Loe raamatut: «Се ля Ви!», lehekülg 3

Font:

Лучше, сядьте на кол!..

Это все не моя идея.

Сама не знаю, зачем я сюда пришла. Какой-то парень, фотограф, сам лично написал мне в Инсту и пригласил на пробы. Я почему-то думала, что буду одна. И вот, я сижу на корточках в коридоре, полном незнакомых девчонок с фигурами этажерок и жду своей очереди услышать: «Мы вам перезвоним!»

Большинство этих девушек друг друга хорошо знают. Со всех сторон группки, парочки, трио. Шепчутся, стреляют глазами по сторонам, обсуждают, осуждают, оценивают. И ни одна из них не выглядит, как «модели», с которыми встречался Филипп. Ни операций, ни раздутых губ.

Мне даже не страшно: вся эта идея с модельным бизнесом – чистая случайность. Меня пригласили, и я пошла, без всякой там мысли, что р-р-раз и стану звездой. Просто, так, чтобы отвлечься от мыслей о том, как Филипп убивает Ральфа… Или, Ральф Филиппа. Или граф-старший сам убивает сразу двоих…

Очень больно быть брошенной, даже если папочка успел подхватить.

– Следующая! – то и дело доносится из просмотрового зала. – Следующая!..

С трудом очнувшись, я понимаю по взглядам, что следующая – я. И отлепившись от стенки, бегу в просмотровый зал. Даже самой смешно: зачем я, вообще сюда лезу? Даже мне ясно, что с моим типажом, в модельном бизнесе ловить нечего.

Комиссия чуть сильнее сосредотачивается, когда я вхожу. Я чувствую, что все же волнуюсь. Мужчины, – все кроме одного, накрашенного сильнее, чем я, – начинают ерзать.

– Вы в первый раз?

– Да. Впервые.

– На кастинг нужно приходить со смытым лицом, чтобы мы видели, как вы выглядите на самом деле!

– Сорри, – говорю я, готовая развернуться и убежать.

– Это я ее пригласил, – вмешивается парень с камерой. – Она не модель…

Комиссия шепчется. Ну, разумеется, я не то, что они искали. Тут не «Виктория Сикретс» старых времен. Здесь, скорее каталоги для «Отто»: им нужны симпатичные девушки. Красивые, но не слишком; сексуальные, но не чересчур. «Альбинизм» – это не совсем обычно. Грудь пятого размера при ХXS – тоже.

И тем не менее, они просят меня пройтись еще раз. Я прохожусь. Как и любая женщина с красивой фигурой, я знаю, как ее показать. Меня Лизель воспитала! Седой мужчина в центре стола, снимает очки, чтобы их протереть.

– Сколько вам полных лет? – говорит он хрипло.

– Семнадцать.

Пауза. Седой мужчина становится ярко-алым. Женщина в центре стола насмешливо улыбается.

– Вы показались нам намного взрослее.

– Слишком большая грудь…

– Грудь большевата, но какие у нее волосы, талия… А какие ноги!

– Если посадить ее на диету?..

– Ей восемнадцати нет, тебя кастрируют за одну идею.

Я, вообще, в шоке.

Сесть на диету, чтобы исчезла грудь? Да вы с ума сошли, идиоты старые? На кол присядьте со своими советами. Комиссия спорит. Фотограф – щуплый, чем-то похожий на Ральфа парень, щелкает камерой, почти не целясь в меня. Меня еще раз просят пройтись. Какая-то часть меня уже на что-то надеется, но седой мужчина снова надевает очки.

– Спасибо, мы вам перезвоним.

Я молча киваю. Я уничтожена. Да, в Геральтсхофене меня мобили, но как-то иначе. Внешность мою пока что никто не критиковал. Эта комиссия буквально выбила почву у меня из-под ног! Хочется заскулить и щучкой метнуться к Маркусу. В пропахшую растворителем пустоту его мастерской и никогда больше не мечтать позировать для кого-нибудь другого.

Хорошо, что в последний миг я одумалась и вписала имя, которое мне пришло в голову совершенно случайно. Пенелопи Вайс. Как клоуна Пеннивайза. Меня с ним Ральф сравнивает, критикуя мою манеру наносить макияж.

Я выхожу на улицу, пытаясь отогнать черные пятна перед глазами.

Снова начинается дождь; в Гамбурге он просто никогда не кончается. Где Михаэль? Ах, да!.. Ну, да! Я ведь попросила его припарковаться в паре кварталов. Простые девушки не приезжают на кастинг в лимузине с шофером.

К тому же, по номеру можно узнать владельца. Фамилию Штрассенберг мне называть нельзя.

– Пенелопи? – окликает меня мужской незнакомый голос. – Постой! Не беги так быстро. Прости, что забыл насчет макияжа предупредить.

Это фотограф.

Я останавливаюсь. Вблизи он похож не на Ралфа, а на актера из сериала «Живые и мертвые». На того самого, что Мерлина однажды сыграл. Идеальная, сусальная красота. Пресная.

Ну, еще бы кто-то сравнился с ним! Ведь Ральф на свете один. Никто не может быть лучше! Разве что Филипп, ведь Филипп тоже на половину Ральф!

– Меня зовут Ксавье, – у него забавный французский акцент и итальянская внешность. – Ксавье Буаро, – он ждет; наверное, его имя должно мне что-то сказать, но я чиста, словно лист бумаги. Он улыбается. – Мне жаль, что так получилось. Я был уверен, что ты им подойдешь…

– Ты разве не должен фотографировать других девушек?

– Я соврал, что мне нужно в туалет… Слушай, я хотел бы сделать пару сетов с тобой. Если, конечно, тебе это интересно. Денег не предлагаю, у меня их сейчас просто нет… Но это могло бы стать интересным стартом. Подумай, ладно? Это не кастинг. Это твой сольный выход, Куколка!

Он дает мне карточку. Простую, серую с золотым тиснением. Бумага дорогая и я, на всякий случай, уточняю:

– Я должна буду за них платить?

Ксавье смеется.

– Нет! Но мне будет нужно разрешение от твоих родителей. Расписка, что они не возражают.

И он уходит, окинув меня на прощание долгим взглядом. И мне почему-то неприятно и тягостно изнутри. Не потому, что Ксавье – плохой. Потому что Ксавье – хороший.

Он просто похож на Ральфа, а сам – не Ральф.

Пенни и ее папочка

– Подпиши, ладно? – я положила перед Маркусом формуляр.

Разрешение от родителей и домашнего врача. Наш домашний врач – член семьи и сплетник, но Ксавье сказал, что психиатр – даже еще лучше. И я попросила, чтоб подписал Хадиб. Личный помощник епископа, моего отца. Третий и последний друг Ральфа с Филиппом. Я очень надеялась, что он поделится этой новостью с другими двумя.

Маркус даже не взглянул на меня. Отодвинул мою ладонь с текста и прочитал.

– С чего вдруг тебя зовут Пенелопи, а меня – Георг?

– На случай непредвиденных утечек информации, – кротко сказала я.

– А твой отец знает? – Маркус аж из трусов выпрыгивал, подчеркивая это. Словно сама я не знала, кто из них мой отец.

– Папы нет дома. Честно. А я не художница и не умею подделывать почерка. Ну, подпиши, а? Мне очень этого хочется.

Маркус вздохнул. Сжал губы, сузил глаза и подмахнул не глядя. Это был его способ орать и топать ногами на собеседника.

– Ты, правда хочешь моделью быть? – спросил он. – Серьезно? С чего вдруг? Что ты хочешь им доказать?

– Я ничего не хочу доказывать. Я просто хочу хоть чем-то заняться, чтоб не сойти с ума… Господи, Маркус, ну неужели ты никогда и никого в жизни не любил?!

Я ожидала, что мне расскажут о девичьей чести и моральных устоях насчет материнских мужей, но… вместо этого Маркус размашисто расписался.

– Только прошу тебя: никакого ню!

…Неделю спустя, завернувшись в плед, я сидела у камина в гостиной и шпионила за Филиппом через Инстаграм. Это совсем несложно. Достаточно регулярно отсматривать Сторис девушек, которые ходят в те же клубы, что он.

На этой неделе Филипп танцует с рыженькой.

Когда приходит уведомление, что кто-то отметил меня на фото, я раздраженно вздрагиваю. Как меня задолбали эти проклятые боты, которые добавляют тебя на все подряд бесячие фото, с розыгрышем призов и прочими лохотронами.

Это не бот, не розыгрыш. Это профиль Ксавье. И это фото… смутно знакомое.

Какая-то жуткая баба в красном. Что это? Пародия на «Алису в Стране Чудес»? Я тупо смотрю на фото не узнавая.

Говорил тебе, что ты сама себя не узнаешь! – вспыхивает текст.

Я зажимаю распахнутый в немом крике рот!

Это один из снимков, которые он сделал со мной. Мне там завили и разлохматили волосы, словно я наступила на оголенный провод. И сделали алый мейк.

Все-все было красное.

Кроваво-красные губы, ногти; даже подводка на глазах и тушь для ресниц. Но и этого ему показалось мало, – Ксавье облил меня кетчупом.

Наверное, для того, чтоб спасти: теперь меня никто уже не узнает. Как он и обещал.

Это высокое современное искусство заключается в том, чтобы изуродовать человека гримом и поместить в еще более уродливый фантазийный мир. Нынешняя мода – назвать прекрасным уродливое, а смелостью – готовность выставлять это напоказ. В нормальные модели меня не взяли. Только на эту дичь…

Я еще раз посмотрела на фотографию. Ксавье снимал сверху, а я, как сломанная кукла валялась на шахматном полу. Не дай бог, Раджа расскажет моим ребятам!

Теперь стало ясно, почему Маркус так жутко морщился. Я не модель. Разве что бельевая. Но если быть совсем честной, то мой типаж, даже не белье, а глянцевые журналы…

«Плейбой», «Максим» и «Пентхаус».

«Как тебе? – пишет Ксавье в Директ. – Хочу знать твое мнение! Честное, без прикрас!»

Господи, почему меня в тот день не сбило машиной?.. Когда художник так говорит, он хочет слышать лишь комплименты!

«Я просто потрясена!»

«Это значит «нравится» или нет?» – тут же приходит в Директ.

По крайней мере, он не слепой, если сомневается.

«Лайк я поставила:) Решай сам!»

На самом деле, я сейчас занята: должна узнать, чем занимается Рыжая, с которой выходит Филипп. Эскорт, модель, или еще хуже – приличная девушка из нашего круга?.. Себастьян давно мечтал разбавить цвета.

Меня почти тошнит от злости, разочарования и ревности.

Ксавье все не унимается.

«Ты – муза! – клацает он. – Ты – потрясающая! Ты только посмотри на себя!»

На телефон начинают падать новые и новые снимки. Я понимаю, что сториз Рыженькой мне сегодня не досмотреть. Пока этот чертов Пигмалион, уделавший меня в кетчупе, не вышлет все, что он снял, он не прекратит занимать линию.

Быть может, так к лучшему.

И я смотрю снимки. Не могу не смотреть: он спрашивает мое мнение о каждом отдельно.

Сперва мне хочется блевать от стыда, потом, рыдать от отчаяния… Потом, я вдруг понимаю, что если вычеркнуть ожидания, в этом «кровавом» шедевре, действительно что-то есть. Он цепляет. Хоть я и не могу уловить, чем именно.

Жаль, что сама я выгляжу, как полная дура – с выпученными глазами и сложенным в булавочную головку ртом.

Какое-то время, мы оба с Ксавье молчим. Я вижу, как он набирает и набирает что-то, но в итоге сбрасывает. Ничего не приходит. И я спрашиваю его:

«Слушай, я пытаюсь смотреть видео. Либо скажи мне уже, что хочешь, либо не говори никогда:)»

Я не хочу быть такой моделью. Кончено. Решено. Я пошла туда, чтоб прослыть красавицей, а не депрессивным фриком.

«Поехали в клуб?!» – выплевывает экран.

Название!

Я вздрагиваю. Ксавье из тех людей, что не пишут сообщение целиком, а посылают по два-три слова. Я уже почти что нажала отправить «нет», но когда он пишет клуб, у меня глаза выпадают.

Тот самый клуб, где Филипп обычно заканчивает вечер!

«Я несовершеннолетняя».

«Я – твой фотограф, а ты – модель!»

«Твоя задача – приехать»

«У тебя есть что надеть?»

«Нет».

«Тогда приезжай в чем есть»

«На студию»

Я еду.

Ночь падала на голову

Ксавье расплачивается с таксистом и тянет меня наверх.

Его глаза горят, в руках телефон, который он то и дело тычет мне в нос. Количество лайков перевалило за восемнадцать тысяч. Видимо, в мире высокой моды, его искусство ценится выше, чем в моем, но Ксавье так счастлив, что я не могу не сказать ему, что восхищена.

А раз я восхищена, приходится согласиться на то же платье, на тот же ужасный грим… Та же девушка, – они что, ночевали тут? – накладывает мне на лицо кроваво алые линии.

Я надеваю платье-футляр. В студию набиваются какие-то шумные, восторженные люди. Настолько восторженные, что я чуть внимательнее рассматриваю их ноздри. И, конечно же, нахожу в них следы белой пудры.

Мы пьем шампанское, нюхаем кокаин; Ксавье розовеет от комплиментов, и мы всей толпой, как облако, перемещаемся вниз. Набиваемся, как попало в стоящие у подъезда автомобили и едем в какой-то клуб. Я понятия не имею, кто эти люди. Их имена ничего мне не говорят.

Какие-то модели; парни и девушки, целуют Ксавье, разглядывают меня. Не то, чтобы раздраженно, но и не то, чтобы одобрительно. А потом, вздыхают и ахают, глядя в его телефоне снимки.

Я расслабляюсь: эти девушек я с Филом не видела. Видимо, они в самом деле модели, а не эскорт. И мне уже нравится этот шумный, звенящий мир, так непохожий на тот, в который я возвратилась. Я только слежу за тем, чтобы не напиться. И за тем, чтобы кто-нибудь из этих девчонок не стащил мою дизайнерскую сумочку, которая не совсем моя. И за тем, чтоб не ляпнуть настоящее имя.

В туалете две девушки старательно пудрят нос. Точнее, вычищают из носа остатки «пудры». Я пробовала кокаин до этого, но всего лишь раз. Была возбуждена и говорила, как озабоченная самка волнистого попугая. На следующий день я не могла подняться, сморкалась густо-зеленым.

Филипп ржал, как Цезарь.

Я прогоняю мысли о нем. Мне даже любопытно теперь: посмотреть, как те, кто нюхает, выглядят со стороны. Девушки полностью поглощены разговором. И сделав вид, что я тоже должна непременно прочистить ноздри, я понимающе улыбаюсь им в зеркало.

Они вежливо отвечают тем же и тут же возвращаются к разговору. Рыжая когтистой лапкой поправляет густые нарощенные пряди. Я вся превращаюсь в зрение. Возможно ли это? Это – она? Та самая?

Вдох-выдох! Я брежу. Нанюхалась. Я дышу. Я крашу губы. Стилистка дала мне с собой помаду, и я поклялась на Библии, что верну. Знала бы она, сколько у меня знакомых, чтоб отпустить грехи, то не доверила бы и гигиеническую салфетку.

– …нет, он сказал, что сюда приедет.

– Может быть, он просто хотел отвязаться? Он у тебя с заскоками.

– Богатые парни все с заскоками, а он к тому же, красавчик…

– Заскоки у него не от красоты, а от постоянных кровосмешений…

– Ты просто завидуешь! Возьми и признай. Ты в жизни не встречалась с аристократом.

Что-то больно колет внутри.

Я выхожу из туалета, начисто потеряв интерес к тому, как выглядят люди после того, как нанюхаются. Пытаюсь убедить себя, что в этом городе пруд пруди богатых аристократов-красавчиков, но я-то знаю: красавцы среди аристократов наперечет.

Речь шла о Филиппе.

– Вот ты где!

Ксавье возбужден, накокаинен и пьян. Он весь в помаде: в модельном мире фотографы ценятся даже выше, чем заказчики и агенты. А он хороший фотограф. Очень хороший; так говорят. Востребованный. Весь вечер ему то и дело признаются в любви. То красивые девушки, то элегантные старцы.

– Я думал, ты меня бросила.

– Э-э… – говорю я, почесывая ухо. – Не бросила, не волнуйся. Но я себя плохо чувствую. Мне бы лучше домой.

Если Ксавье и волнуется, то явно не за меня.

– На тебе мои вещи, – сообщает он хриплым шепотом и притягивает к себе. – Я хочу, чтобы ты их сняла…

Я равнодушно отвечаю на поцелуй. Мне нужно срочно «изменить» Ральфу. Считается ли секс с незнакомцем изменой, если мужчина бросил тебя заранее?

В раздумьях, я позволяю Ксавье целовать себя. Рассеянно размышляя о том, что все закончится в койке. И о том, зачем я все это делаю? Он даже не в моем вкусе… Просто этим вечером, почему-то решив, будто я бедна, он ведет меня за руку, сквозь бурлящие жизнью клубы. Знакомит с какими-то ненужными мне людьми и говорит, чтоб я не волновалась о деньгах.

Мне даже не смешно.

– Я все верну тебе, когда я стану миллиардершей.

Ксавье смеется до слез.

Наверное, по-настоящему перспективные девушки сейчас уже спят и ни один фотограф не поит их на халяву. Но я не очень-то перспективная. Я без своей фамилии – это просто я. Беловолосая телка с большими сиськами. Какой-то надушенный старец уж успел объяснить мне, что подобные лица – это область кино.

– Ни одна девушка не решит, что станет такой как ты, если купит ту же косметику, – сообщил он. – Такая внешность – редкость. С такой бы нужно в кино… Ты опоздала родиться, девочка. В мое время ты была бы звездой. Сейчас же в моде откровенно некрасивые лица с изюминкой… Но в мое время эту «изюминку» называли иначе. Сказать тебе, как? Уродство! То ли дело, вот, ты!

Милый дедушка, только руки ловчей, чем у Копперфильда. Я вдохнуть не могу, а он умудряется просунуть мне пальцы в лиф и ощупать сиськи.

– Пойдем со мной?..

Я отсаживаюсь подальше.

Вклад в чужие трусы

На подходе к третьему клубу, мне неожиданно начинает нравиться все и вся.

Ненужные люди становятся родными и близкими, Ксавье и его поцелуи – в радость. Не знаю, что тому виной: алкоголь, кокаин или девушки, которые твердят, как мне повезло, но я так счастлива, будто в самом деле бедна и выиграла в модельную лотерею.

Старцы отсеялись. Часть девушек, вроде, тоже. Наверное, повели старцев спать.

Наша компания смешивается с какой-то другой. Девушки с обеих сторон фальшиво и шумно радуются встрече, целуются, коротко осматривают наряды и не переставая позируют, словно не в клуб заходят, а снимаются в ролике.

Я тоже с кем-то здороваюсь и знакомлюсь, с кем-то целуюсь, забывая имена в тот же миг, как услышала. Чьи-то руки сменяют другие руки, я жму их все, смеюсь не переставая, когда внезапно, передо мной оказывается Он.

Герой, ради которого я все это закрутила.

Моя улыбка замирает и крошится. Фальшивое имя примерзает к верхним зубам.

– Пенелопи, а? – говорит он. – А где Верена?

Филипп, обвешанный моделями с обеих сторон.

– Верена? – спрашивает Ксавье.

– А-а, – опомнившись, восклицаю я, – это моя соседка по общежитию. Она уехала… Ммм… по работе.

– А! – говорит Филипп. – Трудолюбивая маленькая пчелка. Все тычинки, да пестики.

Модели осторожно смеются; их глаза ощупывают меня. Словно тоненькими, невидимыми щупальцами. Лезут в зубы, декольте и корни волос. Тряхнув плечом, Филипп сбрасывает с себя брюнетку, что я недавно видела в туалете. И незнакомую мне прежде блондинку с порозными волосами. Интересно, где Рыжая? Все еще в туалете?

Он дал ей отставку?..

– Ты что, наркотики приняла? – спросил Филипп. – Ты на ногах не стоишь…

– Ну, если это не ноги то, что ты там сам принимал?! – окрысилась я.

Девушки рассмеялись; мне хотелось поубивать их всех, но их было слишком много. Я не осмелилась. Филипп обнял за талии двух ближайших и удалился четкой плавной походкой льва.

– Выглядишь, как городская сумасшедшая, Пенни.

В первый миг мне казалось, я не смогу дышать. Я каждой клеточкой ощутила убожество образа, в котором пришла. Красные тени, красные брови. Увидела все еще раз, его взглядом…

Казалось, боль разорвет меня на мелкие части. Но боль отступила прочь. Как волна, разрушив прибрежный город, откатывается в море.

Ксавье обнял меня.

– Ты в порядке? – спросил он взволнованно.

– Нет. Я хочу домой.

– Из-за этого типа? Слушай, он же дерьмо, хоть и золоченое. Ты знаешь, сколько девчонкам приходится от него терпеть? Знаешь, какой он грубый и мерзкий?.. Ты еще очень молоденькая и не знаешь таких парней. Его одежда и образ – это ненастоящее. Внутри этот парень – просто кусок дерьма. Твоя подруга знает, что он женат?

Я кивнула и шмыгнув носом, пошла за Ксавье.

Ночь падала на голову хлопьями кокаина.

Запрокинув голову, чтобы не потекла тушь, я плакала в туалетной кабинке. Какая-то девушка кричала в свой телефон:

– Приезжай в «Лимон»! Тут нечто невообразимое начинается! Штрассенберг буквально швыряется деньгами.

Я решительно вышла из туалета и пошла в зал.

Филипп сидел на диване, как русский олигарх в кино, а вокруг него на все лады танцевали и извивались девицы. Не знаю, что именно им приходилось «терпеть», – но все они выглядели довольными и прыгали очень резво, – Филипп щедрой рукой совал им в трусы оранжевые купюры. Кому под джинсы, кому под юбки. Девицы кокетливо взвизгивали, но все ему позволяли.

Я не Уорен Баффет, но даже мне стало ясно, почему его инвестиции ни разу не окупились. Они никогда не окупятся, если вкладывать свои деньги в чьи-то там чужие трусы.

Я решительно отвернулась от машущего рукой Ксавье и пошла к Филиппу. Прямо, быстро и ровно. Как летит стрела, пущенная из лука, как камень идет ко дну. Когда Филипп поднял глаза, я яростно пнула диван между его, широко расставленных ног и взвизгнула, стараясь перекрыть музыку:

– Ты – тварь, ничтожество, альфонс долбаный!..

Все замерли. Он поднялся

– Как ты меня назвала?!

Уверенность испарилась. В один момент. Так: хоп-с, словно шарик лопнул. Вспомнилась наша последняя встреча, Джесс и тот хруст, с которым треснула ее челюсть.

– Ты слышал! – одними губами сказала я.

Глаза Филиппа вспыхнули и погасли.

Колонки гремели с такой силой, что даже пол вибрировал. Цветомузыка стреляла по зеркальным шарам.

Ди-джей увлеченно склонился над пультом, прижав к голове наушник. Синие лучи разрезали танцующие фигуры напополам.

Лицо Филиппа вспыхивало и гасло передо мной.

– Беги! – сказал мой внутренний голос.

Он ухватил меня за руки и притянул к себе.

Жар его тела прожигал сквозь корсет. Энергетика моих вен смешивалась с пульсацией клуба. Чужие запахи смешивались в кучу, все, только не его. Мой мозг словно выделил для Филиппа отдельную папку.

Виски, одеколон, афтершейв, вейп и листерин, – как в тот наш последний вечер. И память напомнила все другие ночи, когда, Фил будил меня, пробираясь в мою постель.

Вот значит, откуда он ко мне приходил…

Я покачнулась, корсет душил меня. Я оступилась, выпрямилась, опять качнулась… А потом полетела в душную податливую тьму.

Vanusepiirang:
16+
Ilmumiskuupäev Litres'is:
22 mai 2021
Kirjutamise kuupäev:
2021
Objętość:
180 lk 1 illustratsioon
Õiguste omanik:
Автор
Allalaadimise formaat:
Tekst
Keskmine hinnang 3,8, põhineb 5 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 4,8, põhineb 9 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 5, põhineb 1 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,9, põhineb 13 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 5, põhineb 3 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 4,1, põhineb 10 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 3,9, põhineb 9 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 5, põhineb 1 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 3,8, põhineb 5 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 3,6, põhineb 7 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 4,8, põhineb 9 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 5, põhineb 5 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 4,5, põhineb 8 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 3,9, põhineb 9 hinnangul