Loe raamatut: «Dark times I and Halloween Times»

С Начала времён Могучие делились на Светлых и Тёмных. Но не пытайтесь соотнести это с делением на Добро и Зло. Это лишь общепринятые названия, придуманные теми, кто научился различать Цвета Аур. Каждая сила имеет оттенок, но не только он определяет Цвет. Темная аура не всегда означает злую натуру. Зачастую это показатель огромной силы.

Глава 1

Академия. Не так много легенд, баллад и мифов написано об этом месте. А которые из них правдивы – вообще никому не известно. Истина лишь в том, что покуда Могучие делились на Светлых и Тёмных, существовала Академия. Сокрытое ото всех Пяти Королевств, созданное при поддержке Совета Старейшин место, позволяющее Могучим узнать границы своих сил и научиться ими управлять.

– С каждым годом их всё меньше, – глядя на редеющую толпу у ворот Замка, проговорил старец в длинной белой мантии.

– Чем их меньше, тем больше шансов у нас избежать катастрофы, – второй старец, чьё лицо скрывал массивный шарф, опустил дряхлую ладонь на железную балконную перегородку.

По его мантии скользнул луч Третьего Солнца, разлившись ярко-малиновым пятном на белой ткани.

– Их Ауры слабеют, – лицо первого старца едва виднелось из-под золотой шляпы с широкими полями, его голос звучал приглушённо.

– Всё идёт по плану, – дряхлая рука крепко обхватила перегородку. – Мы не допустим свершения Предсказания.

Воцарилось задумчивое молчание, всё вдруг стало таким медленным и бессмысленным. Они долго работали, но навязчивое чувство зазря потраченного времени ещё никогда не было столь осязаемым. Тихий шёпот разрубил напряжённую, практически невыносимую тишину:

– Пора начинать Церемонию…

Две мантии дрогнули в порыве ветра. Два старца растворились в воздухе. Алый луч упал на мраморные плиты балкона, возвышающегося над парадной площадью. Десятки юных внешне похожих на людей существ то тут, то там возникали перед крыльцом огромного, парящего в пространстве замка и, поднимались по каменной лестнице на его порог, не имея ни малейшего представления о том, что ждёт их внутри.

***

В глубинах мрачного и холодного подземелья на каменных стенах плясали тусклые тени. Бледный свет факелов скользил по громадным валунам, мраморным обелискам причудливых форм – похожим не то на гоблинов, не то на весьма несимпатичных лепреконов – и бархатным занавескам, которые толстым непреодолимым барьером заслоняли щели в стенах, не пропуская ни единого лучика света. В общем, если выражаться не столь литературно, взору маленького и недовольного свой ролью в потоке мироздания существа представал обыкновенный подвал или, если хотите, пещера.

– Вставайте, Хозяин, – пролепетал тоненький несколько раздражённый голосок. – Уже пора…

Визанс, будучи уважающим себя Чертёнком 153-х лет, ненавидел исполнять возложенную на него великую и очень почётную обязанность раба. Однако, за неимением каких угодно других вариантов, регулярно и упорно её исполнял. В сущности, от него не требовалось делать слишком много, ведь нанявший его хозяин приличную часть времени проводил, что называется, в спячке. По крайней мере, Визанс называл это так. А поскольку он был единственным свидетелем этого явления, с ним никто особо и не спорил.

– Хозяин… – чуть настойчивее повторил чертёнок, вглядываясь в бледный сумрак.

Работа его заключалась, прежде всего, в том, чтобы каждые 10 лун спускаться в омерзительно сырой подвал и орать в темноту. Однако, учтя следующую обычно за этим реакцию, Визанс пришёл к выводу больше не орать, и вообще вести себя как можно тише.

В дальнем, полностью укрытом пеленой мрака конце подземелья послышался глухой треск, чем-то схожий с хрустом от ломания костей.

– ВИЗАНС?!! – раздался вслед за ним ужасающий своей громкостью рёв. – Ты ли это, мой юный слуга?!

Чертёнок, чудом не сбитый с ног внезапным ледяным потоком, безрадостно вздохнул и крикнул в пустоту:

– Да, Хозяин! Кто же ещё смеет беспокоить вас?

В ответ на это подземелье разразилось протяжным гулом, который был лишь эхом громкого зевка.

– Неужто миновало 10 лун?! – вновь взревел голос из дальнего конца подвала.

Визанс по-прежнему удивлялся, что до сих пор стоит на ногах. Пол и стены ходили ходуном от каждого звука, издаваемого существом, скрывавшимся во тьме.

– Так точно, Хозяин. Снова 10 лун! – заорал чертёнок в пустоту.

– Замечательно! – удовлетворённо прорычал Хозяин, вслед за чем послышался громкий скрип.

Подземелье содрогнулось. Удар за ударом раздались звуки массивных, тяжёлых шагов. В свете дрожащих факелов тени судорожно заскакали по стенам. А потом в одно мгновение исчезли. Огонь потух. Всё погрузилось в непроглядную тьму.

– Эх, Хозяин, вы снова за своё?! – равнодушно проорал Визанс и щёлкнул зажигалкой.

Тусклый огонёк осветил его крючковатый нос и изогнутые рожки. Топот шагов стих и последовал порыв ужасающего смеха, от которого, наверное, содрогнулся весь мир. Чертёнок уронил зажигалку и невольно, увлекаемый порывом, отпрянул к стене.

– Хозяин, если вы намерены встречать меня так всякий раз, то в следующий свой приход я открою шторы! – крикнул он и наклонился в попытках найти зажигалку.

– А следующего прихода, мой юный друг, у тебя может не случится! – интонация рёва была не столько угрожающей, сколько печально задумчивой.

– Что вы имеете в виду? – Визанс не был уверен, что верно истолковал предложение, и решил уточнить, прежде чем готовиться к скоропостижной гибели.

Ответа, однако, не последовало. Вместо него после длительной и довольно тревожной паузы внезапно зажглись факела. Подземелье вновь наполнилось тусклым огненным светом. На стену легла громадная ужасающая тень. Чертёнок поднял взгляд и вздрогнул, но на этот раз не обмер от ужаса при виде Хозяина. Хороший знак, решил он для себя.

– Вставай с колен, мой юный друг! – прозвучал бодрый рык. – У нас очень много работы!

– А когда было иначе, Хозяин? – ехидно заметил чертёнок, поднимаясь на костлявые, обутые в валенки ноги.

– Тоже верно, – голос постепенно становился чуть приятнее для слуха и дрожащих стен. – Но сегодня наши дела особенно важны. Ведь настал тот самый День Истины!

Визансу было абсолютно всё равно, что подразумевала собой эта драматичная фраза. Он не любил День Истины почти так же, как свою работу. В основном, конечно, это было вызвано тем, что именно в этот день работа-то и начиналась. Но ничего с этим он поделать не мог, как и с тем фактом, что сейчас он стоял в тёмном подземелье, а не попивал эль в своём любимом мягком кресле. Чертёнок глубоко вздохнул, и вслед за хозяином ступил на мраморную лестницу – единственный способ выбраться из недр пещеры. Живым.

Глава 2

Алый свет стелился по мраморному полу просторного зала. Резные колонны уходили под своды утопающего в вышине потолка, который, если не вглядываться в поиске логики, напоминал ясное, практически безоблачное небо. Однако никто в него так не вглядывался, да и вообще всем присутствующим явно было не до разглядывания потолка. Они вели интереснейший спор с пустотой.

– При всём моём уважении, сэр, я не совсем понял. Вы хотите создать что? – затуманенные старческие глаза сверкнули из-под широкополой шляпы.

– Специальный класс, – прозвучал ниоткуда бодрый мужской голос.

– Но, сэр, существуют правила и, в конце концов, проверенная временем система обучения, которая никоим образом не предусматривает…

– Мне это известно. Если ты изволишь припомнить, эту систему некогда создал я сам, – по-прежнему исходивший из пустоты голос звучал с высокомерным спокойствием.

– Значит, вы представляете себе, насколько сложно организовать подобный класс, сэр.

– Не сложнее, чем любой другой, – обладатель голоса усмехнулся. – Уверен, вам троим это по силам.

– Троим, сэр? – заглушённый массивным шарфом голос второго старца прозвучал сипло, но с явно различимой ноткой недоумения. – Что вы хотите этим сказать?

– Реджинальд! – неожиданно громко позвал мужчина из пустоты. – Ты можешь войти!

Огромные двери в конце зала распахнулись, и на пороге возникла крошечная, в сравнении с дверным проёмом, фигура паренька в длинной белой мантии. Заплетаясь в объёмных тканях, он зашагал к старцам и их невидимому собеседнику. Паренёк старался держаться гордо, но мечущийся во все стороны взгляд выдавал его неуверенность.

– Позвольте представить – Реджинальд-Джозеф lV – потомок великого рода Фаунтлерой, – с явно наигранной официальностью заявил звенящий отовсюду и ниоткуда голос. – С этого дня ваш новый друг, коллега, единомышленник и вообще кто захотите, мне дела нет. Главное, что сегодня вы втроём создадите для меня Специальный класс.

Новоприбывший паренёк неуклюже поклонился, поправил обволакивающие его ткани и взглянул на старцев. Лиц их он, правда, увидеть так и не смог, посему отчаянно оглядел пустоту в поисках хоть какой-то поддержки. Тщетно, надо заметить.

– Сэр, зачем вам этот класс? – не обращая внимания на паренька, спросил старец в шляпе.

– Разве я разрешал задавать мне вопросы или ставить под сомнение мои решения?! – в голосе, доносящемся из другого конца зала, нарастал гнев.

– Просим прощения, сэр, – испуганно вздрогнул старец. – Я вовсе не собирался…

– Кого конкретно мы должны отобрать в новый класс? – подал голос из-под шарфа второй старец.

– Вы – никого. Их отберу я, – бодрый голос снова звучал совсем рядом.

– Вы будете присутствовать на Церемонии? – широкополая шляпа слегка покосилась, приоткрыв оторопелое, изрезанное морщинами лицо.

– Верно. Но слышать меня сможете только вы, – после этих слов прозвучал негромкий хлопок, эхом разнесшийся по залу.

С оглушительным грохотом одна из стен начала покрываться толстыми каменными складками. Постепенно меняя многообразные формы от громадных валунов в виде мордочки сурка до лиан тропического плюща, они приобрели очертание навесного каменного балкончика, обвитого алыми цветами петуний.

– Почему не герань? – со спокойствием, которого от него никто не ожидал, спросил Реджинальд из великого рода Фаунтлерой.

Два старца переглянулись, хоть и не смогли увидеть взглядов друг друга.

– Нравятся, – коротко ответил бодрый голос из пустоты, заключённой в пределах балкончика.

– Понимаю, – пожал плечами паренёк и вновь поправил огромную мантию.

Если бы широкие поля шляпы не закрывали лицо первого старца, он вперил бы полный недоумения взгляд в балкончик, поскольку решительно не понимал, что забыл этот юноша среди Совета Старейшин. И об этом старец намеревался незамедлительно сообщить.

– Он обладает теми же силами, что и вы, – перебил его мысли бодрый мужской голос. – Он ваш полноправный коллега, и никаких более разговоров на эту тему я не потерплю.

Старец закрыл приоткрытый для начала разговора рот и перемялся с ноги на ногу. Последнего движения никто не заметил из-за длинных белых тканей, покрывающих его тело, зато поникший вид Старейшины сразу бросался в глаза. Паренёк, покосившись на него, легко усмехнулся.

***

Реджинальд-Джозеф lV, выходец из великого и славного рода Фаунтлерой, был обладателем редчайшего и важнейшего, но, по сути, бесполезного дара. По крайней мере, он считал так ровно до сегодняшнего утра. А если быть точнее, до того момента, как он, уплетая по своему обыкновению хлопья с молоком, обнаружил нацарапанную на дне тарелки короткую надпись: «Врата». Конечно, он не сразу понял её истинную значимость, приняв за очередной обман зрения, коих у него, надо сказать, случается с десяток на день. Вернее, он решительно относит все странности, свидетелем которых становится, к обманам зрения. На самом же деле, это мир вокруг является куда более странным, чем он привык считать на протяжении 19 лет. Но, вернёмся к надписи, поскольку в данный момент именно она достойна обсуждения.

Доев хлопья, Реджи отставил тарелку на край стола, бросив ещё один мимолётный взгляд на надпись. Никаких новых мыслей на её счёт в голове не возникло, и он преспокойно отхлебнул своего любимого чёрного чая с ложкой молока и двумя горстками сахара. И именно в этот момент произошла самая странная из всех странностей, неуважительно отнесённых к обманам зрения. Перед глазами парня возникли огромные, мерцающие перламутром врата.

– Хм, – произнёс в тот момент Реджи и, сделав ещё один глоток чая, потянулся за печеньем с изюмом.

Вообще он не любил изюм, но по каким-то неизвестным даже ему причинам каждый раз выменивал у торговца именно этот сорт печенья и ещё прекрасный гранатовый рахат-лукум.

Врата тем временем стояли посреди кухни и настойчиво переливались перламутром. Однако приятный на вкус чай разливался по телу Реджи, сетующего на наличие в печенье изюма, и заставлял думать только о насущном. Когда-то целую неделю за ним по пятам следовал рогатый гном, ошибочно принятый за чёрта, поэтому мирно стоящая мерцающая дверь его нисколько не напрягала.

Зато она, похоже, сильно напрягала высунувшегося из неё единорога. Он недовольно обвёл взглядом кухню, скривился, промычав что-то напоминающее слово «изюм» и исчез во вратах. Только спустя минуту и ещё один глоток чая, Реджи неожиданно для себя произнёс: «Единорог»¹.

Его голос отдался странным эхом, уши наполнились свистящим шумом, и вместе с этим пришло осознание своей внезапной значимости. Парень медленно встал из-за стола, взял в руки чашку с недопитым чаем – он не любил оставлять чай в таком состоянии – и шагнул во врата.

***

– Ну, чего вы замерли там? – донёсся с балкончика недовольный голос. – Если затянем с началом Церемонии, придётся сократить Обед. Сомневаюсь, что подобное в ваших интересах!

Первый старец вздрогнул и суетливо огляделся. Из-под полов его шляпы стал доноситься неразборчивый шёпот. Точнее, неразборчивыми были только сами слова, да и те, если порыться в некоторых древних словарях, обретали весьма примитивный смысл и означали нечто вроде: «кукушка, киви, потрясать и остервенелый». Хотя, возможно, заклинание произносилось на кельтском… В общем, смысл произносимых слов был не столь важен, ведь параллельно их звуку посреди зала стал медленно расти золотой постамент. Он высокой стеной поднялся почти к самому потолку, на который, кстати, наконец, обратили внимание. Вершина постамента утонула в пушистой туманной дымке, освещённой розоватым светом проходящих сквозь неё лучей.

– Мальчишка, – внезапно обратился второй старец к наблюдавшему за происходящим, открыв от восторга рот, Реджи. – Ты понимаешь, что сейчас будет происходить?

– Ага, – поражённый зрелищем паренёк, не отрываясь, взирал на потолок.

– Ну ладно… – протянул старец и легко провёл ладонью по воздуху.

В следующий момент Совет Старейшин и их новобранец оказались в широких, мягких креслах на самой вершине постамента. Отсюда мраморный пол выглядел как огромная река света, простирающаяся на бесконечные расстояния вокруг.

– Постарайся, эм, не сильно высовываться, – сказал старец в шляпе, легко склонившись в сторону Реджи.

Паренёк усмехнулся и пристально посмотрел прямо в ту часть шляпы, под которой находились блестящие старческие глаза.

– Сожалею, но у меня другие указания, – сказал он и бросил взгляд в сторону.

Там, на балкончике, аккуратно вписанном в исходный код стены, на огромном диване развалился невидимый джентльмен, взиравший на всё с самоуверенным высокомерием.

На пороге Замка тем временем возникали всё новые озадаченные существа.

Глава 3

Днём Истины в Пяти Королевствах было принято именовать день начала нового курса обучения в Академии. И хотя событие это затрагивало весьма немногих, в некоторых городах в этот день проходили красивейшие шествия и празднества. Заканчивались они обычно внезапным, но ожидаемым, исчезновением трети толпы. После этого разочарованные своей участью остальные участники гуляний расходились по ближайшим тавернам, барам и ресторанам.

Но таких самонадеянных городов, надо заметить, было очень мало, и каждый год становилось всё меньше. В основном, этот день не отличался от всех остальных, и к нему готовились только те, кто, собственно, имел прямое отношение к Академии и к поступающим в неё существам, именуемым Могучими.

Для каждого Перемещение на порог Академии выглядело по-своему, поэтому даже те, кто точно был уверен в своей причастности к кругу лиц, способных туда попасть, совершенно не представляли, чего вообще ждать. Единственным, кто в точности знал ответ на этот вопрос, был господин Осгурд.

Каждые 12 лун в один и тот же день господин Осгурд заваривал свой любимый лавандовый чай в небольшом фарфоровом чайнике с рисунком кофейного зерна, наливал его в объёмную пронзительно-жёлтую чашку, добавлял ровно одну ложку липового мёда и усаживался на длинную железную балку, заменявшую в просторной пустоте, идентифицируемой им как «дом», абсолютно любые поверхности.

Вы спросите, как же господин Осгурд заваривает себе чай, если единственной мебелью в его жилище является железная балка? Ответ очень прост: для того, чтобы заварить чай, вовсе не нужна мебель; на самом деле, достаточно иметь лишь чайник и желание отведать горячий травяной напиток. Впрочем, пожалуй, некоторое неудобство вызывает отсутствие возможности поставить чайник где-нибудь на достаточный промежуток времени, чтобы появилось новое желание заварить в нём чай. Сколько господин Осгурд ни пытался оставлять чайник на железной балке, тот всякий раз исчезал, стоило только господину Осгурду забыть о его существовании. А такое, стоит упомянуть, происходило с ним постоянно. За неимением смысла запоминать какую-либо информацию, он постоянно её забывал и недоумевал всякий раз, как ловил себя на мысли, что о чем-то позабыл.

Всё, что господин Осгурд знал, было простыми обще-абстрактными понятиями. Например, он точно знал, что космически-чёрная пустота, заключающая его в бесконечный куб, – это его дом, или, что он любит лавандовый чай с липовым мёдом, да и вообще травы на букву «л». А ещё он знал, что каждые 12 лун он становится свидетелем интереснейших событий, происходящих в неизвестном ему месте, но зато в точности и довольно красочно повторяющих его личное видение этих событий.

Надо ли говорить, что господин Осгурд, вопреки собственному мнению, знал намного больше, чем способен познать, например, фермер из Третьего Королевства или, скажем, вообще куда больше, чем любому мирскому созданию положено знать. Мистер Осгурд никогда не задумывался, кем он, по сути, является и какое место занимает в потоке мироздания, он даже не знал, как выглядит со стороны, хотя предпочитал представлять себя широкоплечим мужчиной средних лет с густой бородой и слегка, но не сильно, вздёрнутым носом. Тем не менее, господин Осгурд был абсолютно счастлив.

Удобнее расположившись на железной балке, тянущейся из пустоты в пустоту, господин Осгурд сделал глоток чая. Тепло приятно растеклось по всему телу и вновь навеяло мысль о том, что что-то он всё-таки забыл. В этот момент в поле его зрения блеснул яркий изумрудный лучик, переросший в миллиарды дрожащих точек, сливающихся воедино и образующих формы всего, что хотел увидеть господин Осгурд. Он любил наблюдать за процессом Перемещения во всей его хаотичности и неповторимости и каждый раз выбирал самые интересные случаи, содержание которых, к превеликому своему сожалению, быстро забывал.

В этом году ему особенно понравились перемещения троих из нескольких сотен существ, угодивших на порог Академии.

Глава 4

Артаберис из древнего рода Вайнврайт, как и всегда в предобеденный час, прогуливалась по лесу. Недалеко отсюда располагалось скромное жилище её семьи – небольшое каменное строение в два этажа высотой, обитое – надо отдать должное умелым строителям – ровно выпиленными дубовыми досками. Вообще подобное архитектурное решение применялось больше в декоративных целях и немного для придания конструкции устойчивости. Решение добавить деревянные элементы пришло в голову отцу Артаберис – последнему наследнику мужской линии рода Вайнврайт – после того, как он совершил длительную поездку до ближайшего города и постиг все тонкости современного архитектурного дизайна. В целом, так называемое поместье семьи Вайнврайт, давно утратившей своё прежнее влияние, представляло собой картину весьма безрадостную: каменный домишка, деревянный сарай, полупустая конюшня и довольно посредственный в плане видового разнообразия огородик.

Как вы понимаете, гордиться своим социальным статусом Артаберис особо не приходилось, но ни это, ни то, что семья в последние годы еле сводила концы с концами, нисколько не удручало девушку. Ей нравилось помогать семье с хозяйством и проводить время в местных лесах. Сейчас она с радостной улыбкой бежала по зелёной траве вдоль прохладного ручейка. Свежий воздух наполнял грудь, собранные в аккуратную причёску волосы развевались в потоках ветра, босые ноги скользили по покрытым росой травинкам. Лёгкие порывы колыхали сосны, с ветвей которых доносилось жизнерадостное птичье пение. Яркие лучи пробивались сквозь вечнозелёную толщу елей и плавно скользили по водной глади ручья. Повсюду веяло беззаботным ароматом ранней осени…

Как вдруг всё исчезло. Внезапно – даже слишком внезапно для такого спокойного предобеденного часа – не стало ни ручья, ни леса, ни травы, ни намёка на материальный мир. Артаберис испуганно оглядела образовавшуюся пустоту, пытаясь выяснить, куда делся мир.

На самом же деле, мир никуда и не исчезал. И лес, и ручей, и визгливо поющие удоды остались ровно там, где им и положено было находиться в этой пространственно-временной точке. Исчезла только Артаберис, точнее, просто переместилась.

Темнота перед глазами девушки постепенно начала приобретать формы материальных объектов, которые пока что было довольно проблематично рассмотреть. Формы нарастали друг на друга и медленно обретали резкость. Потом вдруг стали одним сплошным сгустком невыносимо яркого света, заставившего зажмуриться. Когда Артаберис, наконец, открыла глаза, она обнаружила, что стоит на площади перед непознаваемо громадным и необычайно красивым замком, какие бывают только в сказках и, согласно древней легенде, в долинах Первого Королевства.

Оглядевшись, девушка обнаружила десятки других людей, осматривающихся вокруг. Все они выглядели совершенно по-разному, многие были причудливо одеты, а некоторые издавали странные стрекочущие звуки, явно требующие восприниматься как речь. Всех их, ну, или приличное множество, объединяло то, с каким удивлением, восторгом и в то же время замешательством они смотрели на Замок.

Через несколько минут практически безмолвного ожидания толпа собравшихся медленно двинулась к воротам Замка, явно привлечённая чем-то сокрытым там. Не в силах сопротивляться потокам толкающихся людей, Артаберис двинулась следом, по-прежнему не понимая, что творится кругом.

***

Господин Осгурд сделал очередной глоток лавандового чая и с интересом склонил голову набок.

«Она даже не подозревает, какая роль в грядущих событиях ей уготована», – сказал бы он, если бы каждый звук его голоса не тонул в пустоте, не имея возможности, как положено, бежать быстрой волной. Поэтому он просто, насколько был способен громко, об этом подумал и вновь устремил взгляд в обретающие лишь для него форму мерцающие точки.