Loe raamatut: «Этикетные нормы казахов. Часть II. Семья и социум»

©iPUB 2017

I. Стратификационный этикет

Каждый индивидуум пребывает в определенной социальной матрице, основанной на разветвленной системе социально-общественных отношений. Эта система включает широкий спектр жизненных параметров, который начинается с семьи и общественных взаимосвязей и заканчивается производственными отношениями. При этом для каждой культуры (этнокультуры и субкультур) свойственны свои нормы поведенческой роли и этикета. Коммуникативные функции, регулирующие половозрастные, внутрисемейные, социально-имущественные, профессиональные, межродовые, межплеменные, межгосударственные отношения, были направлены на стабилизацию общества, в котором человек не чувствовал бы себя изолированным. В былые времена жизнь человека вне своего социума (рода и племени) была невозможна, поскольку он находился под его защитой.

Современный человек, находясь в нескольких ролях – муж (жена), друг (подруга), работник (работница), отец (мать), сын (дочь), – должен придерживаться определенных правил этикета. Однако социальная роль человека, особенно в настоящее время, может затушевывать индивидуальные черты и уводить внутрь его личностное своеобразие.

Семейно-родственный этикет

Многие каноны казахского семейно-родственного этикета XIX–XX веков были основаны, прежде всего, на обычном степном праве (адат), мусульманском праве (шариат), а впоследствии – на законодательстве Российской империи, советского государства и независимой Республики Казахстан. В нашей работе основное внимание уделено этикету досоветского периода.

У казахов родственные отношения строились по вертикальной генеалогической линии «…по принципу патрилинейной филиации, которая имела большую глубину, достигающую 25–30 и более поколений» [Масанов, 2011, с. 397]. Согласно обычному праву казахов, «…родство считается до сорокового колена» [Гродеков, 1889, с. 27]. Иерархия родственных приоритетов соотносилась с тем, от какой жены по счету родились дети. Наибольшим преимуществом пользовались дети первой жены (бәйбіше), а статус детей, рожденных младшей женой (тоқал), был ниже. Примечательно, что усыновленный юноша имел одинаковые права с родными детьми, тогда как незаконнорожденные дети (от наложницы, рабыни) имели гораздо меньше прав [МКОП, 1886, с. 190–191, 260].

В кочевых условиях жизни человек без родственников не мог выжить, поэтому он вынужден был искать состоятельного и влиятельного покровителя, войти в его род, что гарантировало ему защиту. Если же филиации индивидуумов и рода совсем не были приближены, то первые приобретали неравноправный статус керме [МКОП, 1886, с. 398]. Им трудно было выживать, в особенности – в контактных зонах: согласно традициям, по отношению к таким людям были разработаны подробные этикетные правила уничижительного характера. Имущество семей таких субъектов всегда было объектом захвата грабителями [МКОП, 1886, с. 211].

Родственный этикет основан на взаимопомощи (жылу, немеурiн, уме), необходимой во время стихийных бедствий, проведения свадеб, похорон и т. д. Родственники участвовали в сборе приданого невесты, жениху помогали собрать калым, большая часть которого раздавалась родственникам невесты, оказавшим ранее материальную помощь, а приданое раздавалось родственникам жениха. Истоки взаимообразной помощи восходят к периоду родового строя, когда общественное равноправие существовало для всех. С появлением собственности, имущественных различий, приобретших классовый характер, разложением патриархально-родовых отношений, а также зарождением товарно-денежных взаимосвязей родственные отношения значительно ослабились. В связи с развитием оседлости отношения с ближайшими соседями становятся более важными, чем связи с дальними родственниками: «Жақын көрші алыс туысқаныңнаң артық» («Ближайший сосед важнее далекого родственника»).

Во внутриродовом, межплеменном этикете прослеживаются некоторые оттенки субординации, соотносимые с древностью генеалогических ветвей и их многочисленностью, социально-имущественным уровнем и наличием значимых личностей. Однако в этикете преобладали торжественные интонации, выдвигались значимые цели, имеющие объединительный характер. Правила традиционного этикета были основаны на дипломатической корректности. При возникновении недопонимания, обид, ссор или разногласий обращались к самому уважаемому аксакалу, который был у всех в почете и авторитет которого был основан на личных характеристиках: честности, правдивости, неподкупности и мудрости. Он и разрешал все возникающие проблемы, а остальные обязаны были соглашаться с его мнением.

Важнейшей составной социума является семья, иерархия которой отличается перманентностью, тогда как члены ее – подвижностью, продиктованной возрастными характеристиками. Переход членов семьи из одного статуса в другой, связанный с возрастными и социальными изменениями, обозначался определенной обрядностью, а иногда – и ритуалами, которые, по мнению исследователей в определенной мере верифицируют стабильность социума [Байбурин, 1985, с. 15]. Структура семьи не была статична. Она могла быть малой индивидуальной (родители и дети); расширенной, состоящей из трех и более поколений (дети, родители, дедушки, бабушки и т. д.); большой неразделенной семьей (дети, родители, лица старшего поколения, женатые сыновья и их дети).

Анализ этикета с точки зрения внутрисемейных отношений, характеризующихся сложной иерархической структурированностью, раскрывает значение насыщенных вербально-кинетических конструктов, направленных на создание гармонии, поддержание здорового морально-нравственного климата в семье.

Особенности этнического внутрисемейного этикета во многом определены пережитками патриархально-общинного образа жизни и родоплеменной структурой казахского общества. В результате разложения большой патриархальной семьи в конце XIX – начале XX века у казахов стала доминировать семья, состоящая из родителей, детей, не состоящих в браке, бабушки и дедушки. Следует отметить, что малая нуклеарная семья была характерна в большей мере для кочевых казахов, тогда как у земледельцев преобладала большая патриархальная семья; это было определено стремлением сохранить землю в целостности. Внутрисемейный этикет представляет собой сложно структурированную систему, в нем строго распределены статус, права и обязанности каждого члена семьи, актуализированы жесткие правила запретов, ограничений. В целом внутрисемейный этикет основан на половозрастной субординации, наиболее жестко регламентируемой, в особенности женской части семьи. В культурах авторитарного характера строже соблюдаются этикетные нормы, отражающие половозрастные градации. Каждому члену семьи отводилась определенная эмоциональная, психофизиологическая, трудовая роль, все должны были соблюдать соответствующие этикетные правила.

При кочевом образе жизни хозяином – распорядителем скота – считался глава семьи, в каком бы возрасте он ни был. Родители – правители семьи, поэтому от детей требовалось полное подчинение их воле, в особенности – воле отца. При этом отец – әке, отағасы («верховный огня»), көке («синий», что выражает приближенность к культу Неба), – защищающий семью и являющийся ее опорой, удостаивался метафоры «высокая гора». Мать – ана, шеше, отанасы («мать огня») – являлась образным олицетворением чистого родника и обозначалась лексемой ақ жаулықты («в белом платке»). Роль матери была высока, это отражено в пословице: «Аргамак – от кобылицы, великан – от матери».

У казахов, как и других мусульманских народов, фразеологические выражения: «Трижды на себе мать в Мекку свези – с материнским долгом не рассчитаешься», «Подчинение отцу – подчинение Аллаху» – отражают культ почтения родителей. Глава семьи, обладающий особой мудростью и заслуженным авторитетом, в различных критических обстоятельствах мог стать защитником не только своей семьи, но и всего рода.

Всеобщим уважением пользуется мудрый дед – ата («отец отца»), которого вне семьи называют белобородым (ақсақал). Имеются и другие лексические обозначения деда: қарт («старик»), қария («пожилой, старый человек»), батагөй («благожелатель», тот, кто благословляет), шал («старик», просторечное). В одежде мужчин старшего возраста исключались узоры, красный цвет, содержащие множительные интонации; волосы брились или коротко стриглись; таким образом, внешний вид делался нейтральным, бесполовым, что было свойственно и для тувинской традиции [Сагалаев, 1990, с. 78]. При ходьбе пожилые мужчины чаще наклонялись вперед, а руки держали за спиной или опирались на трость (балдақ). Казахи с особым почтением относятся к долгожителям. Если прадед (баба, ұлы ата) доживал до ста лет, то он приобретал статус почитаемого, священного старца и пользовался таким же вниманием и заботой, как и младенец. Старца сажали на белый войлок, молодые женщины кланялись ему в пояс и целовали в обе щеки, а он их – в лоб.

Среди пожилых людей были особо почитаемые личности в силу своего ума, жизненного опыта. Часто такой человек – мудрец, советчик – хорошо знал родовые предания, фольклор. Он отличался манерами поведения, особой величавостью, за столом занимал самое почетное место. Авторитетные аксакалы старались вставать на защиту пострадавшего, поэтому они считались защитниками всего аула. Молодежь старалась получить благословение у такого старца, а прибывшие в аул молодые люди, в первую очередь шли здороваться с аксакалом, тем самым выражая ему свое уважение. Согласно этикету, молодой человек при встрече даже с незнакомым ему старцем обязан поприветствовать его.

Примечательна казахская пословица: «Аймақтың құты – ақсақал, ауылдың құты – бәйбіше» («Благополучие области – в старейшинах, благополучие аула – в мудрой женщине»). Большое внимание оказывали в семье также бабушке (әже), которая, обладая ценными народными знаниями и жизненным опытом, осуществляла, в меру своих сил, трансмиссию обычаев, обрядов, секретов изготовления домашнего текстиля. С ней советовались внучки, невестки. Ближе всех она была к внукам, присматривая за ними и занимаясь их воспитанием. Грубый оттенок содержит обращение, выраженное лексемой кемпір – «старуха», «бабка».

Считалось, что оказывая знаки уважения прадеду и прабабушке, молодые люди (по принципу подобия и контактной магии) обеспечивают себе долгую жизнь. Кроме того, уважение к старшему поколению должно было обеспечить защиту и покровительство в ином мире: «Если будешь почитать стариков, и тебя Бог почтет» («Кемпір, шалды сыйласаң, сені құдай сыйлайды»).

В южных областях Казахстана в XIX веке женский головной убор (кимешек) могли надеть на невестку до того, как она станет матерью, а в XX веке его надевали после рождения первого ребенка. В традиционной среде сельской местности севера Казахстана (в частности, у кыпчаков) женщина носила платок на голове, но как только у нее появлялся первый внук или внучка, на голову поверх платка белого цвета (жуылық) наматывали тюрбан. При этом платок закалывали по бокам. Угловые концы в виде легкой сборки эффектно выглядывали из-под безрукавного камзола. Белая ткань тюрбана была длиной семь метров, это имело не только эстетическое, но и практическое значение. Пожилые женщины объясняли это так: «Где бы мы ни были, при неожиданной смерти белый саван (кебін) всегда при нас». В старину из-за нехватки ткани было актуально иметь при себе ткань для савана [Информация Нурмановой А. Ш., к. и.н., Алматы].

Возрасту должны были соответствовать и другие элементы костюма. В старину пожилой женщине неприлично было носить украшения со вставками из красных камней и символикой множительных идей, выраженных через специфические формы с обилием подвесок. Женщины этого возраста снимали украшения для кос и дарили их дочерям или близким родственницам, а к концам кос подвязывали ключи от сундуков. Кроме этого, варьировались особенности одежды и поведенческого стиля, которые маркировали снижение половых функций. В настоящее время пожилые женщины вольны носить то, что хотят.

Интересный игровой обычай, направленный на стимулирование плодовитости у мужчины, бытовал у бурят. Он заключался в том, что семь пожилых женщин избивали этого мужчину своими штанами, после чего угощались ритуальным блюдом саламат [Хангалов, 1960, с. 371–374].

У казахов есть традиция – забирать первого ребенка сына и воспитывать его. В XX веке стали забирать у сына и его первую дочь. Если семья была большая и неразделенная, то иногда дети обращались к отцу аға («дядя»), а к матери – жеңеше («тетя»), что было продиктовано желанием родителей не вызывать ревность со стороны бабушки и дедушки, к которым дети обращались апа («мама») и көке или аке («папа»).

В разных этносах устанавливаются некие различия относительно осмысления стариков и старух. Казахи, тюркоязычные народы Турции, Ирана, Ирака, Сирии считают стариков самыми почетными членами семьи [Васильева, 1988, с. 129], тогда как у тюркских народов Сибири к старикам двойственное отношение. С одной стороны, лица старшего возраста, не обремененные человеческими слабостями, страстями и наделенные житейской мудростью, вызывают у них уважение и почтение, а с другой – эти люди осмысливаются как личности, уже выполнившие свои биологические функции и социальные роли (деторождение, воспитание), и поэтому рассматриваются как ущербные. В связи с этим у тувинцев лицам старшего возраста в юрте полагалось находиться ближе к выходу, т. е. там, где находились новорожденные жеребята, верблюды и складывались звериные шкуры. Вместе с этим к старикам как посредникам, промежуточным звеньям между этим и иным мирами общество испытывало некий страх [Сагалаев, 1990, с. 78, 79]. В Южной Туве старикам и старухам не разрешалось петь, тем более – свистеть, в юрте и вне ее: считалось, что это могло привести к отрицательным последствиям в жизни собственных сыновей [Потапов, 1969, с. 161].

Согласно представлениям бурят, «…если старик до глубокой старости не седеет, то худо для его потомства. Если пожилой мужчина седеет совершенно бело, то на старости лет он будет жить бедно или несчастливо, у кого поседевшие волосы имеют желтоватый или синеватый отлив, тот в старости будет жить хорошо, а также хорошо и счастливо будут жить и его дети» [Хангалов, 1960, с. 58].

Согласно хакасской традиции, если в юрту входил старец, то домочадцы непременно поили его водой, кормили, за что тот в знак благодарности рвал на себе седые волосы и дарил детям с пожеланием дожить до старости [Сагалаев, 1990, с. 80]. У якутов старики пользуются уважением и почетом, в связи с этим жена даже молодого мужа в знак уважения могла называть стариком [Сагалаев, 1990, с. 81].

У тюркских народов Южной Сибири старцы обладали, помимо уважения, еще и юридической властью, что определило бытование в XIX веке аульных судов стариков для разрешения мелких споров и ссор, чему добровольно все подчинялись. Роль старших лиц прослеживалась на свадьбах и похоронах, где ими исполнялись ритуальные действия, связанные с родильной обрядностью, наречением именами. Пожилым людям, которых относили больше к потустороннему, нежели к реальному, миру, придавалось особое значение в этикетном поведении старшего и младшего поколений, поэтому стариков никогда не обижали [Сагалаев, 1990, с. 81, 83]. При первом вхождении в новое жилище алтайцев именно старший в семье вносил на деревянной лопатке головню или угли, читая при этом молитву, обращенную к матери-огню [Дыренкова, 1927, с. 67].

В сознании тюркских народов Сибири имеет место деление на «свой, освоенный позитивный внутренний» мир (центральное ядро) и «чужой, неосвоенный, дикий, иногда – враждебный» (периферия). К ближайшей периферии относятся старики, дети, старые девы, бедные, несчастливые, вдовцы, сироты, бедняки и чужаки [Сагалаев, 1990, с. 115]. Южносибирские тюркские народы считают, что к таинственности и сакральной сфере знаний, помимо избранников, предопределены младенцы, старики и старухи, а также близнецы [Сагалаев, 1990, с. 108].

В обязанность родителей входило воспитание детей должным образом, что в определенной мере гарантировало им благополучное будущее. Родители старались привить детям позитивные качества, трудовые и творческие (музыкально-поэтические, ремесленные) навыки, морально-нравственные ценности, понятия о жизненных приоритетах, философское мировосприятие. В связи с этим у казахов, как и у других народов, существует поговорка: «Смотря на мать, бери в жены дочь», «Сын растет, глядя на отца».

Грубое отношение детей к родителям считалось позорным явлением и расценивалось традиционным обществом как своего рода преступление; считалось, что хорошее будущее перед неблагодарными детьми закрыто. Детям и взрослым запрещалось говорить со своими родителями, сидя в небрежной позе (скрестив ноги или широко расставляя их, опираясь на спинку стула), спорить с родителями, повышать на них голос или грубить им. Следовало почитать и уважать родителей, считаться с их мнением, спрашивать их совета, даже живя отдельной семьей. В былые времена выбор жениха или невесты также определяли родители.

Молодой джигит не мог отказать в просьбе старшим родственникам не только из своей семьи, рода, но даже из другого этноса. Это приводило иногда к злоупотреблениям старшим поколением народными традициями, о чем писал Абай: Сақалын сатқан кәріден, еңбегін сатқан бала артық («Чем спекулирующий бородой старик, лучше ребенок, добывающий своим трудом»).

Как было сказано, казахская семья отличалась строгой структурированностью, что облегчало главе семьи управление ею и позволяло сохранять семейные устои. Иерархия места, занимаемого в семье детьми, зависела от их возраста, а также от того, от какой жены они родились.

Старший брат (аға) в семье занимает второе место после родителей. Он ответственен за младших, являясь их защитником и примером для подражания. Став совершеннолетним, старший сын мог быть и советчиком отцу. Младшие братья и сестры обращались к нему не по имени, что было запрещено, а лексемами аға или ағатай. Сестры были по отношению к старшему брату несколько застенчивы, поэтому вели себя подобающим образом и одевались по всем правилам. Развязность в кинетическом или вербальном отношении была недопустима, на нее старший брат мгновенно реагировал и строго отчитывал. О значимости в семье старшего брата говорят казахские пословицы и поговорки: «У кого есть старший брат, у того есть опора», «Дом старшего брата – широкое пастбище», «Пусть плох мой рукав, зато хорош воротник» (т. е. пусть я сам плох, зато хорош мой старший брат), «Чем быть старшим братом нескольких глупцов, лучше быть младшим братом одного умного». Старшие братья называют младших братьев бауырым, а старшие сестры – інім. Младшие братья и сестры, относясь с почтением и уважением к старшему брату, готовы были всегда быть ему опорой, а он после родителей должен был заботиться о них и нести ответственность за их здоровье, нравственность, благополучие и будущее. В осиротевшей семье старший брат брал на себя все заботы о младших. Имеется множество примеров, когда старший брат жертвовал своим будущим, чтобы дать образование младшим.

Особое положение в семье занимал самый младший сын (кенже), наследующий жилище родителей (қара шаңырақ), которые были на его попечении до конца их жизни. Старшие сыновья ценили членов семьи и семейные отношения настолько высоко, что за кенже готовы были отдать жизнь. При забое зимнего скота следовало отдавать ему определенную долю мяса (сыбаға). Такое отношение к младшему брату отражено в разных вариантах одной казахской притчи. Суть ее сводится к тому, что старший брат (старшая сестра) во время нашествия врага спасают младшего брата, жертвуя при этом жизнью собственного ребенка. Такое отношение к младшему брату обосновано жизненной целесообразностью. Родители, когда они еще дееспособны, помогают становлению семей старших сыновей, которым выделяют определенные наделы, а на младшего у них может не хватить и сил, и жизни. Именно поэтому свое имущество родители оставляют младшему сыну, на котором лежит святая обязанность содержать их и ухаживать за ними. Выходило, что жить с родителями было даже экономически более выгодно, так как в эту семью все отделившиеся сыновья и другие родственники несли гостинцы, подарки и долю (сыбаға) от забоя скота и любой другой прибыли, за что получали благословения. В связи с этим в народе считали, что наличие в семье деда или бабушки – благодать (береке).

Детей младшего брата старший брат воспринимает как своих, а сестры считают их своими младшими братьями. Младшие члены семьи, обращаясь к старшей сестре с уважением, называют ее апай. Младшую сестру братья называют қарындас, а старшие сестры – сіңілім. Обычно к ней относятся с особой заботой, часто балуют ее. Мужа старшей сестры называют жезде, ее ребенка – жиен; мужа младшей сестры – күйеу бала («зять»), а ее детей – жиен; жену старшего брата называют жеңге.

Для невестки старший брат мужа – қайын аға («деверь»), младший – қайын, старшая сестра мужа – қайын апа, а младшая сестра – қайын сіңілі. Младшие сестры и братья относятся к жеңге с особой теплотой и нежностью, доверяя ей свои секреты. Особенно доверительные отношения были у жеңге с младшими сестрами мужа. Значимость жеңге отражена в казахских пословицах: «Жеңге мила, если в доме есть девушка», «Везучему джигиту жеңге встречается в пути», «Секреты девушки знает жеңге», «Брату всегда поможет жеңге». Жеңге устраивала свидания младшей сестре мужа (қайын сіңлі) с женихом, даже брала одеяла и подушку и за аулом стелила им постель – қалыңдық ойнау («игры невесты»), на которой молодые иногда имели близость. Она охраняла их и под утро незаметно приводила золовку домой. Таким образом, жеңге выполняла посредническую функцию между женихом и невестой в предсвадебных, свадебных и послесвадебных мероприятиях, за что постоянно получала подарки.

Существовали разные этикетные тонкости, связанные с зятем. В былые времена бедные казахи, не способные заплатить қалым, отрабатывали его в хозяйстве отца невесты в течение многих лет. Бедные юноши после женитьбы оставались жить в семье тестя, получая при этом насмешливое прозвище күшiк күйеу («зять-щенок») [Казахи, 1995, с. 297]. Так пренебрежительно могут называть зятя до сих пор.

Г. А. Мейрманова отмечает, что до свадьбы жених не имел права быть на почетном месте юрты, свободно общаться с родственниками невесты (қайын), в особенности – с родственниками мужского пола и по мужской линии, а также называть по имени родителей невесты. Непозволительно было шутить, разговаривать на фривольные темы, быть при родителях невесты без головного убора и обуви. Запрещалось обращаться к ее родственникам и подавать им руки для приветствия без предварительного подношения подарка [Мейрманова, 2009, с. 198].

После свадьбы появлялись другие запреты: «Зять не должен был курить, выпивать, произносить имя свекра и свекрови» [Мейрманова, 2009, с. 197]. В доме жены зять должен был сидеть не на почетном месте, а около двери (как и у татар мишари). Исследователи считают это пережитком, отражающим переход от группового брака к моногамному [Мухамедова, 1972, с. 143]. Мужа старшей сестры (жезде) молодые люди дергали за уши.

На больших мероприятиях в доме жены зять должен был помогать по хозяйству, кипятить самовар, колоть дрова и т. д. [Мейрманова, 2009, с. 198], что представляется не совсем точным. Такие установки были приемлемы по отношению к зятьям среднего материального уровня, тогда как зятья высокого социально-имущественного статуса пользовались почетом и уважением. Согласно казахскому этикету, зять должен был называть тещу и тестя, бабушку, дедушку, а также старших родственников жены апа и ата, а не по именам.

Мужья родных сестер – бажа («свояки») – старались дружить между собой. «Если свояки дружны, то и скот дружен» («Адамда бажа тату, малда бота тату»), – говорят в народе. Если мужчины при встрече обнимаются, улыбаются, треплют друг друга за волосы, то это значит, что они – свояки. Как правило, у казахов между свояками хорошие отношения.

Свояченицы (абысын) – жены родных братьев – обычно тоже бывают дружны, поскольку от этого зависит здоровая атмосфера в семье. В этом смысл пословицы: «Ағайын тату болса ат көп, абысын тату болса ас көп» («Если братья дружны – лошадей много, если снохи дружны – еды вдоволь). Их тесные взаимоотношения дают им возможность выговориться друг перед другом, поделиться радостью и огорчениями, снять психологическое напряжение. Старшая свояченица называлась жеңеше («старшая невестка»), а младшая – келін («младшая невестка»).

Сваты также старались сохранять добрые и сердечные отношения. Сватов называют құда, а сватьев – құдағи, родственники с обеих сторон тоже считаются сватами. Любопытно, что лексема құда имеет один корень со словом Кұдай («Бог»). Это указывает на важность взаимоотношений сватов, от которых во многом зависит счастье поженившихся детей.

При взаимном посещении сватам должны оказывать почести и уважение: казахи сажали их на самое почетное место, резали скот и готовили для них богатое угощение. Всё делалось для того, чтобы отношения между ними были теплыми и дружественными. Есть казахский фразеологизм «құда мың жылдық» («сваты на тысячу лет») и речитатив: «Пусть сват будет, как ровесник, а сватья – как подруга. Сватья хороша почестями, а куырдак – жиром», подтверждающие это.

Необходимо отметить интересный факт, у казахов оценочный критерий личности иногда сводится к количественной категории. Так, например, в оценке зятя присутствует цифра «100». Приведем пословицу: «Күйеу – жүз жылдық, құда – мың жылдық» («Зять – на сто лет, сваты – на тысячу»). Смысл ее отражает временные отрезки взаимоотношений родственников с зятем, который может прожить сто лет, а породнившиеся семьи и их потомки могут общаться до двадцатого колена, что приравнивается к тысяче лет.

Единокровные родственники обозначаются лексемой туыс, двоюродные братья и сестры – ағайындылар. Согласно традициям, они должны жить в единстве, проявлять заботу друг о друге, оказывать любую поддержку в трудных ситуациях. Дети старшего брата для его младших братьев и сестер считаются младшими братьями, а дети младшего брата для старшего брата – его детьми, поэтому он должен заботиться о них. Это объясняет традицию обращения их к старшему дяде лексемой әке («отец»). Согласно данной иерархии, дети младших братьев (независимо от их возраста) должны уступать детям старшего во всем: в выборе места за дастарханом, мяса при коллективном забое скота и т. д.

Родственников по отцовской линии до седьмого колена называли ағайын жұрт. Внутри этого клана запрещались браки, разрешалось жениться с позволения мулл и старейшин лишь после седьмого колена.

Дети родных сестер, являющиеся двоюродными сестрами и братьями, обозначаются лексемой бөле, а их дети – қарын бөле. Потомков мужского пола по линии дочери называют нәсіл, а женского – нәсеп.

Дети брата и сестры и родня матери называются одинаково – нағашы-жиенді, лица, не имеющие прямого родства – илік, потомки и дальние родственники – жамағайын, жегжат, жұрағат, члены семей и их родственники, породнившиеся через женитьбу, обозначаются лексемой кұда. У казахов существовало также сознание об общности тюркских этносов, что отражено в пословице: «Дорога с дорогой и народ с народом сходятся».

В жизни каждой личности были весьма важны родственные отношения (туыстық атау). Согласно этикету, при знакомстве казахи, спустя некоторое время интересовались, из какого рода и племени визави. У всех казахов были три линии родственных связей: по отцу – өз жұрты, матери – нағашы жұрты, жены – қайын жұрты. При этом каждое направление родственников наделялось определенной характеристикой, основанной на вековых обычаях, этикетных нормах и жизненном опыте.

При наличии позитивных взаимоотношений между родственниками всё же встречаются и негативные нюансы. В соответствии с традиционными нормами осмысления оценочного характера есть мнение, что кровная родня (вероятно, из-за соперничества) подвержена иногда чувству зависти: «Если у тебя есть что-нибудь, завидуют, если нет ничего – не поделятся» («Бар болса көре алмайды, жоқ болса бере алмайды»). Бывает, что кровные родственники, проведя детство в одинаковых условиях, иногда испытывают чувство зависти к члену семьи, достигшему жизненного успеха.

Отношение родственников со стороны жены основано на уровне состоятельности и щедрости зятя, это отражено в пословице: «Если зять поднесет ценный подарок – он хорош, а нет, то он не гож».

Положительно воспринимаются родственники по линии матери (нағашы). Эта лексема прибавляется ко всем словам, обозначающим членов родственного клана со стороны матери. Например, к бабушке со стороны матери дети обращаются со словами нағашы әже, а к дедушке – нағашы ата. В свою очередь детей дочери ее кровные родственники называют жиен. Родственников со стороны жены муж называет қайын жұрт. С особой теплотой казахи относились к детям дочери и сестер: «Хочешь вспомнить детство, – говорили они, – иди к родственникам по линии матери (нағашы), хочешь вспомнить молодость – иди к родственникам жены (қайны)» («Балалығың ұстаса – нағашыңа бар, жигіттігің ұстаса – қайныңа бар»). Сын сестры, вспоминая детство, представляет себе сразу родственников со стороны матери, которые баловали его, а визит к родственникам жены дает возможность вспомнить молодость и период жениховства.

У казахов существует обычай нағашылап бару, когда дети, став уже взрослыми, могли гостить у родственников матери. Там их встречали с большим почетом и любовью и, по установившимся веками нормам, старались по возможности ни в чем им не отказывать. Согласно адату, жиен вправе трижды получить у нағашы в подарок всё, что пожелает [Баллюзек, 1871, с. 98–107]. Совершенно недопустимым было неблаговидное, отрицательное отношение нағашы к жиен, что расценивалось как нравственный порок, об этом предупреждает пословица: «Не трогай жиен, а то руки станут трястись». Обычно, родственники матери, стараясь угодить жиен, чтобы он не ушел с обидой, дарят по традиции ценный подарок – жиенқұрық (живность). Согласно традиционному этикету, между нағашы и жиен устанавливались теплые родственные отношения и полностью исключались недомолвки, отчуждение и т. д. Такое отношение отчасти мотивировалось тем, что дочь, сестра уходят в другой клан, иногда уезжают далеко, поэтому поддержка их детей расценивалась как святая обязанность.