Песочница: Цветущий ад. Том 2

– Она-то причем? – простонал я через силу. – Это ты мне почки опустил…

– А где?

– Да нет там никого! Мы с тобой несколько часов дрожали от беготни обычной божьей коровки. Еще и не самой крупной! Ох, как же больно-то…

Местное насекомое получило земное имя не из-за узнаваемой расцветки из черных точек на оранжевом фоне, а по причине образа жизни. Санитары здешних оазисов вырастали почти по колено взрослому мужчине. Они любили устраивать геноцид местной тле и прочим не слишком мелким паразитам, но совершенно не интересовался людьми и их имуществом.

Прибавьте сюда совпадение, что самые опасные враги здешних коровок крепко не нравились и людям тоже, и станет понятно, что жили эти разбойники на заселенных территориях припеваючи. Непонятно только, что привлекло внимание этого поганца именно здесь. «Может, пахнет как-то приятно…» – подумал я без особого, впрочем, интереса.

В следующие полчаса я – ругался и охал, мореман – смущенно отмалчивался. Дождавшись, чтоб тональность моих жалоб сменилась с совсем уж человеконенавистнической на просто осуждающую, он поинтересовался:

– А чего хотя бы в этого бегуна не пальнул? – кивнул Ромка на очередные передвижения жука.

– А за что? Тем более, ружье ведь однозарядное…

Убедившись, что все уже почти в норме, Ромка перешел к более насущному:

– И что будем делать, где эту гадость теперь искать?

– Не знаю, но не можем же мы уйти, бросив все. Да и она вряд ли рванет отсюда пешком… – предположение было вполне очевидным, но приятней от этого не становилось. – Боюсь, нам все-таки придётся разобраться с этой проблемой…

– Вдвоем, посреди оазиса, искать тварь, что плюется смертельным ядом? По-моему, расклад выглядит не слишком… – поморщился Боцман, наверное, тоже сейчас пытающийся привыкнуть к мысли, что как-нибудь все это не рассосется.

– Да что там того оазиса, – хмыкнул я нарочито вальяжно, – всего-то 623 взрослых дерева, 48 – уже плодоносящих, но еще не достигших максимальной продуктивности и 121 саженец разного возраста…

Договорил я, куда менее уверен голосом, чем начал.

– Как-то ты слишком уверенно цифрами чешешь, откуда это? – удивился Ромка.

– Есть, конечно, предположение, но я не очень уверен…

– А все-таки?

– Там, внутри холма, когда я потерял сознание, похоже, произошло это, оттого что залез в местный архив. Вот он и распаковался… – признался я неуверенно. – Проверить бы!

– Предлагаешь, выйти посчитать деревья? Я, знаешь ли, пас!

– Давай подумаем… – я уже и думать забыл о поджидающей нас снаружи смертельно опасной твари, в голове вертелась какая-то догадка. – А спроси-ка нашего англичанина, сколько в среднем приносит «железное» дерево за сезон!

Заинтересованно засопев, Ромка поспешно перевел.

– Такие плантации большущая редкость. Насколько я знаю, обычно дерево за год накапливает от четырех до восьми фунтов металла, – охотно сообщил пленник, немало чего переживший за последний час.

– И чего, помогло? – напомнил Ромка.

– Черт его знает, – пожал я плечами. – У меня в голове сидит, что средняя урожайность за последние двенадцать лет здесь была около 2,5 кг с дерева. Если ничего не путаю, то это около 5,5 фунтов получается.

– Сколько ты сказал тут деревьев… – попросил напомнить мореман.

Мы перемножили среднюю урожайность на число деревьев, и нынешний сбор получился немногим более полутора тысяч килограмм. Но со слов пленника выходило, что на корабле сейчас больше двух тонн металла.

В следующие минут двадцать мы гадали, как такое могло получиться, не желая рассматривать вариант, что у меня просто не в порядке с головой. Пока Ромка не догадался:

– Блин, так ты же говоришь, что это урожайность средняя?

– Ну да, – улыбнулся я, догадавшись, к чему напарник ведет. – В прошлом году все и в самом деле могло быть куда лучше, чем обычно! Жалко все это бросать…

Ромка негромко рассмеялся и, в ответ на мой заинтересованный взгляд, поделился:

– Я еще в детстве заболел морем. Понимаешь, начало двухтысячных, вокруг богатеют уже не только бандиты, а мы впятером в коммуналке. Ну и сначала открыл для себя Джека Лондоном, все эти рассказы о золотоискателях, а потом чуть подрос, и стал ходить в библиотеку, целенаправленно искать инфу на эту тему. Хотелось, дурню малолетнему, поехать на Аляску и разбогатеть… – грустно улыбнулся Ромка. – С тех времен засел в голове факт, что самое богатое месторождение Британской Колумбии на берегу реки Фрейзер на стандартном участке, обрабатываемом командой из трёх человек, добывалось до 3,5 кг золота в день. Сколько это «стандартный участок» не спрашивай, не знаю. Но смотри, получается, что в очень богатом месте, где была добыта почти половина всего металла золотоносной провинции, они получали меньше тысячи трехсот кг в год. А этот оазис, прикинь, приносит владельцу в год не меньше полутора тонн, да и убрать его можно куда быстрее!

– Жалко бросать, – согласился я.

– Пойдем, кончим эту тварь? А уже потом будем решать, что делать…

– А пойдем!

* * *

Утро

Ночью мы не сомкнули глаз, отчего обоих изрядно колбасило. Но снаружи было так уютно, тепло, светло, и действительно красиво. Сейчас был очень подходящий момент, чтобы назвать это место Раем внеземным, но где-то впереди притаилась тварь. Куда более разумная, чем любые другие, даже самые страшные хищники этого мира и это мешало по-настоящему ощутить прелесть момента.

Первым делом мы отправились к оставленному лагерю.

Место было выбрано изначально наиболее подходящее для ночлега, а не только из-за близости к нашей неожиданной добыче. Минимум деревьев и сравнительно ровный рельеф – все это сокращало возможность подкрасться и число мест для засады до минимума. Так что первое тело мы легко обнаружили на том же месте, где и оставили его.

Только сейчас на нем сидела толпа местных падальщиков.

На Земле жуки и мухи размером с полметра могли довести до истерики многих, но здесь большинство из них не интересовалось живыми, поэтому мы восприняли увиденное довольно спокойно. Правда, тело ветерана успело вздуться, оплыть и начать смердеть, поэтому постарались все же обойти его по широкой дуге. Сейчас важно было проверить именно дальний из костров, так и не осмотренный накануне.

Я шарил вокруг стволом того мушкета, что взял из корабельного арсенала.

С подсказки англичанина, пристегнул к нему абордажный штык, но от слишком неожиданной атаки нас страховал все же Ромка. В арсенале для него нашелся отличный тесак. Не универсальный инструмент, как у меня, а куда более тяжелое оружие, приспособленное именно для ближнего боя. Небольшой щит дополнял его снаряжение.

У костра мы и нашли всех своих товарищей.

Судя по положению тел и следам на лице, все они погибли довольно быстро. Тварь застала ничего не подозревающих парней врасплох, выбрав самый подходящий момент для атаки. Бельм на глазах не было только у самого молодого из нас – совсем юного, но очень ловкого и смешливого парня из новичков. Его тело зацепило брызгами яда, а добивали – чуть позже топором.

Под первую, самую опасную атаку, не попал, конечно же, и Свара.

Уж не знаю, как наш подозрительный командир почувствовал опасность и сумел прикрыться, но на заляпанную ядом руку старались не садиться даже местные падальщики. Как и ноги юнца, она была испещрена следами, похожими на оплавленные воронки.

Чуть в стороне лежала практически разрубленная надвое нагиня.

– Думаешь, ее Свара подловил? – спросил я, чтобы не молчать в такой момент.

– Ну а кто из них смог бы? – Ромка подступил поближе, заставив взвиться с ближайшего тела целое облако насекомых. – Смотри, по-моему, она даже с этой раной пыталась ползти…

Живучесть гадины и впрямь поражала.

– Нам нужно вернуть их Зерна? – поинтересовался, отступая подальше от потревоженных насекомых.

– Ага, их Отцы будут благодарны, если мы сделаем это, и крепко невзлюбят нас, если побрезгуем…

От таких слов я невольно отступил еще на несколько шагов назад, и только с трудом подавив приступ тошноты, напомнил:

– Все это возвращает нас к необходимости как-то выбираться отсюда. И желательно бы не пешком…

– Желательно… – обреченно вздохнул Ромка, и решительно предложил. – Ладно, отойди, а то сейчас вонь будет, вообще невыносимая. Все-таки я тебе должен за кобчик…

– За кобчик! – отсалютовал я мушкетом и, не скрывая радости, бросился на наветренную сторону от побоища.

____________

* Александр Матросов (1924-1943) – Герой Советского Союза, погиб в 19 лет, закрыв своей грудью амбразуру немецкого дзота, что позволило бойцам взвода захватить опорный пункт немцев. Подвиг широко освещался, стал в русском языке устойчивым выражением.

* Штуцер (от нем. [stutzen] обрезать коротко, укоротить) – нарезное дульнозарядное ружье в XVII—XIX веках, другое название – винтовальная пищаль. Благодаря наличию нарезов штуцеры обеспечивали во много раз лучшую меткость. Действительная дальность стрельбы из них была до 300 метров и более, по сравнению со 100—150 метрами, бывшими предельной дистанцией для гладкостволок.

* Кенсингтон – район в западной части центрального Лондона, впервые упомянутый еще в 1086 году.

Глава 4. Движение вверх

День 64, утро

За ночь тела наших спутников в здешней жаре повздувало бы и без того, но множество насекомых превратили их и вовсе во что-то непередаваемое. Рассматривать чересчур пристально было откровенно неприятно (да и летающая мелочь далеко не улетала, клубясь и ползая вокруг погибших), в некоторых телах, по-моему, успели даже завестись личинки.

В общем, зрелище было потрясающе мерзким, а прибавьте сюда еще и смрад – станет понятен уровень моей благодарности Ромке за предложение, сделать самую грязную работу самому. На мгновение в душе промелькнуло даже ощущение некоторой неловкости, но в чувство вины всему этому я перетечь не позволил, отбросив его, как откровенное слюнтяйство.

Однако я все же решил взять на себя сбор вещей погибших. Если есть хотя бы малейший шанс, что мы выберемся отсюда вместе со всем добытым, бросать больше дюжины рюкзаков и сидоров выглядело очень глупой штукой.

В этом мире каждый из походных наборов наших бывших товарищей был настоящим сокровищем. Прибавьте сюда оружие и броню – к ночи все это они успели снять – и доходность от такого «мародерства» просто взлетала в космос…

Много времени этот процесс не занял, и уже минут через пятнадцать я отнес последнюю охапку вещей к канонерке, после чего все-таки заставил себя вернуться к останкам.

– Ромка, жду тебя у корабля… – сообщил я, и теперь уже с чистой совестью рванул подальше от бойни.

Напарник только кивнул, не в силах заставить себя открыть рот даже на мгновение. Судя по всему, некоторые трупы и впрямь успели превратиться в самые настоящие биологические бомбы, отчего даже малейшая дырка вызывала реальное извержение слизи, гнилой крови и чего там еще.

«…Брр! Ох и не завидую я ему…» – на этот раз мысль промелькнула, не оставив ни малейшего следа вины или неловкости. Происходящее на месте разгромленного лагеря было за гранью вежливости, если не нравственности вообще.

Возвратившись к кораблю, я снова освободил нашего пленника, и попытался донести до него идею:

– Show me… what to do Lieutenant Schiss… fly? (Покажи мне… что делать лейтенант Шисс… летать?)

– Do you want to know how we prepared for the flight? Of course, sir! (Хотите знать, как мы готовились к полету? Конечно, сэр!) – затараторил обрадованный англичанин, которому смертельно надоело сидеть на привязи.

Возможность безупречно понимать собеседника, сильно упрощала все дело. Не знаю, справился бы я при ином раскладе, но направляя пленника односложными «Yes–No» или и вовсе кивками, я сумел приступить к чему-то похожему на процесс изучения корабля.

Поначалу мой писклявый наставник никак не мог понять, отчего я так плохо говорю на английском, но при этом отлично понимаю его. Однако он довольно быстро сложил два и два, после чего отбросил всякие попытки понять и просто приспособился к моему способу изъясняться, англичанин принялся рассказывать вообще без пауз.

– Пройдемте, сэр, первым делом саб-лейтенант посещал каждую из шести наших силовых установок… – светски поклонившись, пленник предложил сразу же провести экскурсию.

В следующие несколько минут, он показал мне одну за другой три пары странного вида устройств. Все они были расположенные попарно – в две линии – вдоль всего корпуса канонерки. Внутрь их было не заглянуть, но выглядели эти «силовые установки» – как пупырчатые почти метровые поддоны для картеров внеземного грузовика. Отлитые, вроде бы, из того же металла, что и все остальное в этом мире, но явно с какими-то добавками. По крайней мере, если судить по хорошо различимому красноватому оттенку отливок.

Для каждой из них в корпусе была сооружена отдельная гондола с мощными распорками. Выглядело все так, будто конструкторы старались решить две противоположные задачи – и как можно сильнее связать сами устройства с корпусом, и в тоже время – оставить как можно больше пространства для доступа к корпусам этих металлических штук.

На мои не очень удачные попытки выяснить эти нюансы, Джон в итоге смог сообщить, что действительно, именно эти устройства позволяют кораблю летать, каким-то образом облегчая его. Но топливо очень огнеопасно, и в случае повреждения корпуса установки и протечек, лучше бы команде узнать об этом как можно раньше.

– What… damage it? (Что… повредить его?) – снова принялся мучать я свой английский, удивленный самой возможностью повредить такой толстый на вид металл.

– Наша канонерка считается гражданской, она не для свободного поиска… – англичанин поманил меня в боевую рубку, как выяснилось мгновение спустя, снова к месту расположения первой пары силовых установок.

Здесь он опять сдвинул крепления и откинул на пол почти незаметную панель у правой стены. Передняя пара агрегатов была единственной, чьи гондолы не вмуровали в стену, и внутри рубки выглядела как лавки-купе, устроенные на крыле какого-нибудь «КрАЗа».

Две странного вида лежанки хозяина корабля, только несущие балки корпуса почему-то упирались именно в нее, а не в пол. Подпорки служили одновременно и некими ограничители для спящего, однако зная, что треть немаленького корабля должна удерживаться в воздухе на скрытых внутри гондол устройствах, сейчас я уже понимал, отчего все устроено именно так, а не иначе.

– Силовая машина нашей канонерки самая дешевая из всех возможных. Для экономии металла, они даже не объединены в единую цепь, поэтому каждую из них саб-лейтенант Шисс должен был запускать отдельно, и он постоянно сердился из-за этого… – пленник присел на колени и ткнул пальцем куда-то в правую верхнюю часть установки.

– What? (Что?) – не поняло я.

– Вот, посмотрите, – еще раз указал на то же самое место Джон, – когда эта штука работает, в этом месте горит зеленый огонек. Если с ней какие-то проблемы, то загорается красный.

Теперь я рассмотрел, что в корпус действительно был вмонтированный стеклянный кругляш, но долго любоваться своим открытием у меня не получилось. Убедившись, что я увидел все что надо, англичанин ловко вернул панель на место и раньше, чем я сообразил, как-то происходящее прокомментировать, снова ткнул в какую-то неприметную точку на стене, вернувшейся на свое место.

– Если горит зеленый, то снаружи его не видно, но если красный, то вот здесь… – снова указал на то же самое место пленник, – его неплохо видно даже днем. В таких случаях ответственный за силовую установку матрос обязан сразу же известить командира!

На это раз мне удалось хорошо рассмотреть нужное место, и сейчас оно точно ни чем не выделялось.

– What? – я изобразил жестами, что нужно снова открыть панель, чтоб я посмотрел на нее изнутри.

Дождавшись, я попытался найти хотя бы след чего-то необычного, но не смог. Совершенно обычные – гладко оструганные и обильно пропитанные лаком – доски, вроде как ничем не отличающиеся от остальной обшивки.

«…Надо же, ни следа. Интересно, и в чем здесь секрет…»

Все время, пока я пытался разобраться, англичанин терпеливо ждал, чтоб я наигрался. Однако его подчеркнуто постная морда однозначно намекала на какой-то секрет. По-моему, каждая веснушка на этой роже просто вопила об этом.

– What?

– Сэр, здесь нет тайны… – послушно сообщил он, но самый край довольной усмешки все-таки промелькнул.

«…Ах ты, плюгавое мурло!!» – многообещающе подумал я, с трудом подавив желание врезать самодовольному поганцу прямо сейчас.

– …дело в самом покрытии, – продолжил вещать пленник. – Прямо напротив индикатора, в деревянной панели просверлили дырку, и когда пропитывали доски, заполнили ее лаком. Он довольно прозрачный, в итоге ярко красный предупреждающий свет индикатора виден.

– How to activate? (Как активировать?) – напомнил я цель нашей экскурсии.

– Простите, сэр, но как запустить установку я не знаю, – искренне огорчился пленник. – Могу только изобразить, что саб-лейтенант Шисс делал в такой момент…

– Good! Very good! – одобрил я предложение, и даже выразительно потер ладонь о ладонь, намекая, что мне просто не терпится приступить.

* * *

Полдень того же дня

Когда я наконец-то выбрался наружу, местное светило уже стояло в зените и конкретно так припекало. Судя по всему, впрочем, как и обычно для территорий на границе предгорий и саваны. Где хранится вода на канонерке, я уже знал, но тамошнее питье отдавало каким-то специфическим металлическим привкусом, поэтому мне хотелось попить чего посвежее.

Обычные здешние природные «колонки» вырастали до двух метров в высоту и даже больше, а вкус воды в них чем-то напоминал родниковую. Может, правда, и не настолько холодную, но вполне узнаваемую по вкусу. Однако таких матерых растений по соседству с канонеркой не сохранилось. К сожалению, прошлые владельцы корабля за время стоянки успели извести ближайшие.

Едва высунувшись, я собрался просто высмотреть «кувшинку» побольше и наконец-то напиться, но взгляд мой автоматически зацепился за вытянувшегося на склоне Ромку.

– Дружище, ты чего… – охнул я, предполагая самое плохое, но тот успокаивающе отмахнулся, не открывая глаз и перевернулся на бок. – Фу, жив!

– Да, не скажу, что все нормально, но …все нормально, – от напарника ощутимо фонило, и я осознал, никакой тавтологии в его речи не было.

– Тебе помочь?

– Разве что попить бы…

Ромка еще не договорил, а я уже рванул в противоположную сторону от нашего несостоявшегося лагеря. Мигом преодолев поляну, остановился на опушке, и принялся высматривать что-то вроде огромного похожего на кувшин цветка высотой хотя бы в метр-полтора.

Глаз тут же зацепился за высохшее растение, чей ствол раскололи явно не вчера и не сегодня. У таких громадин упругие стенки успевают превратиться в настоящую древесину, без железного топора до содержимого которой еще попробуй, доберись, но ту ловить что-то было однозначно поздно. По крайней мере, в ближайшие несколько месяцев.

Насколько мне известно, такие природные водосборники окончательно не умирали, и после сезона дождей, треснувшая коряга должна была успеть, почти полностью разложиться, а на ее месте – вырасти новое растение. И уже начиная примерно с полуметрового размера, внутри нее можно будет найти достаточно воды, как минимум на сутки для одного человека.

– О, вот ты где пристроился! – обрадовался я.

Местные кувшинки предпочитали опушки и места на краю открытых пространств, из-за чего гуще всего попадались именно внутри оазисов. В следующие несколько минут я легко проткнул тонкую стенку 85-90-сантиметрового растения и терпеливо дождался, чтоб тонкая струйка кристально чистой воды наполнит мою флягу под самую пробку.

В процессе я, конечно же, пару раз приложился, но жажду окончательно не удовлетворил: меня ведь ждал измучанный жаждой товарищ. Не особо заморачиваясь, заткнул отрубленным на соседнем дереве сучком дыру, и рванул назад. Каково же было мое негодование, когда обнаружил Ромку присосавшимся к смутно знакомой фляге. «Ну, конечно!»

– Ах ты, гад! Я тут, бегаю ему за свежей водичкой, а он, оказывается способен, в одно жало прикончить наши скудные запасы бухла…

– Тут еще три такие же фляги! – торопливо сообщил Ромка.

– …но твоя вина не так уж и велика, – легко согласился я.

Привлеченный шумом англичанин осторожно высунулся в дверь, пытаясь понять, что у нас происходит.

– О, ты его решил отпустить? – без особого удивления поинтересовался напарник.

– У нас тут произошли некоторые ключевые перестановки… – сообщил я уклончиво.

– А?

– Говорю, что поздравляю вас, Роман! Отныне вы «боцман» не только по причине своей питерской прописки и морских увлечений, но и в связи занятием должности старшего унтер-офицера на нашем корабле. Еже ли, конечно, посчитаете возможным принять это назначение… – с трудом подавляя желание расхохотаться, я был манерен и велеречив, как дореволюционный адвокат.

– А каковы мои служебные обязанности? Ну и, хотелось бы, жалованье обсудить… – принял игру Ромка, продолжая, правда, все так же лежать на земле.

– Официально, ты командир над всеми нижними чинами: как строевыми, так и не строевыми. Но пока, сам понимаешь, все командирские обязанности мы будем делить на двоих. Как и нашего единственного подчиненного, – кивнул я на все еще ничего не понимающего англичанина. – Оплату, в виду отсутствия инвестора, будем обсуждать. Но первое время, наверное, станем делить доходы по пиратскому кодексу. Ну, знаешь, сколько-то долей заработанного мне, сколько-то тебе, этому – рыжемордому…

– А те, почти две тонны в трюме?

– Об их судьбе надо посовещаться, но понимаешь, если все-таки сможем взлететь, а потом и приземлиться, то мне кажется, мы должны разделить их с Урюпинском. Это было бы …как-то справедливо, что ли.

– Звучит, в принципе, разумно… – согласился напарник.

– Я, кстати, был вынужден принять на себя бремя капитанства.

– Погоди, – Ромка оживился, и даже приподнялся на локоть. – А наша лоханка не слишком мала для полноценного капитана? У этих, у змеюк, вроде всего лишь саб-лейтенант рулил. Если ничего не путаю, это же на целую ступень меньше…

– Вы, милсдарь боцман, безусловно, правы, но наш иностранный пленник тут подсказал, что раз других кораблей у нас все равно нет, как и начальства, то с учетом должности, я могу считать себя еще и главой независимого флота. Тут, понятно, без капитана уже никак.

– Ну да, справедливо, – теперь Ромка взбодрился до того, что даже сел. – А этот прыщ англосаксонский, кем будет?

– Кем и был, старшим матросом. Доверия ему никакого, но давай не будем забывать, что он же тут сейчас единственный, кто уже летал. Было бы тоже, не очень правильно, этого не оценить по достоинству…

Разговор Ромку явно не оставил равнодушным. Когда я договорил, он даже вскочил и, не в силах стоять, мерять площадку перед входом в канонерку шагами. Пять – в одну сторону, пять – в другую…

– Ты серьёзно, мы и вправду поплывем… эм, в смысле – полетим?

– Есть очень высокая вероятность! – заверил я напарника.

В этот момент, мое внимание привлекла траву, которую продолжал топтать Ромка. Она была полусухая. И ладно бы только у входа. В этот момент у меня будто глаза открылись, и я с удивлением осознал, что все открытое пространство вокруг нас, сереет пожухшей травой.

– Это что за фигня такая, – ошарашенно пробормотал я, – Ром, это блин, что такое?

Напарник был слишком погружен в открывшиеся перспективы, поэтому взгляд его послушно проследил за моим пальцем, но ничего необычного не рассмотрел.

– Ты о чём?

– Да смотри же, трава! Она сохнет!

– А, ты об этом, ерунда! Так всегда бывает, когда занимают пустовавшие оазисы… – отмахнулся он. – Не помнишь разве, в Урюпинске на тропинках разве трава росла?

Живя там, мне и в голову не приходило изучать эту тему, но теперь же я был капитаном, а потому дураком выглядеть, было «не комильфо». Прежде чем спросить еще что-нибудь, столь же эмоциональное, я обвел взглядом пространство вокруг, и вдруг понял: те же самые растения, но растущие между корней, чувствовали себя так же, как и всегда.

– Так ты не прикалываешься…

Ромка выразительно обвел взглядом смрадные пятна на своей одежде и поинтересовался:

– Ты точно думаешь, что я сейчас готов так глупо шутить, даже не успев смыть всю эту гнилую слизь, натекшую из людей, с которыми я буквально вчера собирался допить остатки вина? Кстати, оно же еще осталось… – взгляд напарника вильнул и замер на узнаваемом рюкзаке Свары.

«…Точно, командир же вчера упоминал о своих богатствах, и предлагали допить!» – мысль была странно равнодушной для ситуации.

– Ну, отлично! Князья, оказывается, могут управлять даже ростом сорняков в своих оазисах… – однако осознать такое было куда труднее, чем произнести. – Слушай, предлагаю, сейчас сообразить чего-нибудь на обед, оставшуюся часть дня – потратить на сборы в дорогу, ну и уже вечером – допьем. Добро?

* * *

День 65, утро

Проснулись мы еще засветло.

Две полулитровые фляжки легкого вина на троих, для крепких парней были ни о чем, лишь расслабиться. Но повырубались мы вчера, все равно едва стемнело, и отдохнули в итоге всласть. Особенно на фоне предыдущей бессонной ночи. Впервые за последние две недели внутри все буквально пело. Сама мысль, что мы полетим, почти как птицы – вызывала в душе настоящую бурю восторженного ожидания. Страшно, естественно, тоже было, но в нашем возрасте люди, наверное, еще не умеют по-настоящему бояться.

Еще вчера мы извлекли и установили в специально предназначенные для этого выемки две мачты на верхней палубе и бушприт – фактически еще одну, третью мачту, только установленную впереди – на носу канонерки, под углом.

Пока дополняли такелаж реями, стеньгами и прочим необходимым, Ромка с опытным видом успел пояснить, что парусное вооружение здесь одновременно и упрощенное, и куда боле сложное, чем на яхте.

Из дальнейшего спича я ни слова не понял, кроме того, что он и в самом деле что-то понимает в парусах. Но это было очевидно не из Ромкиной болтовни, а благодаря тому, как ловко и умело он помогал англичанину вязать все это в некое непростое устройство, для движения по горизонтали. По вертикали – нас должны были передвигать шесть силовых установок, с которыми я вчера и впрямь нашел общий язык.

Пока я медитировал на предстоящее нам сегодня, Джон снова перепроверил все это множество веревок и в итоге одобрительно сообщил, мол, все в порядке, сэр, можем лететь!

Мы, конечно, все демократы, но любому будет приятно услышать, чтоб однажды утром кто-то сказал, что «кушать подано, барин!» Вот и сейчас, уважительные интонации змеиноподданного царапнули у меня в душе, какое-то чертовски эрогенное место. С трудом подавив счастливую улыбку, я попросил Ромку перевести, что сейчас запущу двигатели, и спустился вниз.

Когда через минут пятнадцать корпус канонерки дрогнул и стал отрываться от земли, я не видел лица своего напарника, но слышал его – просто отлично! Как и все в округе.

– Вверх! Вверх!!! – вопил он так восторженно, что было просто невозможно не поддержать этот порыв.