Tsitaadid raamatust «Перелётный жених. Книга первая»
Влюбился с первого взгляда. Ну, знаете, такое наваждение… Знаете, знаете, не отрицайте. Все люди через это проходят. Смотришь и накатывает обжигающая волна счастья: она – идеал, та которую искал миллион лет. Это не романтика, не запредельная магия, просто гормон, древний, как инстинкт продолжения рода. Мозг оценивает биологически-подходящую особь за первые семь секунд зрительного контакта. Пещерный предок потратил бы их с пользой и уже втащил бы самку в пещеру.
Лев не сильно переживал о судьбе приспособленца – в конце концов, хамелеоны и рыбы-прилипалы сумели пройти естественный отбор Природы-матушки. И этот выживет.
Лев обладал коллекцией из трех тысяч инструкций по авиационной безопасности. Да, тех самых, что пассажиры находят в кармашке переднего кресла и обычно используют вместо веера (сорокалетние тетки) или для хранения жвачки (шестилетние дети). Начал их собирать на первом курсе, правду сказать, не из большого интереса к аварийным посадкам и спасательным жилетам, а потому, что на них написано: «Не уносите из самолета!»
Полиция тоже смекнула: нужно обнести злачное место стеной и избавить себя от хлопот. Пусть укурыши и хулиганы кучкуются в этом квартале, а не расползаются по городу. Один большой гнойник на заднице предпочтительнее россыпи мелких прыщей по всему лицу.
Запахи от некоторых персонажей исходили ужасные. Будто грязный носок набили чесночной колбасой, тухлыми яйцами и давно не мытыми гномамионанистами, да еще облили забродившей сивухой…
Отец курил на балконе. Среагировал на щелчок замка. Приоткрыл дверь на тонкую щелочку, чтобы не напустить сизого дыма в комнату. Скомандовал: быстро спать. А утром высек. А в выходные взял на рыбалку. Там, выковыривая червей из банки, говорил, что пора взрослеть. Надо учиться ответственности. Где это видано, целый месяц ребенок бегает по пустырям и задворкам, случись чего – мать ведь не переживет. Да и я… У отца предательски дернулся глаз, и он поскорее подытожил: ты понял, что нельзя врать?! – Понял, – сказал мальчик. Хотя понял он совсем другое. Врать можно. Попадаться нельзя!
Он ругался минуты две, на пяти или шести языках вперемешку. Если бы оскорбления оставляли светящийся след, как петарды, то в небе над табором расцвел бы целый фейерверк.
