Глава 36
«Коты» отрабатывали свои деньги на сто процентов. Детективы установили всех собутыльников Валерия Котлова и составили список кабаков, в которых он предпочитал проводить большую часть своей жизни. Затем прочесали каждое увеселительное заведение и обнаружили Котлова в одном из них. Через час я уже был на месте.
Моему взору предстала вывеска с надписью: «Рюмочная №4», криво прикрученная к металлической трубе. Замызганная лестница вела вниз, к подвальному помещению. Я прошел внутрь и оказался в небольшом зале, заставленном круглыми столами без стульев. За неким подобием барной стойки на клиентов покрикивала угрюмая полная женщина лет пятидесяти. Воздух был пресыщен удушающей смесью запахов потных тел и спиртного.
Из колонок играла блатная музыка. Несмотря на то, что было всего три часа дня, помещение было заполнено людьми в дешевой, грязной одежде. На лицах каждого из них отчетливо виднелась печать алкоголизма. Оглядываясь вокруг, я осознал, что еще пару недель назад стремительно скатывался к такому же образу жизни. Внутри меня зрело отвращение: не к окружающим, а к самому себе. Временно или нет, но Кургин избавил меня от зависимости, хотя чрезмерной благодарности я к нему не испытывал.
Найти Валерия Котлова в царящем вокруг бардаке оказалось удивительно просто. Женщина за стойкой кричала именно на него. Котлов только хохотал в ответ и размахивал руками, пародируя собеседницу. Я переступил через бедолагу, лежащего возле входа, и направился к мужу сиделки.
Такой тип людей мне был хорошо знаком, в том числе из-за работы. После пары рюмок они становятся душой компании. После десятка – демонами во плоти. К счастью, Котлов пока находился в приподнятом настроении и травил анекдот своему собутыльнику – толстому мужику со сломанным носом. Большую часть истории я пропустил, пока проталкивался сквозь алкашей, только расслышал окончание: «…не в той стране ты родился, черномазый». Этот анекдот меня вряд ли бы развеселил.
– Валерий Котлов? – решительно произнес я, привлекая его внимание.
Он обернулся. Окинул меня непонимающим взглядом, при этом зрачки его разошлись в разные стороны.
– Ты мент? – выдавил Котлов.
– Наоборот. Я адвокат. Хотел бы задать вам пару вопросов насчет одного дела, если не возражаете.
Толстяк со сломанным носом придвинулся поближе к нам. Я почувствовал, что львиная доля витавшего в воздухе зловония исходила именно от него.
– Проблемы, Валера?
– Не-а, – протянул Котлов после недолгой паузы. – Парень хочет поболтать, почему бы и нет? Только у нас уже бутылка заканчивается. А без топлива никаких разговоров и быть не может. Верно, Витек?
Витек усердно закивал, его мясистые щеки побагровели. Намек был понятен. Я заказал у женщины за стойкой две бутылки самой дорогой водки, чем привел Котлова в неподдельный восторг. Он тут же накатил стакан, смачно выдохнул и похвалил спиртное. Затем поинтересовался:
– Чем могу быть любезен, господин адвокат?
Слово «господин» прозвучало насмешливо. Мол, мы с вами не одного поля ягоды.
– Речь пойдет об убийстве Марьяны Кургиной. Припоминаете такую?
– Да уж захочешь – не забудешь, – мрачно произнес Котлов. На миг мне показалось, что он протрезвел. – Только я не понимаю, че ты от меня хочешь? К тому же, менты меня уже допрашивали, да толку-то? Я ж не знаю ни хрена.
– Ситуация изменилась. Оказалось, что Кургина осудили по ошибке, а настоящий убийца его подставил. У вас есть соображения, кто бы это мог быть?
Котлов заметно напрягся. Он плеснул спиртное на дно стакана, повертел в руках, затем залпом выпил. В его движениях я узнал прежнего себя – гасящего стресс одной рюмкой за другой.
– Да кто угодно мог. Не знаю никого, кто бы ее любил, ведьму поганую.
– Ведьму? – заинтересовался я.
– А ты не слышал, что люди про нее говорили? Да и не только в этом дело. Ты бы постоял с Кургиной рядом хоть пять минут, тогда бы почувствовал на себе все это говно, – Котлов вздрогнул. – Нехорошо так говорить, но я рад, что она подохла.
Еще один ненавистник Марьяны Кургиной. С таким количеством единомышленников, они могли бы открыть целое общественное движение, если бы захотели.
– Вы бывали в ее квартире?
– Пару раз. Забирал жену с работы. Лишний раз старался внутрь не заходить, если ты еще не понял.
– То есть, в спальной комнате вы не были? – с равнодушным видом спросил я. – С Марьяной Кургиной не общались?
– Не-а. Че я там забыл?
– Знаете, какова вероятность того, что узоры на пальцах одного человека совпадут с узорами другого? Ни один эксперт в мире с таким еще не сталкивался.
– Это ты к чему? – вытаращился на меня Котлов.
– На кровати Кургиной обнаружены ваши отпечатки пальцев. В спальной комнате. На кухне. Не слишком ли много для человека, который пару раз забирал жену с работы?
– Ну че ты такой дотошный, а?
– Дотошность делает адвоката хорошим адвокатом, – невозмутимо ответил я.
– Э-эх, так и знал, что кто-нибудь вечер испортит, – он отодвинул стакан от себя и повернулся к толстяку. – Витек, продолжай пока без меня, но не увлекайся. Мы с адвокатом отойдем на пару минут.
Котлов махнул мне рукой и направился к выходу. Я последовал за ним. После смрада рюмочной городской воздух казался мне свежим и бодрящим. Мы свернули за угол и оказались в пустом, тихом переулке.
– Год назад у меня начались боли в желудке, – понизив голос, рассказывал Котлов. – Иногда я даже есть не мог. Посмотри, в какого дрища превратился! А ведь раньше весил почти девяносто. Короче, врачи сказали, что у меня рак. Ну, дело не хитрое: положили в больницу, да кусок желудка откромсали. Лучше мне не стало. Я только и мог, что валяться на диване и жрать жидкие каши. Что за жизнь? И тогда Тамара вдруг говорит, что бабка, за которой она ухаживает, занимается ворожбой, и многих людей вылечила. А мне терять было нечего, вот и решил попробовать. Себе на горе, нахрен!
Последние слова он произнес, сплюнув на землю. Я размышлял над тем, почему Котлова соврала мне и об этом. Боялась, что проговорится про измену с Лавренко?
– Почему на горе? – спросил я. – Вы выглядите вполне здоровым.
– Да лучше б сдох! Но ты не перебивай. Короче, привели меня к бабке, а она начала всякую херню вытворять вместе со своим сынком. Слова непонятные чешут, травы какие-то жгут. Комната вся в тумане была черном. И значит, спрашивают меня: «согласен ли я, чтобы меня спасла невинная душа?». И смотрят на меня так, что отказать страшно. Вот я и ответил, что согласен. А они давай еще сильнее прежнего! Дурно мне было, как с похмелья не бывает. Потом эта чехарда закончилась, а на следующее утро я уже стал здоровый. Как будто никакой болезни и не было.
Он достал сигарету и закурил. Выпустив клубы дыма, продолжил дрожащим голосом:
– В тот же день мне позвонила мать. Сообщила, что Катюха, сестра моя, умерла. Мол, случился с ней инсульт. Это в тридцать один год! И прямо в то время, когда Кургины свои ведьмовские обряды проводили. Совпадение, скажешь? Нет, ни хера не совпадение! Сестренка умерла вместо меня из-за этих тварей. С тех пор и пью, как проклятый, – Котлов хлопнул себя по груди. – Только так я о Катюхе не думаю. Иначе давно бы вздернулся.
Мотив преступления был очевиден. К тому же Котлов мог взять ключ у своей супруги и открыть входную дверь без всяких проблем. Задушить Марьяну, подставить Демьяна и тем самым отомстить за сестру. Однако я так и не понимал, каким образом он мог выдать себя за Кургина.
– Вы были в квартире в день убийства Марьяны Кургиной?
– Где я только не был в своей жизни, – Котлов с вызовом взглянул на меня. – Ты не думай, что я тупой. Еще не все мозги пропил.
– Настоятельно рекомендую ответить, где вы находились с восьми до девяти часов вечера в день убийства! – настаивал я.
– Где надо, там и находился. Еще вопросы?
Ничего полезного я больше от него не добился. Впрочем, и так узнал достаточно. К числу моих подозреваемых добавился еще один, при этом повод для убийства у него был ничуть не хуже.
Время близилось к вечеру. Меня ждал худший семейный ужин в мире.
Глава 37
Удивительное чувство – возвращаться в квартиру, которая больше тебе не принадлежит. Я поднимался по лестнице, вспоминая о том, как Алиса носилась по подъезду, когда была подростком. На подоконнике, как и прежде, стоял горшок с розой, за которой ухаживала Кристина. На стене второго этажа остались трещины после нашей неудачной попытки затащить новый диван по лестнице своим силами. Да еще и лифт в тот день отключили. Словом, один неудачный разворот между этажами привел к тому, что стена и диван утратили свою прежнюю привлекательность.
Воспоминания, воспоминания, воспоминания… Много счастливых моментов было связано с этим домом. О грустном вспоминать не хотелось.
Я остановился перед дверью своей бывшей квартиры, собрался с мыслями и нажал кнопку звонка. Послышался приглушенный звук шагов. Я надеялся, что увижу Алису, но, конечно же, дверь открыла Кристина.
– Ты постарел, – спокойно заметила она.
«Ты тоже», – хотел ответить я, но, к своему удивлению, произнес совсем иное:
– А ты выглядишь прекрасно.
И это было чистой правдой. Кристина была в новом красном платье, которое подчеркивало ее фигуру и скрывало немногочисленные недостатки. Было заметно, что она сбросила пару килограмм, посвежела лицом и даже морщинки в уголках глаз стали меньше. Трудно было признаться самому себе, но развод пошел Кристине на пользу. В отличие от меня.
Она несколько смутилась моего ответа, затем отступила в сторону, приглашая войти внутрь. Я вручил ей пакет с красным вином, купленным к случаю. Попытался повесить пиджак на крючок, которым пользовался раньше, но обнаружил, что он уже занят чьей-то курткой. Мужской курткой.
– Привет, пап! – послышался голос Алисы.
Она вышла из гостиной с кружкой горячего чая в руке. На лице сияла улыбка, словно и не было прошлых обид.
Я ощутил болезненный укол памяти. Рядом со мной были Кристина и Алиса, меня окружала мебель, которую мы покупали, ремонт, который мы делали вместе. На мгновение я почувствовал, что снова нахожусь в кругу семьи. До тех пор, пока в прихожую не вошел Добролюбов.
В первые секунды до меня не дошло. Я уже хотел спросить что-нибудь шутливое, вроде: «Что здесь делает наш семейный врач?», но вовремя успел сообразить, с кем именно моя бывшая жена теперь состоит в отношениях. Судя по частоте ее визитов в «УралЗдоровье», эти отношения начались задолго до нашего развода. А может, стали его причиной.
Внутри меня зрела глухая ярость, отдаваясь пульсирующими толчками в висках. Если бы я узнал обо всем еще до развода, то не сдержался бы. Несмотря на все возможные юридические последствия, я бы с удовольствием проехался кулаком по лицу Добролюбова пару-тройку раз. Однако прошло уже много времени. Слишком много, как бы тяжело это ни было признавать. Мысль о том, что мы с Кристиной теперь идем разными дорогами, окончательно укоренилась в моей голове. В итоге, я ограничился лишь тем, что не пожал протянутую руку Добролюбова.
Видимо, было на моем лице написано нечто такое, от чего он примирительным тоном произнес:
– Полагаю, теперь я больше не буду вашим лечащим врачом?
– Нет, так не пойдет. Я оплатил семейный абонемент до конца года и намерен использовать его, пока не отобью каждую потраченную копейку.
Добролюбов улыбнулся, из вежливости. Взглядом он чуть ли не сверлил мою водолазку в том самом месте, где родилась и расцвела черная вепсская порча.
– Пойдемте все в гостиную, – позвала Кристина. – Я приготовила фаршированную утку.
В ее голосе царило притворное спокойствие, но я слишком хорошо знал свою бывшую жену, чтобы так легко обмануться. Кристина испытала явное облегчение от того, что скандала не произошло, но старалась вести себя так, будто ее ничего не волновало.
Никто из присутствующих не заикнулся о порче. Добролюбов, может, и крутил шашни с моей женой, но врачом оказался порядочным – никому не рассказал о визите в клинику.
Утка вышла отменная. Добролюбов пытался наполнить мой стакан вином, но я отказался, заверив, что бросил пить. Брови Кристины взметнулись вверх, но на этот счет она решила не высказываться.
Мы обсудили погоду (лучшая нейтральная тема для разговора в мире) и обменялись парой новостей. Правда, Добролюбов по большей части молчал, предпочитая налегать на еду.
– Ты уже решила, что собираешься делать дальше? – неожиданно спросила Кристина у Алисы.
– По-моему, тут и решать нечего. Я собираюсь рожать. Насчет учебы не волнуйтесь. Я уже перевелась на заочку, а если будет совсем трудно, то возьму академический отпуск.
– Уверена? Сейчас уже никто не рожает так рано. Все разумные люди пытаются построить карьеру, обеспечить достаток и только потом задумываются о ребенке. Тебе стоило бы взять с них пример. Вокруг столько возможностей, но они пройдут мимо. Кроме ребенка, ты не увидишь ничего, – Кристина направила на дочь указательный палец, как пистолет. – А парень твой готов к семейной жизни? Очень сомневаюсь. Они созревают годам к тридцати, если не позже.
– Пап…– умоляюще взглянула на меня Алиса.
– Это трудное решение, но оно целиком и полностью лежит на тебе, – сказал я. – Имей в виду, мы тебя не бросим. Что бы ты ни решила, мы всегда тебя поддержим.
– Спасибо. И я уже все решила.
– Если хочешь, я договорюсь, чтобы тебя обследовали наши лучшие специалисты, – подал голос Добролюбов. – Сейчас особенно важно следить за своим здоровьем. И здоровьем будущего ребенка.
– И все-таки подумай хорошенько! – настаивала Кристина.
Я хотел одернуть ее, но Добролюбов меня опередил:
– Кристина, хватит давить на нее! Девятнадцать лет – это нормальный биологический возраст для рождения ребенка.
– Вам, мужикам, не понять! – проронила она. – Кто будет ухаживать за ребенком день и ночь? Мать! Кто будет сходить с ума из-за каждого чиха или плача? Она же. Но раз уж вы все уперлись, то ничего не поделать. Будем ждать внуков.
– Спасибо, – поблагодарила Алиса. – А теперь, может, хватит уже о беременности? Как будто других тем для разговора не существует.
– И то верно, – сказал я. – Расскажи, как там в Москве?
– Мне нравится. Поначалу я чувствовала себя неуютно и все время скучала по дому. Потом попривыкла. Знаешь, наш город немаленький, но когда приезжаешь в Москву – просто дух захватывает! Кажется, что жизни не хватит, чтобы посмотреть все. На улицах полно людей, днем и ночью. Правду говорят, что столица не спит!
– Но там, наверное, не очень безопасно?
– Раньше так и было, но теперь на каждом углу висят видеокамеры. И не простые, а с распознаванием лица. Вроде как, программа сравнивает тебя с фотографией и сообщает в полицию. Не знаю, как это работает, но уличных воров и хулиганов стало заметно меньше.
– По-моему, это не совсем этично, – заметил Добролюбов. – Хорошо, когда ловят преступников. Но ведь возможны утечки? Кто знает, где окажутся ваши фотографии, ваши имя и фамилия?
– Да у нас половина группы была против этих камер, – кивнула Алиса. – А Костя – это приятель моего молодого человека, сказал, что все это бессмысленно. Что если он захочет, то ни одна камера его не узнает. И знаете, что отмочил? На следующий день нацепил на себя маску, похожую на лицо, и бродил по городу. Что он только не вытворял перед этими новыми видеокамерами: какие-то плакаты показывал, жесты всякие. Хорошо, что хоть не раздевался. И вроде бы, ни одна программа его не распознала. Уж не знаю, как он это проверял.
– Не тем вы, ребята, занимаетесь, – заметил Добролюбов. – Когда я учился в мединституте, то…
Он начал рассказывать какую-то историю, но я уже не слушал. Мои мысли полностью были посвящены маскам. Маскам! Черт возьми, как же просто! Алиса, сама того не зная, могла подсказать мне решение загадки, над которой я бился уже вторую неделю.
– Подождите, подождите, – попытался я прервать их беседу, но они не слушали, и тогда мне пришлось заорать: – Да прекратите болтать, хоть на секунду!
Добролюбов замолчал. Алиса испуганно повернулась ко мне.
– Расскажи мне про того парня, который болтался перед распознающими камерами, – мои руки тряслись, как будто я выпил сразу десять чашек кофе. Собственно, ощущения были примерно такими же. – Что за маска у него была? Какой материал? Где он ее купил?
– Пап, столько вопросов… – растерялась Алиса. – Я не знаю, из чего она сделана. Может быть, латекс или силикон. Да что угодно, хоть резина! А купить такую маску сейчас не проблема. В Москве есть несколько магазинов, да и у нас в городе хотя бы один найдется. Попробуй поискать в интернете.
– Насколько она похожа на человеческое лицо?
– Очень похожа. Вблизи, конечно, не перепутаешь, но если человек будет стоять в паре метров от тебя, то разницу не увидишь. Да что рассказывать, Костя же выложил на «ютубе» видео с этим приколом. Сейчас покажу.
Алиса нажала что-то в смартфоне и передала его мне. На экране появился седой старик, который с несвойственной его возрасту бодростью перепрыгнул через турникет метрополитена, а затем показал всем окружающим средний палец.
В следующем фрагменте ролика место действия сменилось. В городском парке собралась толпа молодых людей. Они восторженно аплодировали старику, который выделывал на турнике ловкие кульбиты. Изумленный шепоток одних уступал место ободряющим выкрикам других.
Потом начались короткие нарезки из других видеороликов. Старик ловит голубей. Старик переносит девушек через лужу. Старик побеждает в армрестлинге. В конце концов, автор видеороликов обратился к зрителям и показал, что за маской пожилого мужчины скрывался девятнадцатилетний студент. В шутливой манере он призывал подписываться на его канал и ставить «лайки».
На лице парня оставались следы грима, но основой образа старика служила реалистичная облегающая маска, которая в снятом виде походила на реквизит к фильмам ужасов: бледное скальпированное лицо с пустыми глазницами. Вот только раньше актеров к роли готовила целая команда, а современные технологии позволяли преобразиться любому желающему самостоятельно.
Если бы я встретил такого чудика на улице, то не усомнился бы в его почтенном возрасте. Подмену можно было заметить разве что в упор, да и то, если вглядываться. Теперь я был уверен, что кто-то использовал лицо Кургина, чтобы подставить его в убийстве. Но кто?
– Пап? Похоже, ты выпал из жизни, – сказала Алиса. – Перезагружайся и возвращайся к нам.
– Да… просто эти маски… – пробормотал я. – Они могут повлиять на одно мое дело. Впрочем, не обращайте внимания. Мне нужно немного подумать.
Остаток ужина прошел для меня почти как в тумане. Вокруг продолжалась веселая болтовня, но я участвовал в ней, отделываясь только общими фразами. Даже торт и тот жевал механически, не ощущая вкуса. В моей голове безраздельно царило дело Кургина, обстоятельства которого пришлось крепко переосмыслить.
Воспользовавшись тем, что Кристина с Алисой принялись обсуждать детали будущей свадьбы, Добролюбов вытащил меня в коридор.
– Не к месту будет сказано, но вы так и не сдали мочу и кал на анализ, – прошептал он. – Сильно сомневаюсь, что у вас наступила ремиссия. Если вы решили проходить лечение в другом месте, то, пожалуйста, никаких проблем. Но я волнуюсь, что вы попросту перестали бороться.
– Вы правы, все стало только хуже. Но лечение я нашел, и уверен, что оно поможет. Нужно только немного подождать.
– Что вы принимаете? Антибиотики? Противогрибковые препараты?
– Ни то, ни другое. Не могу сказать ничего конкретного, но с традиционной медициной это не связано.
– Зря вы так, – Добролюбов осуждающе скосился на меня. – Но это ваше решение. В любом случае, станет вам лучше или хуже, обращайтесь к нам. Хотя бы для обследования. Мы всегда готовы помочь.
В этом я не сомневался. Как и в том, что помочь они мне не смогут при всей готовности. И все же я пообещал, что загляну в клинику после двадцать седьмого сентября. К тому времени все закончится либо моей смертью, либо чудесным выздоровлением.
Вечер подходил к концу. Мы долго прощались в прихожей: я заслужил теплые объятия дочери, вежливую улыбку от бывшей жены и крепкое рукопожатие от Добролюбова. Хотя все это мероприятие было по меньшей мере странной затеей, оно оставило приятные впечатления. Может быть, это была моя последняя встреча с Алисой и я ничуть не жалел о том, как она прошла.
Стоило мне оказаться на улице, как мои мысли снова вернулись к убийству Марьяны Кургиной. До полной картины оставалась всего пара кусочков, но теперь я точно знал, где их искать.