Если наступит завтра

Лейтенант Миллер, усталый мужчина среднего возраста с изможденным лицом, явно чувствовал себя не в своей тарелке от того, что ему предстояло выполнить.

– Извините, не удалось встретить вас в аэропорту, – обратился он к Трейси. – Весь город словно съехал с катушек. Мы разобрали вещи вашей матери и обнаружили, что вы единственная, кому можно позвонить.

– Пожалуйста, лейтенант, скажите, что с ней случилось.

– Она совершила самоубийство.

Трейси похолодела.

– Зачем… зачем ей убивать себя?.. У нее было все, ради чего стоило жить. – Ее голос дрогнул.

– Она оставила вам записку.

Морг был холодным, безразличным и пугающим. Трейси провели по коридору в большое, пустое, стерильное помещение. Но внезапно она поняла, что помещение не пустое – там находилась покойница, ее родная мать.

Служитель в белом халате подошел к стене и, потянув за ручку, выдвинул огромный ящик.

– Хотите взглянуть?

«Нет! Я не хочу смотреть на безжизненное тело, которое упрятали в этот ящик». Возникло острое желание убежать, вернуться на несколько часов назад и оказаться во времени до того момента, когда грянули пожарные колокола. Уж лучше была бы настоящая пожарная тревога, а не телефон и голос, который сказал, что ее мать умерла. Трейси двинулась вперед, и каждый шаг отдавался воплем внутри. А затем подняла глаза на останки той, которая ее родила, вскормила, смеялась вместе с ней и любила ее. Она наклонилась и поцеловала холодную резиноподобную щеку.

– О, мама, зачем… зачем ты это сделала?

– Мы должны произвести вскрытие, – заметил служитель. – Таков закон штата в случае, если совершено самоубийство.

Записка, которую оставила Дорис Уитни, ничего не прояснила.

«Моя дорогая Трейси!

Пожалуйста, прости, я ничего не сумела и не хочу оставаться для тебя обузой. Так будет лучше. Я тебя очень, очень люблю.

Мама».

Записка была такой же безжизненной и бессмысленной, как то тело, которое лежало в ящике.

Днем Трейси сделала необходимые распоряжения по поводу похорон, взяла такси и отправилась в отчий дом. Где-то вдалеке она слышала, как буйствует чуждый ей, враждебный Марди-Гра.

Уитни владели викторианским домом, располагавшимся в жилом районе Паркового квартала в той части города, которая именовалась «Аптаун». Как многие здания в Новом Орлеане, он был построен из дерева и не имел подвала, поскольку местность находилась ниже уровня моря.

Трейси выросла в этом доме, и он был полон для нее милыми, теплыми воспоминаниями. В прошлом году она не приезжала сюда и теперь, когда такси подкатило к дому, испытала шок, заметив на лужайке перед фасадом табличку: «На продажу. Новоорлеанская риэлторская компания». Не может быть! Мать постоянно повторяла, что никогда не продаст этот дом. Они все были в нем очень счастливы.

Охваченная странным, безотчетным ужасом, Трейси двинулась к парадному. Ей дали собственный ключ, когда она училась в седьмом классе, и с тех пор она не расставалась с ним, как с талисманом, напоминавшим, что здесь ее всегда ждет нечто вроде рая на земле.

Трейси открыла замок, вошла в дом и остановилась как вкопанная – в комнатах ничего не было, никакой мебели. Исчезли все красивые старинные вещи. Дом стоял, словно пустая скорлупа, покинутый некогда населявшими его людьми. Трейси перебегала из комнаты в комнату, и ее изумление усиливалось. Ей казалось, что это место внезапно поразило какое-то несчастье. Она поспешила наверх, в спальню, в которой выросла, и застыла на пороге: на нее смотрела холодная и абсолютно нежилая комната. Господи, что же такое случилось? Трейси услышала дверной звонок и, будто в трансе, спустилась по лестнице открыть.

Перед ней стоял Отто Шмидт, старший мастер компании автозапчастей Уитни, морщинистый, худой как жердь, пожилой человек. Единственной выступающей частью его фигуры был налитый пивом животик. Лысину обрамляли беспорядочно торчащие седые волосы.

– Трейси, – начал он с сильным немецким акцентом, – я только что узнал. Не могу выразить, как я сочувствую.

Трейси всплеснула руками:

– Ох, Отто, как я рада вас видеть! Проходите. – Она провела старика в пустую гостиную. – Извините, здесь не на что сесть. Не возражаете, если придется устроиться на полу?

– Ничуть.

Они опустились на пол друг напротив друга, и их глаза наполнились печалью. Сколько Трейси себя помнила, Отто всегда работал в компании ее родителей. Она знала, как полагался на него отец. И когда тот умер, Шмидт помогал матери.

– Отто, я не понимаю, что происходит. Полиция утверждает, что мама совершила самоубийство. Но у нее не было никакой причины убивать себя. – Внезапно Трейси осенило. – Может быть, она чем-то болела… Чем-то очень страшным…

– Дело не в этом. – Старик отвернулся, и Трейси почувствовала: он что-то недоговаривает.

– Вы ведь что-то знаете.

Отто посмотрел на нее слезящимися голубыми глазами.

– Ваша мама не рассказывала вам, что происходило в последнее время. Она не хотела волновать вас.

Трейси нахмурилась:

– Чем волновать? Пожалуйста, говорите.

Пальцы его натруженных рук сжимались и разжимались.

– Вы слышали о человеке по фамилии Романо? Джо Романо?

– О Джо Романо? Нет, а что?

Старик моргнул.

– Шесть месяцев назад Романо вступил в контакт с вашей матерью и заявил, что желает приобрести компанию. Она ответила, что не собирается продавать ее. Но он предложил в десять раз больше реальной стоимости дела, и она не устояла. Ваша мать была в восторге. Она намеревалась вложить все деньги в ценные бумаги, доход от которых позволил бы вам обеим безбедно жить до конца дней. Хотела сделать вам сюрприз. Я очень радовался за нее. Последние три года я все собирался на пенсию, но как я мог оставить миссис Дорис? А этот Романо… – Отто почти выплюнул имя. – Этот Романо дал ей немного наличных. Основной платеж должен был поступить в прошлом месяце.

– Продолжайте, Отто, что же произошло?

– Когда Романо взял власть в свои руки, он всех прогнал, а на место уволенных посадил своих людей. А затем принялся разваливать компанию: распродал имущество, заказал много нового оборудования, тут же спустил его, так и не оплатив. Поставщики не тревожились, полагая, что имеют дело с вашей матушкой. Когда в конце концов ее стали теребить и требовать, чтобы она рассчиталась, миссис Дорис отправилась к Романо узнать, что происходит. Он ответил, что решил не покупать компанию и возвращает ее прежней владелице. Но теперь компания не только ничего не стоила – ваша мать осталась должна полмиллиона долларов, которые не могла заплатить. Мы с женой чуть не умерли, наблюдая, как она пыталась спасти дело. Но шансов не было. Ее принудили к банкротству. Забрали все: компанию, дом, даже машину.

– Господи!

– Но и это не все. Окружной прокурор направил миссис Дорис уведомление о том, что намерен выдвинуть против нее обвинение в мошенничестве, а это грозило тюремным за ключением. Думаю, именно в тот день она и умерла.

Трейси захлестнула волна бессильного гнева.

– Ей следовало просто-напросто рассказать правду – объяснить, что сделал с ней этот Романо.

Старый мастер покачал головой:

– Джо Романо работает на некоего Энтони Орсатти, который занимается тем, что наезжает на новоорлеанцев. Я слишком поздно выяснил, что Романо не первый раз проделывает такие штуки с компаниями. Даже если бы ваша мать привлекла его к суду, потребовалось бы очень много времени, чтобы все распутать, а у нее не было денег на судебные издержки.

– Но почему она не рассказала мне? – У Трейси вы рвался крик муки и сострадания.

– Ваша мать была гордой женщиной. Да и что вы могли сделать? Ей никто не мог помочь.

«Неправда», – гневно подумала Трейси.

– Где сейчас этот Романо? Я хочу видеть его.

– Забудьте о нем, – ответил старик. – Вы не представляете себе, насколько он могуществен.

– Где он живет?

– У него дом на Джексон-сквер. Но поверьте, туда идти бесполезно.

Трейси не ответила. Ее переполняло неведомое доселе чувство – ненависть. «Джо Романо ответит за убийство матери», – поклялась она себе.

3

Ей требовалось время. Время, чтобы все обдумать и спланировать следующий шаг. Было свыше ее сил оставаться в разоренном доме, и Трейси поселилась в маленькой гостинице на Мэгазин-стрит вдалеке от Французского квартала, где все еще бесновались сума сшедшие шествия. Заметив, что у Трейси нет багажа, портье недоверчиво сказал:

– Вам придется заплатить вперед. Это стоит сорок долларов за ночь.

Из номера Трейси позвонила Кларенсу Десмонду и сообщила, что несколько дней не сможет приходить на работу. Недовольный начальник подавил раздражение.

– Не волнуйтесь. Я постараюсь найти вам замену до вашего возвращения, – ответил он, подумав при этом, что Трейси, вероятно, расскажет Чарлзу, как он пошел ей навстречу.

Следующий звонок она сделала Чарлзу.

– Чарлз, дорогой…

– Трейси, где тебя черти носят? Мама все утро пытается связаться с тобой. Она хотела сегодня с тобой пообедать. Вам надо очень многое обсудить и организовать.

– Извини, дорогой, я в Новом Орлеане.

– Где? Что ты там делаешь?

– Моя мама… умерла. – Слово застряло у нее в горле.

– О! – Тон Чарлза моментально изменился. – Я тебе очень сочувствую. Это, видимо, случилось внезапно. Она же была еще молодой…

«Да, очень молодой», – горько подумала Трейси, а вслух произнесла:

– Да… была…

– Что случилось? Ты сама в порядке?

Трейси никак не могла заставить себя рассказать Чарл зу, что мать покончила с собой. Ей отчаянно хотелось излить душу и сообщить жениху, что сделали с Дорис, но она сдержалась. «Это моя проблема, – решила Трейси. – Нечего взваливать ее на Чарлза», – и ответила только:

– Я в порядке. Не тревожься, дорогой.

– Хочешь, я приеду к тебе?

– Нет, спасибо. Управлюсь сама. Завтра похороню маму. И в понедельник вернусь в Филадельфию.

Трейси повесила трубку. Она не могла собраться с мыслями, поэтому легла на гостиничную кровать и начала считать звукопоглощающие плитки на потолке: «Раз… два… три… Романо… четыре… пять… Джо Романо… шесть… семь… он ей заплатит». В голове не сложилось никакого плана. Трейси знала одно: она не простит Романо и найдет способ отомстить за мать.

В середине дня Трейси вышла из гостиницы и не сворачивала с Кэнел-стрит, пока не наткнулась на оружейный магазин. В клетке за прилавком сидел похожий на труп человек в допотопных зеленых защитных очках.

– Чем могу служить?

– Я… хочу купить пистолет.

– Какой?

– Ну… скажем, револьвер. – Трейси ни разу в жизни не держала в руках оружие.

– Какого калибра: тридцать второго, сорок пятого или…

– Тридцать второго вполне достаточно.

– У меня есть прелестный «смит-и-вессон» за двести двадцать девять долларов и «чартер-армз» за сто пятьдесят девять.

Трейси захватила с собой совсем немного денег.

– А что-нибудь подешевле?

Продавец пожал плечами:

– Дешевле, леди, только рогатка. Вот что, предлагаю вам револьвер тридцать второго калибра за сто пятьдесят долларов плюс коробку патронов.

– Хорошо. – Трейси наблюдала, как он повернулся к арсеналу на столе за его спиной, выбрал револьвер и положил перед ней на прилавок.

– Вы знаете, как с ним обращаться?

– Э… нужно нажать на курок?

Продавец усмехнулся:

– Хотите, я покажу вам, как надо заряжать?

Трейси хотела было ответить, что в этом нет необходимости: она не намерена использовать оружие, ей надо только кое-кого попугать, но вдруг поняла, как это глупо прозвучит, и кивнула:

– Да, пожалуйста, – и стала смотреть, как продавец вставляет патроны в барабан. – Спасибо. – Потом открыла сумочку и отсчитала деньги.

– Мне нужна ваша фамилия и адрес для отчета полиции.

Это не приходило Трейси в голову. Грозить Романо пистолетом – противоправное действие. Но ведь преступник он, а не я.

Продавец поднял голову. За зелеными стеклами очков его глаза показались светло-желтыми.

– Итак, ваша фамилия?

– Смит. Джоан Смит. – Он сделал пометку в карточке.

– Адрес?

– Доумэн-роуд, тридцать-двадцать.

– Такого адреса по Доумэн-роуд нет, – не глядя на Трейси, заметил продавец. – Получилось бы на середине реки. Пусть будет пятьдесят-двадцать. – Он подвинул ей карточку: – Распишитесь.

Она расписалась: «Джоан Смит».

– Все?

– Все. – Продавец осторожно просунул покупку в окошечко решетки.

Трейси, посмотрев на оружие, схватила его, положила в сумочку и поспешила на улицу.

– Эй, леди! – крикнул ей вслед продавец. – Только не забудьте, он заряжен.

Джексон-сквер располагается в сердце Французского квартала, а над улицей, словно перст благословляющий, возвышается красивый собор Сент-Луи. Высокая живая изгородь и изящные магнолии отгораживали прекрасные старинные дома и особняки от шума уличного движения. И в одном из этих домов жил Джо Романо.

Трейси дождалась темноты. Праздничный карнавал переместился на улицу Шартрез, и оттуда доносились отзвуки захватившего ее накануне столпотворения.

Трейси стояла в тени, рассматривала дом и ощущала, как револьвер оттягивает сумочку. Ее план был прост: она решила потребовать от Джо Романо, чтобы тот восстановил честное имя матери. В случае отказа Трейси пригрозит ему револьвером и заставит написать признание. Потом отнесет признание лейтенанту Миллеру, тот арестует Романо, и имя матери будет спасено. Трейси отчаянно хотела, чтобы рядом с ней был Чарлз, но такие вещи лучше совершать в одиночку. Придется избавить его от этого. Но когда все будет кончено, и Романо, как ему и положено, сядет за решетку, Трейси все расскажет. К ней приближался пешеход. Она дождалась, когда он пройдет мимо и площадь снова опустеет.

И тогда подошла к дому и нажала на звонок. Никакого ответа. «Может быть, он на каком-нибудь диком домашнем балу, которые часто организуют в последний день Масленицы? Но я подожду, пока он вернется домой», – подумала Трейси. Внезапно над парадным вспыхнул свет, дверь отворилась, и на пороге появился мужчина. Его внешность поразила Трейси. Она ожидала увидеть злобного гангстера с отпечатком всех человеческих пороков на лице. А вместо этого увидела симпатичного, обаятельного мужчину, похожего на университетского профессора. Он заговорил низким приветливым голосом:

– Здравствуйте. Чем могу помочь?

– Вы Джозеф Романо? – Голос у Трейси дрожал.

– К вашим услугам. – У него были непринужденные, располагающие манеры. Неудивительно, что мама поверила ему.

– Я хотела бы поговорить с вами, мистер Романо.

Он окинул взглядом ее фигуру.

– Конечно. Заходите, пожалуйста.

Трейси оказалась в гостиной со старинной, красивой, полированной мебелью. Джо Романо неплохо устроился. «На материнские деньги», – с горечью подумала Трейси.

– Я как раз собирался смешать коктейль. Что вы предпочитаете?

– Ничего.

Романо удивленно покосился на нее:

– Что вас привело ко мне, мисс…

– Трейси Уитни. Я – дочь Дорис Уитни.

С минуту Романо непонимающе смотрел на нее, но затем его лицо прояснилось.

– Ах да, я слышал о вашей матери. Очень печально.

Очень печально! Он стал причиной смерти матери, а теперь единственное, что может сказать, – это «очень печально».

– Мистер Романо, окружной прокурор считает, что моя мать виновна в мошенничестве. Вы знаете, что это неправда. Я хочу, чтобы вы помогли мне восстановить ее честное имя.

Романо пожал плечами:

– Я никогда не разговариваю о делах во время Марди-Гра. Это противоречит моей вере. – Он подошел к бару и начал смешивать два коктейля. – Полагаю, вам станет легче, если вы выпьете.

Он не оставлял ей выбора. Трейси открыла сумочку, вытащила револьвер и прицелилась в Романо.

– Я скажу вам, отчего мне станет легче. Мне станет легче, если вы признаетесь в том, что учинили с моей матерью.

Он обернулся и увидел пистолет.

– Лучше уберите, мисс Уитни. Он может выстрелить.

– Обязательно выстрелит, если не послушаетесь. Опишите, как ободрали компанию, довели до банкротства и принудили мою мать к самоубийству.

Теперь глаза Романо смотрели на нее настороженно.

– Понятно. А что, если я откажусь?

– Тогда я убью вас. – Трейси чувствовала, как револьвер трясется в ее руке.

– Вы не похожи на убийцу, мисс Трейси. – Романо двинулся к ней со стаканом в руке. Слова звучали мягко и умиротворяюще. – Поверьте, я не имею никакого отношения к смерти вашей матери. – Напиток брызнул ей в лицо, глаза обожгло спиртом. Через секунду револьвер был выбит у нее из руки. – А твоя старушка надула меня – не сказала, что у нее такая аппетитная дочка.

Он держал Трейси за руки. Ослепленная и напуганная, она попыталась высвободиться, но Романо прижался к ней и притиснул спиной к стене.

– Ты, детка, с характером. Это мне нравится. Такие меня возбуждают. – Голос Романо стал грубым.

Трейси ощущала его крепкое тело. Хотела вывернуться, однако чувствовала себя совершенно беспомощной.

– Пришла сюда немного поразвлечься? Что ж, Джо развлечет тебя.

Она хотела закричать, но только прохрипела:

– Отпусти.

Он сдернул с нее блузку.

– Вот это титьки! Класс! – Романо начал щипать ей соски и выдохнул в лицо: – Ну, сопротивляйся, крошка, я это люблю.

– Отвали!

Романо сжал ее больнее, и в следующую секунду Трейси оказалась на полу.

– Готов поспорить, тебя ни разу не трахал настоящий мужик. – Он навалился на Трейси всем своим весом, ладони шарили по ее бедрам.

Трейси слепо рванулась в сторону, пальцы наткнулись на револьвер. Она схватила оружие – внезапно раздался выстрел.

– Господи! – воскликнул Романо. Его хватка моментально ослабла. Как сквозь красный туман, Трейси в ужасе разглядела, что он, зажимая бок, повалился на пол.

– Ты меня застрелила, сука… Ты меня застрелила…

Ошеломленная Трейси застыла. Она не могла двинуться, глаза ослепли от режущей боли. Наконец, поднявшись на ноги, она побрела к двери в дальнем конце комнаты. Толчком открыла ее и оказалась в ванной. Остановилась перед раковиной, наполнила ее холодной водой и стала промывать глаза, пока не стихла боль и не вернулось зрение. Взглянула в зеркало. Глаза красные, лицо дикое. «Господи, я только что убила человека!» Трейси бросилась в гостиную.

Джо Романо лежал на полу. Кровь струилась на белый ковер. Трейси наклонилась над ним и невпопад произнесла:

– Извините… Я не хотела…

– «Скорую помощь»… – прохрипел раненый.

Она поспешно подошла к телефону на столе, набрала номер оператора и проговорила сдавленным голосом:

– Немедленно пришлите машину. Адрес: Джексон-сквер, четыре – двадцать один. Огнестрельное ранение. – Трейси повесила трубку и повернулась к Джо Романо. «Господи, не дай ему умереть, – молилась она. – Ты же знаешь, я не намеревалась убивать его!» Она опустилась на колени рядом с Романо. Глаза раненого были закрыты, но он дышал. – «Скорая» выехала, – сказала Трейси и ушла.

Трейси не бежала, чтобы не привлечь к себе внимание. Она плотно завернулась в куртку – так люди не заметят, что на ней порвана блузка. В четырех кварталах от дома Романо начала ловить такси. С полдюжины проехали мимо: в них сидели развеселые, смеющиеся гуляки. Вдали раздались звуки сирены, и через секунду мимо нее в сторону Джексон-сквер пронеслась «скорая помощь». «Надо убираться отсюда», – подумала Трейси. Прямо перед ней к тротуару подъехало такси и высадило пассажиров. Испугавшись, что машину перехватят, она бросилась к шоферу:

– Вы свободны?

– Зависит от того, куда вам надо.

– В аэропорт.

– Садитесь.

По дороге в аэропорт Трейси думала о «скорой помощи». Что, если врачи опоздали и Джо Романо умер? В таком случае она – убийца. Трейси оставила пистолет в доме, а на нем – отпечатки ее пальцев. Она может сказать полиции, что Романо попытался изнасиловать ее, а выстрел – случайность, но ей никто не поверит. Это Трейси приобрела пистолет, который теперь лежит рядом с телом. И с момента, когда она покинула оружейный магазин, прошло не больше получаса, от силы – час. Надо поскорее сматываться из Нового Орлеана.

– Веселитесь на карнавале? – спросил таксист.

– Я?.. Да… – Трейси достала из сумочки зеркальце и, как сумела, привела себя в порядок. Глупо было просить Джо Романо сознаться в том, что он сделал с ее матерью. Все вы шло не так, как она задумала. Однако как теперь рассказать о случившемся Чарлзу? Он будет потрясен. Но когда она объяснит, все поймет. Уж кто-кто, а Чарлз скажет, как поступить.

Когда такси привезло ее в Международный аэропорт Нового Орлеана, Трейси невольно удивилась: «Неужели я только вчера прилетела сюда? Неужели все произошло за одни сутки?» Самоубийство матери… Ужас, охвативший Трейси, когда ее затянул водоворот карнавала… И стон человека: «Ты меня застрелила… сука».

В терминале аэропорта Трейси казалось, что все осуждающе косятся в ее сторону. «Вот что творит нечистая совесть», – подумала она. Ей очень хотелось узнать о состоянии Джо Романо, но она понятия не имела, в какую его отвезли больницу и куда следует позвонить. «Поправится, – успокаивала себя Трейси. – Мы с Чарлзом приедем на похороны матери, и с Джо Романо будет все в порядке». Она попыталась выбросить из головы лежащего на ковре человека и стекающую на белый ворс кровь. Надо торопиться домой к Чарлзу.

Трейси подошла к стойке авиакомпании «Дельта эрлайнз».

– Пожалуйста, билет туристического класса в один конец до Филадельфии на следующий рейс.

Служащая компании пробежала пальцами по клавиатуре компьютера.

– Рейс триста четыре. Вам повезло: осталось только одно место.

– В котором часу отправление?

– Через двадцать минут. Как раз успеете пройти на посадку.

Трейси полезла в сумочку, но в этот момент скорее почувствовала, чем увидела, как с двух сторон к ней приблизились полицейские в форме.

– Трейси Уитни?

Сердце ее замерло. Глупо отпираться.

– Да…

– Вы арестованы.

Трейси ощутила, как на ее запястьях сомкнулась холодная сталь наручников.

Все происходило как в замедленном кино, но словно с кем-то другим. Трейси будто со стороны видела, как, пристегнутая к одному из полицейских, шла по залу аэропорта и на нее оборачивались другие пассажиры. Трейси втолкнули на огороженное металлической сеткой заднее сиденье черно-белой патрульной машины; взревела сирена, включились красные проблесковые маячки, и они отъехали от тротуара. Стараясь казаться незаметнее, Трейси скрючилась на сиденье. Она – убийца! Джо Романо умер. Но это несчастный случай. Она все объяснит. Ей поверят. Должны!

Трейси привезли в полицейский участок в Алжирском квартале на западном берегу Нового Орлеана – мрачное, тусклое здание, где царила атмосфера безнадежности. Обезьянник был набит всякими неприглядными личностями: проститутками, сутенерами, уличными грабителями. Тут же толкались их жертвы. Трейси подвели к конторке дежурного сержанта.

– Это та самая Уитни, сержант, – сказал один из задержавших ее полицейских. – Взяли в аэропорту. Хотела смыться.

– Я не…

– Снимите наручники.

Щелкнул замок и освободил запястья. Трейси наконец обрела голос:

– Это был несчастный случай. Я не собиралась убивать его. Он хотел изнасиловать меня. – Несмотря на все усилия Трейси, она говорила истерическим тоном.

– Вы Трейси Уитни?

– Да. Я…

– Заприте ее.

– Нет! Постойте! Позвольте мне позвонить. Я имею право на телефонный звонок.

– Знаешь наши порядки, детка? Часто оказывалась в каталажке?

– Нет… Но…

– Можешь сделать один звонок. Три минуты. Какой набрать номер?

Трейси так нервничала, что не могла вспомнить номер Чарлза. И даже код Филадельфии. Двести пятьдесят один? Нет, не такой. Она дрожала с головы до пят.

– Быстрее. Я не собираюсь дожидаться всю ночь!

Двести пятнадцать – вот какой код.

– Двести пятнадцать – пятьсот пятьдесят пять – девяносто три – ноль один.

Дежурный сержант набрал номер и подал Трейси трубку. Она слушала, как снова и снова раздавался сигнал. Никто не отвечал. Но ведь Чарлз должен быть дома!

– Время вышло, – буркнул дежурный сержант и начал отбирать у нее телефон.

– Пожалуйста, подождите! – закричала Трейси, но внезапно вспомнила: Чарлз, чтобы его не беспокоили, выключал по вечерам телефон. Слушая глухие гудки, она понимала, что ей до него не добраться.

– Ну все? – спросил полицейский.

Трейси подняла на него глаза и тупо проговорила:

– Все.

Полицейский в рубашке отвел Трейси в кабинет, где ее зарегистрировали и сняли отпечатки пальцев, а затем проводил по коридору в отдельную камеру.

– Слушания состоятся утром, – сказал он.

«Это все не на самом деле, – думала Трейси. – Всего лишь страшный кошмар. Господи, сделай так, чтобы все это было неправдой».

Но вонючая койка в камере была настоящей, и унитаз без сиденья, и решетка тоже.

Ночью время тянулось бесконечно. Если бы только до браться до Чарлза! Трейси нуждалась в нем, как никогда в жизни. Надо было ему обо всем рассказать. «Если бы я так поступила, ничего бы такого не произошло…»

В шесть утра скучающий охранник принес ей чуть теплый кофе и холодную овсянку. Трейси не прикоснулась к завтраку. Ее желудок скрутило узлом. В девять часов к ней явилась охранница:

– Пора, дорогуша. – Она открыла дверь камеры.

– Мне нужно позвонить, – сказала Трейси. – Это очень важно.

– Потом, – заявила охранница. – Ты же не намерена заставлять судью ждать. Тот еще сукин сын.

Она проводила Трейси по коридору в зал заседаний. Пожилой судья сидел на скамье, его голова и руки несильно, но беспрерывно дергались. Перед ним стоял окружной прокурор Эд Топпер – худощавый мужчина лет сорока, с вьющимися короткими волосами с сильной проседью и холодными темными глазами.

Трейси проводили на место. Судебный пристав огласил: «Народ против Трейси Уитни», и через секунду она шла к судейской скамье. Судья пробежал глазами лежащие перед ним листы; при этом его голова подергивалась вверх и вниз.

Наступил тот самый момент. Вот теперь Трейси следовало объяснить судье, что произошло на самом деле. Она сцепила руки, чтобы унять дрожь.

– Ваша честь. Это не убийство. Я застрелила его. Но это был несчастный случай. Я только хотела попугать его. А он попытался изнасиловать меня…

– Ваша честь, – перебил Трейси окружной прокурор, – я не вижу смысла тратить судебное время. Эта женщина, вооруженная револьвером тридцать второго калибра, проникла в дом мистера Романо и попыталась украсть полотно Ренуара стоимостью в полмиллиона долларов. А когда хозяин застиг ее на месте преступления, хладно кровно выстрелила в него и оставила умирать.

От лица Трейси отхлынула кровь.

– О чем?.. О чем это вы говорите? – Сказанное не имело ни малейшего отношения к реальности.

– У нас есть ее пистолет! – выкрикнул окружной прокурор. – Из него она ранила мистера Романо. На нем отпечатки ее пальцев!

Ранила! Значит, Джозеф Романо жив. Она никого не убила.

– Ваша честь, она скрылась с картиной. И теперь полотно скорее всего у какого-нибудь скупщика. По этой причине штат настаивает, чтобы Трейси Уитни была задержана за покушение на убийство и вооруженный грабеж и за нее был назначен залог полмиллиона долларов.

Судья повернулся к оторопевшей Трейси.

– Вас представляет адвокат?

Она даже не услышала его вопроса. Он повысил голос:

– У вас есть защитник?

Трейси покачала головой.

– То, что сказал этот человек, неправда. Я никогда…

– У вас есть средства на адвоката?

В банке хранились ее накопления от зарплаты. Был в конце концов Чарлз…

– У меня… нет… Ваша честь, я не понимаю…

– Суд назначит вам защитника. Вас поместят в тюрьму, и за вас будет назначен залог в пятьсот тысяч долларов. Переходим к следующему делу.

– Подождите! Это ошибка! Я не…

Трейси не помнила, как ее вывели из зала.

Назначенному судом адвокату, Перри Поупу, было под сорок. Этот человек с резкими чертами умного лица и сочувствием в голубых глазах сразу понравился Трейси.

Адвокат вошел в камеру, сел на койку и проговорил:

– Вы много успели, проведя в городе всего двадцать четыре часа. – Поуп улыбнулся. – Впрочем, вам повезло: вы неважный стрелок – пробили Романо шкуру, он не умрет. – Адвокат достал трубку. – Не возражаете?

– Нисколько.

Адвокат набил трубку, раскурил ее и посмотрел на Трейси.

– Вы не похожи на закоренелую преступницу.

– Я не преступница. Клянусь вам.

– Убедите меня. Расскажите, что произошло. Все с самого начала. И не спешите.

Трейси рассказала. Все. Перри Поуп терпеливо слушал и не проронил ни слова, пока Трейси не закончила. Затем откинулся назад и привалился к стене камеры. Его лицо помрачнело.

– Сукин сын, – тихо обронил он.

– Я не понимаю, о чем мне толковали. – В глазах Трейси промелькнуло неподдельное смятение. – Я ничего не знаю ни о какой картине.

– Все очень просто. Джо Романо обвел вас вокруг пальца точно так же, как вашу мать. Вы сами загнали себя в его ловушку.

– Все равно не понимаю.

– Объясняю: Джо Романо потребует страховку в полмиллиона долларов за Ренуара, которого где-то припрятал. И он получит ее. А страховая компания будет преследовать вас, а не его. Когда осуществится первая часть его плана, Романо продаст Ренуара в частные руки и наживет еще полмиллиона. Так что благодарите себя: вы ведь все решили делать самостоятельно. Неужели не понимаете, что признание под дулом пистолета ни на что не годится?

– Да… наверное… Я думала, что, если сумею выбить из него правду, полиция начнет расследование.

Трубка погасла. Адвокат снова раскурил ее.

– Как вы вошли в его дом?

– Позвонила в дверь, он сам мне открыл.

– Романо утверждает иное: с заднего двора разбито окно, он уверяет, что именно так вы проникли внутрь. Он заявил полиции, что застал вас, когда вы воровали Ренуара. Романо будто бы попытался задержать вас, тогда вы выстрелили в него и убежали.

– Это ложь… Я…

– Это его ложь и его дом. А пистолет – ваш. Неужели вам не ясно, с кем вы имеете дело? – Трейси молча покачала головой. – Тогда позвольте изложить вам факты. Этот город накрепко повязан семьей Орсатти. Здесь ничего не происходит без согласия Энтони Орсатти. Хотите по строить дом, замостить улицу, собираетесь заработать на игорном деле, проституции или наркотиках – надо идти к Орсатти. Джо Романо начинал у него боевиком, но теперь шишка в его организации. – Адвокат посмотрел на Трейси с изумлением. – А вы вломились в его дом и наставили на него пистолет.

Трейси устало сидела и долго не отвечала.

– Но вы-то верите мне?

– Верю, – улыбнулся Перри Поуп. – Все было сделано настолько по-идиотски, что похоже на правду.

– Вы поможете мне?

– Попытаюсь. Я отдал бы все, лишь бы засадить их за решетку. Они владеют городом и большинством судей. Если дойдет до суда, они вас так закопают, что вы уже никогда не увидите света дня.

– Если дойдет до суда? – удивленно переспросила Трейси.

Поуп встал и прошелся по камере.

– Я не намерен выставлять вас перед присяжными, потому что, будьте уверены, он посадит своих присяжных. Есть только один судья, которого Орсатти так и не удалось подкупить. Его зовут Генри Лоуренс. Если я сумею устроить, чтобы дело слушал он, то, пожалуй, смогу вам помочь. Это не совсем этично, но я хочу переговорить с ним конфиденциально. Он так же, как и я, ненавидит Орсатти и Романо. Так что теперь задача в том, чтобы заполучить судью Лоуренса.