стариковской внешности, бабка извлекла откуда-то из лохмотьев здоровенный тесак и начала примиряться к одному из истерзанных тел. Ее внимание привлекло уцелевшее бедро подвешенного на крюк женского тела.
«Ну да, мяса там куда больше, чем на ребрах…» – циничная мысль была прямо к месту на этой фабрике абсурда.
Несколькими умелыми движениями бомжиха отделила ногу. Ее явно не беспокоила санитарии, потому что когда добыча рухнула на пол, первым делом она примерилась, и ловко отмахнула себе кусочек «вкуснятинки» – тонкую пластинку мякоти, которую тут же и заживала.
Не могу даже предположить, благодаря чему я все же не блеванул.
Зрелище было то еще, а схарчив первый кусок и, что-то одобрительно забормотав, старуха стала примеряться ко второй порции, но тут ее внимание привлекло что-то в моей части подвала.
Внутри по-прежнему было мало что видно. Очевидно, именно поэтому она не стала рассчитывать на зрение, а развернувшись, резко пригнулась и стала …принюхиваться?
Я находился куда дальше от дверного проема, и мне-то освещения как раз хватало, чтобы рассмотреть, как неприятно подвижен ее длинный кривой нос. Ее огромные ноздри, украшенные парой бородавок с пучками длинных седых волос и без них, несколько раз расширились, и старуха довольно уверенно двинулась в мою сторону. Нет, в отличие от меня, она не выглядела обеспокоенной. Скорее – приятно заинтригованной. Запах ей явно нравился.
«Да что ж тебе надо? Жри свое мясо и убирайся, тварь!» но мысленные команды людоедка слушать не собиралась.
Пока я в панике сдерживал себя, стараясь не сорваться и с дикими воплями не рвануть прочь – были сильные сомнения, что в темноте и среди трупов, я смогу хоть как-то удивить ее в беге – опасная гостья приближалась.
В ее движениях появилась мягкая охотничья вкрадчивость и легкость. Сейчас, когда она плавно стелилась над полом, тварь выглядела куда опаснее, чем даже с тесаком, который оставила там же возле отрезанной ноги.
Второй штабель из трупов, частью которого я был, неизвестные рационализаторы уложили плотно к стене, именно поэтому людоедка смогла подобраться ко мне пусть немного под углом, но все же со стороны ног. Я все еще не знал, что стану делать, когда мы сблизимся, но неожиданно наполнился решимостью драться…
Теперь уже не оставалось вообще никаких сомнений, что в куче мертвых тел, тварь манило именно мое. Я так понимаю, единственное живое в этом подвале, кроме ее собственного, а значит пахнуть я и в самом деле должен был иначе, чем соседи.
Когда людоедка попыталась взобраться на трупы, она несколько раз оступилась, отвлеклась, и ее жутка морда оказалась прямо над моим пахом. Это стало последней каплей.
Не до конца соображая, что делаю я, неожиданно даже для самого себя, запустил ей руки в колтун на голове, ухватился, и изо всех своих перепуганных сил, со всей нервной мочи дернул ее голову на себя. Одновременно навстречу мерзкой морде рвануло и мое колено. Столкновение состоялась почти в то же самое мгновение и не обошлась без травм.
Удар сломал людоедке челюсть, а боль, на мгновение, просто ошеломила ее.
Не в силах сопротивляться, она испуганно взвизгнула, дернулась и, все эти «спортивные игры» не могли не потревожить кучу, на которой происходили.
Тело подо мной сдвинулось, и мы оба на мгновение потеряли опору. Как бы это ни было неожиданно, но даже инстинктивно – выпустить голову людоедки я решился только одной – правой рукой. Левая продолжала удерживать старуху в клинче. Больше никаких «трупотрясений» не случилось, и тут моя правая рука нащупала под собой тот самый обломок.
Он лег в ладонь, как влитой. И уже в следующее мгновение я со всех своих сил всадил его растерянной людоедке куда-то под челюсть. С совершенно неожиданной легкостью острая почти полуметровая кость утонула в ней, как в болоте, фактически не встретив сопротивления. Тело вздрогнуло и, больше не издав ни звука, бессильно рухнуло на меня.
– Су-у-ука, жрать она меня собралась…
Если Судьба изначально не собиралась устроить тебе какую-то особенно неприятную жизнь, то настоящей ненависти парня из провинции могут научить только в армии или чуть позже – уже в его собственной семье. И жены справляются с этой ролью даже лучше дембелей.
Уж так вышло, меня и армейская чаша миновала, и с женой получилось, как в расхожем анекдоте про мужика, который сунул руку в террариум третьего курса нашего местного колледжа, но вытащил не очередную деревенскую гадюку, а вполне себе приличного «сельского ужа».
В общем, настоящее умение кого-то искренне ненавидеть, я приобрел именно сейчас.
Внутри – все бурлило и кипело. Будь во мне чуть больше сил, я бы, наверное, зубами стал рвать труп людоедки, но вспышка гнева истратила все, что успело оттаять, и некоторое время я был не в состоянии даже просто отбросить труп.
Чувствовал, что из разбитой пасти мне на грудь сочится кровь вперемешку со слюной, но никаких сил, чтоб хотя бы оттолкнуть ее, действительно не было. Только минут через пять-семь брезгливость наконец-то преодолела слабость и я, пусть с трудом, но смог откинуть старуху. Мертвое тело не отличается какой-то особой инерцией, поэтому оно не скатилось вниз, а осталось лежать практически там же, где ее и застала смерть.
Деваться было некуда, поэтому неприятным соседством я решил немного пренебречь.
Без какой-то внутренней дрожи – скорее, наоборот, с самым настоящим и довольно неожиданным для меня злорадством – я принялся рассматривать побежденную тварь, пользуясь возможностью. Да, наружу и впрямь торчал только самый конец моего неказистого «оружия».
«Надо же, гоблин. Интересно, откуда это взялось?»
Незамысловатая мысль словно выбила камень в основе неизвестной мне осыпи. Вспышка боли, и вокруг снова потемнело…
* * *
Не знаю, сколько я пробыл без сознания, но когда пришел в себя и принялся испуганно озираться, никаких изменений в подвале заметить не удалось. Ни на первый, ни на второй взгляд.
Все трупы оставались на своих местах, даже отрубленная старухой нога и ее же тесак. Сама поверженная гоблинша валялась там же и в том самом положении, в котором я ее запомнил. Новых действующих лиц, слава богу, не прибавилось.
Даже куда более изощренная попытка оценить прошедшее время по длине светового пятна из дверного проема не принесла никаких новых открытий. А вот стоило схлынуть панике, как стало понятно, что некоторые изменения все же имеются. У меня в голове.
К Сане Кузнецову, ну или «к старшему менеджеру отдела продаж бытовой техники Александру Валентиновичу» – в последние годы я даже мысленно привык себя воспринимать именно так – прибавились воспоминания некоего «Теодорих».
«Дирка» – как предпочитали называть его соседи-ровесники, или «Тьерри» – как к нему обращались дома.
Никаких сомнений у меня не было: я – это я, Саня. Но и «Дирк-Теодорих» – тоже был не так чтобы совсем чужим. Так же однозначно я отчего-то был уверен, что никогда раньше раздвоением личности не страдал, и что не стоит беспокоиться на этот счет и сейчас.
Хотя с беспокойством было, конечно, все не так уж и очевидно. Такой здоровый «холодильник» со специфическими запасами нужен, чтобы прокормить намного больше, чем одну единственную старуху. Сожрать-то она могла бы и больше, но вот добыть – уже вряд ли.
«…Блин, пожалуй, мне и правда хватит уже разлеживаться…» – оказалось, с момента короткой схватки и последующего беспамятства, я заметно окреп.
Встать и пройтись через весь подвал за тесаком удалось почти без труда. Меня, конечно, пошатывало, подташнивало, да и голова немного кружилась, но идти получалось достаточно уверенно.
В тот момент, когда я выбрался в более-менее освещенную часть подвала и вооружился, меня ожидало еще одно потрясение. Правда, удалось обойтись без обмороков. Тело было не мое.
Точнее не так.
Тело было мое, и подчинялось оно с каждым шагом все лучше, но ничего общего с немного обрюзгшим к своим сорока жителем Подмосковья оно не имело. Туловищу и всему прочему было не больше 12-15 лет. А если принять за гипотезу, что раньше оно принадлежало Дирку-Теодориху, то можно было определить даже точнее – прежнему хозяину было тринадцать с половиной полных лет.
Просто он был довольно крепким и вообще – непривычно развитым по сравнению с другими известными мне подростками. Судя по загрубевшей коже на руках – ни мышку, ни клавиатуру парень никогда даже в глаза не видел. На это же намекало и полное отсутствие в подвале проводки, крюки для мяса и тесак, откованные явно кустарно.
Об этом же твердила и жалкая кучка однообразных и так же вручную сшитых штанов, курток рубашек и платьев в углу мертвецкой. Застарелая вонище от них разила, дай боже, но идти нагишом было еще хуже.
Не стал брезговать я и безразмерными мокасинами старухи. Тем более что другой обуви в подвале просто не нашлось…
…Сегодня я уже встретил людоедку, убил, с телом и личностью не совсем понятно получалось, но неизвестность страшит нас куда больше уже пережитых ужасов. Поэтому на лестницу я ступил не без внутренней и вполне не иллюзорной дрожи, но решительно. Нет, в самом деле!
Кстати, идти вверх было не больше 4-5 метров, но температура здесь заметно отличалась от подвальной. Стоило мне подняться всего на пару ступеней, как до того момента не очень осознаваемый холод стал отступать, и меня и правда заколотило. Сердце неожиданно заухало так, что казалось, выскочит из груди. Испарина покрыла лоб, лицо, подмышки – в общем, все те места, что потеют в первую очередь, и так же неожиданно отступила, оставив после себя недоумение, потливость и испуг.
Снаружи не доносилось ни звука.
Достигнув ступеней, с которых уже можно было глянуть, что там происходит, и откуда можно было попытаться угадать – где это «там» – я рассмотрел что-то вроде замкнутого двора.
Обветшалого и позаброшенного, но все еще неплохо сохранившегося каменного замка. Когда высунул голову наружу и попробовал оглядеться, догадка подтвердилась. Как оправдалась и моя осторожность.
Небольшой – метров сорок на сорок – замкнутый квадрат двора по периметру окружали строения словно «утопленные» в крепостных стенах из массивных валунов. Сохранились они по-разному, но и впрямь неплохо. Пара небольших брешей не особо портили картину.
Вход в подвал примыкал к массивному прямоугольнику главного здания. Четыре этажа общей высотой метров в двадцать – в обычной ситуации вряд ли могли бы удивить, но на фоне своего приземистого окружения смотрелись они, надо признать, неплохо.
Двор, да и сам замок, может, и выглядели заброшенными, но один из проломов – справа от меня, скорее всего, на месте бывших ворот – все же охранялся. Не меньше трех уже знакомых мне уродливых существ с желтовато-зеленой кожей вольготно расположились в тени, среди остатков от воротной башни. Только – мужского пола и заметно покрупнее.
Спокойные – скорее даже – лениво-расслабленные, они о чем-то лениво «ухали» и «гыркли» между собой. Образ дополняли кожаные безрукавки, с несимметричным набором зеленоватых, наверное, бронзовых пластилин-накладок, парочка бронзовых же шлемов, сложенных в стороне, не очень длинные грубовато склепанные прямые палаши, луки, и как минимум одно копье. Хотя время уже повернуло к вечеру, но оставалось достаточно светло, чтобы сделать вывод: солнца зеленокожие не боялись.
Без особого энтузиазма, но с легко различимым удовольствием, воины бросали что-то на землю перед собой, время от времени обменивались чем-то мелким, а иногда принимались раздавать тумаки кому-то из неудачников. Чаще всего «неудачником» оказывался один и тот же охранник. Самый мелкий и неказистый из них.
Караульные и все проломы были справа от меня, но я не ощущал себя настолько Чингачгуком, чтобы попытаться прокрасться. Мысль о нападении даже не возникла, потому что это был однозначно самый короткий путь на один из крюков в подвале. Не предел мечтаний. Но и сидеть, выглядывая с моря погоды – эта идея точно не выглядела привлекательной.
«…Даже в краткосрочной перспективе, – хмыкнул я про себя, пытаясь разбудить энтузиазм хотя бы через привычную ироничность, но было слишком уж страшно; однако уже в следующую секунду в голове промелькнула неприятная догадка, и все расклады тут же изменились. – Блин, а вдруг кто-нибудь из них решит сейчас не дожидаться старуху, а пойдет ее искать? – мысль скользнула по краю сознания, и сидеть на лестнице стало куда страшнее, чем чудить снаружи. – Была, не была…»
Единственным вариантом оставался путь налево – вдоль главного здания.
Из подвала оно выглядело тихим и заброшенным, как и остальной замок, но я абсолютно четко осознавал, что все это фикция. Внутри могла скрываться сколько угодно гоблинов или чего похуже.
Дождавшись, когда караульные в очередной раз примутся отвешивать друг другу тумаки, на пузе – словно заправский диверсант – я выскользнул из подвала и пополз вокруг здания. Ни живота ни отдышки у нового тела не было, но ползание по камням все равно оказалось далеко не самым приятным делом.
Поэтому стоило мне покинуть опасную часть пути, как я поморщился, но сначала принял лишь немногим более приличную позу гордого льва – на корячках, – а уже за поворотом, смог наконец-то выпрямиться.
В этой части замка проломов в укреплениях не было, поэтому оглядевшись, я подумал-подумал, и решил вернуться назад. Только не к подвалу, а ко входу в главное здание, мимо которого прокрался всего минуту назад. С моего нынешнего места было видно, что на здешнюю часть стены можно было попасть только изнутри. Да, оставался риск нарваться на кого-то пусть не из караульных, а на каких-нибудь случайных уродов, но выбор был невелик.
Очень не хотелось прямо сейчас карабкаться на три метра вверх по каменной кладке, преодолевать полуметровый выступ и примерно такое же ограждение изнутри стены. Не то чтобы я совсем не был уверен в том, что смогу их преодолеть, но попытавшись взобраться, на некоторое время я мог оказаться совсем слепым и беззащитным.
Да, это была скорее отговорка, но устраивать длительное обсуждение с самим собой я не стал, а положился на интуицию…
Небольшой предбанник с ошметками толстенной двери на бронзовых петлях, и вот я внутри.
Там меня ждали вполне ожидаемая паутина под потолком – точнее целый лес, – слой пыли, мусора и уже традиционная заброшенность. Но и явные следы какой-никакой, а жизни. Или, как минимум – активности.
Прямо у входа, например, накопилась довольно свежая куча мусора, в основном из костей и прочей ерунды. Мысль о том, чьи это за кости я решил не развивать…
Проигнорировав оба коридора вглубь здания из чего-то вроде прихожей или гостиной, я выбрал путь по лестнице на второй этаж. На балконе никого не было, и это несколько укрепило мою решимость.
С верхней площадки один коридор так же уходил внутрь, а вот второй – изгибался в нужную мне сторону и с явным намерением пройти мимо стены, вдоль которой я только что ползал. Его-то я и выбрал.
Прикинув, что диверсант из меня никудышный и совсем уж беззвучно красться я все равно не смогу, решил выбрать «уверенный, но негромкий топот» в нужную сторону. Как ни странно с этим оказалось никаких проблем. В смысле – пока я как осторожный слон пер вдоль внутренней стены, мне не встретилось ни одного желающего расспросить за жизнь или предъявить «с какого я района…»
Сразу за поворотом коридор шел дальше, очевидно, чтобы обогнуть таким манером все здание, а в наружной стене зиял дверной провал. «Проем»? – нет, проем, это когда он запланирован изначальной идеей архитектора, а тут был самый настоящий провал. Но да, скорее всего, образовался он на месте двери.
Наверное, во время штурма нападающие «без спросу» организовали себе более удобный вход с этой стороны, да так и не удосужились его заделать. На самом деле все, что я видел к этому моменту, носило на себе следы именно вот этого «не удосужились».
От полной разрухи спасала только изначально заложенная в конструкцию надежность, ну и сами материалы этому способствовали…
В общем, обрадовавшись, что авантюра кажись, выгорает, я скользнул в дыру и вдруг замер совершенно ошарашенный. Прямо передо мной на стене стоял широкоплечий рослый гоблин. Ну, для гоблина, конечно. Он был как минимум «наголову» выше прибитой старухи и в упор – смотрелся более чем убедительно. В первое мгновение я был настолько ошарашен, что на несколько секунд впал в самый настоящий ступор. Если бы он в этот момент обернулся, никакого сопротивления кроме какого-нибудь жалкого блеяния я бы из себя не извлек.
– Мэт акарто́, фэрэг? (Что ты хотел, червяк?)
Как ни странно, но сказанное на чистейшем гоблинском я понял. И это вызвало целую череду событий.
Со всей очевидностью стало понятно, что никакой возможности отмотать назад нет. Этот гад – не важно, – услышал меня или унюхал, но о моем присутствии знает. А не обернулся он, наверное, лишь из презрения.
Однако, стоит попытаться сбежать и он, конечно же, обернется, а потом случится только то, что вряд ли мне понравится.
Уже в следующую секунду я подшагнул к врагу, чуть присел, и со всей доступной мне силой толкнул его снизу вверх. В этой части стены не хватало двух ближайших зубцов, поэтому гоблин ухнул вниз, что называется «на максималках». Только его и видели.
Тварь настолько обалдела от такого оборота, что попыталась что-то заорать лишь буквально перед самой встречей с землей метров на пятьдесят ниже по склону, однако, куда там. Завывание почти тут же прервалось смачным шлепком, но тишина, к сожалению, не вернулась.
Гортанные крики донеслись сначала от ворот, и еще через мгновение им ответили изнутри здания. И вот тут даже совсем недалеким стало понятно, что нужно выбираться. Не важно, как и куда, главное – откуда.
Дальше я снова действовал по наитию, просто потому, что никакого плана по-прежнему не было.
Единственная более-мене разумная мысль испуганно вертелась вокруг наблюдения, что остальные зубцы в этой части стены не пострадали. А значит – был высок шанс, что два ближайшие упали не просто так…
Шаг к самому краю, взгляд вниз – точно!
Неизвестно, как нападающие сломали эти зубцы, но сделали они это не просто так. Левее вдоль стены вилась тропинка, и заканчиваться она могла только где-то внизу. Иначе в чем смысл?!
Плюнув на сомнения, я ухватился за самый край стены, повис, вытянулся вдоль нее, после чего несколько раз в ужасе оглянулся, примерился – и вот я внизу. Даже при моем новом росте, пролететь необходимо было лишь чуть более метра.
Уже в следующее мгновение над только что покинутым краем стены нарисовалась очередная длинноносая морда. Гоблин, или кто-то новый, но очень на него похожий, удивленно «хо»-кнул, и тут же стал призывать на мою голову довольно незамысловатые проклятья и своих сородичей. Но если тварь ожидала от меня вступления в дискуссию, то просчиталась.
Едва осознав, что обнаружен, я словно лось какой-нибудь рванул вдоль стены, не стараясь хоть как-то скрываться. Еще шагов через двадцать обнаружился спуск, после чего уже уверенно и с радостью, я припустил вниз. Не оглядываясь.
Когда бы эту тропу ни проложили, но на здешнем каменистом склоне она могла бы существовать без всякого ухода до скончания времен. По крайней мере, при нынешних хозяевах-пофигистах. Ни я сам, ни тем более Дирк-Теодорих горными лыжами или скалолазанием не увлекались, но это не мешало рваться вперед, буквально не чуя под собой ног, и напрочь игнорируя все опасности, кроме возвращения в подвал.
Прыжок, прыжок, ненадолго притормаживаю, чтобы оглядеться, и в камень на моем пути одна за другой, со звоном, врезаются несколько стрел.
«…Ах, вы, ушлепки!»
Инстинктивное желание обернуться оказалась фатальной ошибкой. А стоило мне притормозить, чтоб определиться, какой же спуск выбрать, направо – к лесу, или налево – к кустам и остаткам каких-то строений, как острая боль пронзила спину и разродилась жжением в груди, при попытке втянуть в себя воздух.
Задыхаясь от ужаса и нехватки воздуха, я сделал несколько неуверенных шагов, поймал еще одну стрелу, на этот раз в бок, после чего ноги у меня подломились, и я покатился, невольно выбрав третий путь вместо предложенных двух – прямо…
Как ни странно, но после множества кувырков и парочки коротких полетов вниз по склону, сознание я не потерял. Было больно, пыльно и обидно, однако я по-прежнему четко все осознавал.
Жесткие колючие заросли шиповника смягчили последний этап «спуска». Как смогли. Но даже это не выбило из меня дух, и мысль, что кажется мне хана, я встретил с неожиданным стоицизмом.
Поначалу я никак не отреагировал на чьи-то быстрые шаги. Вот только если это мои преследователи, то почему они приближались со стороны леса, а не замка?
Смутно знакомый голос и вовсе запутал. Недоумение было так велико, что оно даже сумело прорваться сквозь болезненное нежелание шевелиться. А голос все повторял, как заеденный:
– Дирк, мальчик мой, я знал, я знал…
Последнее, что я услышал перед тем, как отключиться, когда чьи-то заботливые руки попытались перевернуть меня на спину, был все тот же голос, требовавший срочно седлать коней.
– Сейчас здесь будет не протолкнуться от этих тварей, собираетесь заночевать что ли?
____________
* «…В третий месяц по выходе из Египта израильтяне подошли к горе Синай, где Бог дал Моисею каменные Скрижали Завета с Десятью заповедями, ставшими основой Торы […] Но пока Моисей сорок дней оставался на горе, народ согрешил, нарушив только что заключённый завет: сделал золотого тельца, которому евреи начали поклоняться как Богу. В гневе Моисей разбил Скрижали и уничтожил тельца. После этого опять на сорок дней он вернулся на гору и молился Богу о прощении народа…» (Книга Исход, вторая книга Пятикнижия (Торы), Ветхого Завета и всей Библии) Как именно Моисей разбил скрижали – с моей стороны это, понятно, всего лишь предположение.
