Loe raamatut: «Кровь Тала»

Font:

Иллюстрации Дарико Дейнега

Карта Софьи Шиманской

В оформлении авантитула использована иллюстрация: © Morphart Creation / Shutterstock.com / FOTODOM Используется по лицензии от Shutterstock.com / FOTODOM

Нарративный редактор М. Друян

* * *

Respice post te! Hominem te esse memento¹.

1. Хан Пыльного Яра

Хан Пыльного Яра, проводник Первого, хозяин Белого Пламени, мягко провел пальцами по чешуйчатой холке лошади и рассеянно погладил длинный рог. Кобыла фыркнула и сорвалась с места, рванула вперед только для того, чтобы остановиться в десятке ярдов от отряда. Поддев копытом влажный дерн, она норовисто взбрыкнула и мотнула слепой головой.

– Я тоже, Ежевичка, – тихо пробормотал Орхо, – я тоже.

– Аэд?

Хан обернулся. Дигей, самый щуплый и низкорослый из восьмерых нукеров в отряде, легко соскользнул с коня и уселся прямо на склизкую землю. Утопив пальцы в грязи, он закрыл глаза и спустя пару минут сообщил:

– Около двух десятков человек. На привале. В миле по солнцу.

Орхо сжал прохладные бока кобылы бедрами, направил ее вперед.

Ноябрь превратил и без того негостеприимные долы Пыльного Яра в однородную бледную массу. Крапчатые, черно-белые поля ковыля под сизым туманом казались серыми. Копыта лошадей утопали в мягкой почве, которая скрадывала топот. Лучшей погоды для вылазки и придумать было нельзя. Кобыла бесшумно неслась по равнине, рассекая влажный воздух. Под белой пеленой пара, поднимающегося от земли, едва виднелись метелки колосков. Ежевичка мчалась вперед, и Орхо казалось, что она летит, едва задевая копытами серые свалявшиеся облака.

Туман быстро отрезал его от сопровождения. Орхо редко удавалось остаться в одиночестве. Он позволил себе прижать руки к лицу и надавить на глаза, чтобы прогнать усталость. Возможно, лучшим решением было бы вернуться назад в норы и оставить работу нукерам. И все же куда больше ему хотелось настичь отряд из Эдеса самому, чтобы взять языка и оставить после себя пепелище. Выбор расшатывал его выдержку.

За спиной раздался легкий посвист. Слышащий подал сигнал – стоянка врага была близко. Орхо придержал кобылу.

Спешившись, талорцы двинулись вглубь чахлой рощицы, на ощупь пробираясь между голых ветвей и обходя ловушки. Один из нукеров сгущал и без того непроглядный туман, забирая воду из заболоченной почвы.

Хан отдал безмолвный приказ. Бойцы рассредоточились вокруг небольшой поляны, где отряд разведки Эдеса отдыхал после перехода. Особого веселья в рядах эдесцев не наблюдалось. Должно быть, мрачные пейзажи северной осени погрузили их в хандру. Они сидели группками по несколько человек и елозили деревянными ложками по мискам, поедая остывшее варево. Орхо насчитал двадцать четыре человека – два десятка легионеров и четверо боевых магов. Какое расточительство со стороны Республики.

Орхо улыбнулся собственным мыслям. Его выбор пал на долговязого паренька с круглым лицом. Маг явно скучал. Лучшей жертвы не найти. Может, удастся закончить дело быстро.

Орхо присел на корточки и прижал ладонь к земле, чтобы передать сигнал отряду, а потом развернулся и отправился назад к лошадям. Оставалось ждать, когда парень со скуки решит прогуляться по лесу или захочет отлить.

Ежевичка ткнулась мордой в ладонь хана, оголив перепачканные бересклетом зубы. Прислонившись к мускулистой шее кобылы, Орхо в который раз за день задался вопросом, что он здесь вообще делает.

Он снова ответил на него: он делает что-то. Что-то лучшее, чем волком кружить вокруг запертой двери. Что-то лучшее, чем бесплодное ожидание. В конце концов, это «что-то» может пойти на пользу. Милош хоть ненадолго захлопнет варежку и прекратит нудеть. Народ вспомнит, что над ним есть хан. Хан ничего не делает просто так. А то, что он исчез на два месяца, а потом вернулся и, сорвавшись, сжег зенийского гонца – так это тоже часть его плана, непостижимого для простых смертных. Несомненно, частью плана был и полумертвый эдесец, которого приволокли ему пару недель назад.

По пещерам, точно изморозь, ползли слухи о том, как Белое Пламя захватил Даллаха и держит в плену. Слухи превращались в легенды, в которых битва двух проводников уже раскалывала горы и превращала сам Эдес в руины. Орхо не знал, что больше выводило его из себя – что его опять изображали монстром или тот бред, что он пленил Даллаха силой.

Орхо сжал в ладони притороченный к поясу коготь. Провел пальцем по орнаменту на пластинах, пересчитывая миниатюрные эмалевые листочки плюща, царапнул по коже острой кромкой и заставил себя успокоиться.

Нукеры вернулись спустя четверть часа. Тамьян, старший отряда, волоком тащил за собой боевого мага. Кисти паренька облепили плотные комья земли, не позволяя ему шевельнуть и пальцем. Рот тоже был набит глиной.

Швырнув мальчишку перед ханом, Тамьян встал за его спиной. Остальные нукеры окружили их, насмешливо разглядывая пленника и всем своим видом демонстрируя угрозу. Орхо скривился, глядя на измазанное грязью и соплями молодое лицо, и движением кисти избавил эдесца от земляного кляпа. Парень, затравленно озираясь, икал от страха. Остатки грязи стекали по скошенному подбородку.

Орхо улыбнулся и уселся напротив него, скрестив ноги.

– Мне недавно рассказали об еще одном способе убивать таких, как ты. Можно срезать вам тавро и пережигать горло. Ведь так вы поступаете со своими?

Зрачки мага расширились, когда он услышал от талорца гладкую эдесскую речь. Он сглотнул и попытался отползти назад, но уперся в колени Тамьяна. Тот несильно пнул его носком сапога.

– Хан тебя спрашивает. Отвечай.

Тамьян не знал эдесского и понятия не имел, о чем шла речь. Паренек же не мог понять его слов. Но интонацию уловил.

– Да, так поступают с предателями, – проскулил он, – откуда ты… что тебе нужно? – он сбился и вцепился пальцами в сухую траву. – Не убивай. Умоляю.

Орхо откинулся назад и позволил легкому трепету проскользнуть вдоль спины.

Дух требовал веселья – его желания захватывали Орхо, поглощали, подначивали. Его собственные, тщательно сдерживаемые порывы выползали на свет, и их невозможно было игнорировать. Хотелось выжечь мальчишке тавро, извалять в грязи и остаться здесь на пару дней, чтобы наблюдать, как он загибается без помощи. Еще больше хотелось выжечь весь их лагерь, а лучше окружить его пламенем. Позволить выгореть воздуху и посмотреть, как эдесские легионеры медленно умирают от удушья. Больше всего хотелось выжечь их проклятую столицу.

А если начистоту, сжечь хотелось вообще все.

– Расскажи, сколько легионов размещено в Йорде, имена командующих, распределение боевых магов и текущие приказы. Не трать мое время.

Губы боевого мага задрожали. Орхо сделал хороший выбор. Смотрел на фамильную фибулу, отличающуюся от армейской. Пока паренек, запинаясь, торопливо выдавал имена, числа и планы, царапал на земле схемы укреплений, Орхо брезгливо изучал его одутловатое веснушчатое лицо. Маг Старшей Ветви. Молодой, изнеженный и беспринципный. Такие не то что раскалываются, они сыпятся в гнилую труху от одного дуновения северного ветра. Кто додумался отправить этого мальчишку в разведку?

Закончив, паренек вжался в колени Тамьяна, как в подол родной матери, и получил за это тяжелый пинок. Он упал на колени перед Орхо.

– Умоляю…

– Еще вопрос, – Орхо упер подбородок в ладонь, – кого выбрали консулом на следующий год?

– Авитуса. Публия Авитуса и с ним кто-то еще, ширма из свиты, – хлюпнул маг, – пожалуйста…

– Спасибо.

Орхо сжал его горло.

Тавро защиты на теле юноши сопротивлялось недолго. Плоть хрустнула, обратившись сухими углями, пачкая пальцы гарью.

Дух вздыбился, окатил Орхо тугой волной обиженного негодования. Слишком быстрая смерть и никакого веселья. Орхо привычно стерпел. Он вытер руку об сагум мертвого мага и обвел взглядом свой отряд. Нукеры ждали приказа, опустив головы. Восемь человек. Ладно, семь – слышащий не участвует в бою. Семеро против двадцати трех – хороший расклад. Орхо чувствовал нетерпение бойцов. Пусть их тени и не заменяли буйные твари, не дающие им покоя, им все равно было скучно месяцами сидеть в норах. Парням хотелось драки. Хану же хотелось бойни, которой он не мог себе позволить. В одиночку было бы быстрее. В одиночку было бы слаще. Но хану нужны сторонники. Людям нужно чувствовать, что они важны.

Орхо поглубже затолкал досаду и прыжком забрался на лошадь.

– Из тех, кто сдастся, одного забрать в плен.

«Пусть тот, кому повезет, учит талорцев эдесской речи», – подумал Орхо и отправил Ежевику в галоп, оставив отряд развлекаться. У него еще были дела.

Волком кружить вокруг закрытой двери.

* * *

Волна холода ударила Орхо в грудь, когда до нор оставалось не больше двух миль.

Он вздрогнул и вцепился в гладкие рога, ускоряя лошадь до безумного карьера. Спешившись на ходу, он смахнул неприметный пласт земли, который скрывал вход в сеть пещер, где располагался талорский лагерь, и бегом спустился на десяток ярдов вглубь.

Не останавливаясь, он провел пальцами по стене из ровного суглинка. Изморозь осталась на коже талой влагой. Потревоженный комок страха, который две недели назад угнездился меж ребрами, распустил щупальца и сдавил сердце. Орхо ускорил шаг, на ходу возвращая свет в лампады, расположенные в углублениях стен. Подбежавший сбоку мальчик снял с него тяжелую кирею. Трескучую баску из костяных пластин и стягивающий грудь надоевший куяк Орхо развязал и отбросил сам. Идти стало легче. Мельком взглянув на посиневшие губы слуги, который все еще бежал за ним следом, кряхтя под весом брони, хан жестом велел ему скрыться и окутал руки плотным пламенем, согревая промерзшие коридоры.

В норах было темно. Всюду висел кислый запах страха. Этот запах Орхо ненавидел больше всего в жизни. От него закипала кровь и по коже мурашками бежало желание дать чужой панике достойную причину. Впрочем, сейчас поводов нервничать у людей хватало и без него. Не задерживаясь, Орхо стремительным шагом пересек круг общего зала. Сюда изо всех радиально расходящихся коридоров стекались встревоженные нукеры и обслуга. Они поспешно поджигали лампады и костры в глубоких очагах, топили замерзшую воду в бочках. Кто-то сокрушался над лопнувшими бутылями с сидром. Кто-то прогревал вокруг очагов плоские камни. Теплой одежды не хватало, и под одной шубой жаться друг к другу могли по два-три человека. Они дышали через шерсть, силясь согреть воздух так, чтобы мороз не выжигал легкие. Еще две недели назад никто не ждал зимы. Меха просто не успели привезти. К тому же обычно в норах вообще не бывало холодно: земля отлично держала тепло. Оказалось, что мерзлоту она держала не хуже.

Орхо скользнул взглядом по настороженным лицам своих людей. Никто не рисковал задавать хану вопросы. Никто не подвергал сомнению его решения. Но страх заволакивал помещение, вырываясь с дыханием сотни человек густым паром.

– Так не может продолжаться, Аэд. Ему нужно дать белый ковыль.

Никто не смел подвергать сомнению его решения. Почти никто. Милош тенью вынырнул из-за поворота, когда Орхо собирался вернуть свет в широкий коридор, который вел к покоям соколов, высоких гостей и самого хана. Он преградил хану дорогу, сверля его патиновым взглядом.

– Нет, – отозвался Орхо, огибая сокола, – это приказ.

– Земля промерзла настолько, что слышащие почти не разбирают сигналов от разведки. – Милош следовал за ним, не унимаясь, хоть и едва поспевал за широкими шагами хана и путался в огромной не по размеру шубе. – Одежды не хватает, зерно портится, нукеры хотят вернуться в Истред. Его нужно унять, Аэд! Это никак не повлияет на его состояние.

– Об этом говорит твой обширный опыт лечения проводников от чахотки? – Орхо свернул в тупик, где голоса из общего зала уже не были слышны, и тихо процедил: – Ты не приблизишься к нему с этой дрянью. Понял?

Милош скрипнул зубами, бросив взгляд на полукруглую арку, перегороженную каменной плитой. Она, как и все стены в этом коридоре, была покрыта ажуром инея, который начал подтаивать, стоило Орхо зажечь лампы.

– Ничего не изменится от того, что ты сверлишь взглядом его дверь.

– У тебя есть другие идеи?

– Нет, я…

– Тогда пошел вон.

Милош шумно втянул носом воздух. Он стащил с головы меховой капюшон, обнажая взъерошенные темно-рыжие кудри и мрачное бледное лицо.

– Люди в панике, Орхо, – проговорил он негромко, упрямо глядя на хана снизу вверх, – твои люди. Которых у тебя и так не слишком много. Ты не заменишь весь каганат одним Даллахом, каким бы сильным он ни был. Ты не можешь позволить себе их недоверие. Ты не можешь торчать здесь каждый день. Зен заваливает меня письмами, и я не знаю, как еще объяснить, почему ты откладываешь союз.

– Звучит так, будто у тебя много работы, – Орхо шагнул к двери и взметнул между собой и соколом столп колючих искр, вынуждая того отступить, – займись ей.

Милош сделал шаг назад и покачал головой.

– Ты теряешь контроль.

Орхо медленно прикрыл глаза. Еще пара минут, и его сокол окажется прав.

– Пошел вон, – повторил он.

Милош наконец послушался. Дождавшись, когда шум его шагов удалится, Орхо сглотнул и оперся ладонью на дверь.

Перегородка с медленным скрежетом отъехала в сторону. Из комнаты доносилось бульканье кипящей воды и хриплый неровный свист.

– Никаких изменений, – сипло сказала Талия.

Огромная лисья шуба, в которую она куталась, делала ее похожей на бесформенный меховой шар, и узнать в ней эдесскую красотку можно было разве что по зеленым глазам с характерным напряженным прищуром.

– Что произошло?

– Меняла повязки. Больно. – Талия сжала мех опухшими красными пальцами. – Раны затягиваются, но медленно. Лихорадки нет. Ему не становится хуже, но и приходить в себя он не собирается.

– Сколько еще ждать?

– С последнего раза, когда ты спрашивал, у меня не появилось новых медицинских трактатов за пазухой, – она закатила глаза, – печати все еще не работают. Скорее всего, дело в клейме изгнанника. А может, в духе этом сраном, я не знаю. Чудо, что он вообще дожил до этого момента. Он не талорец, он не может исцелиться сам. Рада кормит его какой-то плесенью. Она говорит, что это должно помочь, если он не умрет от истощения раньше. Или не угробит нас в этой стуже.

– Я могу сам за ним следить.

Талия злобно взглянула на распахнутый жилет Орхо и плотнее завернулась в шубу.

– Нет, – отрезала она, – я не позволю, – покосившись на короткие языки пламени, пробежавшие вдоль локтей Орхо, она подобралась, но лишь злее сощурилась, – можешь не пыжиться, сейчас меньше всего я боюсь сдохнуть в огне. Я бы сказала, я мечтаю о такой смерти.

Орхо сжал кулаки, но отступил. Снова. Воля сокола – воля хозяина. Талия сейчас говорила за Эдеру. Орхо слышал его волю в ее словах и вынужден был признавать.

Он вздохнул, унял пламя и неохотно протянул ей руку. Та с готовностью вцепилась в нее, чтобы согреть замерзшие пальцы.

– Почему? – тихо спросил он. – Ты знаешь, что я не причиню ему вреда.

– Не в этом дело! – резко ответила она, но, помедлив, смягчилась. – Ладно. Ты можешь зайти к нему. Ненадолго. Перевязки не трогать, раны не открывать, не кормить. Не греть, иначе он опять устроит стужу. Я вернусь через час, – она отпустила его руку и хмуро осмотрела коридор, – или заблужусь в этих норах и прибьюсь к кротовой стае.

Орхо на мгновение застыл, опасаясь поверить ее словам, но предпочел кивнуть, пока Талия не передумала.

– Прямо и дважды направо.

Талия ушла. Орхо смахнул плиту и шагнул в полутемную комнату, неуверенно втянув носом воздух.

В помещении пахло мхом, спиртом и Эдерой.

Живым Эдерой. Орхо зажмурился и глубоко вдохнул, стараясь вытравить из памяти резкий запах гноя, который чудился ему повсюду с того дня, как две соколицы вернули ему Луция. Вернее, то, что раньше им было.

Талия несла его на руках. У этой дрожащей пигалицы, которая ростом едва доставала Эдере до подбородка, хватало сил не только, чтобы тащить на себе взрослого мужчину, но и упрямо скалиться, не позволяя Орхо даже взглянуть на него. Она сторожила Луция с яростью дикой кошки. Хан в собственном лагере оказался совершенно бессильным перед эдесской шлюхой. Она не поддавалась ни на угрозы, ни на уговоры. Не объясняла причин. Орхо искал их сам – и от каждой новой версии узел страха рос и затягивался туже.

Эдера лежал на узком топчане в углублении стены, накрытый тонким покрывалом. Бледный, с горячечным румянцем и до невозможного осунувшийся, он неровно и с трудом дышал, то хмурясь и сжимая зубы, то вздрагивая словно от боли. Опустившись рядом с ним, Орхо осторожно коснулся его руки. Эдера всегда был сухим и прохладным, как лесная медянка. Сейчас холод был иным. Липким.

Вопреки совету соколицы, Орхо осторожно провел ладонью вдоль истончившейся руки, отдавая тому жар и убирая испарину. Стужи не последовало.

– Нельзя мне было уходить из Эдеса. Я бы… – Орхо осекся и осторожно прочесал разлетевшиеся по подушке волосы, – ничего не сделал. Я бы ничего не смог сделать.

Эдера, не просыпаясь, доверчиво повернул голову вслед за ладонью Орхо и тут же болезненно скривился. На повязках на шее проступило несколько свежих алых пятен. Орхо одернул руку.

Первый в его тени заметался как беспомощный зяблик в силках, царапая и без того изодранный разум.

– Он же уже впустил тебя. – Орхо закрыл глаза и коснулся сознанием тени Пятого. Запрещая давать Эдере белый ковыль, он рассчитывал на то, что его недавно приобретенный дух заскучает и вырвет его из небытия, подстегивая его своей жаждой. Но дух словно спал вместе с хозяином, лишь недовольно подрагивая. – Чего тебе не хватает, тварь? Жертву тебе принести? Мало тебе? Кого мне прикончить? Хочешь, в крови его искупаю?

Он не получил ответа. Рух не слышал его. А если и слышал, не понимал его слов. Рух похож на животное. Очень глупое и очень могущественное животное. Паразит, комок воли и инстинктов. Если они и имели разум, как описывалось в древних легендах, то давно его лишились.

– Как же я их ненавижу… – выдохнул Орхо и взял Луция за руку, – Я жду тебя, Эдера.

Холодные пальцы вяло царапнули его ладонь.

2. Лисьи норы

На мгновение при взгляде на распахнутую одежду Аэда и пар, исходящий от его раскаленной кожи, Талию обуяла такая злость, что она почти согласилась на его предложение. Давай, хан, вперед. Прочищай раны от гноя. Обтирай тело, выноси утки, меняй повязки и наслаждайся тем, как каждая попытка накормить твоего драгоценного Эдеру заканчивается тем, что бульон оказывается у тебя на лице из-за очередного приступа кашля.

Две недели она не видела солнца. Концепция дня и ночи утратила всякий смысл. Время Талия измеряла исключительно визитами Орхо и его идиотскими вопросами. Они с Радой сменяли друг друга, но Талии доставалась самая тяжелая работа. Она могла сколько угодно проклинать за это шаманку, но пока Рада готовила пасты и отвары и каким-то особым способом выращивала одни грибы на других, Талии было просто нечего предложить, кроме тупой физической силы. Единственной помощью, которую она принимала от слуг хана, была стирка. Всю остальную заботу о Луции она взяла на себя.

Ей хотелось согласиться. Отдохнуть. Помыться, в конце концов. Но в уходе за Луцием Орхо она отказывала раз за разом. И это было лучшее, что она могла сделать для него. Ее магия оказалась бесполезна. Сиделка из нее была неумелая. Но она могла по крайней мере защитить его гордость.

«Прости, Эдера. Я лгала тебе. Я убила твоего друга. Твоими руками заманила его в ловушку. Я подставила тебя. Я даже не удосужилась узнать, нужна ли тебе помощь.
Зато я не позволила хану увидеть, как ты гниешь заживо. Мир?»

Разрешить Орхо просто посидеть у постели Луция уже казалось ей малодушием, и тем не менее, вдохнув относительно свежий воздух коридора, она почувствовала облегчение. За спиной с тихим шуршанием сомкнулись плиты ее темницы. Талия настороженно осмотрелась. Убедившись, что осталась в одиночестве, она привалилась к стене и согнулась, уперев руки в колени. Дала себе несколько минут передышки. Из ее груди вырвался дрожащий всхлип. Всего один.

Вина, глодавшая ее изнутри, пожирала и отвращение, и усталость и даже притупляла боль в воспаленных от холода суставах.

Три недели назад Рада нашла ее в трактире на Средних улицах. Там Талия в течение нескольких дней неистово праздновала обретенную свободу и пыталась потоком дешевого вина смыть ее гнилостный привкус. Рада сообщила, что Луция казнили за убийство Праймуса Арвины.

Уже казнили.

Талии понадобилось меньше минуты, чтобы сгрести иверийку в охапку и, активировав Печать Перемещения, оказаться перед Последним Покоем. Она обрушила на Марка Центо серию заклинаний, не задумываясь об их гуманности и едва фокусируя на нем взгляд. Если Марк и хотел что-то предпринять, он не успел. Скорость, с которой городская шлюха осыпала его отборной боевой магией, едва ли снилась Марку в его самых влажных снах. Она хотела убить его. Но Марк неожиданно помог им. Сам.

Оказавшись в нескольких милях к северу от Рубежа, – в самой дальней точке, где Марк лично бывал с разведкой, – с дрожащим телом Луция на руках, пачкая свой кашемировый паллий в его крови, Талия впервые ощутила, как вина вонзает в нее зубы. Вина – и вместе с ней неясное облегчение. Свобода оказалась бездонной пустотой, которую не могло заполнить вино. А кровь Эдеры и долг, который она имела перед ним, – смогли.

Долг и сожаление сплели удавку на ее шее и с тех пор держали ее на ногах, принуждая неусыпно служить тому, чем стал ее друг.

Талия выпрямилась и шмыгнула носом. Отойдя на достаточное расстояние от комнаты Луция, она снова тревожно осмотрелась и быстро расчертила над собой печати исцеления и тепла. Ей не хотелось лишний раз демонстрировать в талорском стане эдесскую магию. Размявшись и прохрустев пальцами, Талия сняла капюшон шубы, наслаждаясь теплом, исходящим от масляных ламп вдоль стен, и посеменила в направлении, которое указал Орхо.

Обычно хан не снисходил до того, чтобы зажигать огонь самостоятельно – в лампадах горело теплое рыжее пламя. Сейчас же белый огонь освещал широкий коридор чистым и ослепительно ярким светом. Казалось, что хаотично расположенные ячейки в стенах стали маленькими окошками и в них со всех сторон било настоящее солнце. Талия завороженно коснулась витиеватого орнамента, непрерывной полосой шедшего вдоль стен. Вырезанные завитушки были выкрашены изнутри светло-зеленой глянцевой краской, засиявшей в белом свете, точно свежая зелень.

Неожиданный уют этих странных талорских пещер и с обычным огнем казался ей удивительным. Сейчас же она почти чувствовала себя… на поверхности. И только полное отсутствие ветра напоминало ей о том, где она находится. Впрочем, воздух в пещерах всегда был свежим, хотя находились они глубоко под землей. Талия так и не смогла понять, каким образом здесь устроена вентиляция. А она много что знала о вентиляции – сама помогала проектировать лотийский блядюшник так, чтобы в помещениях не воняло потом. Этот вопрос то и дело занимал ее. Возможно, потому, что думать о вентиляции было проще, чем обо всем остальном.

Пройдя вдоль коридора, Талия свернула направо и едва не врезалась в высокую женщину, которая выходила из… стены. Впрочем, к этой архитектурной особенности Талия уже успела привыкнуть: дверей у талорцев не было. Были тонкие каменные плиты, которые уходили в паз. Удобно, если ты стихийный маг. Просто отвратительно, если эту махину приходится открывать рычагом.

Талорка рассеянно посмотрела на нее, но тут же отвела взгляд и отступила, пропуская вперед. На ее лице Талия успела заметить смесь настороженности и забавного детского любопытства. Выглядела она так, словно стоит Талии скрыться за поворотом, как она побежит рассказывать подружкам о встрече с эдесской соколицей. По пути в общий зал таких взглядов ей встретилось немало, и в конце концов Талия решила, что такое внимание ей скорее приятно. Она привыкла чувствовать себя экспонатом, выставочной зверушкой – лотийским сокровищем. Розой Эдеса. Талорцы, по крайней мере, не пускали на нее слюни. Может, она была не в их вкусе со своей молочно-белой кожей и пшеничными волосами, доставшимися от породистого папаши-эдесца. Или же дело было в том, что за время пребывания в покоях Луция ее волосы успели сбиться в снулое гнездо, а кожа от мороза покрылась мелкими цыпками.

В этой части пещер, судя по всему, находились личные покои талорцев. Талия, не скрывая интереса, изучала арки и даже не стеснялась заглядывать в открытые двери. Большинство местных имели отдельное жилье – небольшие, но весьма уютные круглые комнатушки. Некоторые жили по двое, и – судя по жаркому поцелую парочки, которая ввалилась в одно из таких помещений, – это было их личным решением.

Пещеры были странным местом. Талии не доводилось видеть солдатских лагерей, но из рассказов она знала, что эдесские солдаты жили в общих бараках, а отдельную комнату могли себе позволить только представители командования. Где такое видано, чтобы у солдата было свое жилье, да еще и с совершенно очаровательной плетеной скатертью на столе? Может, здесь жили не простые солдаты. А возможно, если ты способен обрабатывать глину магией без особого труда, ничто не мешает тебе организовать жилье себе по вкусу.

Когда Талия снова свернула направо и оказалась в огромном круглом зале, она сразу поняла, что именно сюда ее направил Орхо. Зал был наполнен гвалтом и не слишком изысканной струнной музыкой. Талорцы сидели на тюфяках вокруг глубоких очагов. Со смехом и словами из их ртов вылетали легкие облачка пара. Из-за ослепительного света сотен лампад, которые испещряли стены до самой верхушки высокого круглого купола, казалось, что народ собрался на большой пикник под открытым небом в солнечный морозный день.

В центре зала находилась открытая кухня с печью и несколькими большими котлами. Талорцы подходили к ней и, толкаясь и перешучиваясь, накладывали в деревянные плошки густое ароматное рагу и доставали соленья из здоровенной кадки прямо руками.

Подумав, Талия плотнее закуталась в шубу, скрыв лицо. Огонь Аэда прогрел коридоры настолько, что в мехах становилось немного жарко, но девушке не очень хотелось привлекать к себе внимание толпы. Она не до конца понимала свой статус. Пока ей было просто не до того.

Опустив голову, Талия посеменила к котелку, из которого воины зачерпывали густой красный напиток. От него шел приятный запах кисловатых ягод, который заставил ее с легкой тоской вспомнить об эдесских винах. Взяв возле котелка чистую чашу, Талия добыла себе горячего варева и уже повернулась, чтобы уйти, но вдруг едва не уткнулась носом в чью-то смуглую грудь, покрытую множеством шрамов. Подняв глаза, она увидела знакомую линию подбородка и вздрогнула, расплескивая питье.

– Ты его одного оставил?! – зашипела она, рывком стаскивая с себя капюшон. – Я тебе голову оторву и не посмотрю, что ты сраный хан!

– Лучше посмотри, – ответил ей мелодичный веселый голос, – иначе будет неловко.

Талия опешила и подняла взгляд.

Мужчина, который глядел на нее сверху вниз, оказался выше Орхо на голову и вдвое шире его в плечах. У него был такой же ореховый оттенок кожи, и резкие контуры лица, и нелепо длинные, как и у всех талорцев, волосы. Их он, в отличие от Орхо, собрал в забавный девичий пучок, из которого торчали волнистые пряди. И одет он был в пусть расстегнутую, но все-таки шубу из жесткого волчьего меха. И, судя по гусиной коже, мерз как нормальный человек.

И улыбался.

– Прошу прощения, господин, я… – смешавшись, Талия захлопала глазами и по привычке надула губы и тут же мысленно дала себе подзатыльник. Включать симпатичную дурочку при любой неловкости – повадки из прошлого, от которых ей стоит поскорее избавиться. И поспать бы. Голова работала плохо.

– Все в порядке, так и задумано, – рассмеялся мужчина. Он взял чашу из рук Талии и, перегнувшись через нее, зачерпнул ей новую порцию. – Я Айлан, сокол Белого Пламени. Очень удобно, что мы похожи. Иногда я хожу на встречи вместо него. Делаю очень мрачное лицо, и все верят, что говорят с Аэдом, – он склонил голову набок, – рад наконец встретить кого-то из свиты Даллаха. Значит, хан у него? Интересно.

Талия нахмурилась. В ее голове вспыхнуло подозрение – с чего бы соколу хана удивляться тому, где он и с кем, – и тут же испарилось. Здесь ее называли соколом Эдеры, а она умудрилась пропустить в его жизни все. Включая смерть.

– Ничего интересного, – фыркнула она, – я Талия.

Ей хотелось добавить, что никакая она не свита, но она вовремя прикусила язык. Талия до конца не понимала, кем или чем здесь считали Эдеру и какой статус он имел теперь в глазах талорцев. Но некий статус у него определенно был. Свита Даллаха… Пускай. Со слуг спросу нет. Без этого она была бы просто эдесской магичкой в талорском стане, а это опасный расклад.

– Талия, – Айлан повторил ее имя, словно привыкая к нему, и произнес его на талорский манер, смягчив и растянув все звуки. Он говорил по-эдесски неплохо, но медленно и с заметным акцентом. Практики у него явно было мало, – раз уж мы встретились, не прогуляешься со мной?

Девушка скептически осмотрела его. Она сделала небольшой глоток, тут же закашлявшись. Ягодное пойло оказалось не только не похожим на вино, так еще и кошмарно крепким и жгучим.

– Гулять по катакомбам – одно удовольствие, – просипела она, – у соколов хана других дел нет?

– У нас строгое разделение обязанностей. Милош занят важными делами, а я любопытными. – Айлан забрал чашу из ее рук, залпом осушил и, взяв чистую, налил какую-то янтарную жидкость из соседней кастрюльки. – И мое дело на сегодня – узнать побольше о новом проводнике, – он протянул ей напиток.

– О, шпионаж, – усмехнулась Талия.

Новое питье оказалось не в пример лучше. Оно тепло обволакивало горло цветочной терпкостью и имело нежный сливочный привкус.

– Шпионаж подразумевает скрытность, а я честен в своих намерениях, – Айлан демонстративно поднял руки, словно капитулируя, а потом положил ладонь на плечо Талии и пригнулся к ее уху, – тем более что на главный мой вопрос ты уже ответила. Судя то тому, что соколица Даллаха хамит Белому Пламени похлеще, чем его собственные соколы, вряд ли его можно считать пленником.

– Пленником? – Талия вскинула бровь.

– Мы не знаем, что и думать. Аэд не отчитывается в своих решениях. Его патологическая скрытность страшно утомляет, – вздохнул Айлан, – так кто он, твой хан?

Талия подняла глаза к потолку и, поморщившись от ослепляющего света, чертыхнулась себе под нос. Она обещала Орхо вернуться через час, но как следить за временем, когда солнца нет? Впрочем, вряд ли он сильно расстроится, если она немного опоздает. И уж точно не оставит Луция без присмотра. Талия решила, что это неплохая идея. Шпионаж работает в обе стороны. И ей, и Эдере – когда и если он очнется – не помешают местные сплетни. А кроме того, ей хотелось пообщаться с кем-то, кроме больной на голову шаманки и зацикленного на Эдере Аэда, пока она не забыла, как это вообще делается.

1.Обернись! Помни, что ты – человек (лат.).