Loe raamatut: «Легендо»

Font:

Stephanie Garber

Legendary

* * *

Посвящается Мэттью – спасибо за мыльный камень – и Эллисон, открывшей мне глаза на то, что Дэшил – неподходящее имя. Вы – удивительные брат и сестра!

Семь лет назад

Маленькой Телле казалось, что в некоторых комнатах имения под кроватями прячутся чудовища, а в покоях ее мамы сокрыто волшебство. В воздухе сверкали отблески изумрудного света, как будто феи слетались сюда поиграть всякий раз, стоило хозяйке выйти за порог. В комнате пахло цветами, сорванными в тайных садах, и даже когда не было ни дуновения ветерка, прозрачные занавески на роскошной кровати с балдахином слегка покачивались. Цитриновая люстра на потолке всегда приветствовала Теллу музыкальным перезвоном хрустальных подвесок, утверждая во мнении, что в маминой комнате спрятана дверка в сказочный мир.

Бесшумно ступая своими крошечными ножками, Телла на цыпочках прокралась по толстому ковру цвета слоновой кости к комоду и, торопливо оглянувшись через плечо, схватила шкатулку с мамиными драгоценностями. Тяжелая и гладкая, эта изящная вещица была сделана из перламутра и покрыта паутинкой золотой филиграни; Телле нравилось думать, что она тоже зачарована, потому что на ее поверхности никогда не оставалось отпечатков пальцев, даже от прикосновения грязных рук.

Мать девочек не возражала против того, чтобы дочери наряжались в ее платья и примеряли модные туфельки, а вот шкатулку трогать запрещала, что лишь раззадоривало Теллу.

Скарлетт могла целыми днями предаваться мечтам о странствующих представлениях вроде Караваля, а Телле нравились настоящие приключения. Сегодня она вообразила, что злая королева держит в плену молодого эльфийского принца, и, чтобы спасти его, ей нужно украсть мамин перстень с опалом. Это украшение Телла особо выделяла из числа прочих. Молочно-белый камень был необработанным и шершавым и имел форму звезды с острыми лучами, коловшими пальцы. Но когда Телла подносила опал к свету, камень начинал сиять, рассыпая по комнате переливающиеся искорки вишневого, золотого и лавандового цвета, которые в ее воображении были связаны с магическими проклятиями и пыльцой мятежных фей.

Хотя медный ободок был слишком велик для ее крошечного пальчика, каждый раз открывая шкатулку, она обязательно примеряла перстень на случай, если успела незаметно для самой себя вырасти. Однако сегодня, снова надевая украшение, Телла увидела кое-что еще.

Люстра над ней замерла, как будто и ее тоже застали врасплох.

Девочка знала наперечет каждую вещицу в шкатулке с драгоценностями: аккуратно сложенную бархатную ленту, окаймленную золотом, кроваво-алые серьги, потускневшую серебряную бутылочку (в ней, по словам мамы, хранились слезы ангела), медальон из слоновой кости, который не открывался, и браслет из гагата, куда уместнее смотревшийся бы на руке старой ведьмы, чем на изящном материнском запястье.

Единственным, к чему Телла никогда не прикасалась, был грязно-серый тканевый мешочек, пахнущий заплесневелыми листьями и сладковатой кладбищенской гнилью. «Он отпугивает гоблинов», однажды с усмешкой сказала мама. Теллу он тоже держал на расстоянии.

Сегодня от уродливого маленького кисета исходило манящее мерцание. Мгновение назад он выглядел как сгусток гнили и жутко смердел, но стоило разок моргнуть, и на его месте оказалась сверкающая колода карт, перевязанная тонкой атласной лентой. Еще одно быстрое движение век – и снова перед ней мерзкий мешочек, который тут же опять превращался в карты.

Позабыв про затеянную игру, Телла поспешно потянула за шелковый шнур и вытащила колоду из коробки. Оказавшись в ее руках, карты перестали менять форму. Ах, какими же они были красивыми! Рубашка темного оттенка паслена, почти черного, с крошечными золотистыми крапинками, которые сверкали на свету, и тиснеными бордово-фиолетовыми завитушками, навевающими мысли о влажных цветах, крови ведьм и магии.

Эта колода ничем не походила на тонкие черно-белые картонки, с помощью которых отцовские стражники учили ее играть в азартные игры. Телла опустилась на ковер. Пальцы покалывало от предвкушения, когда она ловко развязала ленту и перевернула первую карту. Изображенная на ней молодая женщина выглядела как плененная принцесса. Ее прелестное белое платье было изодрано в клочья, а миндалевидные глаза прекрасны, точно полированное морское стекло, но так печальны, что больно смотреть. Скорее всего, потому, что ее голову венчало причудливое украшение из жемчуга наподобие клетки.

Внизу на карте имелась надпись: «Дева Смерти».

Телла содрогнулась. Эти слова ей совсем не понравились, да и клетки были ненавистны – даже жемчужные. «Мама была бы недовольна, что я разглядываю ее карты», мелькнула у нее мысль, но все же она перевернула еще одну.

Эта носила название «Принц Сердец». На ней был изображен молодой человек с угловатым лицом и губами, напоминающими два лезвия ножа. Одной рукой, поднятой к заостренному подбородку, он сжимал рукоять кинжала, и из его глаз струились красные слезы, под стать крови, запятнавшей уголок узкого рта.

Телла вздрогнула, когда изображение принца замерцало и исчезло, будто его и не было – так же как прежде изменился смердящий мешочек.

Тут бы ей остановиться, ведь эти карты определенно не предназначались для детских забав, но в глубине души она ощущала к ним непреодолимое влечение. Колода определенно была более реальной, чем созданные ее воображением злая королева и эльфийский принц, и Телла осмелилась подумать, что, возможно, они приведут ее к настоящему приключению.

Следующая карта оказалась особенно теплой на ощупь, когда девочка ее перевернула.

«Аракл».

Она не знала, что означает это странное слово, но, в отличие от прочих, это изображение не казалось жестоким. Края карты были украшены витиеватыми завитками расплавленного золота, а центр мерцал серебром, точно зеркало – да это зеркало и было. В сияющей серединке отражались светло-медовые кудри Теллы и ее круглые ореховые глаза. Присмотревшись повнимательнее, она поняла, что картинка искажает действительность. Розовые губки той, другой Теллы дрожали, по щекам текли крупные слезы.

В реальности она никогда не плакала. Даже когда отец припечатывал крепким словцом или Фелипе намеренно не замечал, предпочитая ей общество ее старшей сестры.

– Так и думала, что найду тебя здесь, моя милая, – мягко заметила мама, входя в комнату. – Каким приключениям ты предаешься сегодня?

Она склонилась к сидящей на ковре дочери, и ее волосы изящными волнами упали на умное лицо. Они были такого же темно-каштанового цвета, как у Скарлетт, а Телла унаследовала смуглый оттенок кожи, сияющей, словно ее поцеловали звезды. В эту самую секунду мама побледнела, как лунный камень, заметив в руках дочери карты с перевернутыми изображениями Девы Смерти и Принца Сердец.

– Где ты это взяла?

Мама по-прежнему говорила нежным голосом, однако поспешно выхватила у Теллы карты, и девочка тут же решила, будто совершила некий ужасный проступок. Она и прежде частенько вела себя не так, как следовало, но обычно мама не возражала, а лишь терпеливо поправляла дочь и иногда даже учила, как улизнуть безнаказанной. Это отец быстро выходил из себя, а мама, подобно легкому дуновению ветерка, гасила его злобные искры, прежде чем они успевали вспыхнуть пламенем. Теперь же у мамы сделался такой вид, словно она хотела развести огонь, пустив карты на растопку.

– Я нашла их в твоей шкатулке с драгоценностями, – призналась Телла. – Прости. Не знала, что они плохие.

– Все в порядке. – Мама провела рукой по кудрям Теллы. – Я вовсе не хотела тебя испугать. Но даже мне не нравится к ним прикасаться.

– Тогда зачем ты их хранишь?

Мама проворно сунула колоду в складки своего платья, а потом поставила шкатулку на высокую полку у кровати, чтобы Телла точно не смогла ее достать.

Девочка боялась, что на том разговор и завершится – как, несомненно, случилось бы, будь сейчас на месте мамы отец. Но Палома не любила оставлять вопросы дочерей без ответа. Надежно спрятав шкатулку, она улеглась на ковер рядом с Теллой.

– Лучше бы я никогда не находила эти карты, – прошептала она, – но все же расскажу тебе о них, если поклянешься больше не прикасаться к этой или любой другой подобной колоде.

– Ты же сама запретила нам со Скарлетт попусту разбрасываться клятвами!

– Эта клятва особенная. – Мама улыбнулась уголками губ, будто собираясь открыть Телле важный секрет. Так было всегда: когда Палома решала сосредоточить свое искрящееся внимание на младшей дочери, та неизменно чувствовала себя звездой, вокруг которой вращается целый мир. – Помнишь, что я не раз говорила тебе о будущем?

– Каждому человеку по силам создать свое собственное будущее, – тут же отозвалась Телла.

– Правильно, – согласилась мама. – Твое будущее может быть таким, каким только пожелаешь. Все мы наделены властью выбрать свою судьбу. Но, моя милая, играя этими картами, ты даешь Мойрам – изображенным на них богам и богиням Судьбы – возможность изменить свой жизненный путь. Люди используют Колоды Судьбы, похожие на ту, которую ты только что держала в руках, чтобы предсказать будущее, и как только оно предсказано, то становится живым существом, которое будет очень упорно бороться за свое воплощение. Вот почему я прошу, чтобы ты никогда больше и пальцем не трогала этих карт. Понимаешь меня?

Телла кивнула, хотя на самом деле не понимала, поскольку все еще пребывала в том нежном возрасте, когда будущее казалось слишком далеким и нереальным. Однако от ее внимания не ускользнуло, что мама так и не сказала, откуда у нее взялась эта колода. Поэтому она еще крепче сжала в пальцах одну оставшуюся карту.

В спешке собирая колоду, Палома не заметила, что Телла присвоила себе Аракла – третью перевернутую ею карту – незаметно припрятав его под скрещенными ногами.

– Клянусь никогда больше не прикасаться к такой колоде, – торжественно пообещала девочка.

Исла-де-лос-Суэньос

Глава 1

Ощущение легкости и полета покинуло Теллу.

Распростертая на влажной земле, она больше не чувствовала ничего общего с тем ярким, искрящимся жизнью существом, которым была накануне. Вчера вечером частный остров Легендо лучился янтарным светом, дышал очарованием и обещанием чудес с тонкой примесью обмана. Восхитительное сочетание, которым Телла бесконечно наслаждалась. Во время празднества по случаю окончания Караваля она до упаду кружилась в танце, пачкая туфли травой, и кубок за кубком потягивала игристое вино, пока совсем не захмелела.

Теперь она лежала лицом вниз на твердой холодной лесной подстилке.

Не спеша открывать глаза, она со стоном принялась вытряхивать из волос растительный мусор, сожалея, что нельзя с такой же легкостью избавиться от прочих последствий вчерашнего торжества. Воздух пах несвежим спиртным, сосновыми иголками и… ошибками. Ее покрытая мурашками кожа зудела, а занемевшая шея и ноющая спина напоминали о себе не менее громко, чем кружащаяся голова. Отчего же прежде идея заснуть прямо под открытым небом казалась такой манящей?

– Хррр! – раздался где-то поблизости возглас не вполне довольного человека, балансирующего на грани пробуждения.

Телла приоткрыла глаза, быстро стрельнула взглядом в ту сторону и тут же снова смежила веки. Грешные святые! Да она здесь не одна! Среди высоких деревьев и дикой зелени лесной подстилки она различила темную шевелюру, бронзовую кожу, запястье со шрамом и мужскую руку с татуировкой в виде черной розы. Данте.

Ее тут же затопило волной размытых воспоминаний. Уверенные ладони Данте, обхватившие ее за бедра. То, как он покрывал поцелуями ее шею и подбородок, прежде чем их губы слились воедино.

О чем, черт возьми, она только думала?

Конечно, Телла отлично знала, в каком направлении текли ее мысли прошлой ночью на празднике в честь окончания Караваля, который магистр Легендо традиционно устраивал для своих артистов. Она ощущала на языке вкус волшебства и звездного сияния, исполненных желаний и сбывшихся мечтаний, но также и горечь смерти. Сколько бы шампанского она ни выпила, и каким бы разгоряченным от танцев ни был воздух, Телла по-прежнему содрогалась от леденящего воспоминания о собственной кончине.

Спрыгнув с балкона Легендо, она совершила акт не отчаяния, но веры. Однако прошлой ночью думать об этом совершенно не хотелось – как и о том, почему это имело значение. Она стремилась отпраздновать свой успех, позабыв обо всем остальном. И Данте, как ей казалось, мог в этом помочь. Не обделенный привлекательной внешностью, он умел быть очаровательным, если хотел, а, по мнению Теллы, с тех пор, как ее в последний раз целовали по-настоящему, минуло слишком много времени. И, святые угодники, по части поцелуев Данте оказался настоящим мастером!

Он снова застонал и потянулся, положив свою крупную ладонь – такую теплую и твердую – ей на поясницу. Жест оказался невероятно соблазнительным. Телла решила сбежать потихоньку, пока он окончательно не проснулся, но даже во сне Данте ловко управлялся со своими руками. Он неспешно провел пальцами вверх по ее позвоночнику и шее, лениво зарылся в волосы ровно настолько, чтобы заставить ее спину выгнуться дугой.

Внезапно его пальцы замерли, а дыхание выровнялось, и Телла поняла, что теперь и он стряхнул с себя оковы сна. Едва сдерживая готовое сорваться с языка проклятие, она поспешно вскочила с земли, стремясь убраться подальше от его неподвижных теперь, но по-прежнему умелых пальцев. Ей было все равно, увидит ли он, как она ускользает потихоньку; в любом случае это было бы гораздо менее неудобно, чем обмен вынужденными любезностями, прежде чем один из них наберется смелости и начнет оправдываться, придумывая причину поспешного ухода. Телла миловалась с достаточным количеством молодых людей, чтобы знать, что нельзя верить тому, что они говорят как перед, так и после поцелуя. Сейчас же ей действительно нужно было уйти.

Хоть ее воспоминания и были размытыми, все же ей никак не удавалось забыть о письме, полученном перед тем, как они с Данте уединились в лесу. Незнакомец, чье лицо было скрыто под покровом ночи, сунул ей в карман записку и исчез, прежде чем она успела его догнать. Ей захотелось сразу же перечитать послание, но, учитывая, чем она обязана отправившему его другу, решила этого не делать. Прежде нужно вернуться в свою комнату.

Осторожно отступая, Телла ощущала забивающиеся между пальцами босых ног острые хвоинки вперемежку с влажной землей. Похоже, туфельки она где-то потеряла, но тратить время на их поиски совершенно не хотелось. Лес был залит расслабляющим медвяным светом, и, слыша то раскатистый храп, то бормотание, Телла сообразила, что они с Данте не единственные прикорнули под звездным небом. Ей было все равно, увидит ли кто-нибудь, как она крадется прочь от своего красавчика-кавалера, но не хотелось, чтобы об этом стало известно ее сестре, потому что во время Караваля он повел себя с ней отвратительно.

Поскольку Данте работал на Легендо, все его поступки были притворством, но, хоть игра и закончилась, отделить факты от вымысла все еще непросто. Кроме того, Телла не желала ранить чувства сестры, решив поразвлечься с парнем, который жестоко с ней обращался.

К счастью, окружающий мир еще не проснулся, когда Телла добралась до опушки леса, а затем и до особняка Легендо с башенками. Даже сейчас, когда Караваль официально завершился, и все светильники и фонари погасли, строение по-прежнему лучилось манящим тлеющим светом, напоминая Телле о трюках, которые только предстоит исполнить.

До вчерашнего дня имение заключало в себе весь мир Караваля. Через величественные деревянные двери посетители попадали на элегантные балконы, задрапированные роскошными красными занавесами. Эти балконы кольцом окружали раскинувшийся внизу город, состоящий из каналов, наделенных собственным разумом улиц и удивительных торговых лавок, полных волшебных удовольствий. Однако даже за короткое время, прошедшее с тех пор, как игра закончилась, особняк с башенками уменьшился в размерах, и эфемерная страна чудес, скрытая в его стенах, исчезла, оставив лишь привычную для любого жилого дома внутреннюю обстановку.

Телла взбежала вверх по ближайшей лестнице. Ее комната находилась на втором этаже и безошибочно узнавалась по аркообразной двери нежно-голубого цвета. На пороге обнаружились Скарлетт с Хулианом, стоящие в обнимку и явно не желающие расставаться.

Телла была рада, что старшая сестра наконец-то обрела счастье, которое заслуживала более всех прочих жителей империи. Оставалось надеяться, что оно продлится очень долго. По слухам, Хулиан не был коварным соблазнителем девушек и никогда не заводил отношений после окончания Караваля. Согласно первоначальному сценарию, доставив Скарлетт на частный остров Легендо, он должен был сразу выбыть из игры. Однако его репутация отъявленного лжеца была всем известна, поэтому Телле трудно ему доверять. Все же, глядя на стоящих в обнимку Скарлетт с Хулианом, она не могла не отметить, что они удивительно похожи на две половинки одного сердца.

Влюбленные продолжали неотрывно смотреть друг на друга, пока Телла на цыпочках кралась мимо них к своей комнате.

– Это значит «да»? – пробормотал Хулиан.

– Мне нужно прежде поговорить со своей сестрой, – ответила Скарлетт.

Телла остановилась перед дверью. Она готова была поклясться, что письмо у нее в кармане внезапно потяжелело, словно ему не терпелось быть прочитанным снова. Но если Хулиан только что предложил Скарлетт то, на что надеялась Телла, ей просто необходимо поучаствовать в их разговоре.

– О чем ты хочешь со мной поговорить? – громко спросила она.

Скарлетт отстранилась от Хулиана, но он, явно не готовый ее отпустить, продолжал обнимать за талию, теребя красные ленты платья.

– Я спросил твою сестру, согласны ли вы обе поехать с нами в Валенду на празднование семидесяти пятилетия императрицы Элантины. Там состоится еще один Караваль, на который у меня есть два пригласительных билета, – подмигнул Хулиан.

Телла одарила Скарлетт улыбкой. Да, именно на это она и рассчитывала, хотя до сих пор с трудом верилось, что дошедшие до нее на прошлой неделе слухи оказались правдивыми. Караваль имел место лишь раз в году, и не было второго такого случая, чтобы две игры игрались одна за другой со столь маленьким интервалом между ними. Оставалось предположить, что ради императрицы даже Легендо сделал исключение.

Телла продолжала с надеждой смотреть на сестру.

– Удивительно, что ты вообще об этом спрашиваешь!

– Просто я считала, что тебе не нравится День Элантины, поскольку он всегда затмевал твой собственный день рождения.

Телла покачала головой, тщательно обдумывая ответ. Истинные причины, по которым она хотела поехать, имели мало общего с Днем Элантины, хотя отчасти сестра была права. Все то время, пока Элантина правила Меридианной империей, ее день рождения был государственным праздником, сопровождающимся целой неделей торжеств и танцев, а также нарушенных законов и обойденных правил. На родном для сестер острове Трисда этот праздник отмечался всего один день, тридцать шестого числа Сезона Произрастания, но все равно ухитрялся затмить день рождения Теллы, который, к несчастью, приходился на тридцать седьмое число.

– Валенду определенно стоит посетить, – сказала Телла. – Когда мы отплываем?

– Через три дня, – ответил Хулиан.

Скарлетт поджала губы.

– Телла, сначала нам нужно все как следует обсудить.

– Мне казалось, ты всегда хотела поехать в столицу, увидеть ее древние руины и парящие в небе экипажи. Нынешнее торжество определенно станет праздником века! О чем тут говорить?

– Ты забываешь о графе.

Загорелая кожа Хулиана тут же посерела. Да и Телле бы следовало проявить больше чувства.

– Он ведь живет в Валенде, и мы не можем позволить ему тебя увидеть, – напомнила Скарлетт, которая всегда была чрезмерно заботливой сестрой.

На сей раз Телла едва ли могла упрекнуть ее в излишней осторожности.

Граф Николя д’Арси – бывший жених Скарлетт, за которого ее сосватал отец. До Караваля Скарлетт не была знакома с ним лично, но только посредством переписки, однако не сомневалась, что влюблена в него. Также она думала, что граф защитит и ее, и Теллу от тирана-отца, пока не встретила его во время Караваля и не раскрыла подлую сторону его натуры.

Скарлетт недаром тревожилась о графе. Узнай он, что Телла жива, мог бы сообщить об этом отцу девушек, который считал младшую дочь мертвой, и тем самым разрушил бы все планы.

Однако отказ Теллы ехать с Легендо и его исполнителями в столицу империи Валенду также делу бы не помог. Хоть у нее и не было возможности перечитать письмо от своего друга, она точно знала, чего он хочет, и никогда не сумела бы это для него добыть, если бы разлучилась с магистром и его труппой.

Во время Караваля Телла и сама не была до конца уверена, кто работает на Легендо. Однако раз им нужно плыть в Валенду, все сядут на одно судно – возможно, и сам великий магистр тоже! – что даст ей возможность, наконец, получить то, что требовалось ее другу.

– Граф так занят собственной персоной, что, вероятно, не узнал бы меня, даже если бы я подскочила к нему и залепила пощечину, – сказала Телла. – Он видел меня всего мгновение, к тому же, тогда я выглядела не лучшим образом.

– Телла…

– Знаю-знаю, ты хочешь, чтобы я вела себя серьезно, – поспешно перебила она сестру. – И я вовсе тебя не поддразниваю. Наоборот, полностью осознаю опасность, но не думаю, что нам следует ее бояться. С тем же успехом мы могли бы погибнуть в кораблекрушении, но если позволим страху встать у себя на пути, то никогда не выберемся с этого острова.

Скарлетт поморщилась и повернулась к Хулиану.

– Оставь меня, пожалуйста, ненадолго наедине с сестрой.

Хулиан что-то прошептал на ухо Скарлетт, так тихо, что Телла не разобрала ни слова. Зато увидела, как старшая сестра покраснела. Затем он ушел, и Скарлетт, поджав губы, уединилась с Теллой в ее комнате.

Повсюду были разбросаны самые разные, не поддающиеся описанию предметы одежды. Чулки выглядывали из ящиков комода, увенчанного шляпками, в то время как накидки, платья и нижние юбки образовывали дорожку, ведущую к кровати, на которой возвышалась шаткая груда мехов, выигранных Теллой в карты.

Телла знала, что Скарлетт считает ее ленивой, не желающей убираться. Но у Теллы имелась на этот счет собственная теория: аккуратные комнаты легко обыскивать, оставаясь незамеченным, потому что вещи так и будут лежать на тех местах, где изначально находились. А вот воссоздать беспорядок в его первозданном виде едва ли у кого-то получится. Окинув свои покои быстрым взглядом, она убедилась, что никто не осмелился и пальцем тронуть ее кавардак. Вещи по-прежнему валялись где попало, хотя, похоже, появилась вторая кровать – хотелось бы Телле сказать, что она волшебным образом возникла из воздуха, но нет, скорее всего, служащие принесли ее сюда специально для Скарлетт.

Телла не знала, как долго им разрешат оставаться на острове. Она испытала облегчение, что их не выгнали сразу же, хотя в таком случае, возможно, Скарлетт с большим желанием поехала бы в Валенду. На самом деле Телла не хотела, чтобы ее сестру к чему-то принуждали; она надеялась, что Скарлетт сама примет решение, хоть и не могла понять ее нежелания. Во время последней игры Телла умерла. Таков был ее выбор, поскольку на то имелась веская причина. Но умирать еще раз она определенно не планировала. Для Теллы смерть оказалась не менее ужасной, чем для очевидицы-Скарлетт, а ведь еще столь многое нужно сделать!

– Скар, я знаю, ты думаешь, что я веду себя несерьезно, но, как по мне, нам следует предпочесть серьезности счастье. Я не предлагаю тебе снова принимать участие в Каравале, но считаю, что стоит, по крайней мере, поехать в Валенду с Хулианом и остальными. В чем смысл благословенной свободы, если мы не станем ею наслаждаться и продолжим жить так, будто все еще находимся в отцовской западне и страшимся его тяжелых кулаков?

– Ты права.

Телла ушам своим не поверила.

– Ты правда только что сказала, что я права?

Скарлетт согласно кивнула.

– Мне надоело все время бояться. – В ее голосе по-прежнему слышалась нервозность, однако она решительно вздернула подбородок. – Снова играть я бы не стала, но хочу поехать в Валенду с Хулианом. Не желаю сидеть на этом острове, точно в ловушке, подобно тому, как прежде отец держал нас взаперти на Трисде.

Телла ощутила прилив гордости. Живя дома, Скарлетт пестовала свой страх, как будто он был способен обезопасить ее, но Телла видела, как сестра борется, чтобы избавиться от него. За время Караваля она действительно изменилась.

– Ты была права вчера вечером, посоветовав мне дать Хулиану еще один шанс. Я рада, что пошла на праздник, и знаю, что пожалею, если мы откажемся от поездки в Валенду. Но, – тут же добавила Скарлетт, – ты должна пообещать, что будешь осторожна. Я не могу потерять тебя снова.

– Не волнуйся. Клянусь! – Телла торжественно взяла сестру за руки и сжала их. – Мне слишком нравится собственная свобода, чтобы отказаться от нее. Обещаю, что, пока мы будем в столице, я стану носить невероятно яркие платья, так что меня будет невозможно потерять в толпе!

Губы Скарлетт изогнулись в улыбке. Телла видела, что сестра пытается сдержать смех, но у нее не получилось. Счастье сделало Скарлетт еще красивее.

Телла улыбалась и хихикала вместе с ней, словно у нее нет никаких забот. И все же не стоило забывать о лежащем в кармане платья письме, напоминавшем о долге, который нужно выплатить, и о матери, которую необходимо спасти.