Бог встречает осенью…

– Сергей Юрьевич, через полчаса скайп-конференция с агентством по вопросу размещения растяжек, переговоры с заказчиками в четыре часа – у нас, а на семь – в ресторане «Воронеж» запланирован марафон нашего благотворительного фонда.

Сергей перебил:

– Ань, отменяй все, а благотворительным марафоном пусть вместо меня займется Анатолий. Остальное переноси на другие дни, когда удобно второй стороне. На шестнадцать я просил вызвать Боренбойма.

Анна удивилась:

– Сергей Юрьевич, но на благотворительном марафоне будет замминистра…

– Анна, я четко сказал, перенаправить все Анатолию, что непонятного? – Сергей сам удивился своему раздражению. Оно не было ему свойственно.

Он придвинулся к столу. Повертел в руках фотографии. Сергей с маленьким сыном и погибшей женой. Сергей в молодости. Сергей рядом с импозантным седовласым мужчиной.

Прикрыл глаза.

Из соседней комнаты доносился голос Анатолия:

– Итак, в ваших папках аналитические справки, которые наши сотрудники подготовили для подписания договора. На оказание информационных и рекламных услуг на технической платформе интернет-ресурса DataDot.

Анатолий встал, подошел к окну, повернулся к присутствующим. На его лице словно было написано, что он явно доволен собой как профессионал, который любит свое дело и хорошо умеет его делать. Совещание длилось час, секретарь Анна несколько раз приносила чай и кофе, забирала пустые бутылки из-под воды, ставила новые. Около половины четвертого Анатолий встал из-за стола:

– Коллеги, мы с вами сегодня плодотворно поработали. Думаю, что в начале недели мы будем готовы подписать контракт. И, как говорится, в добрый путь!

Анатолий пожал руку каждому из присутствующих, расстегнул пиджак, подошел к ресепшену.

– Ань, Сергей Юрьевич у себя?

– Да, Анатолий Степанович, у себя. Как вошел, так и не выходил. Просил, чтобы вы зашли к нему сразу после совещания.

Анатолий направился в кабинет Сергея.

– Серега, ты что? Мне Анна сказала, что ты отменяешь все мероприятия на сегодня, в чем дело? У нас контракт горит, все на ушах стоят, ты менеджеров дерешь каждый день, они ночуют в офисе, а ты сам все срываешь!

– Толя, сядь…

Анатолий не унимался:

– Я за этими клиентами полгода по миру бегал, в палатках зимой спал в их гребаных экспедициях, на Эверест поднимался, вспомнить страшно, в клетке к акулам спускался, чуть умом не тронулся, все для того, чтоб подписать годовой контракт с их туристическим порталом! – Анатолий явно был рассержен. – Серег, я вообще для кого все это делал? Ты что творишь?

Сергей поднялся из-за стола, подошел к окну, за окном, кроме молока тумана, ничего не было видно. Он повернулся к Анатолию:

– Успокойся, слышишь! Для меня это важно не меньше твоего, но есть сейчас кое-что важнее, послушай ты меня! Угомонись!

Анатолий не мог успокоиться:

– Что? Что может быть важнее? Что может быть важнее работы твоих сотрудников? Что? Ты жениться, что ль, надумал?

Сергей тяжело опустился в кресло:

– Не жениться, Толь, не жениться… Умирать.

Два часа спустя вокруг деревянного стола, похожего на космический корабль с восемью стульями-челноками, сидели Сергей, Анатолий и адвокат Сергея Исаак Боренбойм, представительный мужчина в идеально сидящем дорогом костюме и белоснежной рубашке. На его манжетах красовались запонки с крупными зелеными камнями. Ботинки Боренбойма были начищены до блеска.

Адвокат медленно обвел взглядом присутствующих и, растягивая слова, произнес:

– Итак, господа, подведем итог. Сергей Юрьевич в случае негативного исхода хирургической операции контрольный пакет акций передает генеральному директору агентства «Ай Кью Консалтинг» Анатолию Степановичу Заболоцкому. В свою очередь Анатолий Степанович Заболоцкий подписывает обязательство о содержании несовершеннолетнего сына Сергея Юрьевича до его совершеннолетия в установленном ежемесячном денежном эквиваленте, причем этот денежный эквивалент должен составлять 2 процента от ежемесячного дохода компании «Ай Кью Консалтинг».

Исаак Боренбойм прокашлялся, не торопясь, поправил галстук и продолжил:

– Далее. Анатолий Степанович Заболоцкий, который становится президентом компании «Ай Кью Консалтинг», обязуется нести все расходы опекуна несовершеннолетнего сына Антона Сергеевича. Также до совершеннолетия сына Антона Сергеевича именно опекун является распорядителем имущества Сергея Юрьевича, в том числе квартиры, площадью 340 квадратных метров, на набережной Мойки и загородного дома, площадью 250 квадратных метров, в поселке Репино. Остается самый главный вопрос. Кто будет являться опекуном несовершеннолетнего сына Антона Сергеевича? Сергей Юрьевич, что скажете?

Сергей произнес. Тоже медленно:

– Толян, прости, ты из списка вычеркиваешься. Не обижайся… На тебе и так будет вся компания с активами, да и потом… Ну ты не отец ни разу – где твои семеро по лавкам?

Анатолий обиженно вскинулся:

– Что значит где? Всех помню, всех содержу, со всеми встречаюсь!

Сергей вздохнул:

– Как часто? Раз в год на Новый год? А на день рождения водителя отправляешь с подарком?

– Да я работаю день и ночь! И вообще… – Анатолий отвернулся и уставился в окно. За окном не было ничего видно. Город тонул в непроглядном тумане.

Сергей продолжил:

– Вот и работай. Здесь от тебя гораздо больше пользы…

Анатолий встал так, что стул с грохотом упал и нарушил стройную конструкцию космического гарнитура.

Боренбойм поморщился от громкого звука и нетерпеливо произнес:

– Я полагаю, вы без меня можете выяснить подобные нюансы. Сергей Юрьевич, какие еще кандидатуры?

Сергей будто не увидел демарша Анатолия и обратился к Боренбойму:

– Няня Лизонька у Антошки есть. Моя троюродная тетка из Новосибирска. Она нянчится с ним последние четыре года.

– Сколько лет? – Боренбойм задумчиво поправил дужку очков.

– Около 75.

– Сергей Юрьевич, ну это несерьезно. Вы меня извините, скоро ей самой может понадобиться опекун. Возраст все-таки. Может не дотянуть до совершеннолетия вашего сына, – Боренбойм удивленно смотрел на Сергея из-под очков.

– Сереж, вообще о чем мы говорим? Операция пройдет успешно, я уверен в этом… – Анатолий наконец справился со стулом-челноком, подошел к Сергею, участливо похлопал его по плечу.

– До операции надо еще дожить. Аневризма – это бомба замедленного действия. Рвануть может в любой момент. Толь, смотри на вещи реально. Готовиться надо к худшему, а лучшее само придет, – Сергей встал и начал мерить шагами кабинет.

Боренбойм забарабанил пальцами по папке с документами:

– Сергей Юрьевич, вы меня простите, конечно, это не мое дело. Но вы мой клиент и я в первую очередь забочусь о ваших интересах. Вы жениться не думали?

Сергея будто рассмешили слова адвоката. Он подошел к окну, стал внимательно вглядываться в осеннее марево, будто пытаясь что-то разглядеть там, потом начертил на стекле невидимый смайлик и произнес:

– Исаак Яковлевич, жениться не представляется возможным никак. Меня не интересуют женщины в качестве жены после гибели Зои. Душа – выжженное поле. А искать мачеху для Антошки только для того, чтобы она присутствовала в его жизни, – это, на мой взгляд, полный цинизм и падение нравов. Да и кому нужны чужие дети? Вот Толе и свои собственные не очень-то пригодились.

Анатолий снова возмутился:

– Серег, прекрати уже! Ты мне напоминаешь всех моих бывших жен вместе взятых!

Сергей примирительно похлопал Анатолия по плечу:

– И они все, безусловно, в чем-то правы.

Боренбойм снова нетерпеливо закашлялся:

– Итак, подведем итог. Все документы мы подписали, теперь главное – найти опекуна для вашего сына. А вообще, Сергей Юрьевич, если вас интересует мое мнение, а я много пожил и многое повидал: вы совершенно правы, что так заранее занимаетесь подобными делами, но поверьте моему профессиональному чутью, я еще нескоро открою эту папку.

– Ваши бы слова да Богу в уши, Исаак Яковлевич, – медленно произнес Сергей.

* * *

Вечером Сергей ввел в поисковую строку «Тихвинская икона божьей матери». Пробежался по экрану, позвонил доктору Дмитрию:

– Твоя Настя дома? Спроси у нее, монастырь в Тихвине действующий? Она ж у тебя вроде часто в паломничества выезжает… Да, Настен, привет. Да вот хочу прокатиться туда, давно в храме не был. Сколько? Три часа туда? Дорога хорошая? Монастырь открыт? Спасибо тебе. Да нет, Димку не надо. Пока-пока.

Сергей отсоединился. Проложил в картах маршрут из Петербурга в Тихвин. Что-то записал в блокнот. Вышел из своей комнаты. Из детской доносились громкие голоса Антошки и Лизоньки. Сергей вошел к ним.

– Папа, мы играем в лошадку, – мальчик пытался залезть на пожилую няню, которая кряхтела и корчилась, но подставляла спину.

– Так, давай пожалеем Лизоньку, я сам буду лошадкой, – Сергей подал тетке руку, та со вздохом поднялась.

– Ох, – сказала Лизонька, трогая спину, – годы уже не те, совсем разваливаюсь…

Сергей подхватил ребенка на руки, закружил его по комнате. Антошка счастливо смеялся. Сергей остановился и крепко прижал к себе сына. Тот обнял его, прижался к щеке:

– Папочка, я так люблю тебя!

– Давай-ка мы с тобой завтра на великах погоняем?

– Ура! Я очень хочу! – Антон захлопал в ладоши и запрыгал по квартире.

Утром Сергей с Антошкой вышли из дома с велосипедами, по-спортивному одетые, в шлемах на головах. Они направились в ближайший парк. Солнце будто собралось кататься с ними. Оно прыгало зайчиками по желтой осенней листве, золотилось радостными бликами в лужах, оставшихся после вчерашнего скудного предзимнего снега. Солнце совсем не хотело выпускать свое хозяйство из рук и отдавать его зиме. Сергей поднял голову наверх и зажмурился. Надел темные очки.

Сергей и Антошка сели на велосипеды и поехали по аллеям парка. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Антошка впереди, Сергей за ним. Через пятнадцать минут Сергей остановился:

– Антоша, эй, останавливайся!

Антон остановился:

– Чего, пап?

Сергей слез с велосипеда, подкатил его к ближайшей лавочке, сел.

– Давно не катался, устал немного, – он отхлебнул воды, – сейчас отдохну, снова поедем.

Антон присел рядом.

– Пап, а давай будем чаще кататься. Это так здорово! Например, по выходным?

– Конечно, давай, договорились!

Сергей встал, сел на велосипед, Антошка помчался впереди, Сергей за ним. Внезапно Сергей снова остановился:

– Антон! – велосипед выскочил из-под Сергея, Антошка не слышал, мчал вперед. Сергей крикнул еще громче, схватился за сердце, Антон не слышал.

– Мужчина, вам плохо? – к Сергею подошла гуляющая пенсионерка.

– Мальчика надо остановить, – Сергей еле слышно шептал. Его сердце колотилось.

– Я не догоню его, что же делать? – суетилась пенсионерка. – Молодой человек, догоните мальчика на велосипеде, а вам, может быть, скорую вызвать?

Молодой человек на велосипеде наконец догнал Антона, перепуганный мальчик со слезами на глазах стоял рядом с Сергеем.

– Папочка, тебе плохо? Папочка, что с тобой?

Сергей дошел до скамейки, присел, глубоко вздохнул:

– Сынок, все в порядке, сейчас папа отдохнет и мы пойдем домой.

Сергей достал телефон:

– Толь, приезжай за мной. В парке напротив дома. Да, срочно.

Через несколько часов Сергей лежал в кабинете Сокольского, обвешанный проводками. Доктор сидел перед монитором:

– Сергей, ничего страшного в вашем положении не вижу. Пока не вижу. Вы давно не занимались спортом?

– Давно.

– Так. Сейчас относиться к себе нужно как к хрустальной вазе. Никаких лишних нагрузок. Никакого спорта. И купите себе часы специальные, чтобы контролировать давление и сердечный ритм. Я марку напишу. И самое главное: быстрее в Ганновер. Вас там уже ждут, насколько я знаю.

Сокольский снял проводки с Сергея, тот поднялся с кушетки.

– Доктор, сколько у меня есть времени?

– Почти нисколько, вам нужно как можно быстрее улететь на операцию. Перед полетом приедете ко мне, я вас еще раз обследую. И назначу препараты в самолет, снижающие давление и препятствующие тромбозу. Рисковать нельзя. Чем дольше вы тянете, тем меньше времени вам остается.

– Доктор, вы меня в угол загоняете, – Сергей заметно нервничал.

– А что вас здесь держит? Почему вы тянете? – Сокольский посмотрел ему в глаза.

– Сын у меня маленький. Если со мной что случится… – Сергей не закончил фразу. – Я опекуна ему ищу, а это дело небыстрое.

– Все будет хорошо. Просто верьте в это! Это самое главное. В медицине. Да и в жизни вообще, – Сокольский участливо сжал плечо Сергея.

У кабинета Сергея ждал Анатолий:

– Ну что сказал профессор?

– Тянуть нельзя. Толь, скажи Ане, чтоб билеты в Ганновер заказывала на следующий понедельник. Я визу завтра получу, сгоняю с Антохой в Тихвин на пару дней, и вперед – к новой жизни.

– А зачем тебе в Тихвин? Не ближний путь совсем.

– Надо. Дела у меня там. Толь, и вот еще что. Если ничего не изменится, Антоху возьмешь к себе. Обещай. Беспутный ты, но другого выхода у меня нет.

Сергей вздохнул.

Анатолий сжал его руку:

– Серег, да все хорошо будет. И с тобой, и с Антохой. Просто верить надо.

– Да-да, про веру я уже слышал сегодня.

Мария

Два года назад

Тонкий месяц прятался в облака за плотными шторами большой квартиры. Мария сидела в кабинете за компьютером. Она листала медицинские сайты и что-то записывала в блокнот. В 21.47 Мария отложила блокнот и сняла очки. К ней на ноги запрыгнула дымчатая кошка, Мария погладила ее, кошка громко замурлыкала, включила свой обычный моторчик.

– Ночь уже. Не заметила. Витя опять задерживается. Совещание за совещанием, командировка за командировкой. Совсем дома не бывает, – Мария стала тихо разговаривать с кошкой, в ответ та еще громче заурчала и с каким-то отчаянием стала подсовывать свой лоб под раскрытую ладонь Марии. – Да и я в разъездах… Что урчишь, Дуся-красавица? Совсем забросили тебя хозяева?! Я – по симпозиумам, Витя – по командировкам, Иришка покупными пельменями питается…

К Марии бесшумно подошла девушка, похожая на длинноного олененка. Такая же изящная и грациозная. Мария даже не обернулась на ее шаги, настолько легки они были. Из-за плеча она посмотрела на экран компьютера Марии:

– Опять твои симпозиумы…

Мария вздрогнула.

– Иришка, дочка, я и не слышала, как ты подошла.

– А ты вообще ничего не видишь в последнее время, кроме своих больных детей!

– Это не больные дети, это мои пациенты, – терпеливо поправила Мария.

– Будто пациенты не могут быть больными детьми, – вспыхнула Ирина и удалилась. Мария посмотрела ей вслед и вздохнула.

Она поднялась из-за стола и прошла в гостиную. Комната была чудо как элегантна: позолоченная лепнина на потолке, паркет красного дерева, тяжелые портьеры. Диковинные птицы и цветы на витражах.

– Техника Тиффани. Кусочкам цветного стекла придают вначале нужную форму, затем плотно обтягивают по краям медной патиной. Потом готовое полотно витража заключают в ленту, из этих кусочков выкладывают рисунок, крепко скрепляя их оловянным припоем с обеих сторон. Стыки покрывают медной или черной патиной. После этого готовое полотно витража заключают в профиль. Работа очень кропотливая и дорогая. Готовый оконный витраж будет стоить не меньше 5000 долларов, – Мария вспомнила, что объяснила ей дизайнер, которая обустраивала эту квартиру, когда они с мужем ее только купили.

Счастливая тогда была пора! Иришка – маленькая, послушная, улыбалась лучезарным ангелочком… Мария посмотрела на фотографии в богатых резных рамках, стоящие на антикварном комоде. С фотографий смотрели молодая Мария в обнимку с Виктором, который глядел на нее с обожанием, маленькая Иришка на качелях, они втроем на море. Рядом на комоде лежала огромная ракушка. Мария поднесла ее к уху. Моря слышно не было.

– Витражей в квартире должно быть несколько – в спальне, в ванной, два на кухне, в гостиной. И витражные потолки – в прихожей и кабинете, – голос дизайнера доносился издалека, из прошлого.

Неслышно открылась дверь, и в квартиру вошел высокий крепкий мужчина в дорогом костюме – муж Марии, Виктор. В свои почти пятьдесят он еще не потерял обаяния зрелости, но уже приобретал харизму элегантно стареющего мужчины: чувствовалось, что он знает свою силу и умеет ей пользоваться. Виктор удовлетворенно посмотрел на свое отражение в зеркале прихожей и снял кашемировое пальто.

Мария вышла ему навстречу, поцеловала в подставленную щеку.

– Ну наконец-то! Что сегодня? Опять совещание с депутатской комиссией? Одни мучения эти ваши комиссии и никакого толку, – Мария заботливо приняла пальто, повесила его на «плечики».

Виктор раздевался молча. Мария радостно щебетала вокруг мужа.

– Вообще не видимся с тобой. Я на следующей неделе снова в Мюнхен на конференцию, ты послезавтра не помню уж куда… Иришка нас совсем не видит. Родители, называется… Хоть бы отпуск в этом году совпал. На море могли бы вместе поехать. Давно же в Испанию хотели, ну, или в Крым хотя бы.

На кухне Мария поставила чайник. Вошла Ирина. Виктор балагурил и шутил с дочерью:

– Иришечка, балерина ты моя любимая, устала, наверное? – он нежно обнял дочь.

– Эй, а меня? – Мария в шутку попыталась сделать круг из объятий, но неловко задела и уронила на пол вазу, стоявшую на столе.

– Хорошо, не разбилась, – она бросилась поднимать вазу.

Виктор и Ирина молча смотрели, как Мария протирает вазу тряпкой и подносит ее к свету, чтоб убедиться в отсутствии трещин.

Наконец Виктор нарушил тишину:

– А давайте махнем куда-нибудь? Все бросим и уедем? На море в Испанию, например?

Мария растерянно произнесла:

– Когда? Мне не дадут отпуск, у нас сезонная эпидемия гриппа на носу…

Ирина скривилась:

– У тебя вечно что-то на носу!

– Так, девочки, не ругаться! – Виктор ласково прикрикнул на них. Схватил в охапку обеих и прижал к себе.

Мария потерлась о его щеку:

– Я так соскучилась…

Ирина прильнула к отцу:

– Папусь, давай вместе поедем в Испанию, пойдем по магазинам, зайдем в наше кафе, где, помнишь, мы мороженое ели? А мама пусть своих сопливых пациентов лечит.

Мария удивленно посмотрела на дочь:

– Эй, как это? Дочь, ты чего это против меня собираешься дружить с папой? Так нечестно, – Мария попыталась перевести в шутку неприятный ей разговор.

Ирина глотнула чаю, взяла телефон:

– Спокойной ночи, предки! Решайте сами.

Девушка удалилась к себе в комнату.

Мария повернулась к Виктору:

– Как это у тебя получается найти с ней общий язык? И я совсем не понимаю, когда я его потеряла.

– А ты поменьше сопли вытирай своим деткам. А то – дежурства на тебе, симпозиумы – на тебе, внеурочные вызовы – тоже ты. А нам с Иришкой что остается, когда тебя вечно нет? Только дружить. Тяжкая доля сближает, – Виктор совсем не хотел ругаться.

Он подошел и чмокнул жену:

– Не переживай. Она любит тебя. Только характер у нее – не сахар. Надо с этим считаться.

Мария, воодушевленная этой лаской, нежно заглядывала в глаза супругу:

– Сто лет уже вместе, а так люблю тебя, улетаю и сразу начинаю скучать. Вот, веришь ли, прямо сажусь в самолет и начинаю скучать – как будто часть меня осталась где-то, а вторая часть и ноет и зудит, – Мария обняла Виктора, прижалась к нему. – Вообще друг друга не видим. Ну расскажи, что там у тебя на этих комиссиях?

Виктор легонько отстранился от жены:

– Да что там на комиссиях?! Ничего нового – сплошные законопроекты рассматриваем, вопросы решаем.

Мария заваривала чай и говорила какие-то обычные домашние глупости, пытаясь вернуть мысль мужа к семейным делам.

– А у нас скоро годовщина свадьбы, давай ресторан закажем? Давно ведь не гуляли весело, громко, широко, как в молодости! А помнишь, на третью нашу годовщину твой Вовка напился и свалился в Неву? А на дворе осень! Я потом его лечила от пневмонии. А помнишь, Иришка маленькая была и стихи читала? Просила, чтобы ее подняли на стул, чтобы все ее видели и слышали, а ты откуда-то приволок стремянку и поставил ее на самую высокую ступеньку, – Мария засмеялась. – А на десятую годовщину ты налил мне ванную шампанского и заставил там лежать. А я опьянела через пять минут и заснула… Вить? Ты вообще меня слышишь?

Виктор ответил рассеянно:

– А, ну да, конечно, поедем, куда скажешь, только время выберем… Я что-то устал… Пойду прилягу.

Он вышел из кухни, скрылся в ванной, долго журчал водой, вышел в трусах, в спальне лег на кровать. Посмотрел что-то в телефоне, отправил эсэмэску. Отвернулся к окну и закрыл глаза.

Мария вошла в спальню, дотронулась до его плеча, постояла рядом. Переоделась в шелковую пижаму, выключила ночник, нырнула под одеяло и прижалась к мужу:

– Так соскучилась… Витенька, ты спишь уже?

Виктор не ответил. Мария нежно чмокнула его в плечо, отвернулась, поправила подушку. Вскоре ее дыхание стало ровным. Она спала. Виктор открыл глаза. Осторожно взял с тумбочки телефон, убавил яркость экрана и стал писать кому-то сообщение.

* * *

В Репино было тепло и сухо. Солнце пробивалось сквозь последнюю зелень осени, расцвечивая тончайшими узорами листья кленов и лип. С участков доносились звонкие голоса, к небу тянулся дымок от костров. Время будто застыло в воскресной тягучей неге.

К добротному каменному дому Марии и Виктора подъехали два джипа с петербургскими номерами, остановились у въезда в ворота. Из автомобилей вышли две семейные пары – друзья хозяев. К ним подбежала Мария, расцеловала гостей. Виктор радостно махал с порога.

Дорожки к дому были уложены фигурной плиткой. Слева от входа красовался корабль, выложенный цветной мозаичной крошкой. Вокруг дома был сад, переливавшийся красно-желтой осенней листвой, в глубине которого находилась довольно большая беседка-барбекю с каменной трубой, из которой струился тоненький дымок. Стены беседки были увиты красными листьями девичьего винограда. Рядом росли обрезанные кусты роз, в клумбах отцветали петунии и лаванда, метельчатые гортензии крупными шапками раскачивались на ветру.

Пока Виктор разжигал мангал, двор наполнился радостной суетой, какая всегда бывает там, где жарится на углях шашлык, разливается вино и пахнет свежей зеленью. Мария принесла Виктору блюдо с маринованным мясом, и он стал нанизывать сочные куски на шампуры. Мужчины открыли бутылку коньяка.

– Ну что, мужики? Погода-то какая! Как по заказу! – Виктор довольно потянулся. Он был похож на вальяжного взрослого кота, выходящего из дома на прогулку.

Виктор разлил коньяк. Мужчины чокнулись. Пронзительный хрустальный звук разлился в вечернем прохладном воздухе.

Виктор выпил залпом и довольно улыбнулся:

– Да… Хорошо… Неделя какая тяжелая выдалась. Нервы сплошные.

Олег протянул ему дольку лимона:

– Как твой законопроект? Ты же бьешься над ним уже который месяц?

Виктор поморщился от кислоты лимона и процедил:

– Да не прошел он даже рассмотрение. Думать надо, как его продвинуть… Не выходит каменный цветок у Данилы-мастера.

Владимир снова наполнил бокалы:

– Ну знаешь, как говорят: не везет в делах, повезет в любви. А тебе в этом как раз очень сильно…

Виктор испуганно перебил его на полуслове, зашикал:

– Тс-с! Ты что, спалить меня хочешь?!

Олег перешел на шепот:

– А думаешь, Машка твоя не догадывается ни о чем? Столько времени практически в открытую живешь на две семьи…

Виктор снова испуганно замахал руками и стал поглядывать в сторону дома:

– Да тише ты! Моя Мария – святой человек, у нее и мыслей не может быть на эту тему. И потом, она постоянно на симпозиумах, а я в командировках.

Владимир загоготал:

– Ну да, в командировках! На соседней улице. Ты специально своей зазнобе квартирку-то купил через квартал? Чтоб с чемоданом далеко не ездить?

Виктор выпил коньяк одним глотком:

– Ты смеешься. А я устал так жить. И Машку обидеть невозможно, и без Викуси уже жизнь – не жизнь. Каждый день как на пороховой бочке. Да и Ирка подрастает, возраст такой, как их оставишь?

Владимир затянулся сигаретой:

– Да зачем ты вообще так серьезно воткнулся-то? Сколько лет гулял, прыгал-бегал, и вдруг Викусик твой… Нужны тебе эти нервы-то? В нашем-то возрасте?

Виктор снова потянулся к бутылке коньяка:

– Вот именно, что серьезно влип. Я и не думал, что все так обернется. Окрутила-оплела, не развязать теперь. А у Машки, как назло, приступы нежности участились…

Олег хихикнул как подросток и похлопал Виктора по плечу:

– Приходится две обязательные программы откатывать? Как бы ты не сломался, фигурист ты наш. Машка у тебя замечательная. Спокойная, не вредная, не истеричная, отличная баба. Ну чего тебе еще надо?

На двор опустились осенние сумерки. Дым от костра еле заметно поднимался вверх, угли трепетали ярко-оранжевым золотом, мясо сочилось жиром, который стекал в чрево мангала, отчаянно шипел на огненном золоте и вздымался вверх тонкими языками пламени.

Виктор достал из кармана телефон, проверил сообщения, вздохнул:

– Да сам не знаю, чего еще надо. Но не могу я уже без Вики. Веришь, ломает меня без нее. А иногда так устаю от этой двойной жизни, прихожу домой…

Олег снял шампур с мангала, вилкой зацепил крайний кусок, попробовал:

– Мм… скоро снимать надо… А где ж твой дом-то? С Машкой или с Викой? Ты гляди, Марию обидишь, она гордая, не простит. А с Викой твоей вилами по воде. Ну даже если родит она тебе, силы-то есть начинать все заново?

Владимир снова разлил коньяк, мужчины чокнулись, выпили, потянулись за лимоном. Владимир, причмокивая, произнес:

– Не стареют душой ветераны. Вить, вот сколько помню тебя, всегда приключений на свой зад искал. Ты адреналинщик. Без риска жить не можешь. Только в этом случае, риск – совсем не благородное дело… Запутался ты в своих бабах, вот что я тебе скажу. Не ошибись, распутывая…

К мангалу подошли женщины, весело защебетали, принесли бутылку вина. Виктор взял штопор, с глухим звуком открыл бутылку, налил женщинам, подчеркнуто ласково обнял жену:

– Ребят, слушайте, хочу поднять бокал за мою жену, женщину моей жизни, хозяйку моего дома. Маш, мы с тобой столько лет вместе, ты мне настолько близкий человек, что не отделить – не разделить. Спасибо тебе, родная моя! Ты мой тыл, моя опора, без тебя не смог бы совсем!

Он наклонился и легко прикоснулся губами к губам Марии, гости радостно заголосили: «Горько! Горько!»

Виктор приник к губам жены. Гости захлопали в ладоши, стали считать: «Два! Три! Шесть! Девять!»

Мария смущенно отстранилась, покраснела, но мужу ответила:

– Вить, я тоже люблю и ценю тебя. Вот правда, ребят, недавно говорила ему, что скучаю по нему, мы так редко общается. Столько командировок у него, как все успевает! Трудяга ты мой!

Мария ласково погладила мужа по щеке. Потянула носом:

– Что с шашлыками? У нас все готово, мы идем накрывать на стол.

Гости радостно зашумели, мужчины снова наполнили бокалы коньяком, дамы потянулись к беседке с плошками салатов.

Мария вошла в кухню, где Светлана и Евгения заканчивали резать салат. На разделочном столе лежали тугие и сочные ветки укропа и кинзы, готовые в любой момент пойти под нож.

Однако Мария проигнорировала их:

– Свет, масло или майонез в салат?

Светлана, стройная сорокапятилетняя блондинка, довольно громко и даже удивленно возмутилась:

– Маш, ну какой майонез?! Я давно уже про такой продукт забыла. Впрочем, как и про сладкое. Ты зачем свой фирменный торт испекла? Не жалеешь наши талии?

Мария не успела ответить подруге, а Светлана снова громко возмутилась:

– Ненавижу мясо в оливье.

Мария растерялась:

– Так по рецепту же…

Светлана снова удивленно посмотрела на Марию:

– А что мне рецепт? Я – человек простой. Мой оливье всегда был с колбасой и всегда будет.

Мария пожала плечами:

– Дело хозяйское.

– А Иришка что? – сменила тему Светлана.

– А Иришка на репетиции. Готовится поступать в балетное.

– Ты все-таки отпускаешь ее в свободное плавание?

– А она меня и не спрашивает. Сама все решает. Когда она стала такой самостоятельной – не пойму.

– А что тут понимать? Детки быстро взрослеют. Не успеешь оглянуться, а они уже далеко от родительского гнезда. И гнездо опустело… – с тоской в голосе заметила Светлана и принялась быстро крошить зелень. – Маш, ты лучше мясо на шампуры насаживай. Салат я сама сделаю.

– Я так редко готовлю, мой Витя даже не знаю чем и питается в своих командировках, – Мария послушно взяла шампуры и принялась нанизывать на них мясо. – Да и меня постоянно нет. Мне стыдно. Пельмени занимают основное место в нашем холодильнике.

– И ты пытаешься загладить вину тортиком? – Светлана умело шинковала капусту. – Капуста – абсолютно мой продукт. Минимум калорий.

Мария засмеялась:

– И сиськи от нее растут. Мне бабушка в детстве так говорила.

– Сиськи растут в руках грамотного пластического хирурга и за определенную сумму. Если надо, могу дать телефончик… – Светлана хотела еще что-то сказать, но в этот момент вошел Виктор.

– Чьи сиськи? – Виктор заглянул в миску с салатами. – Девочки, мы вас заждались, а вы тут сиськи обсуждаете. Давайте уже к нам, обсудим вместе.

– Обойдетесь, – кокетливо заявила Светлана, взяла тарелку с салатом и отправилась к беседке.

– Так какие сиськи и какой тортик? Я тебя сейчас съем, не дожидаясь десерта, – игриво прорычал Виктор жене в ухо.

Мария довольно засмеялась:

– У меня руки в мясе, ну подожди… Сейчас уже идем, держи хлеб, первый салат, иди неси на стол.

Виктор взял тарелки, столкнулся на выходе со Светланой, которая возвращалась. Светлана внимательно посмотрела на него. Виктор отвел глаза.

Светлана суетливо заметалась по кухне:

– Тортик, тортик… майонез… наготовила всего… А как твой Витя заглаживает свою вину?

Мария удивленно и внимательно посмотрела на Светлану:

– Ты о чем? Я и не помню, когда мы последний раз ругались… В чем он может быть виноват? Ну-ка, ну-ка… Ты о чем, подруга?

Светлана потупилась:

– Ну, мужья всегда в чем-нибудь виноваты. На то они и мужики!

Мария возмущенно загремела тарелками.

– Света, ну ты как-то рассуждаешь как мещанка. Ты про измены, что ли? Мы эту тему закрыли сто лет назад. Даже если что-то и было по молодости, все прошло как с белых яблонь дым. Я своему мужу доверяю. Меня так воспитали, – Мария старательно проговаривала каждое слово, будто уговаривала себя. – Семья – это главное. Муж – один на всю жизнь. Мои родители прожили вместе пятьдесят и все еще любят друг друга.

Светлана захихикала:

– Ну а что в их возрасте еще остается?

В разговор включилась молчавшая до этого Евгения:

– Девочки, доверяй, но проверяй, слышали такую пословицу? Наши мужья, конечно, кризис среднего возраста с большими или меньшими потерями преодолели. – Евгения методично резала огурцы, не поднимая глаз на подруг. – Мне, например, вспомнить страшно, как моего Славика тогда колбасило. Думала, уйдет. Девки эти постоянные… Вообще, все вы это знаете. Хорошо, что позади. Но мы не расслабляемся. Впереди-то: седина в бороду, бес в ребро. И еще неизвестно, что похлеще будет.

– Оль, ты права, как тут расслабишься? Я на прошлой неделе записалась в студию танцев. Да не простых, – Светлана таинственно прищурила глаза.