Эта книга посвящается моей девочке, моей Соне.
Мы будем помнить ее светлым и добрым Ангелом, который делал нас самыми счастливыми родителями целых 11 лет.
Моему мужу, Саше, без которого я бы не имела мужества жить.
________
Этот дневник я начала писать спустя 1,5 месяца после того, как с нами случилась страшное горе. Мы навсегда потеряли своего единственного ребенка. Наша девочка, которой было всего 11 лет, вышла из окна нашей квартиры холодной мартовской ночью 2022 года. Я дала себе полгода – 170 дней, чтобы за этот срок попытаться выжить и не сойти с ума. Я писала каждый день о том, что происходило с нами – о тяжелых моментах печали и горя и о кратких мгновениях радости и надежды. Так я пыталась ответить на вопрос – возможно ли выжить после такого?…
__________
Обложка книги Сойка Светлая
25 апреля 2022
Арифметика
Сегодня 25 апреля. Прошло 54 дня с той ночи. Полтора месяца страшного сна, от которого мы никак не можем проснуться.
Несколько дней назад я побывала первый раз в жизни у психолога. Клинического психолога. Я не очень хорошо помню подробности нашей встречи. Мы много плакали. Я и Саша, мой муж.
И после этой встречи я поняла, что если не сделать что-то сейчас, то завтра может просто не быть. И я решила, что буду вести дневник. Дневник, сроком на 170 дней моей жизни.
К концу этого срока, я либо найду свой путь или, возможно, решу начать новую жизнь, либо позволю себе уйти.
Я позволю себе уйти, как это сделала моя маленькая девочка.
Я часто представляю, как ее душа выпорхнула из окна нашей квартиры на 11 этаже. Как маленькая птичка. Ее тело упало вниз, на лёд и осталось лежать там. Такое же прекрасное, как и всегда, когда она спала. Наш маленький сонный ангел. Наша Соня. Наверное, ее душа была уже очень далеко от этого места.
Она делала нас счастливыми 4 444 дня – 11 лет, 4 месяца, 2 дня и 1 час и 45 минут.
12 октября, ровно через 170 дней, ей бы исполнилось 12 лет.
У меня есть 170 дней, чтобы понять, зачем это произошло, и стоит ли теперь продолжать этот пустой путь без неё.
26 апреля 2022
День 1. Выбор, который нужно уважать
Первый раз мы с Сашей, отцом Сони, побывали у клинического психолога буквально несколько дней назад. Этого приема мы ждали очень долго, запись у специалиста была на недели вперёд.
Это оказалась очень спокойная и очень молодая высокая девушка-брюнетка. Она говорила так тихо, что мне приходилось наклонятся, чтобы услышать ее. В основном она молчала и слушала. Среди немногих слов, что она сказала, была такая фраза: «Это был ее выбор. И вы должны будете принять и уважать этот ее выбор.»
Я никогда не думала о том, что то, что с нами произошло можно расценить как «выбор». Выбор? Это был выбор?.. Я была так обескуражена этим, что неконтролируемо из меня просто выпал вопрос: «Отчего же я не могу сделать такой же выбор?..» Психолог чуть смутилась, но нашлась с ответом: «Она была ещё ребёнком, и ее психика ещё не была сформирована.»
И потом я много раз пыталась подступиться к этой новой для меня мысли. Выбор… ее детская, не сформированная психика сделала свой выбор. Который я должна буду принять и даже, уважать… Смогу ли я принять этот страшный выбор души моей доброй, веселой, нежной и ласковой девочки? Смогу ли уважать его?
Может быть, у меня это получится, если я смогу прочувствовать то, что чувствовала она? Что будет, если испытывать те же эмоции достаточно долго – страх, боль, отчуждение, одиночество? И главное, огромное, давящее каменной плитой, чувство вины и злости на саму себя за то, что как бы она не старалась, она никогда не сможет стать «такой как надо». Может быть, если я пройду по этому трудному пути достаточно долго, я пойму ее выбор, и приму его?
Последние полгода ее жизни были, наверное, особенно сложные.
Новые ребята в школе, друзья, которые отвернулись, а лучшая подруга была вынуждена переехать, так как ее мама умерла от рака. Новые строгие учителя, которые ставили по двойке каждый день, ранние месячные. И конечно, нервные срывы мамы-перфекционистки…
И вот так, с сентября по март, 6 месяцев, она жила в этом стрессе. И Бог знает, что ещё творилось в ее душе, она не хотела ни о чем рассказывать, предпочитая проводить время в телефоне…
Теперь моя очередь. В ее день рождения, в октябре, будет как раз 6 месяцев – 170 дней. Время, которое я дала самой себе, чтобы понять и принять ее выбор.
27 апреля 2022
День 2. Мои сокровища
Дня три назад я достала Сонины расчески. Я никак не решалась их просто очистить от волос. Я просто не могла…
У меня сохранены все ее молочные зубки (я притворялась Зубной феей до последнего, подменяя выпавший зубик подарком). У меня есть ее бирочка из роддома и даже экпресс-тест на беременность с единственными двумя полосками за всю мою жизнь… Поэтому, я просто не могла выбросить и ее волоски.
Я собрала их все пинцетом, выпрямила утюжком и скрепила в одну небольшую рыженькую порядочку. А Саша принёс по моей просьбе милый футлярчик, в который мы эту порядочку положили. И теперь футляр с «волосами цвета мёда», так мы объясняли Соне сложный цвет ее волос, лежит на прикроватном столике, по соседству с живой медовой розой, которую Саша приносит снова, как только предыдущая завянет.
Я выбрала несколько самых любимых фотографий Сони, а Саша их распечатал в фотосалоне. Как раз пришёл заказ с прекрасными душевными открытками от чудесной художницы Елены Баренбаум. На ее рисунках живет милая рыженькая девочка. И когда я ее увидела, я сразу эти открытки заказала, ведь она так похожа на Соню. И теперь мы с Сашей прикрепили эти фото и открытки к пробковому панно. И получился уютный уголок памяти. Я каждый вечер перед сном разговариваю с Соней. На прикроватном столике стоит розочка, ночник, Сонин дневник из детства и ее письма Деду Морозу, футлярчик с прядкой ее волос, и ее очки, новый календарик, где я буду отмечать каждый из своих 170 намеченных дней и вот теперь ещё панно с ее фотографиями и открытками.
Девочка с волосами цвета мёда, которая пахла как медовая Роза…
28 апреля 2022
День 3. Вам письмо
Месяц назад мне сделали операцию на колене. Сейчас я хожу с костылями.
Ещё в октябре я пошла на свою первую, и вероятно, последнюю, тренировку по карате. Соня занималась карате, и я решила тоже попробовать, чтобы «быть в теме». И сразу же, на первой же своей тренировке, я порвала две связки и повредила мениск.
Месяц хромала, думала, само заживет, но потом все же сделала МРТ.
Врач посмотрел снимок, и сразу направил на операцию. Но я все не решалась. Ведь тогда я бы выпала из «спортивного режима». Да и вообще, стала бы, хоть и на время, немощной обузой. И вот, за неделю до того мартовского ужасного дня, когда Соня ушла, Саша настоял на том, чтобы мы сходили и подали заявку на получение квоты на операцию. Ответ пришёл как раз через неделю. Когда уже было плевать на свое здоровье. Но Саша настоял, чтобы я согласилась на операцию.
Я надеялась тогда, что мне будут проводить общий наркоз. Я где-то читала о том, что у некоторых людей во время наркоза останавливается сердце и случается клиническая смерть. И некоторым везёт пережить Околсмертный Опыт во время клинической смерти. Я очень надеялась испытать этот опыт и, возможно, так мне удастся увидеть Соню? Ну или хотя бы умереть. Чтобы встретить ее там, дома.
В день, когда нужно было ехать в больницу я торопилась, потому что не успевала. Собирала вещи – вот зубная щетка… вот зубная паста… Так, стоп… Эту пасту я заберу. А чем будет чистить зубы Саша? Одной рукой сушу голову феном, второй рукой лезу в шкафчик за новой упаковкой зубной пасты. Открываю упаковку, все так же одной рукой, достаю новую пасту. Продолжаю сушить голову. Коробку из-под пасты выкину позже. И тут случайно я вижу на краешке коробки еле заметную надпись «Вам письмо!»
«Хммм… так инструкцию к зубной пасте ещё никто не называл», – думаю я про себя. Коробка лежит на краю раковины, какое-то время я не думаю об этом, но потом рука сама тянется к ней… Достаю эту бумажку. Нет, это не инструкция… Это правда письмо!
Начинаю читать. Сначала мне кажется, что это какая-то совместная с производителем зубной пасты благотворительная акция. «Не буду читать… Ну кому я сейчас могу помочь?… Я и себе-то помочь не могу…» Снова на мгновение откладываю эту небольшую бумажку в сторону. «Нет, я прочту! Вдруг я смогу кому-то помочь, кому ещё МОЖНО помочь»
Читаю дальше. А дальше я стояла, сушила голову, читала это письмо и плакала… Потому, что это письмо было действительно для меня… Для всех нас…
Его стоит полностью перепечатать, чтобы понять это:
«Письмо N 179.
Солнечное прохладное утро я встречаю списком планов. Чай остывает в кружке, пока я думаю, как успеть и одно и другое. И ничего не произошло, но какой-то холод начинает разливаться по спине. А потом приходит сообщение на телефон. И солнечный день сразу уходит на задний план, лишается всех своих красок. Это потеря и горе одновременно. Минуту назад я был самым счастливым человеком, полным энергии и желаний. А теперь изо всех сил пытаюсь повернуть время обратно. И протестую всем сердцем против того, что случилось.
Раньше я многие вещи делал неверно. Да и сейчас продолжаю делать. Но кое-что я начал принимать. Вместо того, чтобы пытаться как можно быстрее убежать от огорчения и горя, прийти из не нормы в норму, нужно дать этому состоянию быть. Признать его. Отнестись с уважением. Потому что так тоже бывает, нельзя ждать только хороших новостей. И это и есть жизнь. Раз нам повезло родиться, нужно принять неотвратимость того, что когда-то придётся уйти. Мы сопротивляемся изо всех сил этому. И поэтому напоминание о горе будет возвращаться снова и снова, пока не удастся признать его и прожить вдумчиво и не спеша. Четыре года назад, столкнувшись с самой большой потерей в своей жизни, мне нужно было одновременно делать много вещей. Заботиться о близких, успевать работать, быть в контакте и защищать старших детей от свалившегося горя. И я принял решение: ничего не чувствовать в тот момент. Собрать волю и силы, чтобы справиться. А эмоции и слёзы упаковать где-то внутри себя в такую прочную коробочку и не открывать ее. Потому что нужно было быть сильным, давать опору, бороться за жизнь. Наверное, мне это удалось. Сохранить привычный порядок вещей, как будто ничего не происходит. Сжатыми пальцами, выгоревшими чувствами, рациональностью и дисциплиной. Закрыться было относительно легко. Теперь понятно, где искать ключ, чтобы открыться.
Нам с детства твердили, что нужно быть сильным и стойким, особенно, если ты мужчина. Уметь принимать удары, держать себя в руках. Быть в хорошем настроении и не грустить. И вообще, если что-то происходило непоправимое, взрослые делали вид что ничего не случилось. Все в порядке. Давайте не будем этого касаться и вспоминать. Такое ощущение, что мы сами себе стесняемся признаться, что сила – есть только как обратная сторона слабости. Как сахару стать сладким помогает соль, так и несчастье помогает счастью наполниться радостью. Но я жил в той модели долго. Чтобы справиться с чем-то, нужно просто сильнее напрячься и держать удар. А потом быстро переключиться на хорошее, и как можно скорее выходить из зоны турбулентности. И только сейчас понимаю, что нет смысла бежать. Печаль будет следовать за тобой, как привязанная. Нужно обернуться и посмотреть ей в глаза. И лучше один раз принять реальность, чем всю жизнь прятаться.
Поэтому сегодня я разрешаю себе чувствовать все. Слезу, которая катится по нижнему веку. Последнюю встречу перед потерей, ценность которой понимаю только сейчас. Желание и готовность с кем-то об этом поговорить, не сворачиваясь в клубок как ёж. И поблагодарить жизнь за то, что свела меня с этим удивительным человеком. Ком застрял в горле. Мне нужно идти, меня ждут. Но самое главное для меня сегодня – произнести все буквы этого предложения. Медленно и отчетливо, признавая и чувствуя все. Мне больно. Значит я живой.
Чувствую, помню, благодарю. И у меня достаточно сил, чтобы быть сегодня слабым.»
Кстати, мои ожидания не оправдались.
Общего наркоза не было. Была спинальная анестезия и легкое успокоительное. Никакой остановки сердца, никакой клинической смерти, и никакой долгожданной встречи… Я бы очень расстроилась этому, если бы не это письмо. Эта зубная паста лежала и ждала, когда ее откроют больше месяца. Мы всегда покупаем несколько штук с запасом…
Сегодня Саша купил новую пасту, и я снова открыла коробочку в надежде найти там новое послание. И я его нашла:) И в этот раз я с любопытным ожиданием раскрыла его и внимательно прочитала. И мне снова есть и над чем подумать:)
29 апреля 2022
День 4. Мамы разные нужны
Моя мама сейчас очень поддерживает меня.
Мы переписываемся, а когда много чего хочется сказать, то подолгу разговариваем по телефону.
Такие близкие и тесные отношения с мамой – новое для меня. До этой трагедии мы почти не общались. У меня было много обид на неё. У нас не получалось наладить отношения, выяснить что-то в задушевных разговорах, потому что мама и я – мы обе очень вспыльчивы. Мама не терпит критику. И при малейшем намеке на нее, мама тут же взрывается. Но сейчас все иначе… Мы учимся говорить. И слушать. И прощать.
Вчера я сказала своей маме, что она была плохой матерью. Вот так прямо и сказала – «Ты была плохой матерью»…
Удивительно, как много всего мы выносим из детства, и потом тащим это тяжелым мешком через всю жизнь. Сначала я призналась психологу, а потом вот и маме, что до какого-то возраста думала, что я приемная. Мне, наверное, было лет 6-7. И вот такие мысли блуждали в моей голове: «Раз они не любят своего ребёнка, значит он чужой? Приёмный? Наверное, так и есть…» Потом я стала сомневаться в этом – зачем же им этот приемный ребёнок, ведь он им не нужен? Так я в итоге приняла тот факт, что моя мама действительно меня родила. Просто я не очень любимый, и как будто не очень нужный ребёнок. Совсем раннее детство всплывает в памяти тяжелыми, горькими воспоминаниями обиды и страха.
Я не любила бывать в детском саду. То ли мы переезжали часто, то ли по другим причинам, но я часто меняла детские сады. И, почему-то, попадала в группы, где дети были старше.
Это были уже сформировавшиеся детские коллективы со своими лидерами, зависимыми подчиненными, как сейчас бы сказали, «шестерками», и отверженными. Если хотел «жить спокойно», то необходимо было выполнять приказы вожака, как сейчас помню, дочери главной воспитательницы, избалованной и подлой девочки, такой же как ее мать. Мама этой девочки могла раздеть ребенка догола и поставить перед всей группой, в наказание за непослушание. Дети смеялись, показывая пальцем на этого бедолагу. Со временем некоторые дети начали страдать психосоматическми недугами, у кого-то проявился вдруг энурез или экзема, помню один мальчик начал заикаться.
Но вместо того, чтобы помочь ребенку, обсудив с его родителями проблему, и предложив помощь врачей или детских психологов, эта воспитательница, увидев мокрое пятно, могла выволочь ребенка из кровати и заставить его стирать намоченную простынь, при этом оскорбляя его перед всей группой. И она и ее дочь, кажется получали явное удовольствие от унижения тех, кто слабее. Настоящая детская «дедовщина». Откажешься делать то, что приказывают, станешь центром насмешек и унижений – пятилетняя садистка шла к своей матери и жаловалась на этого ребенка, рассказывала о нем откровенную неправду. Мать безоговорочно верила своей дочери. И тогда этого ребенка ждало очередное унизительное наказание. Так постепенно эти двое ломали волю и характер маленьких людей еще в возрасте 4-5 лет. Помню, первое разочарование, когда единственная девочка в саду, тихая и податливая, с которой я хоть немного общалась, в итоге тоже отвернулась от меня под этим давлением.
Когда я стала постарше, меня перевели в другой детский сад. Там было намного лучше. Там были очень хорошие воспитатели. Они явно любили детей и мне нравилось проводить с ними время. Я была очень самостоятельным ребенком: сама просыпалась, сама собиралась, и сама шла в детский сад. Но вот заплетаться толком я еще не умела. И я хорошо помню одну девушку-воспитателя, которая каждый день заплетала мне красивые косы. Такие нежные, добрые руки, такая хорошая энергия.
В следующем детском саду я помню была одна девочка. Очень странная девочка. Помню, как она заставляла меня раздеваться в туалете. Но и об этом я не могла рассказать родителям. Потому что знала, что они все равно не поверят и вместо поддержки я получу осуждение.
Детство запомнилось мне каким-то почти животным, неосознанным страхом за свою жизнь. Несколько раз я, к сожалению, встречала больных психически мужчин, которые, так сказать… испытывали не здоровое влечение к маленьким детям. Один из таких случаев произошёл, когда мне было лет 6. И это происходило в метре от моих родителей. Меня посадил к себе на колени старый извращенец, накрыл одеялом, а под этим одеялом, на глазах у родителей, в этот же момент разговаривая с ними, делал то, что хотел. И я так боялась родителям что-то сказать. Помню, я как будто окаменела. Было очень больно и страшно. Но я молчала.
А потом, вспоминая этот кошмар, мне иногда казалось, что они все видели и даже понимали, что происходит, просто, как всегда, их больше волновало «А что о нас подумают?!» Я рассказала об этом случае спустя 20 лет. Но родители мне не поверили…
В нашей семье никогда никто никого не обнимал, никогда не говорили слов «я люблю тебя». Мама часто кричала на меня, и даже могла ударить. При том, что я была отличница. До сих пор помню этот безумный взгляд и перекошенное от злости и ненависти лицо моей мамы, когда она бросалась, чтобы ударить меня. Почти всегда на помощь мне успевал папа, держал ее, а я видела эту злость в ее глазах…
Характер у меня был сложный. Упрямый, да. Наверное, маме было не легко со мной. Возможно, она боялась за меня, поэтому, когда я стала старше, мама тайком читала мои личные дневники. Нельзя было ходить в гости. И приглашать в гости друзей тоже было нельзя. Гулять? – Только когда сделаны все уроки и выполнены все домашние обязанности. Чтобы погулять раз в неделю на выходных, нужно было трудиться всю неделю.
Когда отменили школьную форму, стало сложнее, потому что носить было нечего. Несколько лет подряд я ходила в одном и том же. Рукава блузки уже стали так коротки, и чтобы этого не было видно, я надевала сверху старый джемпер. А потом научилась шить, сшила себе юбку и носила ее с папиным свитером. И так весь учебный год я ходила в том, что сшила сама или нашла в старом шкафу.
На день рождения мне обычно дарили ботинки. Так как день рождения мой в конце осени, то раз в год мне покупали осенние или зимние ботинки, совмещая приятное с полезным – вот и подарок на День рождения. Праздников на День рождения мне не устраивали. Торт, свечи, шарики, подарки… – ничего этого не было. Когда я была еще маленькой, то в день моего рождения обычно устраивали застолье для взрослых. Они выпивали, ели, это был просто повод для них собраться и отметить.
Вспоминая свои школьные будни, всплывает в памяти, что это был постоянный стресс. Ожидание пятерок в дневнике и осуждающий взгляд, если там больше четверок. А уж о тройках и речи быть не могло.
Не дай бог, я заболею! Мама лечила меня самыми жесткими и болезненными методами – то ноги в кипяток заставит засунуть, то дышать над кастрюлей с горячей жижей, то горло намажет жутким люголем – смесь йода и спирта. Да так, что после этого действительно начинает болеть горло и становится невозможно глотать. Мне даже иногда казалось, что она испытывает удовольствие от этого «лечения». Ну а пока нет температуры 37.6, в школу! Плохо себя чувствуешь? Температура не большая, значит иди! Поэтому иногда я шла в школьный медпункт и там добрая сестра измеряла мне температуру и разрешала уйти с уроков. Домой я не шла, сидела в Школьной библиотеке, пока не кончатся уроки.
Но во всем этом было хорошее! Да, ходить никуда было нельзя. Кроме библиотеки! Это было мое спасение! Я ходила в городскую библиотеку почти каждый день. Так я полюбила читать! И когда я читала дома, меня никто не дергал. И чтение стало моим миром. Я полюбила Бунина и Тургенева, Толстого, Достоевского, Набокова, Гранина, Лермонтова и Чехова.
А ночью в тайне я слушала радио! Моя любимая радиостанция была Maximum. И я слушала русский и зарубежный рок пока не засыпала. Radiohead, Snow Patrol, Placebo, Coldplay, Moby, REM, Rolling Stones, U2, Duran Duran.. Мумий Тролль, Земфира, Смысловые галлюцинации, Би-2, Чичерина, Ночные снайперы.
Книги и музыка. Это то, что не давало погружаться в глубокую депрессию и давало надежду, что однажды я смогу убежать, забыть это тяжелое время сверхконтроля, недоверия, критики. А пока нужно было жить в этом, «нужно пережить это, перетерпеть».
Мы никогда ни о чем не разговаривали с мамой. Она много и часто была не довольна. Она могла не разговаривать со мной несколько дней, так «наказывая» меня. Когда они ссорились с папой, то я была «почтальоном». Это когда родители после ссоры расходятся по разным комнатам. И когда одному из них приспичит что-то, то он, а чаще она, подзывает тебя и говорит: «Иди, скажи этому, что…» Ты идёшь к папе, передаёшь послание, он в свою очередь тоже что-то передаёт: «Ах так, ну тогда передай этой…» и вот так и ходишь с посланиями туда-сюда.
Просить о чем-то, спрашивать разрешения о чем-либо было бесполезно. Ответ всегда был один: «НЕТ!» – «Почему нет?» – «Потому, что я так сказала!» Вот и вся дискуссия…
Все эти детские обиды и страхи я и вывалила маме… Так долго я держала это все в себе. Оказывается, эта детская боль никуда не ушла… Заодно сказала, что из-за всего этого, я с детства боялась иметь семью и не хотела детей. Потому что мне казалось, что женщины, которых я видела, как будто родили этих детей для галочки. Чтобы никто ничего не подумал, не сказал. Чтобы все как у людей. А кто этот маленький человечек и что у него в душе, в сердце? Плевать! Разговаривать с ним? Зачем? Кормлю, одеваю и пусть спасибо скажет! Мужей своих эти женщины тоже не любили, впрочем, это было взаимно.
В итоге я видела глубоко несчастных людей, которые по непонятным, чаще всего и для себя самих причинам, зачем-то женятся и рожают детей… И все эти несчастные люди ссорятся, страдают, ненавидят друг друга, обвиняя: «Всю жизнь ты мне сломал!» и потом по 5-6 раз на аборты бегают… Это и есть семейное счастье?..
Ещё вспомнила прочитанную мной много лет назад книгу Некрасова «Материнская любовь» о том, что матери своей «любовью» калечат душу своего ребёнка, убивают в нем личность. Они требуют, контролируют, критикуют, манипулируют, ожидают. И при все этом живут в полной уверенности, что это вот такая «сильная любовь».
Мама грустно на это сказала: «А я ведь тоже не особо любовью одаряла мужа, и да, не готова была к осознанному материнству». На это я ей ответила, что знаю об этом… Ведь я в этом жила много лет.
По привычке, мама попыталась спихнуть все на своего строгого отца, моего дедушку. Якобы из-за его трудного характера она стала такая жёсткая, критикующая, бескомпромиссная, грубая.
Тогда я спросила ее:
– Так поэтому ты стала такой мамой? Из-за своего отца?
– Ну да…
– Я вот тоже из-за своей мамы, то есть, из-за тебя, стала делать многие вещи: говорила дочке что люблю ее по 100 раз на дню, обнимала ещё так часто, как могла. Доверяла ей полностью, не лезла никогда в ее телефон (до той ужасной ночи), разговаривала с ней часами, отвечала на все ее вопросы (даже на очень неудобные), разрешала гулять сколько и когда хочет. Приглашала ее друзей к нам домой, покупала ей подарки, готовила красивые праздники, старалась делать сюрпризы, занималась с ней рисунком, выбирала кружки по ее желанию и поощряла ее успехи. Помня ужасы государственных детсадов, все детство Соня проводила в частных детских садиках. И я без колебаний забирала ее, если мне не нравился воспитатель или Соне было не комфортно среди детей в группе. Очень уж хорошо я помнила, как это больно и страшно – быть совсем одному, когда тебя некому защитить, некому помочь. Мы с Сашей устраивали ей каждый год дни рождения с шарами, подарками, праздниками для друзей. Если Соня говорила, что чувствует себя не важно, я всегда верила ей, не хотела, чтобы она шла в садик или в школу при малейшем недомогании и оставляла ее дома. Извинялась всегда, когда срывалась или была не права. Старалась договариваться с ней, выслушивая ее желания и часто соглашалась с ее доводами. Не дулась на неё сутками.
И все это именно из-за того, что у меня была вот такая Мама… Больше всего на свете я не хотела быть как моя мама.
Но и этого всего оказалось недостаточно! И все равно я напортачила… Потому что как бы я не пыталась, моя натура Сталина периодически проявлялась: «Расстрелять!» я очень критична и требовательна к себе. Но и к близким тоже. И пока я с этим справляюсь не очень успешно…
Моя мама на это грустно сказала: «Да… а я вот ничего этого не делала… Растёт и растёт себе там ребёнок, главное, чтобы учился хорошо…»
Тогда я не сдержалась:
«На месте Сони должна была быть я много лет назад! Это было невыносимо! Это я хотела умереть, лишь бы только не жить… вот так… Только сил и смелости не хватало… И до сих пор я не чувствую, что достойна любви и не верю, что могу любить сама. Почему так?!»
Я вспомнила, как однажды порезала себе вены. Вспомнила, как пыталась уйти из дома. Настолько невыносимой мне казалась жизнь рядом со своей мамой. В итоге я смогла «сбежать» из своей домашней тюрьмы. Но я так и не смогла стать нормальным, уверенным в себе, счастливым, добрым человеком. Не могла стать хорошей женой. Не смогла стать хорошей матерью. Неужели моей бедной девочке было так же плохо рядом со мной? Даже намного хуже, раз она все же сделала это?…
Соня смогла «сбежать» по-своему…
Надеюсь там, где она сейчас, тепло, светло и очень радостно. А главное, там одна любовь повсюду. Ее душа заслуживает этого – быть счастливой, радостной и любимой.
Я сказала так много. И все эти слова были полны такой детской обиды и горечи. Мама выслушала меня. Не стала возмущенно оправдываться, постепенно переходя в нападение, как это бывало раньше. Она не бросила трубку, не назвала меня «неблагодарной эгоисткой». Хотя все эти слова можно расценить как неблагодарный эгоизм…
Только Богу известно, как ей было тяжело со мной. И что происходило в ее душе, в ее сознании, пока она много лет пыталась сдерживать мою злую, упертую натуру, только ей одной известно…
В конце нашего разговора, Мама сказала: «Я очень тебя люблю и крепко обнимаю!» Это было странно и так необычно услышать от нее эти слова…
30 апреля 2022
День 5. Маленькими шагами
Сегодня мы были на второй встрече с психологом. Психолога зовут Анна.
Очень была хорошая встреча. Мы про столько всего успели поговорить!
Анна не берет денег за свою помощь. Она работает раз в неделю в социальном центре помощи. И там не принято проводить частные приемы. Но сразу после первой же нашей встречи, узнав об этом, мне стало неловко. Анна помогает нам. И мы можем, а главное, хотим ей помочь. Но чем же я могу ей помочь? Такая разбитая, хромая и печальная? Но я вдруг вспомнила, что все же могу предложить Анне то, что ей может помочь в ее работе. Это так здорово, я очень рада, что угадала! И ей очень понравились визитки, которые я сделала для неё! К следующей нашей встрече мы с Сашей уже привезём ей напечатанные 100 штук визиток. Анна рассказала, что уже 4 года пытается сделать персональные визитки, но все не то и не так. А тут она увидела один из вариантов и сразу сказала: «Вот! Вот эта!» Нам понравился один и тот же вариант. Я всегда очень рада, когда нам с клиентом нравится один и тот же вариант. Это значит, что я хорошо поняла этого человека, его вкусы, его характер, его образ себя. Тоже, наверное, в каком-то смысле, психология… И я поняла, что она очень довольна. Раз она не берет денег за приём, я рада, что хоть как-то могу ее отблагодарить.
Сегодня Анна рассказала нам о том, что ещё один ребёнок 11-ти лет выпрыгнул из окна три дня назад… И эта девочка тоже состояла в подобной социальной группе. Анна попросила меня найти ссылку на эту группу. Видимо, эта информация пригодится психологам, и соцработникам из центра, в котором работает Анна.
Как же это страшно, как страшно…почему эти невинные и наивные человечки идут в эту темноту, даже не оглядываясь?..
А ещё Анна предложила мне приходить к ней чаще и без Саши. Я засомневалась, ведь я ничего от Саши не скрываю, и я могу про все говорить при нем. Но она подметила кое-какие мои внутренние сложности, над которыми нужно работать глубже и индивидуально.
Ну хорошо… К тому же, Саша очень стал настаивать, чтобы я согласилась на эту помощь. Ведь речь шла о том, что во мне, как сказала Анна, очень большое чувство вины. А оно, в свою очередь вызвано тем, что я не даю себе право на ошибку. Мне кажется, что я должна быть идеальной. Но я никогда не стану такой. И поэтому моему чувству вины не будет конца, ведь я так ошиблась, и теперь это не исправить. Но что бы я ни делала, как бы не пыталась дотянуться до поставленной планки, согласно моим представлениям о мире, я все равно никогда не буду достойна любви и уважения. Меня не за что любить. И сама я любить не умею. Все так. Но возможно ли изменить это представление? Ведь эта жизненная философия складывалась у меня годами, даже десятилетиями, подкрепленная личным опытом.
Анна сказала, что нужно будет исследовать мое детство и мои взаимоотношения с матерью. Я скептически отнеслась к этому. Не хочу жаловаться на свою маму постороннему человеку, хоть и психологу. Еще вчера я впервые высказала маме по телефону свои обиды с такой силой, даже со злостью, что мне до сих пор немного стыдно за себя. Но Анна объяснила, что этот процесс не нужно считать пустыми жалобами. Это будет работа над собой, которая должна ослабить комплекс «удачника» (к чему я стремлюсь) и «неудачника» (кем себя считаю) во мне. Это поможет мне стать более терпимой, спокойной, и не делить мир на чёрное и белое. Ух ты, неужели это возможно? Сашу эта возможность точно очень обрадовала!
P.S. Вернувшись от психолога я не села работать как планировала, а просто отдохнула, выбрала Сонины фото для нашего уголка памяти, потом даже позанималась на фортепиано. А потом я решилась, и первый раз за месяц сделала несколько маленьких шагов без костылей. Так радостно просто ходить!