Рыцари. Полная иллюстрированная энциклопедия

Организация армии крестоносцев. Как и во Франции, феодальные порядки которой стали образцом при образовании государственных структур в Сирии и Палестине, главнокомандующим войсками королевства являлся король Иерусалима. В связи с высокой милитаризованностью государства, а также тем, что армия королевства имела долговременную структуру, обусловленную почти постоянным состоянием войны, его полномочия в военной области могли быть достаточно большими. Невозможность распространения завоеваний дальше узкой полосы вдоль береговой черты побережья Восточного Средиземноморья обусловила уязвимость латинских владений, которые могли быть разрезаны на две и более частей координированными ударами мусульманских войск, в связи с чем королевство было вынуждено содержать несоизмеримую со своими возможностями армию. И тем более невозможно было защитить территорию королевства только посредством обычных феодальных структур и установлений. Король мог требовать, чтобы его рыцари служили хоть целый год, то есть намного больше требуемой службы на Западе, но в реальности длительность периода феодальной службы определялась «Высоким Советом» королевства при планировании каждой кампании. И даже когда начиналась война, король являлся только первым среди равных; подобное разделение власти приводило к возникновению многочисленных проблем при столкновении с подчиненным единой воле, дисциплинированным противником. Кроме того, Иерусалимское королевство постоянно испытывало недостаток в финансах, что прибавляло проблем в армии, в значительной степени состоящей из наемников. К концу XII в. большинство латинских рыцарей, и даже те, которые имели земельные фьефы, наподобие своих, держащих икта, мусульманских противников, проживали в городах. Держатели денежных фьефов, а такие известны уже с 1130 г., получали ренту с портов, рынков, таможенных пошлин, коммерческой или производственной собственности. Как и любой феодальный держатель фьефа, они имели установленные военные обязательства, такие как содержание, например, определенного числа полностью снаряженных ими же рыцарей или конных сержантов. Помимо рыцарских фьефов существовали фьефы сержантские, держатели которых были обязаны приводить с собой на службу туркополов.

Командная структура армии Иерусалимского королевства как две капли воды походила на установившуюся в Европе. Тремя главными военачальниками являлись сенешаль, коннетабль и маршал. Сенешаль ведал всеми укреплениями, за исключением королевского замка, гарнизонами и их снабжением. В военное время сенешаль обычно предводительствовал отрядом «батай», личным отрядом короля. Коннетабль командовал войсками королевства в отсутствие короля. Он также организовывал сбор войск, движение их на марше и построение перед сражением, ставил предводителям различных частей и отрядов боевую задачу, проверял подготовленность к кампании рыцарей, сержантов и оруженосцев. Боеготовность рыцарей находилась под личной ответственностью коннетабля. Маршал, которых могло быть и несколько, являлся вторым лицом в командовании войсками после коннетабля. Его прямые обязанности состояли в наборе войск, особенно наемников, контроле их оплаты, организации снабжения войск продовольствием, вооружением и снаряжением, лошадьми и вьючными животными (то есть организация обоза армии). Великий Туркопольер командовал королевскими туркополами и находился в непосредственном подчинении маршала, туркополы военных орденов подчинялись своему орденскому руководству.

Рыцарь часто возглавлял боевую единицу, состоявшую из четырех или пяти конных сержантов, но обычно сержанты составляли военный резерв и не призывались по первому сбору войск. Число воинов, выставляемых от разных фьефов, существенно разнилось; крупные сеньории, такие как Яффа или Галилея, должны были снарядить в поход 100 рыцарей, в то время как небольшие фьефы, вроде фьефа «жены Габера Вернье», только одного. Число выставляемых сержантов тоже варьировалось: 500 сержантов снаряжал патриарх Иерусалима, 25 – от фьефа Ле Эрэна (Ярина), впрочем, так же как и число наемных воинов – от 500 человек от патриарха до 25 от Ле Эрэна.

В латинских государствах мы находим геральдику на значительно более высокой ступени развития, чем в странах Западной Европы. Совершенно точно известно, что уже в конце XII в. Иерусалимское королевство имело собственное большое знамя, арабский хронист Баха ад-Дин описывает его следующими словами: «…на древке, высоком, как минарет, установлено на повозку, запряженную мулами. Оно имело белое поле с красными крестами. На вершине древка также водружен крест». Другими словами, это было «карроччио» наподобие тех, которые использовались в качестве места сбора городских войск средневековой Италии. Что же касается военного флота Иерусалимского королевства, то нет ни одного свидетельства о его существовании на протяжении всего XII в., хотя все портовые города королевства имели свой собственный торговый флот.

Внутри государств крестоносцев тоже не было единства: большинство знатных рыцарей враждовали между собой из-за сфер влияния на новоприбывших, так как чем больше у рыцаря сподвижников, тем его фракция сильнее и может с позиции силы, не прибегая к оружию, диктовать условия остальным. Надо сказать, что и среди мусульман тоже не было единства, именно поэтому христианским рыцарям и удалось захватить в свое время Иерусалим и так долго оставаться на Святой земле. Мусульманам был нужен сильный лидер, который мог бы не только объединить и возглавить мусульман, но и повести их на борьбу с «неверными». Этим вождем мусульман стал Саладин (Салах ад-Дин Юсуф ибн Эйюб). В 1169 году Саладин из курдского клана Эйюбов стал главным визирем Египта. В 1171 году, после смерти фатимидского халифа Адида, он захватил власть и объявил себя султаном, тем самым положив конец династии Фатимидов и основав династию Эйюбидов. После смерти султана Дамаска Нур ад-Дина в 1174 году Саладин вошел в Сирию и занял Дамаск, сместив законного наследника – сына султана. Так, став правителем Египта и Дамаска, Саладин начал создавать империю, которой в будущем должны были править члены его клана. В свою империю Саладин планировал включить земли Сирии, Ирака и Йемена. На протяжении всего правления Саладина большая часть его доходов уходила на удовлетворение нужд родственников и приближенных. Щедрость была одним из необходимых атрибутов средневекового мусульманского правителя.

Но планам Саладина о создании своей империи мешали благоверные мусульмане-идеалисты и беженцы из Палестины. Они все настойчивее требовали, чтобы Саладин перестал воевать с соседями-мусульманами и поскорее возглавил джихад против неверных (джихад – священная война, дословно переводится как «стремление», то есть стремление распространить ислам). С одной стороны, Саладину было выгодно выглядеть лидером мусульманской освободительной армии. Так, например, когда сторонники рода Зенги и другие враги султана называли его узурпатором, заботящимся только лишь о благе своего клана, сторонники Саладина указывали на его верность идее священной войны как на подтверждение законности его власти. Надо сказать, что в ту пору по всему мусульманскому миру канцелярия Саладина рассылала письма, в которых все действия султана преподносились как стремление к единственной цели – уничтожению латинских княжеств. Хотя на самом деле Саладин немного делал для борьбы с христианами до тех пор, пока в 1183 году Алеппо не признал его своим владыкой. В 1185 году Саладин занял Майафарикин, а в 1186 году – Мосул. Теперь султан, обладая большой и опытной армией, мог достойно противостоять войску «неверных», как считало большинство агрессивно настроенных ревнителей ислама.

Религиозная активность среди мусульман достигла своего пика в период болезни Саладина, когда в 1186 году на трон в Иерусалиме взошел Гвидо де Лузиньян. Известный проповедник ислама по имени Аль-Кади аль-Фадиль осмелился обратиться к больному правителю со следующими словами: «Бог предупреждает тебя. Пообещай же, если оправишься от болезни, никогда более не обращать свое оружие против мусульман и посвятить всего себя борьбе с врагами Аллаха!» Еще во время регентства Раймунда Триполийского франки и Саладин договорились заключить перемирие сроком на четыре года. Но в сентябре 1186 года умирает король-ребенок Иерусалима Балдуин V, а это значит, что Раймунд Триполийский перестает быть регентом (как регент Раймунд должен был править 10 лет) и трон короля Иерусалима пуст. Однако в то время, как мусульманская армия становится все сильнее, оставлять пустовать трон было более чем опасно. Поэтому палестинские бароны решают основать новую династию. Большинство хочет видеть на троне Раймунда Триполийского, тот уже показал себя мудрым и сильным правителем во время своего регентства. Но небольшая кучка завистников и интриганов, используя помощь матери Балдуина V Сибиллы, выдвигает своего кандидата – Гвидо де Лузиньяна.

Гвидо получил корону короля Иерусалимского благодаря стараниям патриарха Ираклия, великого магистра тамплиеров Жерара де Ридфора, Рено де Шатийона и Жослена де Куртене. Эти четверо подбили Сибиллу, приехавшую в Иерусалим на похороны сына, Балдуина V, заявить о себе как о законной наследнице трона. Патриарх Ираклий, держащий в то время в ежовых рукавицах все духовенство, заставил клир оказать ей поддержку; Рено де Шатийон, прибывший из Керака, вызвался служить ей своим мечом, Жерар де Ридфор предоставил в ее распоряжение сокровища ордена тамплиеров, а в это время Жослен де Куртене обманом захватывал крепости Акры и Бейрута. Бароны, собравшиеся на совет в Наблусе, попытались отразить этот удар. Заговорщики на всякий случай приказали закрыть ворота Святого города, и в храме Гроба Господня патриарх короновал Сибиллу, дочь короля Амори, сказав при этом: «Госпожа, вы – женщина, необходимо, чтобы вы нашли человека, который помог бы вам управлять королевством. Вот корона, примите ее и передайте ее мужчине, который сможет удержать ваше королевство». Она взяла корону и позвала своего супруга Гвидо де Лузиньяна: «Сир, подойдите и примите эту корону, ибо я не вижу, как лучше я могу ею распорядиться». Он преклонил колени перед ней, и она возложила корону ему на голову (это произошло в середине сентября 1186 г.). Бароны в Наблусе, не желающие видеть Гвидо королем, попытались совершить свой переворот, действуя через Изабеллу, младшую сестру Сибиллы. Но попытка провалилась, и рыцарям-феодалам пришлось либо уйти в изгнание (на что отважились немногие), либо признать законным правление нового короля Гвидо де Лузиньяна. Среди баронов, которые предпочли изгнание позору, был бывший регент Раймунд, глава дома Ибеленов, Балдуин, сеньор Рамлы и Бейсана, сказавший по поводу Гвидо: «Он не пробудет королем и года».

Вспышка военной активности на землях мусульман пришлась как раз на период, когда франки были полностью разобщены. Однако нет никаких доказательств, что Саладин стремился идти в наступление до истечения четырехлетнего срока мирного договора, а пока перемирие не нарушалось, между франками и мусульманами царило относительное спокойствие. Поводом для войны между франками и Саладином стало нападение отряда рыцарей на мусульманский караван. Осенью 1186 года Рено де Шатийон (ок. 1125–1187), сеньор Керака в Трансиордании, во главе небольшого отряда рыцарей захватил богатый торговый караван, направлявшийся из Каира в Дамаск. Для Рено де Шатийона разбой был обычным делом. Таким способом он увеличивал свое материальное состояние за счет сарацин, которых люто ненавидел. Дело в том, что в 1160 году во время одного из набегов Рено угодил в плен к сарацинам. Он 16 лет просидел в тюрьме города Гамбы. Кстати, никто из христиан не захотел выкупить Рено из плена, даже его жена. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, когда сильно постаревший Рено был выпущен на свободу, он ненавидел как мусульман, захвативших его в плен, так и христиан, не вызволивших его из этого плена.

Обладая неприступным замком, Рено де Шатийон считал себя неуязвимым. Именно из него он совершал свои разбойничьи набеги и туда же возвращался с богатой добычей. Действия Рено на Святой земле все больше озлобляли сарацин. На Рено королю Иерусалима постоянно жаловались как сарацины, так и многие христиане. В 1185 году, после очередной выходки Рено, для того чтобы сохранить мир с Саладином, была предпринята попытка осадить замок рыцаря-разбойника. Но взять замок не удалось. Отсидевшись немного в своем замке, Рено вновь пустился в набеги на сарацин. Терпению Саладина пришел конец только тогда, когда осенью 1186 года Рено захватил караван, перебил всех купцов и даже пленил сестру султана. Узнав об этом, Саладин, не хотевший, чтобы мир был нарушен по его инициативе, потребовал от нового короля Иерусалима Гвидо де Лузиньяна восстановить справедливость: тот должен был немедленно наказать рыцаря-разбойника Рено де Шатийона, вернуть пленников и возместить нанесенный ущерб. Но Гвидо не мог наказать Рено и вернуть награбленное султану по двум причинам. Во-первых, Рено де Шатийон попросту не подчинился королю, которого сам же и возвел на трон; он для предотвращения конфликта даже не пожелал возвратить легко доставшуюся добычу. Во-вторых, выполнение требований Саладина означало сохранение мира между франками и мусульманами, а большинство новых подданных короля Иерусалима жаждали только войны.

В целом положение нового короля Иерусалима Гвидо де Лузиньяна было нестабильным, поэтому он решил попросту тянуть время и не принимать поспешных решений. Саладин, не получив от Гвидо ничего, кроме туманных заверений разобраться в этом непростом деле, под давлением своих подданных был вынужден объявить войну франкам. Так началась война, причиной которой стала безответственность Рено де Шатийона и беспомощность короля Гвидо де Лузиньяна. Получалось, что Саладин начал джихад, даже не нарушив клятвы перед лицом «неверных». Зимой 1186/87 года произошла общая мобилизация мусульманских сил. В марте Саладин направил свои лучшие войска в Идумею и страну Моаб, владения Рено де Шатийона, приказав разорить их дотла. В это время основные силы мусульманского мира стояли в Хауране, на юге Дамаска, недалеко от Галилеи. Только осознав нависшую над ним огромную опасность, король Гвидо де Лузиньян под давлением своих баронов согласился примириться с графом Раймундом Триполийским. К графу Раймунду в качестве миротворцев с предложением о примирении выезжают великие магистры двух орденов: тамплиеров и госпитальеров. Обоих магистров сопровождает немногочисленная охрана. В Назарете к посольству присоединяется небольшой отряд тамплиеров во главе с маршалом ордена и несколько светских рыцарей и пеших воинов. Теперь к графу Раймунду в Триполи направлялся отряд в количестве около 140 конных рыцарей и 350 пеших воинов. Возле источников Крессона отряд крестоносцев наткнулся на авангард войска Саладина (примерно 6500 воинов). Увидев, что неприятель поит своих лошадей у источников, рыцари решаются немедленно атаковать. Оставив в тылу у себя пехоту, рыцарская конница бесстрашно бросается на превосходящие силы врага. Но соотношение сил было не в пользу крестоносцев. Они были почти все перебиты. Спастись удалось только магистру тамплиеров Жерару де Ридфору и двум тамплиерам.

Так в конце апреля 1187 года произошло первое столкновение между мусульманами и франками, закончившееся полным поражением крестоносцев и потерей великого магистра ордена госпитальеров. Скорее всего, рыцарей подвела уверенность в том, что, стоит им атаковать, и мусульмане дрогнут и побегут. Такое нередко случалось, особенно часто во времена перемирия, когда Саладин под страхом смертной казни запретил своим воинам ввязываться в бой с франками. Но на этот раз все было иначе. Был объявлен джихад, а это значит смерть всем «неверным».

Несмотря на то что миротворцы и гонцы короля Иерусалимского не добрались до графа Триполи, он узнал об объявлении войны и предложении Гвидо о перемирии. Теперь перед Раймундом стоял выбор: либо занять осмотрительно-выжидательную позицию, от которой был бы один шаг до предательства, либо поддержать крестоносцев. В итоге Раймунд решил примириться с ненавистным ему королем Гвидо.

Король Иерусалима Гвидо де Лузиньян призвал на войну с Саладином всех воинов-франков, находящихся на ту пору в Святой земле. Местом сбора войска стало побережье Акры. Этот портовый город имел большую гавань и обладал достаточными ресурсами, чтобы обеспечить всем необходимым большое войско крестоносцев.

2 июля армия Саладина вторглась на христианские территории. Хронисты так описывают это событие: «Мусульманская армия, по виду схожая с океаном, окружила Тивериадское озеро, и поставленные палатки покрыли всю равнину». Войска Саладина достаточно быстро захватили город Тивериаду, разграбили его и предали огню. Сопротивление оказала только цитадель города. Как только весть об осаде Тивериады дошла до войска крестоносцев, стоящего возле Саферийских источников, в стане франков разгорелся спор по поводу ведения боевых действий. Одни хотели немедленно идти на выручку городу, другие предлагали остаться в хорошо снабжаемом водой лагере Саферии, чтобы, сомкнув ряды, дожидаться, пока нападающие не успокоятся и в конце концов не отступят. Граф Триполи Раймунд, в чьи интересы входило сохранение Тивериады (город принадлежал ему, а его жена, графиня Эшива, находилась в осажденной мусульманами цитадели), сам настоятельно рекомендовал не идти на мусульман, а занять оборонительную позицию.

Дело в том, что граф и многие другие рыцари понимали: захват замка Тивериады есть не главная цель Саладина, а потому торопиться на выручку не следовало. Султан не стал бы долго осаждать замок, попросту теряя своих людей, он, удовлетворившись достигнутым, отвел бы свои войска назад в земли мусульман или же продолжил дальнейшее наступление на христиан и двинулся бы к Акре. Тогда войско крестоносцев, имевших преимущество в снабжении, могло бы дать достойный отпор неприятелю, а в случае неудачи всегда оставалась возможность укрыться за стенами хорошо укрепленной Акры.

Большинство рыцарей, выслушав разумные доводы графа, высказались в поддержку его плана. Против плана Раймунда была только небольшая группа рыцарей во главе с великим магистром ордена тамплиеров Жераром де Ридфором и главным поджигателем войны Рено де Шатийоном. Эти двое настойчиво советовали королю Иерусалима немедленно идти на Саладина. Они уверяли короля, что с таким сильным и многочисленным войском, как у него, армия султана будет быстро разбита. Король Иерусалима долго колебался и не мог принять никакого решения. Но в конце концов уступил своим основным сподвижникам и приказал выступать в поход на Тивериаду. О решении короля скоро стало известно Саладину (у него были шпионы в лагере франков), и он быстро под покровом ночи отправляет свои основные силы, чтобы встретить крестоносцев у Рогов Хаттина. Султан также послал отряд легкой конницы, для того чтобы она постоянными нападениями выматывала идущего к Тивериаде противника.

Вот как описывался этот момент в мусульманской хронике, сохранившейся в «Книге двух садов»: «Саладин провел ночь в бдении, назначая каждому отряду джалишейков (лучников авангарда) и наполняя стрелами их деревянные и кожаные колчаны: им раздали стрел, которых хватило бы на четыреста выстрелов; на поле битвы стояли 70 верблюдов, к которым они подходили, чтобы взять стрелы, когда их запас подходил к концу и колчаны пустели. С первыми лучами зари вперед вышли воины авангарда, поразив сердца проклятых огнем своих острых дротиков; запели луки, зазвенела тетива, и наступил рассвет. Зной обрушился на закованных в латы людей, но это не умерило их боевого пыла: жар неба лишь разжигал их ярость. Марево миражей, муки жажды, раскаленный воздух и ожесточение сердец сопровождали атаки конницы, которые следовали одна за другой. Эти псы вываливали иссохшие языки и выли под нашими ударами. Они надеялись добраться до воды, но перед ними был ад и его пламя; их изнуряла невыносимая жара».

Тяжеловооруженная рыцарская конница в бою. Миниатюра из Библии Мациевского. Франция, 1240–1250 гг. Показано полное вооружение европейской тяжеловооруженной рыцарской конницы XIII в.

Тактика армии крестоносцев. Существовавшая в Европе XII в. «наука войны» охватывала широкий спектр вопросов по применению войск. Однако к крупномасштабным сражениям европейские противоборствующие стороны прибегали крайне редко из-за непредсказуемости их результата и связанного с этим риска. Таким образом, западноевропейское военное искусство, помимо осад, знало в основном только рейды и мелкие стычки небольших отрядов, и этим, собственно, европейское тактическое мастерство и ограничивалось. Несмотря на доминирующую роль тяжеловооруженной рыцарской конницы, успех в крупных сражениях не всегда зависел только от ее действий. Эти же боевые традиции были привиты европейцами и в латинских государствах Сирии и Палестины, где тем не менее на протяжении XII в. в них были внесены некоторые изменения. Роль пехоты, заключавшаяся в поддержке конницы, осталась неизменной и на новом месте, причем впоследствии на Востоке она деградировала еще более, в то время как в Европе пехота адаптировалась к новой тактике применения длинных копий.

Насколько армии латинских государств подверглись влиянию военных обычаев соседей, остается неизвестным. На Востоке даже такой беспокойный элемент, как рыцари, превратился в «воинов по необходимости», что, возможно, и могло отбить у них желание учиться профессионализму у византийских солдат, тогда как культурный барьер препятствовал латинянам усваивать тактические приемы своих мусульманских противников. Многие латинские рыцари получали опыт сражений в составе – а также против – мусульманских армий, ведь не секрет, что обычной практикой для латинских воинов являлась служба в качестве наемников у сельджукских султанов Анатолии. Последующие события доказывают, что латиняне все-таки выработали достаточно эффективную тактику против мусульман. Она, однако, была преимущественно оборонительной и разрабатывалась лишь для того, чтобы обеспечить выживание латинских государств, а не для полного уничтожения их врагов. Как и в Европе, крупных сражений избегали, зная, что в случае разгрома войск королевства христианские города и замки некому будет защищать по той простой причине, что большой сбор войск означал снижение численности гарнизонов до минимума. Другой неразрешимой проблемой для армии Иерусалимского королевства являлось недостаточное обеспечение ее запасными лошадьми. Использовать же лошадей противника не получалось, поскольку западная рыцарская традиция возбраняла ранить и убивать лошадь врага, в то время как мусульмане, наоборот, стремились наносить ущерб лошадям крестоносцев, особенно при обстреле их порядков с дальней дистанции.

Огромное влияние на ведение боевых действий на Ближнем Востоке имели погодные условия. В связи с этим, в случае войны, большой сбор войск обычно производился в начале весны. В зависимости от характера военных действий, войска затем могли некоторое время оставаться в лагере в ожидании, пока разъяснятся планы вторгшегося в страну противника, либо сразу же выступить в поход, совершая марши в порядке, известном под арабским названием «караван». Из старейшего, дошедшего до нас фрагментарно французского устава тамплиеров, составленного в первой трети XII в., известно, что во время марша рыцари обычно находились впереди своих оруженосцев, хотя в отдельных случаях эти последние, с копьями, щитами и боевыми конями (дестриерами, на которых рыцари пересаживались перед самым сражением) своих господ, могли следовать во главе походного построения в течение всего марша. Необходимость сохранения строя на марше, а также роль пехоты для защиты рыцарской конницы на переходе от внезапных налетов мусульман прекрасно сознавалась крестоносцами. Поэтому на открытой местности латинские армии двигались в походном порядке, напоминающем коробку или позднейшие пехотные каре, при котором конница двигалась в окружении пехотинцев. При движении по пересеченной или гористой местности армия перестраивалась в колонну.

 

Порядок устройства лагеря также лучше всего рассмотреть на примере установлений старейшего устава тамплиеров. Согласно уставу ордена, палатки братьев-рыцарей разбивались вокруг крытой тентом часовни. В светских армиях в центре лагеря обычно устанавливалась палатка военачальника. В обязанности оруженосцев входила заготовка дров для лагеря и обеспечение своих господ водой, но им не разрешалось уходить за пределы слышимости колокола лагерной часовни. Если колоколом подавался сигнал тревоги (набат), находившиеся недалеко от места нападения бросались отражать его, тогда как остальные обязаны были собраться у часовни в центре лагеря в ожидании приказаний. В лагере светской армии в случае вражеского нападения рыцари, соответственно, должны были собираться у палатки военачальника. Конные рейды, налеты и разведывательные операции носили французское название «шевошер». При их проведении рыцари не облачались в доспехи, возя их в специальных мешках у седел, иногда на крупы коней сажали пехоту. В таких экспедициях главенствующую роль играли туркополы, а разведка являлась единственным видом боевых действий, в котором рыцарями мог командовать туркопольер.

При построении христианской армии перед сражением пехота выстраивалась впереди кавалерии, а последняя атаковала противника через промежутки в порядках пеших воинов. Основной задачей пехоты являлась скорее защита коней, чем всадников, хотя она могла сыграть в сражении весьма важную роль и в случае, если исход его был решен в результате успешной атаки рыцарской кавалерии. С другой стороны, достаточно большая роль, которая отводилась пехоте в армиях крестоносцев, делала их маломаневренными и относительно медленными сравнительно с их мусульманскими противниками. Структура и количественный состав конных «эшелей», или копий, варьировались, хотя похоже, что на Ближнем Востоке в попытке бороться с быстрым и тактически гибким противником всадники часто разбивались на более мелкие боевые единицы, чем в Европе.

Хотя единственным видом наступательной тактики христианских армий оставалась атака рыцарской кавалерии, она могла быть эффективной только при условии правильного ее применения. Но поскольку применялась она в основном в ответ на действия противника, которому тем самым предоставлялась полная инициатива, ее эффективность все более снижалась. Мало того, мусульмане смогли разработать контрмеры, благодаря которым атака тяжелой кавалерии христиан вообще переставала быть сколько-нибудь действенной. Более легкая мусульманская конница научилась выходить из-под удара, рассыпаясь во все стороны, уклоняясь в сторону от направления рыцарской атаки либо, в конце концов, сплачивая свои ряды. В случае когда такие маневры были невозможны, мусульмане могли прибегнуть к традиционной восточной уловке, притворному бегству, вследствие чего, при попытке рыцарей преследовать «бегущего» врага, атака обычно захлебывалась. И даже мусульманская пехота, однажды усвоив горькие уроки поражений конца XI – начала XII в., в основном умела избегать опасности таких атак.

В отличие от достаточно хорошо известной тактики кавалерии христиан, об организации и действиях в сражении христианской пехоты почти ничего не известно. Есть лишь некоторые данные о действиях пехоты при осаде или защите укреплений. Большинство замков крестоносцев, располагаясь на месте прежних византийских или исламских крепостей, находились вдали от границ латинских государств. В большинстве своем построенные на скорую руку на протяжении XII в., они представляли собой простую, а часто даже примитивную систему укреплений, очень редко учитывающую характер окружающей местности. Большие замки крестоносцев, которыми сейчас усеяны приморские районы Сирии, Ливана, Палестины и частично Иордании, обычно либо датируются XIII в., либо после их взятия были основательно перестроены исламскими архитекторами. И только начиная с XIII в., когда латиняне, наконец, смирились с вынужденной оборонительной тактикой, они стали строить и снаряжать замки в расчете на их долгую осаду. Начальствовал в замке «шателен». Гарнизоны городов состояли из рыцарей и сержантов, которые во время осады защищали башни и ворота, в то время как неопытным горожанам из городского ополчения, вооруженным арбалетами и дротиками, доверяли лишь охрану стен.

Изнуренное войско крестоносцев упорно движется вперед. Гравюра на дереве Густава Доре

Вооружение армии крестоносцев. Латинские государства Ближнего Востока никогда не славились производством собственного оружия, хотя в Иерусалиме проживало немалое количество мастеров-оружейников, и, в частности, здесь производились высокого качества щиты. Большая часть вооружения и снаряжения привозилась из Европы, в частности, из Италии либо посредством итальянских торговцев оружием. Также широко использовалось захваченное исламское оружие, а в орденском уставе тамплиеров даже имелись специальные постановления на этот счет. Таким образом, вооружение армий латинских государств мало чем отличалось от европейского. Хронист Радулфус Нигер, в год битвы при Хаттине написавший иносказание о гибели Иерусалима, перечисляет в качестве оружия и предметов вооружения христианских воинов шпоры, кольчужные чулки «шоссы», хауберты, кожаные кирасы «кюир буйи», шлемы с личиной, мечи, щиты, копья, конскую сбрую и конские доспехи, оружие пехотинцев, флажки и знамена, а также разнообразные осадные машины. Насколько точно более поздний, XIII в., устав тамплиеров отражает ситуацию XII в., остается неясным, но он определяет, что каждый брат-рыцарь должен иметь кольчужный хауберт и кольчужные чулки «шоссы», шлем типа «шапель-де-фер» (железная шляпа) с небольшими полями, кольчужный капюшон «куаф», наплечники «элетт», стеганый «жюпон» или «гамбезон», меч, копье, «масс тюрк» – турецкая форма булавы, щит и большой кинжал, а также два меньших ножа небоевого использования. Рыцарский конь должен был иметь попону, а сам рыцарь – кожаный мешок для кольчужного хауберта. Сержантам ордена тамплиеров, опять же согласно уставу тамплиеров, выдавалась кольчужная рубашка, на рукавах которой отсутствовали кольчужные рукавицы, а их кольчужные чулки, для удобства передвижения в пешем порядке, доходили только до колен.

Информация о вооружении пехоты довольно скудна, но поэмы того периода приписывают вооружению пехотинцев кольчужные хауберты, топоры на длинной рукояти «гизарм», «датские» топоры с более тяжелым лезвием, булавы, «фошары» (древковое оружие, состоящее из длинного и похожего на нож мясника лезвия и снабженное «ронделем» для защиты кисти рук), копья, дротики, луки и арбалеты. Чрезвычайное якобы предубеждение европейских рыцарей против владения луком, возможно, является позднейшим преувеличением, так же как и рассматриваемая не менее остро проблема социальной и военной угрозы от приспособления к военным целям такого чисто охотничьего оружия, как арбалет. В 1139 г. собор римско-католической церкви при одобрении папы предал анафеме применение арбалета и, возможно, даже обычного лука в военных целях, за исключением войны с неверными. Ранние арбалеты изготовлялись целиком из дерева. Составной лук, имевший намного большую мощность, был применен в конструкции арбалета в конце XII в., но когда эта новинка достигла Ближнего Востока – неизвестно. А тот факт, что она пришла именно из Европы, а не имела местные, ближневосточные корни, доказывается конструктивным различием этого оружия у мусульман и в латинских государствах.

Сбруя рыцарских коней отличалась от обычной сложностью конструкции. Помимо покрытого кожей деревянного седла с войлочной набивкой и высокой лукой, в состав сбруи входили одинарная либо двойная подпруга и грудные и спинные ремни крепления. Последние должны были быть достаточно крепкими, чтобы выдержать сильный толчок при столкновении двух всадников, когда рыцарь наносил противнику таранный удар удерживаемым под мышкой копьем.

Осадные машины латинян мало чем отличались от используемых мусульманами. Основными камнеметательными приспособлениями являлись «мангонели» и «перьеры» или «петрарии». Особо следует отметить противовесный «требюше» – это была удивительная машина. Во время проводившихся недавно экспериментов требюше с 200-килограммовым противовесом забрасывал 15-килограммовый шар на 180 метров, а 47-килограммовый – на 100 метров, причем все шары попадали в цель площадью 6 квадратных метров. Термины «перьер» и «петрария» относятся к торсионным камнеметам, аналогичным древнеримским камнеметным баллистам, «онаграм». «Петрария тюркеза» – турецкая камнеметная машина, упоминаемая примерно в 1202 г., – также являлась машиной торсионного типа, возможно, аналогичной и прежде использовавшейся в исламских странах баллисте, которая называлась «кос зийяр».

Турнир, устроенный во время перемирия между христианами и мусульманами. В поединках меряются силами лучшие мусульманские воины и прославленные рыцари-крестоносцы. Гравюра на дереве Густава Доре