Loe raamatut: «Конунг 4: Королевский тракт»

[О вероломстве…]

«…В осень 2040-ую от Исхода*, воспользовавшись ложными слухами о гибели ярла Ингвара, правители тулингов и убиев сговорились и обнажили оружие против треверов. Оно и прежде бывало, что соседи ходили в походы друг на друга – взаимные обиды копились веками, а потому даже смена династии ничего не изменила. Оттого нападение поначалу ни кто не посчитал чем-то необычайным или особенным.

Не звучало об очередной усобице между племенами и иных обвинений. Ни сами они, ни иные народы не называли ссору ту предосудительной или недостойной. Скорее – обыденной. Однако же, были и те, чья честь от начала битв между ними, несомненно, пострадала…

Когда годом ранее могущественные лорды Торгового Союза своим вмешательством разрушили тайный сговор меж вождями востока Треверской марки и их ближайшими соседями, да тем, безо всякого сомнения, помогли ярлу Ингвару взойти на треверскую пирамиду, никакого договора заключено не было. Взаимные клятвы и обещания не звучали, а значит, и никакого вероломства в новом нападении и правда, не было.

Но только для убиев да тулингов.

Однако же куда меньше известно другое: накануне похода ярла Ингвара в земли Золотого протектората, владыки Торгового Союза дали слово, что пока бьётся новый треверский ярл с канаанеями, душа его может быть спокойна за подданных и имущество. Клялись торговые лорды всей силой своей защитить жизнь и достояние треверов.

Но, как мы знаем, когда армии убиев и тулингов стали переправляться на левый берег Восточного Рихаса, принялись уводить в полон людей, грабить их имущество и резать скот, позабыли могущественные о своих клятвах.

И предательство то еще долго пятнало их знамена…

(Из книги «Жизнеописание конунга Ингвара I Славного», 2123 год от Исхода)

____________

* Жрецы из германского племени хаттов, что по легенде руководили переходом в новый мир, хорошо разбираются в астрономии и все прошедшие годы вели в духовной столице фризов Бувайе – календарь. Поэтому дату вторжения земных племен в Ахкияр можно высчитать довольно легко. Предположительно – это 20 год до н.э., ничем особенным, как это ни странно, в официальной истории не отмеченный.

Разве что именно в этот год, будущий второй римский император из династии Юлиев-Клавдиев – Тиберий Юлий Цезарь Август, на тот момент всего лишь потенциальный, и далеко не самый очевидный наследник, – успел вступить в свой первый брак, и возглавить войска на беспокойной восточной границе империи. И именно его армия сумела войти в Армению, а затем и поставить точку в не очень-то давней, но, безусловно, позорной для римского оружия истории. Тиберию удалось заставить парфян наконец-то вернуть легионных орлов, остававшихся у них со времен разгрома печально известной экспедиции Марка Красса (с 53 года до н. э.).

Пролог

Треверская марка, зима 2041-ая от Исхода

(7 января 2021 года по «земному» календарю)

Зима в Ахкияре ни чем не похожа на время года с Дедом Морозом, санками и игрой в снежки, хорошо знакомые жителям российской средней полосы. Погода на землях занятых фризами, скорее напоминает Индию. Не без нюансов, конечно. Тут и курортная прелесть морского побережья, и влажные труднопроходимые джунгли в дельте Рихаса, и зона климатической аномалии у подножия Великого хребта, сильно напоминающая заметно более комфортные альпийские субтропики Южной Европы.

Правда, если вы очень-очень, прямо до дрожи заскучаете по настоящим холодам, то у гор Алайн Таг более чем хватает и умопомрачительных ледяных пиков. Их вершины, подобно чудовищно огромным алмазам чистейшей воды, видны практически из любого уголка побережья. Однако имейте в виду: «обычный» отдых здесь не в чести, и борьба, в противоположность земным традициям, обычно идет, совсем наоборот – за исключение своей страны из списка лучших туристических маршрутов. Потому как если уж местные отправляются куда, то выжившие хозяева, успевают множество раз проклясть свою безрадостную судьбу…

…Три десятка телег, сначала по самые борта заполненные зерном, а уже поверху – тем, что просто попалось под руку; зареванные, всклокоченные женщины и избитые множество раз мужчины; гурты скота, хоть и привыкшие ходить вместе, но явно никогда не бывавшие так далеко от дома, и оттого постоянно норовящие свернуть в лес… Все это даже слепому калеке однозначно указывало на удачный набег. Понятно, что «удачный», только на взгляд победителей.

Пленников, связанных в длинные унылые цепи, было не меньше полутора сотен, а их надсмотрщиков – в лучшем случае человек шестьдесят. Даже с учетом того, что две трети побежденных – это женщины и дети, – все равно нападающим было чем гордиться.

При том, что большинство из них выглядели, не очень-то грозно, а некоторые, даже на фоне обычно небогатого и разномастно-вооруженного родового ополчения, смотрелись сущими оборванцами. Даже минимальным набором из копья, щита и большого воинского ножа, без которых (в племенах, сохранивших прежние обычаи) просто не пускали на тинг, могла похвастаться в лучшем случае половина…

Основная масса отребья была более-менее равномерно распределена между воловьими упряжками с добычей и вереницами пленников, однако два самые боеспособных отряда победителей сжимали этот табор между собой, превращая караван в нечто вполне управляемое.

Хвост колонны замыкала спаянная группа из самых опытных и хорошо снаряженных воинов. Судя по всему – ближайших подручных предводителя. Дюжина бойцов в немного устаревших по нынешним временам кольчугах с короткими рукавами, но все же в шлемах (из-за жары и усталости, правда, пристегнутым к поясам) и в целом – довольно ухоженным оружием.

Последнее – особенно наглядно подтверждало, что победа заслуженная. При том множестве соблазнов, что она дает, обиходить оружие в походе мог заставить только человек и впрямь пользующийся уважением подчиненных.

Самый меньший – второй отряд всего из трех воинов, – возглавлял весь этот «натюрморт» из черной меланхолии и усталого самодовольства. Они двигались, шагов на тридцать опережая колонну, и выступая одновременно в качестве разведки и авангарда. Глядя на самого рослого и немолодого из них, да еще и снаряженного никак не хуже предводителя, вряд ли кто-то сомневался, что такую «преграду» можно не принимать во внимание.

Местное светило уже преодолело не меньше половины пути к горизонту, но так далеко от гор редко бывает не жарко. Наверное, только факт, что он единственный двигался верхом, позволял воину оставаться затянутым на все ремни, в глубоком коническом шлеме и с лицом скрытым под кольчужной бармицей. Даже модный каплевидный щит был на нем в боевом, а не походном положении*. В этот момент всадник напоминал не человека, а скорее – статую бога войны.

Два его юных помощника были облачены скорее на ягнонский манер. Удобные и не слишком жаркие набивные поддоспешники с небольшими бронзовыми дисками на самых уязвимых местах – представляли собой, может быть, и не столь грозное зрелище, но смотрелись парни надежно…

* * *

Дорога к восточному побережью Марки, вторая половина дня

Еще через несколько часов пути караван приблизился к довольно узнаваемому месту – двум каменистым холмам, сжимающим путь до узкой и предсказуемой двусторонней колеи. Они оставляли место лишь для дороги. На ту сторону патрули треверов заходили редко, так что если стоило им сейчас провести телеги с добычей и пленников, и это снижало риск нападения до минимума.

Да, так близко к побережью треверы и правда, старались не забираться. Силы, выставленные убиями и тулингами, превосходили возможности, как минимум втрое, поэтому одна неудачная битва могла сделать владение полностью беззащитным.

Принимая все это во внимание, коронный тысячник и Первый полковник Уездного войска Эгир Лысый*, возглавивший оборону в отсутствие ярла, решил избегать генерального сражения и всячески тянуть время. Треверское ополчение оставалось у себя по домам в ожидании призыва, а для беспокоящих ударов по армии вторжения Эгир предпочитал использовать не такие многочисленные, но куда более подвижные и умелые коронные сотни…

В паре сотен шагов от преграды караван невольно стал притормаживать. Приказа такого не звучало, но лежащая поперек пути сухая раскидистая сосна справилась с этим не хуже. Стоило авангарду начать неуверенно топтаться на месте, как откуда-то позади, как будто бы дожидаясь именно этого знака, по только что преодоленному отрезку пути зазвучали удары подкованных копыт.

С одной стороны – друзей у налетчиков здесь быть не могло, с другой – опыт говорил им, что всего четыре-пять всадников вряд ли могли представлять хоть какую-то опасность для каравана…

Почти весь скот в бывшем восточном анклаве, из-за того, что предводители вражеской армии до последнего надеялась получить поддержку от местных, хозяева успели отогнать в безопасные земли. Кроме тех животных понятно, что сами пустили на «колбасу». Так что с конницей и у тулингов, и у убиев, было не очень хорошо. Так что десяток лошадей, добытый в захваченном накануне поселении, везли самую ценную добычу. Тут и там из вьюков выпирала посуда, шкуры, ценные ткани и прочее из того, что стоит куда дороже, чем весит. Скорее всего, это было сделано на случай, если придется бросить основную часть добытого и пробираться назад по бездорожью…

Поэтому вьючных лошадей гнали в хвосте каравана, рядом с личным отрядом предводителя. На всякий случай. Трудно представить, как и что животные смогли почувствовать, но в какой-то момент кони заволновались, стали биться, вставать на дыбы, и когда воины справились с этим бунтом, враги были уже метрах в пятидесяти от них.

Да, безо всякого сомнения это были треверы. Четверо всадников вырвались на прямой участок лесной дороги, и явно начали набирать разгон, собираясь атаковать. Возглавлял отряд воин, представляющий собой одновременно потрясающее и совершенно непонятное зрелище. Правда, только для местных. Любой землянин, более-менее подкованный в историческом оружиеведении, с легкостью мог бы пояснить: воин был снаряжен как рыцарь из европейского развитого средневековья…

…Если проводить параллели, то большая часть фризов по уровню развития военного дела, напоминала Западную Европу X-XI веков. Самые преуспевающие племена, а точнее – боевые дружины их ярлов и танов, уже перешли на кольчуги с длинными рукавами и удлиненными подолами, завели кольчужную же защиту ног. По умолчанию теперь подразумевалось и умение биться верхом. Все это сделало местные профессиональные дружины схожими с рыцарями уже века, как минимум, XII-го. Вот именно на таком уровне и были снаряжены так называемые «коронные войска» Треверской марки.

А вот для своих личных придворных сотен и, конечно же, для воинов из Старшей и Младшей дружины, Игорь приказал за его счет дополнить защиту корпуса бригантинами, а рук и ног – латной или шинно-бригантной защитой. Все это по защищенности приближало личную дружину к стандартам уже как минимум середины XIII века.

Тут, наверное, стоит упомянуть, что использование колесниц, процветавших в Ахкияре предыдущие две тысячи лет, после появления на исторической сцене аварской конницы, свели роль боевых повозок к передвижным арсеналам. Хотя и не у всех племен была возможность разводить достаточно строевых лошадей, так что с последним все получилось по-разному…

Задолго до отъезда, Игорь поручил Анвару выделить в отдельную группу мастера-кузнеца и подмастерьев, которые бы занялись экспериментами с латной броней для Старшей дружины. На перспективу. Этот отряд состоял из почти полусотни тяжелых кавалеристов в сопровождении трех конных слуг – двух арбалетчиков и копейщика. То есть еще почти полутора сотен воинов.

В число латников вошли по-настоящему опытные и умелые воины из его первой дружины, в основном тех, кто, заслуги вроде как имел, но тяги управлять другими не показал, как Игорь их не подталкивал.

Самый элитный отряд делился на две тяжелые хоругви, и формальными командирами каждой из них считались два треверских высших командира – бывший телохранитель Дольф* и главный ополченец Эгир*. Вот плодом этого эксперимента, последний, как раз накануне вторжения, и был снаряжен.

На дюжину налетчиков, удивленно замерших за стеной из щитов, мчался именно он.

Немолодой полковник уже давно сжился с новой броней, но до сегодняшнего дня возможности применить ее не имел. А это для воина до мозга костей, было по-настоящему мучительно. Именно поэтому он настоял на том, что лично нанесет отвлекающий удар по каравану.

Эгир и впрямь был вооружен, как ни кто из виданных прежде налетчиками врагов или друзей.

Закованное в пластинчатую броню тело, казалось было соединено в единое целое вместе с не менее надежно защищенным конем. Необычайно тонкое при его длине копье, он удерживал пока мало распространенным хватом – «под мышкой» – и от каждого скачка оно, казалось, как живое вздрагивало, с нетерпением выбирая, чьей же крови отведать первым. За предводителем мчалась пара конных арбалетчиков с взведенным оружием, а замыкал отряд – ловкий молодой всадник с кавалеристской пикой привычного размера.

Игорь, конечно, догадывался, что комплекс вооружения, сложившийся к XIV-XV векам для прорыва плотной массы пикинеров развитого средневековья, окажется против обычных копейщиков со щитами, мягко говоря, чрезмерными. Но военные знания и опыт не бывают лишними.

Попытка забросать сначала стрелами, а потом, и метательными копьями, осталась незамеченной. Мощный вороной жеребец Эгира даже не сбился с шага, а еще через секунду специально изготовленное рыцарское копье – пика длиной почти в 6 метров, полая от середины до наконечника, с отделанной медью шарообразной гардой, – абсолютно не заметив преграды, навылет просадила сначала щит предводителя налетчиков, его самого вместе с кольчугой, и сломалась только из-за того, что как-то неудачно вошла в секирщика из второго ряда.

Разгоряченного жеребца таким жидким строем было не остановить. С легкостью вломившись и грудью разметав ближайших врагов, он рванул было дальше. Эгир сумел сдержать его только в шаге от перепуганной толпы из вьючных лошадей и пленников. Практически на месте развернув скакуна, он избавился от обломков пики и извлек из специального крепления на седле здоровенную стальную палицу, но крушить ею было уже фактически некого.

Все время атаки боевые слуги полковника прикрывались своим командиром от метательного оружия, но в нужный момент конные стрелки вынырнули на открытое пространство справа и слева от него, и практически синхронно разрядили арбалеты. С такого расстояния их оружие без труда пробило и щиты, и тела.

Правда, наповал убит был лишь один из воинов арьергард*, но и второй выстрел не пропал. Раненный в руку налетчик потерял всякое желание сопротивляться и рухнул на землю, мечтая лишь не оказаться затоптанным.

В общем, когда Эгир развернул коня и приготовился биться дальше, на его долю осталось лишь возможность гвоздить удирающих трусов своей палицей. Что было, конечно же, занятием увлекательным, но совсем не для такого опытного и ответственного полководца. Так что, оставив развлечение на долю своих юных помощников, он принялся раздавать команды, вынырнувшей из леса пехоте.

* * *

Уже через полчаса с караваном все было кончено.

Передовой дозор одновременно с кавалерийской атакой полковника расстреляли из арбалетов, поэтому организовывать сопротивление оказалось просто некому. Оборванцы, составлявшие большую часть отряда, без настоящего командира были способны только разбегаться, чем они и занялись. Правда, сделать это мало кому посчастливилось.

Если бы помощник коронного казначея заранее не напомнил, что казна готова выкупить любого более-менее здорового мужчину по сотне гельдов за голову «сразу» – возможно в плен бы и вовсе ни кого не взяли. Для бывших родовых дружинников, такая шушера была еретиками, оскорбляющими саму мысль о священном искусстве войны. Но сотня серебряных кругляшей – это половина тех наличных, на которые они твердо могли ежегодно рассчитывать.

Коронные сотни набирали в уездах по принципу «один конный воин от пяти земельных долей» (фактически – семей), и бонды-землевладельцы, в большинстве своем, старались свою долю содержания отдавать плодами труда, а не гельдами. Тем более что некоторая прижимистость крестьянина – это вовсе не придуманный злопыхателями миф…

…К тому моменту, как с треверской стороны показалась длинная колонна сначала конницы, а потом и пехоты, караван отогнали с дороги, пленников освободили и взбодрили сообщением, что имущество и скот снова их.

Неловкий момент получился лишь с фактом, что пару недель назад у них все-таки был гонец, приказавший именем ярла временно перебираться в специально подготовленный лагерь в окрестностях замка Гелберг (01). Однако их старейшину накануне прирезали, по причине старости (как и многих других), и на него теперь можно было очень удобно все свалить.

(01) Гелберг (древнегерм. [geel-] золотистый + [-berg] гора) – не самый большой, но очень надежный замок центральных земель треверской марки. Возведен на восточном берегу большого озера, как раз на границе равнины и холмистых предгорий. Поскольку он расположен на западном склоне неприступного холма, а зелень на вершине выгорает в первую очередь, день там начинается с того, что восходящее светило каждое утро окрашивает ее в «золото». Кроме сезона дождей, конечно. Отсюда и название.

Да, еще одной исконно крестьянской чертой, была постоянная борьба в душе истинного земледельца между паникерством и некоторым недоверием к власти…

Уже в сумерках мимо проследовала батарея требушетов из шести 4-тонных так называемых «полевых» машин, а потом еще почти час скрипели повозки со строительными материалами. Замыкающая все это великолепие рота Младшей дружины подошла уже в темноте. Идти им было некуда, и пару минут спустя парни принялись разгружать палатки собственного небольшого обоза и устраиваться на ночлег прямо через дорогу от бывших пленников.

Лес с обеих сторон от дороги сейчас был переполнен людьми, повозками и животными до самых холмов. Да и там, на возвышении, расположились крупные отряды стрелков и копейщиков, успевшие до заката окружить свои лагеря частоколом на случай ночной атаки. Сейчас здесь собралось более двух тысяч лучших треверских воинов и почти четыре сотни мастеров со своими бригадами. В основном строителей. Предстояло как можно быстрее возвести форт, способный продержаться достаточно долго даже против всей армии тулингов или убиев.

В остальное время он должен был прикрыть это направление от набегов, подобных нынешнему.

Вообще граница между центральными землями и восточным побережьем марки была не очень-то проходима. Нет, отдельных злоумышленников или небольшую группу шпионов так просто не остановишь. А вот крупные массы пехоты и конницы, которые просто не могут куда-то надолго отлучаться без обозов, эти могли пройти только по двум дорогам.

Самая длинная из них шла вдоль предгорий, но именно на ней Игорь в свое время решил ставить коронный замок нового Восходного (Восточного) уезда. Выбор тогда стоял как раз между тамошними кручами и здешними холмами.

Контролировать земли бывшего Восточного анклава сепаратистов было, конечно, удобнее отсюда, практически из самого сердца их владений, но для снабжения будущего Подгорного уезда, куда планировалось включить мало востребованные пока территории хребта Алайн Таг – больше подходил тот вариант. Тем более что и налоги, собранные на востоке, можно было копить и потом использовать на это с минимальной логистикой.

Если бы тогда победила точка зрения о строительстве сразу двух укреплений, то к моменту вторжения, скорее всего, не был бы достроен ни один из них, а значит – почти наверняка, враг сумел бы разграбить и большую часть центральных земель. И без того изрядно пострадавших в недавней гражданской войне.

Но получилось именно так, а не иначе.

Кстати, в бывшем восточном анклаве сепаратистов власть делили между собой четыре сильных клана. Не то чтобы совершенно равные друг другу по силам, но каждый из них мог выставить не меньше двух-трех сотен отличных бойцов, и дать как минимум столько же мужчин в ополчение. Естественно, качеством похуже, но за высокими стенами это не очень-то рассмотришь.

Не вызывает удивления и то, что самые влиятельные выстроили себе и самые крепкие замки. По своему значению и размерам – скорее даже «крепости», чем просто семейные гнезда. Но владельцам самого юго-восточного укрепления – замка Лагварт (02) не повезло.

(02) Лагварт (прагерм. [laguz-] вода, водоем + древнегерм. [-wart, -ward] страж) – Страж воды, самый юго-восточный замок Треверской марки на берегу Восточного Рихаса, главное поселение одного из четырех кланов-лидеров бывшего Восточного анклава.

То ли они и правда собирались возродить прежний союз, перейти на сторону убиев и слишком уж затянули с торговлей, то ли не собирались, а дело лишь в чьей-то измене, но их дом пал практически сразу. После этого за верность восточных кланов уже можно было беспокоиться куда меньше, потому что победители устроили резню, а это изрядно напугало здешние семьи.

Эта победа могла открыть дорогу вдоль предгорий, прямо до золотистой вершины возле замка Гелберг в Подольском (центральном) уезде, но слава богам коронный замок на полпути между ними уже стоял.

Пусть пока и не весь «в камне», но из-за некоторого недоверия к восточникам в нем постоянно находился сильный гарнизон с артиллерией, так что попытка взять его сходу получилась кровавой и оскорбительно неудачной.

Четыре тысяч лучших воинов убиев не смогли даже полностью развернуть свои силы для штурма, не говоря о том, чтобы прорваться хотя бы за самую слабую линию внешнего частокола. Гарнизон в 430 воинов, при двух сотнях пехотных арбалетов и стандартной «полевой» батарее требушетов, устроил им настоящую кровавую баню.

Сколько убитых и раненных враг унес с собой, на этот счет мнения разделились, но более двухсот окровавленных трупов остались лежать вокруг стен, а их оружие стало законной добычей. Когда парламентеры пришли договариваться о выкупе тел, тамошний уездный наместник, а по совместительству кастелян замка, был так впечатлен собственной победой, что при единодушном одобрении гарнизона разрешил забрать трупы просто так.

Других попыток штурма после этого не предпринималось.

Нечастые набеги на внутренние районы теперь шли лишь по второй дороге, но они были, лишь имитацией активности. Совершенно очевидно, что обе армии вторжения, пересмотрели свои оценки треверских сил, и перешли к планомерной войне, стараясь в полной мере использовать преимущество в численности: сосредоточились на полном покорении Восходного уезда.

При этом набеги вдоль Рихаса – на земли Полночного (северного) уезда, тоже носили скорее демонстративный характер. Вожди вторжения знали, что против них действует не больше полутора-двух тысяч воинов, и мелкими уколами старались раздергать эти силы, не дать Эгиру помешать их планам.

К январю на восточном побережье уцелело меньше двух десятков самых неприступных родовых замков и два клановых укрепления. Однако если в большинстве из них было в лучшем случае по десятку-двум воинов, и даже предоставь нападающие их самим себе, на общую картину это бы ни как не повлияло. То в крепостях Зигвальд (03) и Остерхайм (04) заперлись настоящие армии, а значит, стоило зазеваться, и они могли полностью парализовать снабжение, перевозку раненных и поступление пополнений через вроде бы захваченную территорию.

(03) Зигвальд (древнегерм. [sigu-, sig-] победа + [-wald, -walt] власть, сила) – главное поселение второго из четырех кланов-лидеров бывшего Восточного анклава, самый северный из них, стоит на берегу Восточного Рихаса.

(04) Остерхайм (древнегерм. [austra-] восток + [-heima, -hem] дом, жилище, поместье) – один из замков-крепостей на востоке Треверской марки, главное поселение третьего из четырех кланов-лидеров бывшего Восточного анклава.

– Ну что, все оговорено, а потому не будем тратить слов, – начал Эгир в свете многочисленных костров, когда собрались все предводители. – Жду, что исполните назначенное, а если они не сорвутся всей армией и не придут сковырнуть нас с этих каменных чирьев, то так тому и быть! Во Фритале (05) нас ждут еще материалы и рабочие, так что этого добра должно хватить…

(05) Фриталь (древнегерм. [fri-] свободный + [-tale] долина) – треверский замок-крепость, главное поселение четвертого из кланов-лидеров бывшего Восточного анклава. В отличие от остальных – он расположен в глубине Треверской марки, – почти в трех днях пути от реки.

– Пусть только попробуют здесь появиться, – отозвался чей-то бодрый и сравнительно молодой голос из рядов десятников, которых собрали, чтобы просто выслушать начальство, но и в самом деле не запретив открывать рот. – Мы найдем, чем их встретить и без всяких стен…

– Нет, вы посмотрите на эту воронью поживу?! – притворился удивленным тысячник, не пытаясь при этом скрыть легко различимое одобрение. – Запомни воин, сегодня твоя луженая глотка годится лишь хлебать хозяйскую выпивку, а не давать советы, так что лучше бы мы успели выполнить порученное задолго до прихода врага. Какими бы пугающими с похмелья не выглядели рожи твоих командиров, поверь: мы пока не готовы встретиться с ними в поле! До возвращения господина, наша победа в том, чтобы удержать их на востоке марки, тянуть время, заставить грызть стены крепостей и фортов… Восточные кланы не покорились, а значит жратвы у них куда меньше, чем едоков. И прежде чем сойтись в бою, пусть незваные гости лучше немного поголодают. Вдруг тебе придется от них героически драпать, глядишь, и не смогут догнать…

Попытки смельчака что-то возразить, заглушил громогласный хохот. Многие из пришедших сюда, ни разу не были в бою, и оттого пребывали в изрядном энтузиазме.

«…Хотя может оно и правильно. Если вдруг придется умирать, то времени испугаться всегда хватит…»

____________

* Щит в походном положении – у пехоты, чаще всего, был закреплен за спиной или и вовсе ехал отдельно, в обозе. Не ожидающие боя средневековые всадники, обычно предпочитали приторачивать его к седлу или вьюку запасной лошади.

* Эгир Лысый (древнесканд. [-ægir-] море) – имя в честь грозного ётуна (великана) Владыки моря; появляется в первой книге серии, как один из десятников набранного среди ивингов ополчения для похода в Долину Некрополей. Позже – как старший десятник, командир двух дюжин телохранителей – сопровождает Игоря на войну против Каменных выдр. Воин выжил во время прикрытия каравана с добычей, а после – принес Игорю «кровавую» клятву, как и большинство других выживших ветеранов. В последующих книгах – растет в чинах вместе с главным героем, оставаясь одним из двух высших офицеров Треверской марки.

* Дольф Рихтерсон (полное имя – Рудольф, с древнегерм. «известный, славный волк») – один из наемников в походе против племени каменных выдр, который благодаря уму и здравомыслию выдвинулся в старшие телохранители, и первым принес Игорю бессрочную «кровавую» клятву. К началу четвертой книги – один из двух лучших полководцев главного героя, носит звания Коронного тысячника и Первого полковника Коронного войска (атакующей части треверской армии). Фамилия «Рихтерсон» (сын судьи) означает, что он из очень уважаемой семьи.

* Арьергард (фр. [arrière-garde] тыловая охрана) – термин, означающий в военном деле как силы, выделяемые при отступлении, так и обычное прикрытие главных сил на марше. В Средние века они составляли важнейшую часть не только походного, но и боевого порядка войск. Вводимый в сражение в решающий момент арьергард нередко решал его судьбу. Например, в сражении при Ньюпорте (1600 г.) удар свежих частей Морица Оранского (составлявших до трети всех его сил) предопределил победу нидерландской армии над испанскими войсками эрцгерцога Альбрехта, наместника Южных Нидерландов.