Погружение в Театр-музей Дали. Книга-экскурсия, или Практическое пособие по выживанию

Интересно, что со временем степень восхвалений Дали в адрес диктатора все возрастала – вполть до того, что художник стал считать одним из главных достоинств своей жизни «наличие такого вождя, как Генералиссимус Франко», которого провозгласил «образцом совершенного хладнокровия».

Когда в середине 60-хх в Испании начался туристический бум, Дали тут же обозначил его истоки, причины и суть: «Я в высшей степени преклоняюсь перед генералом Франко, спасителем Испании – за то, что он привел страну к экономическому процветанию». Кстати, с этими словами Сальвадора Дали спорить трудно – все именно так и было, и люди в Испании той поры действительно стали забывать о нищете и разрухе времен Республики и Гражданской войны.

В ходе интервью 1969 г. в Кадакесе художник высказался следующим образом: «Восстановление монархии в Испании – деяние огромной важности, которое мог совершить только такой человек, как Франко, обладающий феноменальным чутьем политика. Более того – Франко вернул к жизни и другие монархии Европы… Великий порок испанцев – присущая им истеричность, и лишь время от врtмени на свет рождаются представители нашей нации, ибавленные этого недостатка – такие, как Веласкес и Франко… К счастью, Франко – галисиец, а значит, обладает необходимым качествами для того, чтобы держать в узде присущий испанцам анархизм.»

В этом же интервью Дали яростно обрушился на социализм – идеологию, которая, по его словам, «полностью дискредитировала себя во всем мире, и придерживаются ее лишь псевдоинтеллектуалы и художники, безнадежно застрявшие в прошлом пятидесятилетней давности».

Однако безусловным апофеозом далианского почитания Франко стала картина «Конный портрет Кармен Мартинес Бордиу» – свадебный подарок Альфонса де Бурбон-и-Дампьер (внука короля испании Альфонсо Двенадцатого) своей невесте. Для того, чтобы понять, причем тут Франко, внесу одно маленькое уточнение: Кармен Мартинес, известная как «Карменсита», или «La Nietisima» (что можно перевести как «Внучечка» – любимая внучка диктатора.

Сальвадор Дали и диктатор Франко

Последние штрихи к этой картине, датированной 1972-ым г., Дали добавил несколько позже, и при весьма любопытных обстоятельствах. Это случилось в рамках конференции под названием «Веласкес и я», устроенной Дали в музее Прадо 29 мая 1973 г., в присутствии самой Карменситы и, вдобавок, перед одной из работ Веласкеса – чувствуете размах и глубокий символизм мероприятия?

Разумеется, франкистская пресса подробно и широко освещала все, связанное с этим королевски-диктаторским заказом, благодаря чему сохранилось множество фотографий, на которых весьма серьезный и почтительный Дали дает пояснения диктатору относительно замысла и деталей полотна.

Кстати, история этого заказа и связанных с ним осбтоятельства сама по себе весьма интересна, и как-нибудь мы обязательно побеседуем об этом подробнее, но сейчас важно другое: в самом факте написания этой картины, а точнее, в персоне человека, который ее заказал (а это, был, как мы уже сказали, Альфонсо де Бурбон, лицо самой что ни на есть королевской крови) проглядывают ростки следующей крупной любви, которой Дали вот-вот отдастся с той же истовостью и рвением: любви к королям.

Да-да, так и есть – в этом заказе объединились настоящая и будущая любови Дали – любовь к диктатору и любовь к монарху. Кому не известно, что после смерти Франко Дали перенес всю мощь своих верноподданических чувств на короля Испании, Хуана-Карлоса Первого и его супругу, причем, в выражении своей горячих чувств к монархии и монархам сделался, если только это возможно, еще более неукротим и неистов!?

И еще более искренен, черт побери! Пытаясь понять мотивы поступков Дали, можно сломать голову – поскольку логического объяснения им, на первый взгляд, не найти. Ведь не мог же умнейший Салльвадор не осознавать в свое время, сколько ненависти и неприязни навлечет на себя непрестаннными восхвалениями диктатора? И это в то время, когда все мировое сообщество считало Франко жестоким тираном и «испанским Гитлером»? Это в то время, когда многие испанские творцы мирового масштаба демонстративно объявили, что ноги их не будет на испанской земле, пока сердце ненавистного тирана не перестанет биться!

А Дали неустанно пел вождю дифирамбы, зная, сколько шишек будет сыпаться на его замысловатую голову. Зачем? Зачем!? Ведь, вернувшись во франкистскую Испанию, Дали уже был мировой звездой и далеко не бедным человеком. Ему не нужно было превозносить режим, чтобы элементарно выжить. И смерть от расстрела, если он не будет денно и нощно кричать о своей политической лояльности, ему тоже не грозила. Зачем же, в таком случае, он это делал? Ответ, на мой взгляд, прост и ясен, как утреннее небо над Барселоной. Дали делал это по искреннему велению своей непостижимой души. Дали делал это, потому что ему нравилось это делать. С младых ногтей, как известно, художник преклонялся перед властью. Даже не так – Властью.

Вспомним его увлечение такими фигурами планетарного масштаба, как Наполеон, Ленин, Гитлер, Колумб – абсолютными и всевластными властителями огромных территорий и многомилионных человеческих масс, либо людьми, вообще раз и навсегеда бесповоротно изменившими мир, как тот же Колумб?

Франсиско Франко был из той же когорты – получеловеком-полубогом, делавшим историю и менявшим мир; Франко в глазах Дали был богоизбранным спасителем Испании, точно так же, как себя самого художник определил в «спасители мирового искусства» – и близость к каудильо, я абсолютно в этом уверен, наполняла Дали острейшим, ни с чем не сравнимым удовольствием! Шутка ли – быть в хороших личных отношениях с человеком, который безраздельно, жестокой, почти как у Всевышнего, рукой властвовал над милилонами испанцев! Власть, власть, власть над миллионами особей своего вида – вот величайший из наркотиков, и Дали, безусловно, не мог не пасть его жертвой! Франко, безжалостный, дальновидный и мудрый диктатор в восприятии Дали, был идеальным воплощением этой власти – отсюда и вся далианская к нему любовь, которая, при иных обстоятельствах, могла бы показаться «тонким троллингом», как принято выражаться сейчас.

Искренняя и беззаветная любовь к испанскому «богоизбранному», по мнению Дали, властителю, проводившему ту «линию партии», которая как раз отвечала новым политическим и идеологическим приоритетам самого Дали – вот объяснение фанатически-декларативного персонального «франкизма» Дали. Подчеркну, главное слово здесь – искренность. Это качество, которое всегда было свойственно Дали, и которое способно оправдать многие, без преувеличения, отвратительные его поступки – если не полностью, то хотя бы частично.

Да, Дали был последовательно и предельно искренен в своих симпатиях к анархизму, коммунизму, франкизму и монархизму. Когда старая идеология переставала его по тем или иным причинам устраивать, он не только без сожалений, но и с отвращением выбрасывал ее, как пару отслуживших перчаток, в урну и тут же обзаводился новой, избранной на основе глубокой личной симпатии.

Причина №2 – после смерти Каудильо Дали сделался горячим и преданным монархистом – и таким оставался до конца дней. Что до каталонского национализма, Дали, особенно в зрелом возрасте, относился к нему сугубо негативно и отношение это постоянно декларировал на публике. В этой связи национальный головной убор каталонцев – барретина, которую он постоянно напяливал на свою гениальную голову, позируя перед фотографами, может и должна восприниматься, как изощренно-едкая насмешка над самыми святыми чувствами своих национал-сепаратистски настроенных земляков.

Причина №3, самая веская: Всё это, разумеется, так, и всё это важно, но главная причина не любить Сальвадора Дали кроется в его завещании – в том самом завещании, которое в Каталонии, и, в особенности, в Барселоне ему не могут простить до сих пор.

Коснемся этого вопроса подробнее. Предпоследний вариант совместных завещаний (тогда Гала еще была жива) супруги Дали подписали 12 декабря 1980 года. Согласно ему, после смерти Дали и Гала половина их имущества поступала в распоряжение Королевства Испании, а вторая – «каталонскому народу в лице регионального управления или любого другого учреждения, которое будет его представлять».

Отметим, что в этом завещании Дали особенно выделил новый пункт, гласивший: «Я настоятельно рекомендую каталонскому правительству помнить, насколько мне всегда был дорог мой музей в Фигерасе». Иными словами, согласно этому варианту, все сестры получали по серьгам, и наследство Дали, после смерти его и его супруги, надлежало разделено в равных долях между Каталонией и Мадридом.

Именно с этой поры вокруг сильно одряхлевшего Дали и находящейся в двух коротких шажках от смерти Гала начались настоящие танцы с бубнами: и каталонцы, и Мадрид всячески обхаживали художника, надеясь, что всевзоможные бонусы и реверансы в его адрес в конце концов сподвигнут его поменять текст завещания и отписать все одной из двух заинтересованных сторон.

Битва, прямо скажем, разгорелась нешуточная – на кону стояли большие культурные ценности, финансовый эквивалент которых уже в те годы тянул на десяитки миллионов в твердой зеленой валюте. К Дали зачастил сам тогдашний Президент Женералитата (каталонского правительства) – Жорди Пужоль, ненавязчиво пытаясь склонить Маэстро на сторону Каталонии. Кроме того, в 1981 году за заслуги в области искусства Сальвадор Дали был награжден высшей наградой каталонского правительства – Золотой медалью Женералитата.

Однако тягаться с центром было сложно. Мадридские власти закрыли глаза на налоговые проблемы Дали, коих у него всегда было предостаточно, а после смерти Гала в 1982 году и вовсе засыпали Сальвадора милостями. Уже через две недели после смерти Гала король Хуан-Карлос даровал Дали титул маркиза. Кроме того, испанское правительство выразило желание купить у Мэтра две любых его работы и заплатило за них сумму, эквивалентную 500 000 фунтов стерлингов – деньги по тем временам (да и по этим) огромные. Сделка состоялась, и средства эти были перечислены на специально по этому поводу открытый в Фигерасе счет и предназначались на «ведение домашнего хозяйства, найм сиделок, медперсонала» и т. д.

Король и королева неоднократно встречались с гением лично – стоит ли говорить, в каком восторге от этих встреч был преклонявшийся перед монархией и лично весьма симпатизировавший королю Дали! Впоследствии, кстати, именно король Хуан-Карлос и королева София возглавили, по личной просьбе художника, «Фонд Гала-Сальвадор Дали» – организацию, которая по сей день управляет всем наследием художника.

Резюмируя, отметим: Мадрид победил. 20 сентября 1982 года, находясь в Пуболе. в замке покойной Гала, Сальвадор дали подписал новое завещание, согласно которому оставлял все свое имущество испанскому государству «с настоятельной просьбой беречь, защищать и пропагандировать его творчество».

23 декабря 1983 года в присутствии того же нотариуса, который заверил подпись Дали на его новом завещании, был учрежден уже упомянутый нами Фонд Гала-Сальвадор Дали – частный институт, возглавленный королями.

Этому Фонду дали придавал крайне важное значение. «Сейчас я мечтаю воплотить в жизнь высшее из моих желаний, основав Фонд, чье влияние выйдет за пределы Отечества. Фонд должен стать основой непрерывного притока культурных ценностей, честно я с любовью в сердце желаю Испании, Каталонии, Ампурдану и моему дорогому Фигерасу».

А затем для Сальвадора Дали наступило тяжкое время умершего духа и упорно продолжающего цепляться за жизнь тела. Король Хуан Карлос и королева София, надо признать, не оставляли его своим вниманием, навестив, например, художника в Барселонской клинике «Кирон» куда окончательно одряхлевшего Дали доставляли все чаще.

Наконец, наступил январь 1989 года. Дали умирал, но при его палате в Барселоне или в Фигерасе постоянно находился нотариус. Впоследствии тогдашний мэр Фигераса, Мария Лорка, пару раз со всей осторожностью намекал, что Мэтр в его присутствии не раз заговаривал о своем намерении внести кое-какие изменения в завещание 1982 года. Не исключено, что художник имел в виду именно тот самый пункт, по которому ни Каталония, ни Барселона не фигурировали в завещании ни единым словом.

Так или иначе, говорить об этом сейчас бессмысленно, поскольку изменения эти так и не были сделаны. Возможно, находившийся в предсмертном состоянии Дали попросту забыл о своем намерении или не имел сил довести его до конца. В 10—15 утра, в понедельник, 23 января 1989 года величайший из творцов 20-го века испустил дух.

Причина смерти, в соответствии с официальным заключением – «сердечная недостаточность, осложненная пневмонией, необратимо прогрессирующей в тяжелую форму респираторной недостаточносчти, и приведшая к остановке сердца.»

Вечером 26 января художника отпели в церкви Святого Петра, расположенной прямо напротив музея – именно здесь на девятый день после рождения малютка Сальвадор был когда-то крещен.

Проститься с великим сюрреалистом пришли 15 000 человек. А уже 30 января разразился скандал. Согласно испанским законам, последняя воля усопшего может быть обнародована не раньше, чем через две недели после смерти, но пресса не дремала – и утренний номер популярного еженедельника «Cambio 16» вышел с гигантским заголовком: «Дали лишает Каталонию наследства». В этом же номере содержались убийственный для каталонцев детали завещания, в котором недвусмысленно и однозначно утверждался тотальный приоритет Мадрида.

Верный себе, Дали и после своей смерти продолжал заниматься скандалами и провокациями. Такими уязвленными каталонцы не чувствовали себя давно. Им, при сложившейся ситуации, пришлось быть благодарными центру уже за то, что тот вообще не перенес театр-музей уроженца Фигераса куда-нибудь поближе к Мадриду, а то и в саму столицу Испании – можно ли представить большее унижение!?

Собственно, и сейчас самый популярный музей Каталонии каталонским не является, целиком зависит от Мадрида и, случись между Каталонией и Испанией окончательный раскол, наследие Сальвадора Дали будет первым, что Мадрид на законных основаниях затребует себе. Так что основания обижаться на последнюю волю Дали у Каталонии, и, тем более, у ее амбициозной столицы есть – и основания веские.

Отзвуки этой обиды слышны и по сей день, и, кажется мне, будут звучать вечно – теперь, я думаю, понятно, почему в каталонской столице нет и, скорее всего, никогда не будет улицы или площади, посвященной Сальвадору Дали.

Попутно замечу: говорить о политических симпатиях Дали – дело довольно неблагодарное, учитывая, сколько раз за жизнь он менял их самым радикальным образом. Когда прежние политические кумиры по тем или иным практическим причинам переставали устраивать Маэстро, он тут же выбрасывал их, как изношенные перчатки, и мгновенно покупал пару новых. По этой причине горячо почитаемый художником Владимир Ильич Ленин (было время, художник даже числил вождя мирового пролетариата в своих отцах) наверняка окрестил бы Сальвадора Дали «политической проституткой» – и оказался бы недалек от истины. И тем не менее: в годы диктатуры Франко Сальвадор Дали был самым ярым поклонником каудильо.

Самая дорогая картина Сальвадора Дали

«Христос Святого Иоанна Креста» (1952)

Машина, поворчав и побурчав на городских светофорах, добирается, наконец, до платного хайвея, по которому ей предстоит промчать сто сорок километров – почти до французской границы, совсем рядом с которой и расположен Фигерас.

О чем чаще всего беседуем мы с туристами в эти пролетающие совершенно незаметно час с небольшим? Конечно же, если люди совсем, что называется, «не в теме», я освещаю ключевые вехи «жизненного и творческого пути» Маэстро Дали – но это случается все реже. Общий культурный уровень наших туристов за последние лет десять сильно вырос. Практически все о Сальвадоре Дали кое-что слышали, кое-что посещали, что-то смотрели или читали. Многие из этих всех и вообще неплохо подкованы в теме экскурсии – что безусловно радует. Для экскурсовода это всегда огромный плюс: не приходится тратить так быстро убегающее время экскурсии на прописные истины, и можно побеседовать о более интересных вещах.

Какие вопросы чаще всего приходится слышать мне от от туристов? Самые разные, однако есть среди них и те, которые с абсолютной неизбежностью задаются из раз в раз – это правило, не знающее исключений. Например: какая из картин Дали является самой дорогой?

Я рассказываю, предварительно оговорившись, что некоторые из картин мы вообще должны исключить изх этого списка, потому что они – бесценны. Никто не знает и вряд ли когда-либо узнает цену картины «Постоянство памяти», например – потому что, уверен, никогда и ни при каких обстоятельствах Музей современного искусства в Нью-Йорке, в экспозиции которого она находися, не станет ее продавать.

А вот из тех вещей каталонского художника, которые все-таки были куплены-проданы, или за которые предлагались конкретные суммы денег, в первую очередь следует упомянуть одну из наиболее любих мною картин Маэстро: «Христос Святого Иоанна Креста» (1951).

На сегодняшний день самая большая сумма, которая когда-либо предлагалась за картину Сальвадора Дали – 127 000 000 (сто двадцать семь миллионов) долларов США. Именно такие, не побоюсь этого слова, деньжищи было готово заплатить Правительство Испании за картину «Христос Святого Иоанна Креста», которая экспонируется в музее Кельвингроув (Глазго, Шотландия).

В результате опроса 2006-го года 29% шотландцев назвали это полотно своим любимым – а ведь когда-то галерею жесточайшим образом раскритиковали за то, что она потратила на покупку этой работы Дали целых 8 200 фунтов стерлингов! Критики той поры оценили труд художника скорее негативно, назвав картину «банальной и традиционной» – однако время показало, как сильно они ошибались.

Картина эта (которую многим из вас наверняка знакома) так хороша, что заслуживает чуть более длинного рассказа. «Христос Святого Иоанна Креста» был написан в самом разгаре ядерно-мистического периода Дали (масло, холст), и имеет размеры 205 х 116 см – еще не монументальные полотна последующих лет, но уже и не миниатюры 30-хх.

В это время (начало 50-хх) Дали и вообще создает много полотен на религиозные темы – в полном соответствии с политикой франкистской Испании, где католические ценности, жестоко уничтожавшиеся в годы Гражданской войны республиканцами, снова были вознесены на щит и стали идеологическим инструментом диктатуры.

Дали, большой поклонник диктатора Франко, которого он сравнивал ни больше, ни меньше, как со своим обожаемым Веласкесом – уже не тот юный и нищий ниспровергатель и революционер, который призывал сжечь все церкви в Барселоне.

Времена пронизанного духом анархии «Желтого манифеста» давно прошли – в 1951 г., в полном противоречии со своими же прежними заявлениями, художник публикует «Мистический манифест» (совсем не случайное сходство названий), в котором со свойственным ему азартом набрасывается на все современное искусство, обвиняя его в непрофессионализме, лености и атеизме, а себя провозглашает никем иным, как спасителем этого самого искусства (по-испански «Сальвадор» как раз и означает «спаситель).

В это время художник, по его собственным словам, пытается совместить испанский религиозный мистицизм с новейшими достижениями современной науки, прежде всего – ядерной физики. Но вернемся к картине и дадим высказаться о ней самому Дали:

«… В первую очередь, в 1950 году, я увидел «космический сон», в котором мне предстала эта картина в цвете и которая в моём сне являлась «ядром атома». Это ядро затем приобрело метафизический смысл, и я рассматривал это как основную составляющую Вселенной – Христа!

Во вторых, когда благодаря указаниям Отца Бруно, кармелита, я увидел рисунок Христа, нарисованного Святым Иоанном Креста, я разработал геометрические треугольник и круг, в которых «эстетически» кратко изложены все мои предыдущие опыты, и я вписал мой рисунок Христа в этот треугольник.

Первоначально я не хотел изображать все атрибуты распятия – гвозди, терновый венец, и т.д..– и превратить кровь в красные гвоздики в руках и ногах, с тремя цветами жасмина, опущенными в рану на боку. Но только до конца мое решение изменило второе видение, возможно, из-за испанской поговорки, которая гласит: «мало Христа, слишком много крови».

В этом втором сне я увидел картину без анекдотических атрибутов: только метафизическая красота Христа-Бога. … Мои эстетические амбиции заключаются в том, что полотно противоположно всем изображениям Христа, выполненным современными художниками, которые применили экспрессионистскую манеру, вызывая эмоции через уродство. Моя главная задача заключается в изображении красоты Христа как Бога, в том, что Он олицетворяет…»

Два слова о Святом Иоанне Креста, коего ни в коем случае не следует путать с Иоанном-крестителем. Иоанн Креста – испанский святой, религиозный мистик, реформатор ордена кармелитов, живший в 16-м столетии, близко друживший с Терезой Авильской и наряду с ней исповедовавший возврат к фундаментальным апостольским ценностям: простоте, нестяжательству, аскетичности – всему тому, от чего Католическая Церковь в 16-ом столетии была, мягко говоря, бесконечно далека.

За свои религиозные убеждения будущий святой не раз подвергался судебным преследованиям, немало времени провел в тяжелых условиях в заключении, где создал настоящий шедевр религиозной поэзии – «Духовную песнь». Во время одного из экстатических, так свойственных Святому Иоанну (или, на испанаский манер – Хуану) видений узрел он Иисуса Христа, нависающего над миром на распятии, и видение свое, как мог, попытался запечатлеть на бумаге.

Именно этот рисунок, показанный Сальвадору Дали отцом Бруно, монахом-кармелитом в 1950-ом году, и стал отправной точкой для написания картины. Святой Иоанн Креста изобразил распятого Иисуса в необычном ракурсе: как будто на смотрит сам Бог-Отец, сверху и справа – что самым очевидным образом повлияло и на сюжет картины Дали. Вот так один мистик протянул руку другому из 16-го века в 20-ый – и работа закипела.

Рисунок Святого Иоанна Креста

Как и большинство шедевров Дали, картина была написана в Порт-Льигате, где художник, вернувшись из США, обосновался окончательно. Дали работал над полотном почти два года, и результат этого кропотливого труда действительно потрясает.

Интересно, как трудился Дали над образом распятого Иисуса. К моменту написания полотна художник, как мы уже сказали, проживал в Испании, однако связи, которые он завёл в Голливуде, все-таки пригодились. По просьбе Дали Джек Уорнер (один из отцов-основателей Уорнер Бразерс) подыскал подходящего для картины натурщика – им оказался каскадер Рассел Сондерс – которого подвесили на балке под нужным Дали углом и сделали фотосессию. Эти фотографии были отосланы Дали в Испанию, где художник выполнил по фотографиям выполнил ряд графических эскизов, которые и легли в основу окончательного изображения распятого Христа.

Интересно, что вид самого креста и в особенности сложенная ткань в верхней его части недвусмысленно указывают на еще одно Таинство – Евхаристию, где крест Иисуса обращается в стол, на котором находится Пресуществившийся хлеб. Наличие двух перепектив позволяет нам взирать на Христа снизу, с уровня земли – и в то же время видеть его сверху, глазами самого Бога.

Что до пейзажа в нижней части картины с лодками и фигурами рыбаков, вызывающего ассоциации и с Галилейским морем, и с работами Диего Веласкеса – этот вид на бухту Порт-Льигате, где находится дом Дали и где художник и писал полотно.

А теперь сравним эту картинку с фотографией которую я сделал пару дней назад, во время экскурсии «Дом-музей Дали в Порт-Льигате, Кадакес и мыс Креус».

Как видим, Дали остается верен своему любимому Порт-Льигату, который с редкой неизменностью и большой любовью запечатлел в сотнях своих картин.

Разумееется, можно спорить, насколько искренен был Дали в своих декларативно-агрессивных проявлениях каталоцизма – но даже если художник и лукавил, это несколько не умаляет художественной, эстетической, да и религиозной ценности самй картины. Огромный талант надобен для того, чтобы писать пронизанные глубоким чувством Бога картины, оставаясь в глубине души атеистом – и Дали таким талантом безусловно обладал!

Но вернемся к началу статьи. Попытка Испанского государства в 2006-ом купить картину у шотландцев, увы, не увенчалась успехом. Гордые шотландцы, которые, как выяснилось, являются большими поклонниками творчества Дали, отвергли это щедрое предложение. Между тем, если бы сделка все же состоялась, «Христос Святого Иоанна Креста» стал бы самой дорогой работой Сальвадора Дали на сегодняшний день.