Особняк с видом на счастье

Часть 2. Сыскные дела

Глава 1

«Вечер ничего не обещал». С подобной фразы часто начинаются модные любовные романы. Но мне-то как раз вечер обещал, точнее не вечер, а моя кухарка Лукерья: она предупредила меня, что на ужин будет новый суп с «крокодилками» (видимо, имелись в виду фрикадельки), а ещё какое-то невероятное блюдо под названием «гусарская печень». Я надеялась, что для блюда будет использована всё-таки печень гуся, а не гусара, и уже представляла, как после ужина сяду в кресло у камина: потрескивают поленья, в руках у меня модный роман про ничего не обещавший вечер, я воображаю себя героиней романа, герой подозрительно похож на Святослава… И ничего не мешает моему спокойствию. Мой помощник Алексис упорхнул на свидание с очередной «очень приличной барышней», которая через две недели, а то и раньше, окажется «очень большой эгоисткой». Нужно запереть кабинет и подняться на второй этаж, где я живу. Но тут в дверь робко постучали. «Войдите», – без энтузиазма откликнулась я. На пороге возникла необычная посетительница. Вернее, выглядела она как раз обычно: старушка лет за семьдесят, мещанка, в тёмном салопе и шали, одежда добротная, новая, опрятная. Необычным было то, что такая женщина пришла в контору к частному сыщику.

С первого взгляда было понятно, что не может быть у неё болонки по имени Пегги или Молли, а если и есть собака, то это Полкан или Трезор во дворе на цепи, который не потеряется ни при каких обстоятельствах. И нет у неё мужа, а если даже и есть, то не станет она следить за ним, чтобы уличить в неверности при помощи частного сыщика за деньги. И уж, конечно, не имеется у неё перстня с бриллиантом (изумрудом, рубином), который присвоила себе горничная Глаша (Даша, Маша), которую надо быстро вывести на чистую воду. Между тем старушка представилась: «Перепетуева Пелагея Поликарповна, лавочница». И с гордостью добавила: «Мне ваш адрес дала дворничиха». Это было сказано таким тоном, словно, мой адрес ей дала великая княгиня. Указав посетительнице на кресло, я задала обычный вопрос: что вас ко мне привело? Ответ был ошеломляющим: смертоубийство. Я испугалась:

– Это не ко мне, это в полицию надо.

Собеседница меня успокоила:

– Я там уже была, велели опосля прийти.

– Опосля чего? – недоуменно поинтересовалась я.

– Опосля смертоубийства. Как оно случится, так и приходить велено.

– Так оно ещё не случилось?

– Да нет же, я к вам для этого… перевоплощения пришла.

– Для чего, простите? Для предотвращения?

– Для него самого.

Этот бестолковый диалог мне начинает надоедать, и я устало спрашиваю:

– И вы думаете, я могу его предотвратить?

Тут Перепетуева неожиданно резко ответила:

– Сможете, коль вам за это деньги платят.

Я окончательно сдаюсь и прошу рассказать суть дела.

Рассказ моей посетительницы был одновременно и простым, и непонятным. Много лет назад муж Перепетуевой и его ближайший друг Назар Меркулов решили открыть небольшую бакалейную лавочку. Дело пошло, богатство не нажили, но зажили безбедно, а потом и зажиточно. Жены помогали мужьям. У Перепетуевых подрастала дочь Агриппина, в семье Меркуловых детей было много, но бог их всех прибрал, выжил один Захар. И как-то так само собой вышло, что всем стало понятно: Агриппина и Захар поженятся и будут хозяйничать в своей уже общей лавке. Так всё и получилось, родились дети: дочь Таисия, а через несколько лет сын Николка.

Время шло, скончался муж Перепетуевой, через несколько лет один за другим умерли родители Захара. Пелагея Поликарповна осталась жить с дочерью и зятем, помогала в лавке, возилась с внуками. Но свалилась на семью страшное горе: Агриппила скончалась, отравилась грибами. Всё пошло прахом, Захар запил, дела забросил, наёмные приказчики, по выражению Перепетуевой, «воровали кто сколько пожелает», дом был заложен.

И тут появилась Дунька-вертихвостка, горничная докторши. Повадилась ходить в лавку – раньше только кухарка закупала продукты, теперь Дунька взялась ей помогать, и вокруг Захара «так и сигает, так и сигает». Ботиночки «пофигурнее» наденет, а когда через лужу возле лавки переступает, юбочку подымает. Она-то с барыней своей и заграницей жила, та всё какими-то водами лечилась, а у самой муж доктор. Как можно водой лечиться, да ещё за деньги?

Ну, окрутила-таки Дунька Захара, выскочила за него. Захар пить перестал, выгнали всех приказчиков, Дунька сама за прилавок встала, долги отдали, торговля пошла. И с детьми она поладила, особенно со старшенькой, с Таськой. Девка ни в чём отказу не знает, ну, вся в подарках! Отец и мачеха щедро ей покупают наряды и безделушки. Николка сначала на мачеху волчонком смотрел, теперь оттаивает.

Я слушала и не понимала: причём тут «смертоубийство»? Но вскоре посетительница сказала:

– Я думаю, что Дунька желает Захара извести, лавку отчекрыжить, а меня и детей на улицу выгнать.

– Да, вы же сами говорите: со всеми поладила, внучку вашу подарками задаривает, – возразила я.

– Откупается и выжидает. Не верю я ей, – продолжала Перепетуева.

– Но какие основания у вас есть так думать?

И женщина рассказала, что последнее время «странности всякие» происходят. Захар в кладовой инструменты перебирал, и на него топор упал со стены, чуть башку не снесло. На кухне в банке вместо кваса отрава для крыс оказалась, хотя она всегда раньше в погребе стояла, из-за этого кошка сдохла, лизнула чуть-чуть край банки.

– Но это бытовые случайности, а не доказательства подготовки преступления.

– Так я потому к вам и пришла, вы доказательства найдите, не дайте свершиться злодеянию. Вы же служите по этой части, а не я. Если мне показалось, будем дальше жить спокойно, не беря грех на душу. Вы слывёте женщиной умной, присмотритесь, понаблюдаете…

– Но как вы себе это представляете?

– Очень просто, у меня в Коломне жила подруга юности, её уже нет, померла сердечная, дочь у неё осталась, которая недавно овдовела. Вот вы и поселитесь у нас, будто дочь подруги, которая приехала в Москву по вдовьему делу бумаги выправлять, чтоб за супруга покойного пенсию получать. Он когда-то служил в Москве по почтовой части. Здесь вы, кроме меня, никого не знаете, а гостиница неподходящее место для молодой женщины. Дом у нас большой, на первом этаже лавка, на втором мы все живём. Приезжайте, поживите, всё сами увидите.

– Так вы хотите доказать, что Дуня покушалась на жизнь Захара? – уточнила я.

– Я хочу правды и справедливости! – торжественно закончила нашу беседу Перепетуева.

Глава 2

Весь следующий день мы с Александрой посвятили тому, что у нас в актёрской школе-студии называлось вхождением в образ. Гардероб для этих целей у меня был обширный, даже цыганские юбки имелись. Однажды довелось изображать цыганку, а если кто-то замечал, что внешне я не очень похожа на представительницу этого древнего народа, то я бойко отвечала: «Папаша случайный был, злодей-соблазнитель. Дед мамку вожжами учил, да, всё бесполезно. Видели бы вы моего братца меньшого, рыжий и конопатый, весь табор смеётся, а мамке всё нипочём». Так что, если я смогла изобразить цыганку, то уж мещанку из Коломны, запросто.

Для своего первого появления в доме Перепетуевых я приготовила темное платьице с оборками (ведь в Москву еду, надо нарядиться) в мелких желтеньких цветочках. По настоянию Александры мы купили в Охотном ряду серебряное колечко с голубым камнем, как выразилась Александра, «для законченности образа». Это кольцо абсолютно не подходило по цвету и стилю к моему наряду, но Александра сказала, что как раз в этом и есть «законченность образа».

Сложнее всего было определиться с причёской. У меня не слишком густые и достаточно тонкие волосы, но, опять-таки, по выражению Александры, я «нашла свою причёску»: высоко поднимаю волосы и сзади закалываю их красивыми длинными булавками. Но мещанке такая причёска не подходит, пришлось заплести косицы и уложить их вокруг головы. Косы получились тонкие как макароны. Но Александра сказала, что выглядят они очень трогательно. Через два дня с трогательными макаронами на голове и довольно большим узлом в руках (многочисленные чемоданы и саквояжи были оставлены дома) я шла по улицам, больше похожим на деревенские, чем на московские.

Район Замоскворечье представлял из себя тихую деревянную Русь, отстающую эволюционно от центра Москвы если не на целый век, то на полвека точно. Сады, огороды, бревенчатые избы за высокими заборами, двухэтажные каменные дома с лавчонками на первых этажах и с жилым вторым этажом с маленькими оконцами, уставленными цветочными горшками, либо клетками с канарейками. Узкие улицы и переулки со старинными названиями Большая Ордынка, Малая Ордынка, Большая Татарская напоминали о тех временах, когда вместо улиц здесь были проселочные дороги, ведущие в Золотую Орду.

Нужный мне дом на центральной Пятницкой я нашла сразу: большой, добротный, с нарядной вывеской «Бакалейные товары». Войдя в лавку, я увидела за прилавком мужчину лет сорока, который что-то передвигал на полках. При моём появлении он улыбнулся и крикнул: «Тася!» Про себя я отметила, что улыбка сделала его обыкновенное лицо очень даже симпатичным. Поздоровавшись, он ласково спросил:

– Это вы гостья моей тёщи из Коломны? Как вас величать?

– Мат…рёна, – я мысленно выругала себя: колечко подобрала, а имя придумать забыла.

– А по батюшке?

– Ка…питоновна. – И уже увереннее добавила: – а по мужу фамилия моя Грушина.

В следующий раз надо будет легенду свою продумывать, начиная с имени, заранее. Процедура нашего знакомства прерывалась несколько раз безуспешным зовом: «Тася!»

Тася появилась минут через сорок. Захар успел показать мне лавку и рассказать про все товары. Когда, наконец, я увидела долгожданную Тасю, была сражена наповал. В бакалейной лавке девушка смотрелась как диво дивное. Ярко-зелёное шёлковое платье с кружевным воротником (кажется, такой воротник называется «шаншиашвили» или что-то в этом роде). На всех пальцах золотые кольца с разными камнями. Завершала этот образ, подходящий больше для ярмарочного водевиля, чем для бакалейной лавки, бальная причёска с завитыми локонами, рассыпанными по плечам.

Даже не взглянув на меня, девушка капризно спросила:

– Где маменька?

«Надо же, мачеху маменькой зовёт», – отметила я про себя.

Отец ответил:

– Во дворе товар принимает.

– Товар, какой ещё товар?! – с ужасом проверещала Тася.

– Ну, обыкновенный, крупы всякие рис, пшено.

– Пшено?! – продолжала возмущаться девушка. – Какое может быть пшено, когда мы договаривались пойти к меховщику. Его дочь Лялька сказала, что привезли горжетки из голубого песца.

– Доченька, – мягко начал Захар, – тебе шубу справили недавно, зачем опять к меховщику?

– Так-то шуба, а это горжетка к синему бархатному платью, если в театр пойти или с визитами!

– Хорошо, идите, только найди, пожалуйста, Николку, пусть поможет товар принять. Только пакеты чтоб не таскал тяжёлые, там есть маленькие. Я сам сейчас пойду. И вот ещё: к нам гостья из Коломны, к бабушке твоей. Проводи её, покажи комнату.

И тут Тася, наконец, подняла на меня глаза, как офицер на поле боя, зычно отдала команду: «За мной!» и устремилась вверх по лестнице, я со своим узлом еле успевала за ней.

На ходу, точнее на бегу, она просила меня:

– Кинешма – это где?

– Почему вы об этом спрашиваете? – удивилась я.

– Так вы же оттуда приехали.

– Я из Коломны.

– А это где?

– В Сибири, – ядовито прошипела я. Тася моей иронии не поняла:

– В Сибири холодно, и там носят двойные шубы. К моей подружке Аньке приезжала родственница в такой шубе. Голубая сибирская белка снаружи и рыжая лиса внутри. У вас есть двойная шуба?

– У меня тройная, – гордо произнесла я.

– Везёт, – с завистью сделала вывод моя спутница.

Мы пришли в маленькую комнату, которую захотелось назвать светёлкой. Железная кровать с вышитым покрывалом и целой горой подушек. Всё выглядело уютно и очень опрятно. «Вот ваша комната. Бабушка у Борисовны, соседки, скоро придёт. Обед через два часа вон там», – Тася сделала неопределённый жест в сторону коридора и ускакала как молодая козочка. Я, слегка озадаченная происходящим, присела на кровать и вдруг ни с того ни с сего подумала, что я счастлива, и моя интересная работа даёт возможность проживать много разных жизней, хоть и коротких, но очень интересных.

Глава 3

За обедом я увидела всю семью. Мачеха поразила меня ещё больше, чем падчерица. Она совсем не походила на горничную докторши, на саму докторшу она больше походила, или на учительницу, на стенографистку из юридической конторы, наконец. А уж характеристика Перепетуевой «Дунька-вертихвостка», которая в фигурных ботиночках задирает юбки, не выдерживала никакой критики. Я думала, что Евдокия гораздо моложе, а ей точно за сорок. Видимо, она ровесница Захара. Изящный, но скромный наряд: палевая блузка с глухим воротом, строгая коричневая юбка. Гладко причёсанные волосы – настоящая деловая женщина со вкусом. Николка, худенький подросток, весь обед не поднимал глаз от своей тарелки. То ли стеснялся чужого человека, то ли сам по себе такой тихий, зато его сестра болтала без умолку. Про горжетки, жакетки и браслетки, про дочку меховщика, у которой всего этого добра в избытке.

Наблюдая за обедающим семейством, я пришла к мысли, что моя нанимательница зря тратит деньги, а я время. Передо мной обыкновенные люди со своей размеренной жизнью, не помышляющие ни о каком злодеянии. Понятно, что Пелагея Поликарповна недолюбливает Евдокию (и это ещё мягко сказано), ей больно видеть на месте умершей дочери чужую женщину, и внуков жалеет, беспокоится как бы мачеха сирот не обидела, поэтому и мерещится ей злой умысел. Учитывая её преклонный возраст, это вполне объяснимо. И я должна быть объективной и не идти у неё на поводу, хотя она моя работодательница. Я решила понаблюдать ещё денёк, а затем серьёзно поговорить с Перепетуевой.

Следующим утром я вспомнила, что приехала в Москву «хлопотать» и вышла из дома. Пройдя метров сто вдоль улицы, поравнялась с приоткрытой калиткой, ведущей в густой вишневый сад. И вдруг в ноги мне уткнулось что-то мягкое, пушистое и пищащее. Я подняла мохнатый комочек, оказавшийся крошечным котёнком. Он умещался у меня на ладони. Из-за забора донёсся женский голос: «Барсик, Барсик, ну, не кот, а божье наказанье, разгульное создание…» Заглянув в калитку, я увидела седую женщину в синем платке.

Поздоровавшись, я протянула ей беглеца:

– Ваш?

– Ой, спасибочки, мой. На всю улицу один такой гулящий. Ещё лапы разъезжаются, а туда же!

Бережно взяв у меня котёнка, женщина указала мне на скамью около забора, и я обрадовалась, что случай свёл меня с любительницей поболтать.

– Вы в Перепетуевскую лавку служить устроились? Что, Дунька в прынцессы вышла? Не может сама за прилавком стоять?

– Нет, что вы, в лавке нет наёмных работников, хозяева сами справляются. А я к Пелагее Поликарповне приехала из Коломны.

– Родственница али так, знакомая?

– Знакомая, я по делу приехала, а больше никого в Москве не знаю.

Женщина как-то странно взглянула на меня и перешла на шёпот:

– Ну, и как? В доме-то не страшно?

– Нет, а должно быть страшно? – удивилась я.

– Конечно, если дом, этого, как его, зелёной бороды.

– Какой бороды?!

– Да я всё время путаюсь, может, борода и сиреневая. Сказка есть такая в книжке у Зинкиной внучке, страшнющая, про мужика, который жен своих убивает, и у него борода была какого-то цвета.

– Синяя, – машинально уточняю я, – так при чём здесь дом, в котором я остановилась?

– Да, хоть в горошек, только с чего бы это молодым, здоровым бабам помирать?

– Так вы про Агриппину? Она грибами отравилась.

– Сумнительно, – лаконично возразила моя собеседница.

– Но почему?

– Да потому, что и Пелагея, и дочь её были женщины очень аккуратные и чистоплотные. Если бы, к примеру, Зинка Сердюкова грибами отравилась, это можно допустить.

– Почему Зинка может отравиться грибами, а другие нет? – спросила я и тут же пожалела об этом. Потому что моя собеседница сразу ушла в сторону от интересующей меня темы о моих хозяевах.

– Да Зинка неряха, каких свет не видывал. Позапрошлый год Зинка огурцы солила и из уха прямо в бочку серёжку уронила и засолила её вместе с огурцами. Потом весь дом перевернула, сережку искала, и на свою сноху, Симку, подумала, что она серьгу украла. А когда огурцы съели, пропажа и обнаружилась. Симка и Стёпка, Зинкин сын, так обиделись на мать, полгода с ней не разговаривали. Зинка даже хотела подарить Симке серьги, а они золотые, и…

Забыв о вежливости, я прервала собеседницу:

– Но ведь не только в аккуратности дело, грибы бывают ядовитые.

– Только не у Пелагеи, она в деревне росла, по грибы с детства бегала. У неё ещё бабушка грибами торговала. Так что уж в чём в чём, а в грибах Пелагея разбирается и дочь свою этому обучила. Оно, конечно, в жизни всякое бывает, но всё же сумнительно. Ну, даже если допустить, что Агриппина сама грибами отравилась, то с Меланьей-то как же?

– С какой ещё Меланьей? – робко спросила я.

– Ну, ты, девонька, даешь! У людей живёшь, а ничего про них не знаешь. Это вторая жена Захара.

– Но вторую жену Захара зовут Евдокия, – возразила я. И тогда женщина заговорила со мной тоном, каким говорят с тяжело больными людьми:

– Деточка, Евдокия третья жена Захара, до неё была Меланья.

Макароны на моей голове зашевелились, и я робко спросила:

– Кто такая Меланья? И что с ней случилось?

– Бездетная вдова, они с мужем из губернского города приехали, из какого точно не знаю, сказывали, дом там хороший продали. Муж её хотел извозом заняться, лошадок прикупить, извозчиков нанять душ пять-шесть, видать, деньжата водились. Да заболел, заразился чем-то, вроде, в трактире воды выпил нечистой. Возьми да и помри. А Меланья в лавку к Захару ходила и доходилась. Ну, оба вдовые, дело житейское.

Я слушала внимательно, как любимую сказку в детстве, и нетерпеливо спросила:

– А что потом?

– А потом всё как у людей, ребёночек родился, мальчик.

– Где он сейчас?

– Там же где его мать, на том свете… – Рассказчица поспешно перекрестилась, я исправно последовала её примеру. Я не спросила, как это случилось, слова застряли в горле, но моя собеседница меня поняла и продолжила: – в бане угорели Меланья с сыночком.

– Но это несчастный случай, каких много. Сколько людей гибнет в банях по неосторожности, – наконец-то смогла вымолвить я.

– Гибнут те, кто баню с водкой смешивает, по пьяному делу, а Меланья женщина обстоятельная была, да ещё с ребёнком. – И, помолчав, соседка добавила своё коронное словцо: «Сумнительно». А затем продолжила:

– А теперь вот Дунька на Захаркину удочку попалась. Это же какую дырку надо иметь в голове, чтобы замуж выскакивать за убивца. Всей улицей её отговаривали. К её господам фельдшер ходил, мужчина не молодой, но очень положительный. Замуж звал, бусы дарил, полушалки, на извозчике возил в парк духовой оркестр слушать. Барыня Дуньку уговаривала выйти за этого приличного человека, приданое ей обещала. Но какое там, видать мозгов совсем нет, выскочила-таки за душегуба. Но докторша ей приданное всё равно дала. Говорят, не большое, но и не маленькое…

– Да, почему вы Захара душегубом называете? Ведь не доказано ничего.

– Когда докажут, поздно будет, лишь бы Дунька жива осталась, храни её Господь. Да, и ты, девонька, осторожна будь там. А то ко мне перебирайся, у меня тесновато, но угол за занавеской, я тебе сдам задёшево. Только к Зинке не ходи, у неё такая грязища и на полу, и на языке.

Клятвенно заверив свою новую знакомую не ходить к Зинке, я побрела к дому с надписью: «Бакалейная лавка». На душе было смутно, а картины в уме рисовались одна страшнее другой. Мотив для убийств у Захара имелся. Самый распространённый и простой мотив: деньги.

Агриппину с детства прочили в жёны Захару, а он мог её не желать, как, впрочем, и сама Агриппина его. Но они поженились, чтобы не пришлось делить лавку. И Захар мог захотеть стать единственным хозяином и отравить Агриппину грибами. Потом он снова вступает в брак, его избранница одинока, из другого города, с деньгами. И Захар снова убивает, и опять убийство очень похоже на несчастный случай. Каждый раз после смерти своей жены Захар становится богаче.

Но как же ребёнок? Ведь это был сын Захара. Впрочем, у убийц всегда своя психология и мораль, точнее, полное её отсутствие. И теперь дважды вдовец женился в третий раз. И опять взял жену с деньгами – со слов соседки, барыня дала за Евдокией немалое приданное. Значит, Евдокии грозит опасность? Но Пелагея Поликарповна уверена, что опасность грозит Захару от Евдокии. Но этому тоже можно найти объяснение: Захар отец её внуков, она за них беспокоится, а значит и за их отца тоже. Может что-то неладное подозревает, но видит всё в ином свете, чем есть на самом деле. А меня наняла, чтобы я или рассеяла эти подозрения, или предотвратила преступление. И мне нужно докопаться до сути и не дать совершиться новому убийству. Но как это сделать?