Глоток горячего горького шоколада

Не усердствовала – чуть ресницы выделила, хорошо – длинные, да губы подкрасила. Татуаж – замечательно, но цвета для вечера маловато. Красный – что ни на есть в тему, а главное – моё. Градуированное каре требовало укладки со всеми вытекающими: пенки, лаки, фен с расческой… Перебьюсь. Нашла заколки. Подняла волосы, закрепила. Ещё раз бросив на себя взгляд через зеркало, и оставшись довольной, вышла. На миг замерла в дверях, прислонилась к косяку. Фатих в смоляных брюках и белоснежной рубашке, застегивал пуговицу под горло, смотря в окно. Взгляд рассеянный, затуманенный – вдаль. Сердце ёкнуло, в груди расползлась боль. Это – не мой мужчина! Что здесь делаю? Зачем мучаю себя? Правда едкой влагой выедает глаза. Я отвернулась – сил скрываться не было. На душе отвратно, а увидеть «идеал» и знать, что он не мой, куда больнее, чем думала. Зря согласилась на поездку. Лучше в мотеле в потолок смотреть, а потом собираться – завтра домой. Мысли вылетели, нутро восторженно затрепетало – меня сжали в объятиях: бережно, словно я нечто дорогое и бесценное. Шею обожгло поцелуем. По коже высыпал мороз. Не дура ли? Чего опять раскисла? Знала, на что иду. Нужно получить удовольствие по максимуму и так Фатих дал больше, чем мечтала.

– Что случилось, мурена? – прошептал он жарко. – Я тебе противен?

– Не глупи! – повела плечом. – Неожиданно осознала: реальность бьёт, куда больнее.

– Я тебя не всегда понимать, – Каплан развернул меня к себе лицом и коснулся губами лба.

– Это языковой барьер… – промямлила, не поднимая глаз.

– Нет, – тихо отозвался Фатих, – ты выражаться сложно, а разъяснить не желать.

– Мелочи, – как можно проще отмахнулась. – Если усложнять себя такой ерундой, завтра ничего не принесёт.

– Вот опять! – нахмурился он и разжал объятия. Гипнотизировал задумчиво, поджав губы. Переборола желание послать к чёртовой матери гостей и «забить» на вечеринку, вновь занявшись сексом – на силу отступила, прокрутилась как в танце:

– Ты не оценил! Значит, не понравилось?

– Танья, лучше так не делать, а то брошусь и доказать, как не нравится, – чуть охрипший голос тому подтверждение. – Ты – великолепная и блистательная. Только я не хотеть тебя выпускать к гостям. Глаза ломать будут, а я… – умолк – посерел, будто пасмурное небо.

Впервые увидела, как он… стыдится?.. Смущается?.. Я потерялась в мыслях – бурный поток уносил в мир грез, надежд. Каплан отвернулся. Секундная заминка, и скрылся в гардеробе.

– Ты ревнуешь? – крикнула вслед, дрожа от радости. В голове разливалось помутнение – песочные замки снова выстраивались: краше и выше прежних.

Фатих появился стремительно – уверенным шагом. На манжетах сверкали кристаллы-запонки. Шлейфом тянулись прохлада моря и звенящая свежесть парфюма – комнату наполнил аромат легкого бриза. Искрящиеся океанические ноты смешивались с цитрусовыми оттенками бергамота, мандарина, нероли. Розмарин добавлял травяного, а пачули и амбра – тонкой чувственности. От сотен других отличу на раз – «Армани Аква Ди Джио». Мужу покупала. Влюбилась в аромат с первого вдоха. Каплан непостижимым образом умудрился даже парфюм угадать. Я будто окунулась в воду. Нега обволакивала, умиротворяла, затягивала на глубину… Мелькающие подозрения, до сих пор усердно мною подгоняемые, теперь очевидны. Спасения! Больше! Нет! Я попалась в сеть опытного ловца. Пока брыкалась, дергалась – запуталась сильнее. Только от рыбака зависит: быть или не быть – выбросит за ненужностью, подлечит и выпустит, оставит себе.

Фатих как ни в чём не бывало поправил золотой ремень часов и, взяв меня за руку, повёл на выход:

– Дело не в ревность. Мой, значит, мой.

Глава 6

Вечеринка странная. Фатих постоянно отвечал на телефонные звонки: чаще зло и гневно. Мы с Ленкой косились друг на друга – не понимали ничего. Думали, будет веселье, танцы, музыка. В мотелях турки отрываются на полную, а тут…

Помимо нас, было четверо мужчин и две женщины. Болтали на своем, мы же – как не пришей кобыле хвост!

Дамы-богатейки: ухоженные, изысканные; одетые в эксклюзивные вещи; украшенные драгоценностями с ног до головы. С жеманными манерами и высокомерными выражениями на лицах.

Мужчины чуть проще – в рубашках и брюках.

Часто ловила на себе заинтересованный взгляд женщины помоложе, хотя в нём мелькала не то брезгливость, не то жалость, а ледяной, оценивающий получила от второй. Одарила вниманием лишь единожды – когда я с Фатихом вошла в зал. Хлестнула и больше не смотрела. Провела пальцами по груди Каплана; томно промурлыкала, заглядывая ему в глаза; и запечатлела на щеке затяжной, весьма чувственный поцелуй. Фатих тогда нахмурился, холодно кивнул. Еще один мужчина постоянно буравил меня чёрными глазами. Невысокий, полный, с проседью в угольных волосах. С густыми бровями, крупным носом, полными губами и «козлиной бородкой – округлый контур-щетина. Во взгляде читала удовлетворение и это пугало. Ощущала себя безропотным призом, давшим «добро» на самоотдачу; уже знающим, кто получатель. Неужели продадут? Мы с Ленкой попали? Тогда почему на нее так не смотрели? Да, не разговаривали, но и не «полоскали» как меня. Покосилась на Фатиха – он, рявкнув в мобильник, отложил и резко встал:

– Пойти со мной, – дёрнул, будто срывал полотенце с бельевой веревки. Я едва не грохнулась – удержалась на ногах, вцепившись в стол. Тарелка с нетронутой едой чуть не опрокинулась. Стул, проскрипел, упал. Ленуля вздрогнула и затравлено уставилась на меня. Делать нечего – я, высоко подняв голову, последовала за турком. В душе нагнеталась буря. Как посмел? Кто он такой? Плевать, хоть пуп земли! Я – гордая и независимая женщина. Не его собственность! Со мной так нельзя! Пусть ищет другую.

Не отпуская, Каплан провёл меня через огромную гостиную, мягкий кальян-зал и подтолкнул к лестнице наверх. Я вырвалась, подбоченилась:

– Не смей себя так вести! – зашипела, но тихо – наши разборки другим слышать необязательно. – Я не мусульманская бесправная жена. – мысль пропала, слова застряли в горле. Мир покачнулся, и я оказалась на руках Фатиха. Он стремительными шагами перескакивал ступени:

– Знать это, мурена! Хотеть тебя сейчас.

– С ума сошёл? – праведно негодовала. – Мы час назад…

Возмущение выветрилось – он впился с такой страстью, что я забыла, о чём спорили. Оторвался:

– Не усложнять…

Голова кружилась, я себе не принадлежала. Обвила его шею и припала в поиске спасения – еще одного глотка – живейшего поцелуя:

– Бери…

Фатих застонал. Восхитительно слышать, как он, не то мурлычет, не то мычит. Безумно возбуждающе. Внутри разыгрывалось пламя, тело подрагивало в предвкушении ласк. Мы не дошли до постели: Каплан ногой выбил дверь и, прижав к стене, овладел мной у порога. С такой яростью, будто ставил штамп. Или правильнее: «Моя! Беру, когда хочу и где хочу!»

Принимала со вскриками и всхлипами – сдерживаться не было сил, ведь вколачивали словно выковывали трафарет. Правда, безболезненно. С Фатихом не чувствовала неудобства. Мы соответствовали друг другу, как Инь и Янь.

Каплан, зарычав, вошёл резко, глубоко – содрогнулся и я, уловив последние вибрации, ощутила горячую нахлынувшую волну экстаза. Сжала ногами торс – рухнула в пустоту, обмякнув в жарких объятиях. Фатих необузданный, ненасытный, внезапный. Мы же не предохранялись. «Пастинор» нужно бы выпить, но где ж его взять? Рискнуть и завтра в России? Придётся, другого не дано.

Хаотично раздумывала. Это всё, что могла.

– Скажи честно, не обижусь, зачем я здесь? – отлепилась от влажного плеча Каплана – распахнула его рубашку впопыхах перед соитием, желая прикасаться к обнаженному телу.

– То есть? – Фатих напрягся и взглянул с прищуром.

– Ты меня и Ленку даже не познакомил с друзьями. Они болтают на своем. Мы сидим и переглядываемся, ощущаем себя лишними на вашем банкете тщеславия! Или ты и, правда, меня продать решил? – ахнула. По спине прострелила боль – Каплан снова влепил в стену, точно Карабас Барабас, нацепивший Буратино на гвоздь.

– Не друг – бизнес-партнер! – гневался Фатих, стискивая мои плечи стальным хватом. Я опешила – Каплан чрезвычайно быстро взвинтился как налетевший тайфун. – Не лезть в дела, ты любовница. С другими говорить не сметь. – вдалбливал ожесточенно. Набросился, терзая рот насильственным поцелуем. Вопреки пониманию воспламенялась. Ненависть смело, будто жухлый листок напором урагана. Разумное отступило – Каплан оторвался: – Ты – мой, – чеканил в губы, правдивостью окуная в ледяную прорубь яви. – Я не торговец телами. Ты здесь… Я хотеть совместить приятный с полезный.

Фатих вновь стегал словами, точно раскаленными прутьями. «Залепить» пощечину не позволило оцепенение и жуткая боль – душа и сердце обливались кровью, мозг лихорадочно переваривал сказанное. Не лезть. Любовница. Не сметь. Приятный с полезный. Грёзы рассеялись, мираж растворился. Я вернулась на землю, но ноги подводили – не чувствовали тверди. Каплан прав. Когда я потеряла границу реальности?

«Тогда, когда подумала, что нравлюсь ему», – пришёл ответ из ниоткуда.

Секс – ничего более. Мне уже не хотелось продолжения. Попала в плен турка, нужно срочно искать пути отступления, иначе…

Фатих ослабил хват. Я как подкошенная осела на пол, обхватив плечи руками – горели, словно в огне:

– Прости, – шепнула в прострации не своими губами.

Каплан тяжело дыша, отвернулся, заправляя рубашку в брюки. Точеный профиль удивительно огрубел, черты заострились. Лицо мрачнее грозовой тучи, взгляд задумчиво-решительный.

В желудке скрутило, будто внутренности выжимали. Тело дрожало. Опустила голову и поправила задранный, смятый подол некогда отменного платья:

– Спасибо за правду, – голос лился монотонно, безжизненно, – теперь бы мне вернуться в мотель.

Турок обернулся так резко, что поток прохладного ветра долетел до меня:

– Куда спешить? – хрипловато бросил и шагнул навстречу. – Я хотеть провести ночь тут. С тобой…

– Хотеть – не иметь, – проигнорировала его руку и поднялась, гордо вскинув подбородок. – Обещать – не жениться. Если совместил, что желал, верни меня туда, откуда забрал – в мотель.

– Ты обещать не обижаться на правду, но обмануть, – Фатих прищурился, поджал губы.

– Я не обижена, – отрезала жёстко. Остановилась возле зеркала, приводя себя в порядок – ведь Каплан не задумывался, что его «жидкость» куда-то попала. – Правда настигла скорее, чем хотела и грубее, чем ожидала. Ты не открыл Америку – знала, что между нами секс, просто не поняла, зачем… – запнулась и развела руками, – вся эта показуха? Я бы с тобой и в шалаше переспала. Нет, я, конечно, ценю деньги и считаю, что не в них счастье, а в их количестве, но с тобой… по-другому…

Посмотрела на Фатиха через зеркало. На смуглом лице мелькнуло ожидание, волнение, оно сменилось просветлением, потом черты вновь ожесточились:

– Гульнуть от мужа.

Будто под дых врезали, а потом ещё и звонкую оплеуху. Внутри свело от боли, щеки запылали. Новый правдивый удар. Чего грешить? Заслуженный.

– Оправдываться не буду, – устало мотнула головой. – У тебя свои причины – у меня свои. Разговора больше не будет. Хочу домой.

Пугающе долгие секунды перетекали в невообразимо гнетущие минуты, будто часы в подвешенном состоянии: убьют – помилуют.

– Мне нужен час, – кивнул Фатих. – Решить главный дело и отвозить тебя обратно.

Глава 7

Мы вернулись к столу. Вспомнив Ленку, умеющую даже в самых щекотливых ситуациях выглядеть как леди, натянула приветливую улыбку, изображая: «Всё отлично!»

Вечеринка переместилась в кальянную.

Низкие широкие диваны, усеянные цветастыми подушками, окружали небольшой столик. Гости, развалившись, потягивали кальяны и неспешно выпускали ароматизировано-плановый дым. Освещение – приглушенное: хрустальные бра в золотистых оправах по стенам придавали обстановке интимности. Монотонный гомон и спокойная музыка – душевности. Бизнес-партнеры переговаривались тихо, будто в зале висело объявление: «не шуметь». Ленчик отказалась от «дури», как и я. Она крутила бокал с красным вином, а после очередного глотка, закусывала виноградом. Сладковатый туман сгущался. Заполонил кальянную, замещая нормальный воздух – голова наливалась тяжестью. Я поморщилась – сейчас бы на улицу или на море. Фатих вышел с мобилой, отвечая на энный звонок. Отмахиваясь от сероватого облака, посмотрела на подругу – она мирно переговаривалась с Салмадом. Он ее одаривал открытыми улыбками и негромким смехом. Другая парочка, видимо, забыв о нас, целовалась всё жарче, игры становились более фривольными, открытыми. Женщина постарше, бросив несколько слов «козлобородому», прихватила опустевший бокал и тоже вышла.

Симпатичная представительна нации. Изогнутые дугой брови, большие, сильно выделенные чёрным миндалевидные глаза, аккуратный нос, полные губы, подчеркнутые коричневым. Пышные длинные тёмные волосы, каскадом волн покачивались на уровне лопаток. Гордая осанка, стройная фигура с полноватыми бедрами отчего талия казалась несоразмерно тонкой.

Окинув кальянную взглядом, встретилась с аспидно-угольными глазами полного турка. Выпуская новое облако, махнул мне. Покачала головой и отвернулась. Терпение на нуле – наркота не по мне, групповуха, начинающаяся в дальнем углу, тем более, да к тому же прошло довольно много времени, а Фатих не возвращался. Выскочила из зала, ища свободы. Странно. Никого. А где мегера? Первое впечатление, конечно, бывает ошибочным, но женщина с бокалом излучала сучизм. Хлестким взглядом, жестами кошки, улыбкой гиены.

Я миновала гостиную и остановилась перед входом на кухню. Еле слышный разговор с интимной интонацией заставил прислушаться. В голове усиливался гул, ноги будто парализовало. Насильно заставила двинуться – шагнула к приоткрытой двери. Голоса перешептывались: женский – томно-мурлыкающий, мужской – жестковато оправдывающийся. Темнота работала мне на руку – заглянула. Фатих спиной к входу; уперся ладонями в кухонный стол и опустил голову. Мегера прижалась к Каплану сзади; обвила тонкими руками, словно хомутами пленила. Нет не друзья, и, уже тем более, не бизнес-партнеры. Неверными ногами отступила в полумрак. Сердце колотилось точно безумное, в горле застрял крик негодования. Спотыкаясь, выскочила на улицу. Вдохнула и шумно выдохнула. Мне здесь не место. Мужчина – не мой! Особняк – не мой! Наркотень – не мое! Групповуха – не моё! Такие знакомые – не по мне! Измены, любовники – всё не моё. Облокотилась на перила, вглядываясь в темнеющую полосу моря: солнце ушло за горизонт и на небе то там, то там выскакивали звёзды, словно прыщи на лице школьника. Они заполонили индиговое полотно и весело освещали землю. По воде от берега в никуда всё ярче тянулось широкой рекой серебрение от месяца – дорога в царствие небесное… Всегда любила контраст, простор манил. Вот бы, как в молодости, провести ночь в палатке и не задумываться, что я здесь делаю?..

Позади, отъезжая, скрипнула дверь-купе, я обернулась. Полноватый турок протянул бокал с коричневой жидкостью:

– Тo drink?

Мотнула головой:

– No, thanks…– обхватила плечи руками. С этим человеком неуютно. Взгляд – лгал, улыбка – «напяленная», походка – вальяжная.

– Вы скучать? – отпив из бокала, сожалел с сильным акцентом.

– Есть немного, – чуть опешила. – Вы говорите по-русски?

– Да! Мы предприимчивый люди, работать с разный народ. Нехорошо, когда не знать, о чём они говорить между собой во время сделки или бизнес-ужин. Знание язык – большой подспорье, но не все признаться, что понимать. Меня звать Мурад, – он протянул одутловатую руку.

Во рту жгло от сухости, пить хотелось, но не алкоголь. Глянула на большое окно первого этажа – там кухня. Зеркальная поверхность отразила меня: осунувшуюся и печальную; а ещё Мурада. Нужно его отшить. Фатих сказал: «Ни с кем не говорить!»

– Татьяна, – ответила рукопожатием. Влажные пальцы-сардельки, сжимая ладонь, задержались на неприлично долгую секунду, и стиснули нежнее предполагаемого.

– Очень приятно, – похотливый взгляд скользнул по моему лицу и поехал вниз. – Вы – красивый женщин, – оценивающе науськивал баритоном турок, – вам нужен сильный мужчина, чтобы смочь удержать рядом.

Одернула руку и отвернулась. Ничего себе заявка от незнакомого человека? Мурад встал рядом, уставившись вперёд отсутствующим взглядом, и неспешно потягивая из бокала:

– Бежать от него пока не поздно… – чуть слышно заявил, словно и не мне.

Тишина оглушила, молчание низвергало в мысленный хаос.

– От Фатиха? – не удержалась, уточнила.

Мурад едва заметно кивнул:

– Он мягко стелить, вам больно падать. Я обещать, – повернулся ко мне турок, – когда быть нужен мой помощь, только обратиться – я сделать всё возможный, спасти… В отличие от Фатиха не взять ничего взамен. Мне вас жалеть! Такой бриллиант требовать огранки мастера и лучший оправа из существующих. Фатиху повезти – он встретить вас первый.

На душе непросто кошки скребли, они устроили фиесту и дружно нагадили. Такой комплимент – не комплимент.

– Вы меня не знаете. – умолкла – дверь отъехала со стуком, на улицу выскочил Каплан:

– Почему ты здесь? – он зло посматривал то меня, то козлобородого.

Переглянулась с Мурадом и поняла – вопрос мне.

– Хотела свежего воздуха.

Полный турок с грацией сытого кота, прошествовал ко входу, но на секунду остановился возле Фатиха. Прикоснулся к его плечу, что-то сказал на своём. Улыбка застывшая, жест победителя – похлопал. Бросил на меня ещё раз взгляд: «буду ждать» и, отсалютовав бокалом, скрылся в особняке.

Каплан испепелял ненавистью. Шагнул навстречу – я отшатнулась, спиной упершись в перила. Схватил за руку и рывком притянул:

– Я говорить: «Не сметь…»

– …разговаривать с другими, – оборвала его. Перед глазами кадр, увиденный на кухне – трепетный интим Фатиха с мегерой. Сморгнула, но он застыл, будто зависшая картинка на экране компа. – Я не искала с ним встречи, – поспешила оправдаться. – Бизнес-партнер… – специально не назвала по имени, – пришёл сам. Я лишь поддержала беседу. Клянусь, ничего не узнавала о тебе и твоей работе. Даже больше скажу – он меня пугает. Не хотела бы с ним увидеться впредь.

– Гуд, – смягчился Фатих и нежно обнял. – Верить мне. Я не делать тебе плохо, – хрипловато шептал, зарываясь носом в мои волосы – жаркие волны поспевали за лаской, охватывала дрожь. – Ты мне нравится, – вводил бархатом голоса в сладостный транс. – Не устраивать истерик – не портить наше время.

Глава 8

Как же хотелось узнать кто эта женщина. Люди. Что за бизнес. Боже! Я ощущала себя женой Синей Бороды. Уйма секретов, ответы на поверхности, только возьми ключ и отвори дверь. Мой ключ – Ксюха и ее муж. Но это потом, когда решусь, если решусь.

Фатих, как и обещал, через час объявил: скоро отчаливаем. Бизнес-партнеры остались в особняке. Даже не вышли проводить. Плевать, не друзья. Если честно, полегчало – компания давила. Я не их поля ягода. Дура! Сглупила, что на вечеринку согласилась.

Каплан готовился с королевской торопливой неспешностью – осматривал яхту, тросы Салмад помог Лене взобраться, а ко мне не притронулся. Не очень-то хотелось. Сама могу! Но кольнуло – Фатих не соизволил предложить руку, взглядом не удостоил. Уже охладел? Наверное. Сбросит балласт и опять в плаванье. Новый мотель – новые жертвы!

Ленуля с Салмадом удалились в свою каюту. Фатих крутился в капитанской, отвечая на звонки по мобильнику. Ужас, как успевали до этого заниматься сексом без пиликанья его телефона? Хотя, может, он рассылку делал: «У меня трах! Не беспокоить!» Нужно компаниям, придумавшим рингтоны и sms, предложить такой вариант. Или: «Занят. Убиваю заносчивую любовницу. Избавлюсь от тела – перезвоню!»

Хм, поежилась от озноба. Мурашки дружным строем пробежались сверху вниз. Сердце предательски ёкнуло. С чего такое сравнение пришло на ум? Глупость. Зачем убивать? В наше время проще – ушёл, и всё.

***

В каюту не хотелось – лучше наверху посидеть. Тишина, красота.

Легла на палубу и, закинув руки за голову, уставилась в звёздное небо. Завораживающе безграничное, бесконечно глубокое. С мелкими подмигивающими серебряными искрами. Неточно сравнение, но самое близкое из мелькнувших: ночная аспидность воды с мерцающим планктоном. Небеса и море: одно – зеркальное отражение другого. Мы, живые существа, пространства между этими загадочными мирами, такие же крохотные частички своего неизведанного мира, как планктон для своего.

Планеты сталкиваются, взрываются, пропадают, изменяются, появляются. Также у людей.

Немного озябнув, – купальник всё же не ночной наряд, – я встала и огляделась. Яхту не качало, как до этого. Море спокойное, ветер чуть ощущаемый, бескрайность – ни огней, ни земли. Круто! Никогда прежде такого не видела.

– Ты светиться, – низкий голос нарушил мирный порядок мыслей. Я обернулась. Фатих прислонился к двери капитанской и сложил руки на груди. Лицо задумчивое, глаза сверкают ярче звёзд: – Тебе нравится? Любить море?

– Давно заметила, что на южных морях мне хорошо. Видимо, при всей моей северности, я – южанка. Жара уютнее холода. Нам осталось долго плыть? – хаотично соображала, как увести болезненный разговор в другое русло.

– Мечтать избавиться от меня, мурена?

На шее сомкнулись невидимые тиски. Сдвинуться не могла, будто одеревенела.

– И да, и нет… – обречённо выдавила и опустила голову. Трудно признаваться, особенно, когда «так» глядят: выжидающе-испепеляя. Жар накатил быстро. Фатих оказался рядом и заставил посмотреть на него – пальцем воздел мой подбородок:

– Я не понимать, – низкий шёпот выбил почву из-под ног. Каплан с пугающей лёгкостью завладел вниманием. Взирала с благоговейным трепетом, запоминала бездонность глаз, дурман пьянительного запаха, ритм шумность дыхания, голосовые вибрации,реакцию на прикосновения.

– Боюсь этого и жажду одновременно, – отозвалась точно под гипнозом. – Так будет лучше для всех. Сам знаешь! Мы из разных миров. Встретились, переспали, разбежались. Просто не хочу последнее затягивать – сантименты не для меня.

– Ты – сильный. Меня это восхищать.

– Прогони, – сорвалась молитва, – так будет еще проще. Я – гордая, даже больше не взгляну, – врала безбожно. Буду искать в толпе даже в Мурманске, но говорила твердо: – Ты мне дал больше, чем желала.

– Я не мочь тебя прогнать. Пока… – мотнул головой. – Возьму всё. – ожесточился – пригрозил. Я захлебнулась в томительном ожидании. Фатих горячился: – До последней секунда, если сама не прогнать.

Я едва сдерживала едкую солёную воду, режущую глаза – не хватало еще разреветься. Каплан с безапелляционной циничностью отмел мои предрассудки – впился садистическим поцелуем, властно подчиняя своей похоти. Чутким равнодушием и ненавязчивым натиском сокрушил вялые попытки освободиться из сладкого плена, остановить телесную пытку – удержал насильно, пока не сдалась, не обмякла. Как истинный джентльмен покорил манерами, с господскими замашками доминанта приструнил непокорную рабыню – заломил мои руки, победно сжимая объятия. Грубоватой нежностью уничтожил хрупкий барьер сомнений – обжигающим пылом загасил мысли о неминуемом и, весьма, плачевном будущем. Ласками на грани боли приручил, заставил страстно изнывать от одного прикосновения… «его» прикосновения. Выполнять команды по требованию, будто питомец для дрессировщика – одно слово, жест – беспрекословное подчинение. Бесцеремонно галантно приподняв, усадил на себя – не дал рухнуть, ведь теряла сознание под напором чувств. Заручившись поддержкой моего злейшего врага, – меня же самой – и, получив в дар право на безлимитное пользование, нагло хозяйничал в моей обители. Все Объёмно завладел разумом. Поиграв, растерзал на кусочки душу. Хладнокровно мародёрничал в сердце. С лёгкостью поработил тело. С трепетной небрежностью мягко доказал, у нас впереди еще есть целая ночь. «Убил» затяжным, жгуче-бесстыдным «танцем истлевших от желания». Смутиться, как, пожалуй, и возмутиться не успела – нырнула в омут с головой.

Проснулась под утро уже в знакомом бунгало. Как и в прошлую ночь, выскользнула незаметно, завернувшись в простыню. Что делать, если умная задним числом?! Примчалась, запинаясь о края, влетела в номер и тут же выскочила. Голый Салмад суетливо носился по комнате. Смеясь, в коридоре прижалась к стене и добросовестно ждала приглашения. Ленуля, пунцовая от макушки до мизинцев ног, выпроваживала любовника, уворачиваясь от его нерешительных поцелуев. Отводила глаза и даже на меня боялась взглянуть. Салмад, рассыпаясь извинениями, быстро умчался.

– Лен, мы об этом поговорим, но сейчас нет времени, – отрезала, едва не упав возле кровати – в очередной раз наступила на край простыни. – У нас автобус через полчаса. Здорово гульнули, нужно и честь знать.

Ленуля побелела:

– Не знала, как выпроводить…– частила, оправдываясь.

– Ясное дело, – не удержалась и хохотнула я. – От безысходности предложила полежать на себе. Единственно верное решение, – язвительно поддержала Ленку, смешливо кивая в такт наигранному пониманию.

 Она замерла в растерянности. Я отпихнула подругу и принялась за сбор вещей. Носилась по комнате шустрее Салмада. Одежду побросала в сумку, косметику – в пакет. Рыльно-мыльное – туда же. Обувь…

Остановилась посреди номера и огляделась. Вроде всё! Хотя… Совесть – потеряла, душу – отдала, сердце – на части, честь – поздно волноваться.

Ленуля пронырливее – каждый день по чуть-чуть складывала, поэтому сейчас только упаковала остатки. Мы еле втиснулись в лифт, благо он пустовал. Надрывая мышцы, промчались по фойе, но я успела отдать пакет на ресепшне: простынь и футболку Фатиха. Прощальной записки не писала – лишнее.

Администратор принял с каменным лицом и отложил в сторону. Сверху прикрепил крохотную бумажку – там красовалась непонятная вязь. Я поспешила на выход.

Врать не буду, мечтала: Фатих ждёт у автобуса, но только галдящие туристы. Мелькнул бампер уезжающей скорой помощи – надрывно сигналя, умчалась за поворот и вскоре сирены утихли.

– Что случилось? – протиснулась через толпу зевак.

– Мужик головой о кафель ударился, – отозвался Фёдор. «Тагил рулит!» – сразу вспоминалась «Наша Раша». Он, примерно, как в юмористической программе: вечно пьяный, довольный и обгорелый. Познакомились на волейболе. Один из немногих, кто не пытался клеиться. – Не убился, – икнул мужчина и присосался к бутылке пива. Рыгнув, покачал головой: – Но сотрясение получил. Кровищи – море, вон у бассейна домывают.

Я в ужасе обернулась: вдруг это был Фатих? Фигурные голубые «озера» будто огромные зеркала. На удивление ожившие, одно с розоватым отливом. Вокруг полно народу, большинство – испуганные работники. Носятся со швабрами, ведрами, тряпками.

– А кто… известно? – выдавила после минутной паузы, голос предательски дрогнул.

– Не наш точно. Мы даже пьяные не падаем, – гоготнул Фёдор. – Турок, работник неуклюжий, запутался в кривых ногах. – «Тагиловец» похлопал меня по спине: – Не ссы, не умрёт! Череп подлатают, пару дней в больнице, потом домой.

Ощущения разделились. Ура, это не Фатих и: эх, это не он. Села в автобус у окна, бросая взгляды на берег. Никого, кто бы привлёк внимание. Белоснежная яхта крохотным пятном одиноко покачивалась на волнах неспокойного моря.

После, надеялась, что Каплан ожидал в аэропорту. Тщетно! Нас «погрузили» и доставили к посадочной. Билеты, таможня. «Что везете? Наркотики, оружие?» – пролетело как в дымке. Оглядывалась всё нервознее, дёргалась чаще обычного. Может, как в романтических фильмах – Каплан появится в последнюю секунду? Нет! Это – реальность. Курортный роман, не боле.

Фатиха не было.

Самолет встретил тошнотворной спертостью, ком подкатил к горлу. Я опустошенно села и уставилась в иллюминатор – сердце будто вырвали. Когда лайнер оторвался от земли, окончательно поняла: это всё. Слезы против воли потекли по щекам. Ленуля притаилась рядом, словно в оцепенение впала – глаза стеклянные, лицо  придурковато-рассеянное. Вот так леди.

– Зая, мы попали, – прошептала я, выводя ее из «комы», нервным смешком. Подруга отрешенно кивнула:

– Мы с Салмадом договорились встретиться через пару месяцев. Я всё равно к Ксюхе поеду племяша нянчить. Вот и проверю, что чувствую по-настоящему.

– Не будь дурой, – возмутилась незлобиво. – Выключай холодность. Салмад влюблён. Так на тебя смотрел, ловил каждый вздох, а ты расцветала с ним.

– Ой, перестань, – заалев, отмахнулась подруга. – Я до сих пор в шоке, как Фатих тебя отпустил – он же ни на кого кроме тебя вообще не глядел. О чём думал в такие моменты, то есть, всегда все понимали. Даже мне было неудобно. Держалась подальше.

 Я замерла. Слезы высохли. О чём подруга? Я что-то пропустила?

– Между нами секс, – невнятно пробубнила. – Он это дал ясно понять, я приняла условия. Всё кончено!

– Жаль… – сожалела искренне подруга, но от того больней.

– Всё, не хочу о грустном! – отрезала, закрывая глаза. – Я не спала нормально несколько дней. Хоть перелёт будет нормальным.

***

Суетливая пересадка в Москве – Фатих так не объявился.

Ленуля к себе в Ростов на автобусе, я в Мурманск другим самолетом.

Унылый город неприветлив во всём. Серость аэропорта. Фатих не встречал с букетом роз, зато примчался муж. Не просила. Сама могу. Так нет же – ждал с цветами. Убито бросила:

– Привет! – чмокнула и вручила багаж. Игорь поник, но тащил. Села в «Приору», и мы поехали домой.

Хотелось бы сказать: «Это всё!» Но через несколько недель призналась, что жду ребёнка. Да! Не смогла принять чертову таблетку. Она бы избавила от многих проблем, решила массы неудобств, но я хотела родить давно и так же давно понимала, что не хочу от Игоря.

Он ушёл.

Я это заслужила, и не виню, как и не прошу сочувствия. Родители молчали, но недовольство простреливало день ото дня. Удивительно, хотя вру – не очень, но дети не спрашивали: «А где папа?» Они привыкли, что его нет. Игорь раз в неделю с ними встречался. Хотя, чаще покупала сладкое или игрушки и дарила ребятам со словами: «Папа вам приготовил, но сам не смог отдать». Такое уже было, когда жили вместе, так почему бы не продолжать? У старшего сына – школа, у малого – сад. Я устроилась на работу в парикмахерскую. Хоть какое-то время будут деньги. Игорь о материальном не забывал – передавал наличные на содержание. Спасибо, ведь даже этого не просила. Но не отказывалась, копила – скоро настанут трудные времена.

Ленке в «одноклассниках» написала про хорошую новость. Она шокированная и обрадованная в то же время ответила: «Рожай!» Взяла с нее клятву «о неразглашении» ни Салмаду, ни сеструхе, а ещё, что не услышу ни слова о Фатихе. Она пообещала.

Жизнь потекла размеренно и тускло – вошла в свою колею. Работа, детки, дом, а ночью – слёзы. Текли наперекор разуму и силе воли. Откуда их столько бралось? Не понимаю.