К истокам

Часть 1

Сильные лапы упруго бежали по мягкой лесной подстилке, горячий воздух толчками вырывался из груди и застывал морозным облачком, переливаясь в свете раннего утра. Травинки поникли, прихваченные инеем, сухие ломкие ветки хрустели при каждом прыжке; он резко скакнул в сторону, взметнув целый вихрь опавшей листвы. Ещё немного – и он будет на месте. Раскидистые лиственницы в своих тёмных кольчугах застыли, словно суровые стражи. Он нёсся вдоль опушки, бежал, переполненный радостью, наслаждаясь движением, каждым вдохом, каждым усилием своего послушного и лёгкого тела. Впереди показалось небольшое возвышение. Он приостанавливается, чтобы немного перевести дух, потом решительно начинает карабкаться вверх, прыгая с камня на камень. Разгорячённые лапы с удовольствием ступают на холодную гладкую поверхность, чтобы тут же оттолкнуться от неё. Движение кружит голову, заставляет сердце биться чаще, и не только из-за крутого подъёма, но и от счастья. В конце он, уже уставший, тяжело взбегает по узенькой тропке на скалу, бросает взгляд через плечо и смотрит на путь, который проделал. Отпечатки лап чётко видны на инее, особенно на камнях. Солнце стоит довольно высоко, насколько это вообще возможно для начала зимы, и сияет холодным бледным светом. Воздух сухой и звонкий, в нём мерцают и переливаются тысячи мельчайших пластинок инея. Он глубоко вдыхает и улыбается этому морозному миру – деревьям, скалам, ясному небу, своей свободе и силе.

***

Алек просыпается в своей комнате. Свет от тусклого фонаря, горящего внизу, во дворе, лишь слегка рассеивает мрак. Город, несмотря на раннее утро, беспокойно шумит. Где-то пронеслась машина с бригадой пожарных, разорвав привычный гул пронзительным воем сирены. Ему хочется снова вернуться в сон, в котором он чувствовал себя по-настоящему счастливым, но, похоже, этот приём сегодня не сработает. Кто-то из соседей сверху с грохотом роняет стул – слышны приглушённые ругательства, раздражённые голоса, чьи обладатели, судя по интонациям, вот-вот затеют громкую свару. Он со вздохом поднимает руку, смотрит на засветившийся циферблат – полшестого. Для него – утро, для жильцов с верхнего этажа, видимо, ещё вечер. Придётся встать, всё равно при таком шуме не уснуть.

За окном – хмурые сумерки ноября. Снег ровным слоем улёгся на всех поверхностях, и мир больше не кажется таким беспросветно серым. Алек надевает кроссовки, берёт телефон, наушники, запирает за собой дверь. Быстро сбегает по лестнице – неплохая разминка. Из каждой квартиры доносится свой особенный запах, чаще всего – неприятный, свидетельствующий о вредных привычках её обитателей, поэтому он делает звук в наушниках погромче. За годы жизни в городе он научился перемещать фокус внимания с наиболее назойливых раздражителей на то, что может контролировать сам.

Выходит из подъезда, вдыхает чистый и свежий морозный воздух и стартует. Выбегая из двора, обдумывает возможные маршруты – парк, проспект, узенькие улочки частного сектора. Но желание хотя бы ненамного приблизить прекрасное видение из сна одерживает верх, и он решительно направляется в сторону парка.

Снег продолжает падать, крупные хлопья лениво планируют с мутноватого неба, и остаются лежать на асфальте, мерцая в свете фонарей. Вначале Алек бежит медленно, постепенно разгоняясь – один километр, второй, а вот и парк – непривычно тихий и посветлевший, там, в глубине, таится множество извилистых тропок и дорожек, некоторые из них выводят прямо за город, в крупный лесной массив. Хороший маршрут для тех, кто не боится безлюдных мест.

Иногда он встречает других бегунов и любителей ходьбы с палками – но они обычно держатся освещённых участков, широких аллей и асфальтовых дорожек, не осмеливаясь забредать вглубь. Это его устраивает – уединенность и отсутствие необходимости вступать с кем-то в контакт, даже мимолётный. Для Алека бег всегда требовал одиночества – это была его единственная возможность побыть самим собой, расслабиться, привести мысли и чувства в порядок. Если ему плохо – он отправляется на пробежку, и настроение неизменно улучшается. Если нужно подумать – он надевает кроссовки и пробегает десятки километров, пока решение не приходит само. Если старые душевные раны дают о себе знать, если опять настигает прошлое, если надо сбросить напряжение, если… Бег стал его единственным лекарством и ответом почти на все вызовы, которые подкидывает ему судьба.

Алек ускоряется, пытаясь воссоздать ощущение силы и лёгкости, сопровождавшее его во сне, но снега выпало немало, и ему не удается поймать то состояние, когда кажется, что ноги сами несут вперёд. Запыхавшись, он решает сбавить темп. Отключает музыку и неторопливо бежит среди спящих деревьев, слушая, как хрустит снег под подошвами кроссовок. В этой части парка пустынно – он первый, кто оставил следы на тропинке. Ему хочется продлить чувство покоя и уединения, но подбежав к очередной развилке, замечает в сумерках фигуру другого любителя ранних подъёмов. Тот двигается неуверенно, очень медленно и осторожно, с оглядкой. Когда Алек проносится мимо, на него накатывает смесь запахов – страх, много страха, волны ужаса, которые захлёстывают его с головой, агрессивный синтетический аромат моющих средств, застарелая вонь сигарет на заднем плане – курит не сам, а кто-то из соседей, книжная пыль, словно он проводит большую часть жизни в библиотеке – может, студент, и ещё что-то, едва уловимое, то, что он вряд ли смог бы определить точно, но, как ни странно, роднящее их. Последнее заставляет Алека обернуться – и он успевает заметить, как парень, поскользнувшись, нелепо взмахивает руками в попытке удержать равновесие и падает. Первой реакцией было бежать дальше, словно ничего не произошло, он не раз так поступал раньше – но сейчас, скрепя сердце, он возвращается. Наклоняется над упавшим – тот лежит на спине и тяжело дышит. Лица в сумерках не рассмотреть, оно кажется размытым бледным пятном, да Алек никогда и не полагался на зрение.

– Ты как? Не ушибся? – протягивает руку, помогает подняться, отряхивает снег со спины.

– Вроде ничего, спасибо, – парень осторожно ощупывает затылок.

– Ладно, если всё в порядке… – Алек не договаривает и стремительно ретируется вглубь парка, пока беседа не зашла слишком далеко. Назойливые запахи остаются позади – и он с облегчением вдыхает чистый морозный воздух. Какое-то время бежит, стараясь вновь поймать ритм – но на дальних тропках снега оказалось больше, ноги вязнут и скользят, а на подъёмах возникает риск бесславно скатиться обратно. Поэтому он решает вернуться на широкие аллеи, и на одной из них под фонарём вновь замечает знакомый силуэт. Алек невольно останавливается – ему не хочется продолжать знакомство, но другого пути нет. Пока он раздумывает, парень вдруг обхватывает себя за плечи и падает на колени. Алек топчется в тени, не зная, что предпринять, и ощущая неловкость от происходящего. Он вспоминает сильный запах страха, исходивший от этого парня – интересно, что за демоны живут у него в голове, думает он, всматриваясь в беспомощно сжавшуюся на снегу фигуру. В конце концов, он крайне осторожно даёт вынырнуть из тёмных глубин Охотнику – совсем ненадолго, только чтобы помог успокоить парня. Тот жадно тянется за манящим ароматом ужаса, который, как светящийся ореол, окутывает мальчишку, но Алек решительно загоняет его обратно. Здесь, в парке, в снежной тиши, это даётся ему намного легче. Он успел увидеть достаточно, чтобы повлиять на него – слегка коснуться сознания, потянуть за нужную ниточку, хотя бы временно, но запереть страх. И всё это – чтобы убрать препятствие с дороги. Алек и сам толком не понимал, зачем он это делает, возможно, его встревожило то неопознанное, что присутствовало в этом в общем-то довольно жалком парне, то, что их объединяло. Он невольно представил бесконечные архивные полки, безликие картонные папки, в которых хранились личности каждого человека, живущего на этой земле – его пристрастия, привычки, тайные желания и страхи. Пожалуй, как минимум по одному признаку их досье с большой вероятностью оказались бы рядом, может, даже в одной коробке.

Ноябрьский холод начинает пробирать его – разгорячённое тело быстро остывает. Он переступает с ноги на ногу, но мальчишка вдруг вскакивает, затравленно озирается, отряхивается и неуклюже бежит к выходу из парка. Алек с облегчением выдыхает – Охотник справился, и тоже неторопливо начинает движение.

Да, странная встреча. Чутьё подсказывало, что она произошло неспроста. Пожалуй, ему стоит её запомнить.

***

– Доброго дня! Сегодня я приготовил для вас кое-что необычное и многообещающее. Вряд ли вы слышали об это маленькой, затерянной в тайге деревне. Там всего триста с чем-то жителей, и все они из одного малочисленного рода, – с этими словами Пётр стремительно ворвался в кабинет с ноутбуком наперевес, на ходу открывая какой-то файл.

Студенты озадаченно переглянулись – их научный руководитель никогда не вёл себя таким образом, обычно они разбирали куда более скучные темы, о которые спотыкалось не одно поколение будущих историков.

– Но дело даже не в этом! О деревне ходит множество странных слухов, которые подкрепляет и то, что соплеменники не очень-то стремятся общаться с её жителями, хотя, казалось бы, они одной крови.

Пётр выводит через проектор изображение – скан старинной чёрно-белой фотографии не самого лучшего качества.

– Давайте-ка, вспомните, чему я вас учил. Попробуйте выжать максимум из этого снимка. Но знайте, что это единственное сохранившееся свидетельство из прошлого об этом роде. Уже заинтригованы? Я послал несколько запросов в архивы и музеи, и все ответили совершенно одинаково, что, мол, они не могут предоставить информацию по данной теме, поскольку в их фондах она отсутствует. Этот снимок – единственный, и обнаружил я его совершенно случайно в бумагах своего старого знакомого. Слово «старый» здесь вовсе не эвфемизм, поскольку ему было за 90, когда он скончался – земля ему пухом, а меня вызвали его внуки, чтобы разобрать архив. В своё время это был известный знаток фольклора и собиратель старины. Так вот, снимок хранился много лет в обычной папке, на обложке – название деревни, внутри нашлись карта местности и вырезка из газеты.

На экране появляется скан заметки. Коротенькая, втиснута в самый угол после пространного опуса о достижениях сельского хозяйства, видимо, чтобы не оставалось пустого места на полосе. Неброский заголовок: «Исследования продолжаются».

«25 июня т.г. в нашем районе начала свою работу этнографическая экспедиция под руководством профессора Серебрякова В.Г. Сотрудники научного института в течение лета планируют побывать во всех отдалённых сёлах и собрать материалы для последующей публикации. Это не первый визит профессора в наши края, в предыдущие годы он провел плодотворную работу на данном поприще. Ученых в первую очередь интересует устное народное творчество, они планируют записать на магнитную пленку легенды и предания нашего северного края с целью увековечить их для будущих поколений. Также будет организован сбор образцов материальной культуры для последующего размещения в экспозициях ведущих музеев столицы. Призываем население района отнестись к исследователям с пониманием и содействовать их работе, ведь наше прошлое – это наше богатство».

– И что? Судя по заметке, это была довольно рядовая экспедиция, – один из студентов с сомнением покосился на преподавателя.

– В том-то и дело, что нет! – пылко возразил Пётр, – В архивах профессора я нашел массу материалов, касающихся работы в этот период, включая старые аудиозаписи, дневники, фотографии, письменные отчёты, вплоть до командировочных удостоверений, но вот чего я не обнаружил, так это сведений, собранных именно в этой деревне, словно кто-то сознательно уничтожил все данные.

– А вы не думаете, что они могли не поехать туда? Вы же сами упомянули, деревня затеряна в лесах, – студент не собирался сдаваться.

– Да, именно так, добраться до неё невероятно трудно, наземной дороги практически нет, летом сообщение только по реке и крайне редко – по воздуху, вертолётами. К тому же, она расположена в центре природного заказника, и часть населения трудоустроена в нём – поддерживают и регулируют численность животных, подкармливают и прочее. Жители, кстати, прилагают все усилия, чтобы чужаки не совались на их территорию, вплоть до принудительного выдворения незваных гостей. В общем, без проводника из числа местных туда лучше не ехать. К слову, об экспедиции – судя по командировочным и финансовым отчётам, группа из трёх человек – профессор и два его аспиранта – отработала там положенные пять дней. Но где же тогда собранные материалы? Я тщательно пересмотрел весь архив профессора – и не нашел ни намёка на то, куда могли исчезнуть записи. Вы также должны знать, что с тех пор ни один исследователь там не побывал. Задайте в поиске в сети название этой деревни – и вы сами убедитесь, насколько мало мы о ней знаем.

– Как такое возможно в наши дни?

– Конечно, вам, детям цифровой эпохи, трудно представить подобное. Но в сети ничего, кроме самых общих сведений, не найти. Я просмотрел данные из своих предыдущих поездок – и результат получился весьма неутешительным. О жителях деревни ходят самые странные слухи, что, мол, они обладают сверхъестественными способностями и могут перевоплощаться в животных. Ни один другой представитель их и так немногочисленного народа не осмелится пригласить сородича к себе в гости. Эти люди уже как минимум пару веков живут очень обособленно. А теперь присмотритесь к фотографии. Надеюсь, я достаточно вас заинтересовал, чтобы вы проанализировали снимок. Есть желающие высказаться? Диана? Что вы думаете?

– Мы видим группу людей в типичной для этой народности одежде на фоне стены деревянного сруба. Думаю, снято на рубеже позапрошлого и прошлого веков, отдельные детали костюма указывают на это. Трое мужчин, два подростка и – кто это? Собаки? Волки? Возраст взрослых трудно определить, качество очень плохое. Могу предположить, что они связаны родственными узами – насколько я помню, представители этого племени традиционно предпочитали селиться семейными группами, включающими несколько поколений. Украшения намекают, что эти люди относятся к местной знати.

– Спасибо, прекрасное начало! Всё верно. Есть желающие продолжить? Может, Мир?

– Я бы обратил внимание на необычные татуировки на плече у каждого – кажется, это сложные геометрические узоры. И я тоже склоняюсь к мысли, что это представители одной семьи, так как узоры у них одинаковые. На прошлой лекции мы обсуждали обряды инициации – может, эти подростки только что прошли его? Возраст вроде бы подходит. Честно говоря, я никогда раньше не встречал подобного рисунка. В наш салон часто приходят любители набивать национальные узоры, но таких я ещё не видел, – парень неформального вида, шею которого обвивал стилизованный китайский дракон, явно был знатоком в этом деле. Он придвинул к себе ноутбук, увеличил фотографию и внимательно всмотрелся в неё, – Очень необычная работа! Могу поручиться, что в столице сейчас такого точно не делают.

– Я, кажется, видел такой рисунок, – вдруг послышался голос с самого заднего ряда. Все обернулись.

– Денис, хочешь высказаться? – Пётр ободряюще улыбнулся покрасневшему студенту.

– Я иногда бегаю в парке и встречаю парня, он на вид чуть старше нас. Летом я заметил у него похожую татуировку на том же плече. И внешне он очень смахивает на людей с фотографии.

– И всё? – разочарованно протянул кто-то.

– Может, он родом из этих мест? Или просто где-то раньше видел этот узор, ему понравилось, и он решил его набить?

– Стойте-стойте! Давайте выслушаем Дениса. Мы ведь в начале года договорились уважать мнение друг друга.

– Ну, у меня всё, – он окончательно смутился.

– Слушай, Денис, а ты можешь с ним поговорить? Спроси, откуда у него эта татуировка, и не родился ли он случайно в этом районе, хорошо? – Пётр не мог поверить своей удаче. Он уже успел выяснить, что жители загадочной деревни почти поголовно оседают на малой родине.

– Я постараюсь, но… В общем, он бегает быстрее меня…

Студенты рассмеялись.

– Что ж, тогда тебе придется поднапрячься, чтобы догнать его в следующий раз, – улыбнулся преподаватель.

***

Уж он-то точно не был спортсменом – небольшого роста, полный, почти всю жизнь посвятивший преподаванию и просидевший тысячи часов в архивах и музеях. На первый взгляд он напоминал довольного жизнью кота – мягкий, уступчивый, неизменно любезный, но во время экспедиций совершенно преображался – становился энергичным, собранным и крайне целеустремленным. Умел быстро и эффективно выудить нужные сведения у местных жителей, причем особенно гордился тем, как ловко подбирал ключи именно к самым информированным людям – старикам, охотникам, краеведам.

Он рос в семье учителей, с детства радовал родителей успехами в учёбе, был на хорошем счету в школе, легко поступил в университет на желаемую специальность. Лет в пять, прочитав первую книгу, посвящённую египетским мумиям, твёрдо решил стать археологом и посвятить жизнь поискам древних сокровищ. Его интерес к прошлому не угас даже тогда, когда он понял, что выпускнику рядового вуза, хоть и историку с красным дипломом, никак не светит сделать открытие международного значения. А он об этом грезил с самого раннего возраста – лежал вечерами в своей постели и представлял, как найдет и расшифрует собственный Розеттский камень, или обнаружит ранее неизвестную гробницу фараона, такое же богатое, как у юного Тутанхамона.

Тем не менее, он упорно продолжал изучать любимый предмет и надеяться, что и ему улыбнётся удача. После окончания университета поступил в аспирантуру и начал вести занятия у студентов. Первокурсники вначале пытались саботировать занятия, купившись на его кажущееся мягкосердечие, но очень быстро увлекались его неформальной манерой проводить лекции и семинары. Его карьера могла бы сложиться весьма успешно, если бы не эта самая неформальность – Пётр увлекался фэнтези, и даже был участником тематического клуба. Чаще всего ему выпадало исполнять роль придворного летописца – из-под его бойкого пера появлялись не только баллады и оды, но и довольно острые эпиграммы. Коллеги с кафедры, все сплошь женщины-профессора за пятьдесят, не понимали этого увлечения, считая его недостаточно серьезным, и Пётр так и остался в должности старшего преподавателя.

Поскольку он был единственным мужчиной в коллективе, на него, среди прочего, возложили обязанность ежегодно организовывать и выезжать в экспедиции со студентами – членами этнографического кружка. Пётр как никто другой знал, что открытий в этой области не стоит ждать, потому что он сам, будучи начинающим исследователем, из года в год объезжал одни и те же деревни, зачастую беседуя с теми же людьми, с которыми в своё время общались его преподаватели. Он наблюдал, как одно поколение постепенно вытесняет другое, как меняется уклад жизни, как по-иному начинают толковаться передающиеся из уст в уста предания, как традиции приобретают совершенно другой смысл. Многие старики уже знали его – только заслышав о приезде экспедиции, приглашали на чай, делились, среди прочего, бедами и радостями, могли часами говорить о своей жизни, а потом, словно спохватившись, под конец выдавали какую-нибудь легенду, обычно заранее припасённую или выдуманную по ходу беседы. Пётр относился к этому с пониманием – старикам нужно было выговориться, и прекрасно знал, когда они водили его за нос. Просто за годы он выучил все их истории наизусть – и, пожалуй, мог бы лучше любого местного жителя пересказать их.

Да уж, в этой области ему точно ничего нового не светило.

Пока однажды не скончался его знакомый, профессор Серебряков, потомки которого, обеспокоенные размерами архива покойного, не пригласили Петра разобрать бумаги.

Тут-то и случилось то самое, долгожданное. Он уже неделю практически безвылазно провел в маленькой, но донельзя забитой бумагами и книгами, квартирке профессора, когда, отодвинув одну из самодельных полок, он обнаружил эту папку.

Обычная папка, старая, из плохонького серого картона, который вот-вот готов был рассыпаться в руках, с тесёмочками, завязанными небрежным узлом, на обложке слово «Дело» жирно зачеркнуто карандашом, и сверху надписано рукой профессора – «Этнографический материал. Дер.Торгонов. 1987 год». Подозрительно лёгкая, хотя остальные папки, датированные тем же годом, заполнены исписанными ровным почерком страницами. Пётр взвесил её в руке и хотел было сразу отбросить в кучу ненужных бумаг на полу, но что-то его остановило.

В квартире было душно, за окном исходило зноем июльское солнце. Пётр устал, был раздражён – вечно он берётся за какие-то мелкие дела, причем бесплатно, по доброте душевной, и все пользуются этим. Он уже ничего не ждал – архив был, без сомнения, интересен, но не настолько, в основном, это были черновики научных работ и материалы экспедиций, все то, что уже было опубликовано. Куча бумаг на полу всё росла. Он не знал, куда деваться от скуки. Завидовал своим коллегам, которые то и дело присылали по мессенджеру фотографии с морей, расположенных в разных частях света. Он был согласен даже поехать на дачу, к сестре, настолько ему опостылел этот город, пыльный, жаркий, душный.

Но эта папка…

Она изменила всё.

Пётр поколебался, вздохнул, его дотошность в который раз одержала верх, и он всё-таки решил в неё заглянуть, проверить, вдруг там окажется черновик статьи, которая пока не увидела свет.

Позже он не раз возвращался мыслями к этому моменту – и с ужасом думал, что мог бы тогда просто выкинуть её, а вместе с ней и шанс, который предоставляется лишь раз в жизни.

Развязал тесёмки, осторожно открыл папку – внутри оказалась коротенькая статья из газеты, пожелтевшая от времени, с неровными краями, словно ее вырвали, а не вырезали. Старая фотография. Не копия, это он определил сразу. Подлинный снимок на плотной бумаге. Группа людей – лица слегка размыты, видимо, выдержка была длинная, а позирующие – недостаточно терпеливы, чтобы стоять неподвижно. По одежде он понял, что это давно изучаемые им жители его родного края. Ничего необычного. Но он точно не видел такой фотографии раньше. За прошедшие годы он успел изучить историю этого небольшого народа от и до, по крайней мере, всё, что сохранилось в архивах и музеях. Люди на снимке однозначно были представителями этой народности, но что-то в их одежде, лицах, позах его насторожило. Он ещё не понял, что именно, но отложил папку в сторону.

В тот день Пётр выходил из квартиры не с пустыми руками. Папка лежала в рюкзаке и обещала начало чего-то крайне захватывающего. Почему-то он не стал сообщать потомкам профессора о своей находке – они бы всё равно не оценили её по достоинству.

Он добросовестно продолжил работу с архивом в надежде обнаружить больше сведений из этой экспедиции – но интересующих его данных больше не попадалось. В надежде наткнуться на хотя бы косвенное упоминание об этом периоде, он особенно тщательно пересмотрел бумаги за тот год, но кроме командировочных удостоверений, подтверждающих пребывание профессора и двух его аспирантов в деревне торгонов, больше ничего не обнаружил.

В августе, закончив и сдав работу внукам Серебрякова, которым не терпелось распорядиться квартирой деда, он незамедлительно послал несколько запросов в архивы и музеи. Выписал имена аспирантов, которые были в той экспедиции – справился о них в университете, даже, благодаря знакомствам, узнал их адреса, но этот путь никуда не привёл. Один дом был давно расселён, на его месте высилась новая многоэтажка, в другом жили совершенно другие люди, ничего не знавшие о предыдущих обитателях. Пётр обратился к социальным сетям, но и тут поиск не дал результатов. Пришлось разыскать однокурсников тех ребят, с некоторыми из них он поддерживал связь – и, странное дело, оба аспиранта погибли, причем почти в одно и то же время. Один в пьяном виде попал под машину, другой поехал сплавляться по реке и пропал бесследно – погибли они с разницей в пару недель.

Что ж, жизнь преподносит и не такие сюрпризы.

Подобные сведения, точнее, их отсутствие, только разожгли любопытство Петра. Он с нетерпением ждал ответы на свои запросы, а сам в это время шерстил интернет в надежде обнаружить хоть что-то. Увы, ему везде попадалась перепечатка одной и той же статьи из энциклопедии да самые общие официальные сведения, которые нисколько не приподнимали завесу тайны, окружавшей деревню. Петр снова тщательно проверил социальные сети и нашел аккаунты местных жителей, в основном, подростков – судя по редким фотографиям и скудным записям, они вели самую обычную жизнь. Школа, дом, редкие выезды в райцентр, охота, рыбалка, пляж с прекрасным светлым песком, нетронутая тайга… Много улыбающихся лиц – удивительно, но даже взрослые казались счастливыми, никакой угрюмости или вечной озабоченности городских жителей, вечно пребывающих в цейтноте. Жизнь в центре заказника на первый взгляд казалась раем – прекрасная природа, полная гармония с окружающей средой, самодостаточность и независимость. Пётр невольно позавидовал им – настолько беззаботные лица он видел на снимках.

Пока он ждал откликов, наступила осень, начался учебный год. Пустовавшие летом коридоры университета наполнились жизнью, и Пётр с удовольствием погрузился в привычный рабочий ритм – лекции, семинары, заседания кафедры, экскурсии с первокурсниками, занятия кружка… За будничными хлопотами важность случайного открытия слегка потускнела, но он не забывал об этой папке – отсканировал фотографию и сделал её рисунком рабочего стола своего ноутбука, распечатал копию и повесил на стену над кухонным столом.

Однажды утром, когда он собирался на лекцию, на электронную почту пришло первое письмо из архива. «К сожалению, мы не смогли обнаружить данных по вашему запросу».

Спустя неделю – ещё одно подобное послание. И ещё, и ещё. Все его старания оказались впустую.

Пётр был в недоумении. Почему ни в одном архиве нет сведений об этой чёртовой деревне? Или хотя бы об этой местности? Ведь какие-то документальные следы эти люди должны были оставить!

И он решил, что ему следует поделиться этой тайной со студентами.

Он с энтузиазмом преподнёс ребятам тему их следующей экспедиции. И тут его ждал приятный сюрприз – самый тихий из учеников сообщает, что знает человека с такой же татуировкой, что и на снимке. Пётр чуть ли не под микроскопом изучил этот узор, и за прошедшие месяцы не раз рисовал его по памяти, машинально воспроизводя в записной книжке во время скучных заседаний или коротая время в очередях. Он прекрасно знал, что это не просто рисунок, а знак принадлежности к загадочному роду, причём к его элите. То есть, носитель является если не главой рода, то, как минимум, членом его семьи. С ним необходимо было встретиться. Удивительно было то, что он оказался в городе – ведь из этой деревни за последние полсотни лет почти никто не уезжал. Возможно, у этого парня были веские причины покинуть родину.

Дело в том, что косвенный поиск и изучение статистической информации за прошедший век выявили одну любопытную вещь – оттока молодёжи практически не было. В наше время это кажется невероятным – кто же согласится добровольно заточить себя в глухом селе, вдали от благ цивилизации? Тем не менее, сопоставление результатов нескольких переписей демонстрировали, что всё новые и новые поколения непостижимым образом оседали на своей малой родине. Судя по регулярным публикациям в районных газетах, деревня вроде бы ничем не выделяется, кроме своей труднодоступности; в ней имеется минимальный набор необходимых госучреждений, доступна сотовая связь, культурная и общественная жизнь хоть и не бурлит, но все же проводятся стандартные мероприятия по праздникам и знаменательным датам. И вот это-то Петра и привлекало – тайна, расположенная у всех на виду. То, что Денис упомянул о знакомстве с выходцем из этих мест, не на шутку его взбудоражило – Пётр на мгновение почувствовал себя охотником, который долго шёл по следу и наконец был вознаграждён. Он должен встретиться с этим парнем лицом к лицу – и, чем чёрт не шутит, уговорить его стать проводником. В чём-чём, а в этом ему точно нет равных – он гордился своим умением убеждать собеседника.

В конце короткой обзорной лекции он дал студентам задание – найти как можно больше данных, воспользовавшись косвенным поиском. Сам-то он давно собрал всё, что было возможно, но учеников надо мотивировать – пусть сами покопают и прикоснутся к тайне. А летом, если удастся выбить достаточно средств на очередную экспедицию, он возьмёт с собой самых лучших и вновь отправится в путь. Но в этот раз его будет ждать нечто большее, чем просто досужая болтовня за чаем.

***

Денис проснулся в этот выходной пораньше – задание преподавателя надо было выполнять. Он даже не представлял, как к нему подступиться, парень всегда казался нелюдимым и хмурым, и держался на приличной дистанции от других бегунов.

Честно говоря, Дениса пугала перспектива общения с малознакомым человеком. С детства он был застенчив и не умел так же легко, как сверстники, заводить друзей. В детском саду он пробыл всего неделю. Бабушка, сама в прошлом воспитательница, пришла пораньше забрать внука и наткнулась на душераздирающую сцену – девочки, обступив её мальчика, бросали в него горстями песок и колотили пластиковыми лопатками. Денис покорно сносил унижение, только прикрывал руками лицо. Бабушка, задействовав режим фурии, гневно накинулась на детей, устроила бурную сцену воспитателям, прорвалась к директору, угрожала родителям девочек подать в суд. Больше Денис про детский сад не вспоминал. Родители утром отводили его к бабушке с дедушкой и оставляли на весь день. Мальчик вёл себя тихо, мог часами спокойно сидеть за маленьким столиком и рисовать, или рассматривать картинки в энциклопедиях, которыми был забит шкаф деда. Бабушка не могла нарадоваться на примерного внука и постепенно научила его читать. Денису вдруг открылся огромный волшебный мир – он мог целыми днями просиживать на полу перед книжным шкафом и перебирать тяжёлые справочные издания, а любимые энциклопедии вдруг оказались полны самых удивительных фактов, которыми он порой озадачивал родителей. Он стремительно запоминал новые слова, его мозг, как губка, впитывал самые разнообразные сведения. Когда ему исполнилось шесть, бабушка лично сходила в управление образования и добилась, чтобы внука приняли в лучшую школу, сама отвела его на собеседование. Приемная комиссия вначале была настроена скептически, мол, ребёнок не посещал дошкольное учреждение, но Денис блестяще сдал экзамен, мало того, ошарашил педагогов своей эрудицией. Бабушка буквально светилась от гордости, когда первого сентября вела его за руку на торжественную линейку.