Loe raamatut: «Соната живых мертвецов»

Дюк, с усилием повернул ключ и замок издал хриплый щелчок, пробудившись от долгого сна. Плотная стопка извещений и мелких газет, заткнутых в щель, расправились и с бумажным звуком накрыли бетонный пол, как только дверь отворилась и вместо торжественного приветствия и звуков фанфар, в нос ударил спертый запах.

– Твой дед, что, умер прямо здесь? – спросила Николь, натягивая на лицо ворот футболки с красноречивой надписью: «Работаю, чтобы моя собака могла жить лучше»

– Ага, прикинь! – ответил Дюк.

– Тогда я подожду снаружи.

Дюк Картер посмотрел на девушку с недоумением.

– Что? – спросила она.

Он играючи дотронулся пальцем до ее лба и добавил: – Опять попалась.

Девушка на несколько секунду замерла и сощурив глаза, разглядывала лицо Дюка.

– Еще бы, – хмыкнула девушка. – Видел бы ты себя сейчас. – Она шлепнула парня по заднице и добавила: – Ты не Джон Уик, детка.

– Но ты все же мне поверила, – ответил Дюк, внутренне радуясь, что ему снова удалось разыграть девушку. – Нельзя быть такой доверчивой.

– А мне нравится. У всего есть обратная сторона.

– И какая у тебя?

– Мне легко удается ладить с людьми. Даже если я скажу что-то такое, что им не понравится, никто не станет на меня сердиться. – И для большей убедительности, принялась, что есть силы охаживать его зад.

– Эй, хорош! – отозвался Дюк, забежав на порог квартиры, в попытке укрыться от наказания.

– А вот и нет.

Николь представила, как под джинсами краснеют упругие ягодицы, и эта мысль ей понравилась. Сегодня вечером, она выжмет из него все соки.

Мало кто из парней, из тех, с кем довелось встречаться раньше, смогли выдержать ее неудержимую и необузданную страсть. Как она любила повторять, все дело в горячей итальянской крови, которая передалась ей от матери. Она то и занесла ее в Лос-Анджелес. А вот Дюку Картеру, широкоплечему парню из Пайпстона, это было в новинку, и он с интересом окунался в мир, который открывала для него Николь.

Дюк нажал на выключатель и две лампы из трех замерцали в предсмертном припадке, потрескивая и дребезжа. Лицо Николь скривилось болезненной гримасой, и она зажмурилась.

– Дюк, выруби это дерьмо! Ещё немного и меня стошнит.

Дюк ухмыльнулся, но послушно щелкнул по кнопке.

– Все равно ничего интересного, – заключил он, углубляясь внутрь квартиры.

Коридор представлял из себя пустой прямоугольник или скажем тоннель, связывающий большой и ужасный мир, с миром, что оставил после себя человек, известный всем как Л. В.

– Ты вообще в курсе, кем был твой дедушка? – спросила Николь, уцепившись за край футболки Дюка и следуя за ним по пятам.

– Угу, – протянул Дюк. – Сколько ещё, мне придется это повторить?

– Как можно не знать Л. В.?

– Музыка никогда не была моей сильной стороной. Вот если бы ты спросила, кто такой Персик из Джорджии?

– Типичный американец, – усмехнулась Николь. – Похоже, талант деда обошел тебя за сотни миль стороной.

– Только потому, что какой-то неизвестный вписал в завещание мое имя, ещё не делает меня внуком.

– Бла-бла-бла, – передразнила Николь. – Сказал человек, которому не терпится получить чужие деньги. Вы, парни, так узко мыслите!

– Тебе же нравится. – Дюк остановился и почувствовал, как две упругих груди уперлись в спину. Нью-Йорк и Лос-Анджелес, – подумал он и улыбнулся. Надо бы запомнить. А ещё лучше, придумать, как бы поудачнее упаковать шутку и подать в самый подходящий момент. Может, когда они будут в постели, то скажет, что ещё никогда не бывал одновременно в двух городах. Полная хрень! Она может подумать, что он намекает на кое-что другое.

– И что мы тут стоим? – спросила Николь, подталкивая Дюка сзади.

– Конечно, – думала про себя девушка, – она никогда не задает дурацких вопросов, по типу, а сколько ты весишь или каков твой рост, но этот крепыш был на целую голову выше и весил, наверное, миллион фунтов, не меньше. Самый хороший способ отвлечься от недавних отношений с худощавым смазливым коротышкой. И хотя Николь дала Дюку понять, что их знакомство – всего лишь небольшое приключение, за две недели, что они провели вместе, она сама угодила в ловушку привязанности, но всячески старалась это скрыть, придумывая повод, чтобы проводить как можно больше времени.

– Сейчас, – ответил Дюк и одернул плотную штору, которая служила дверью. Следом послышался гул и просторный зал озарился светом.

– В-а-а-а-у! – не удержалась Николь.

– Вот об этом и говорила Маргарет, – недовольно буркнул Дюк, оглядывая зал.

Со слов юриста, департамент строительства и безопасности Лос-Анджелеса не принимал никаких заявлений по изменению планировки в многоквартирном доме жилого комплекса Сьерра Тауэрс. Чокнутый старик собственноручно разгромил трехкомнатную квартиру и превратил в одну сплошную сцену, совсем как в фильме: «Что нового, киса», с Питером Селлерсом. Теперь от нее никакого прока. Хотя, возможно ему удастся сдать квартиру в аренду. Как никак Западный Голливуд.

Дюк ступил на скрипучий пол, покрытый паркетом из светлого дерева. Разбитая бутылка с красной жидкостью, по всей видимости так давно, что лужа успела превратиться в засохший комок, стол – заваленный скрученной в рулоны бумагой, короба всевозможного размера и неизвестного назначения, да сгоревшая лишь наполовину свеча. Приставленные к столу два обшарпанных стула, признак частых посиделок и обсуждений, а стоящая на краю недопитая бутылка, говорила о вкусе и пристрастии хозяина дома.

– Односолодовый, – сказал Дюк и поплескав содержимым по стенкам, с глухим звуком стянул крышку. Он поводил горлышко у самого носа и приятно удивился, не обнаружив запаха спирта.

– Недешевое, стало быть, пойло. – Дюк отхлебнул добрую порцию, погонял по рту, поморщился и сплюнул обратно в бутылку.

– Ну ты и козел, Дюк! – рассмеялась Николь.

– На вкус как протухшая задница. – Дюк высунул язык, точно хотел таким образом избавиться от неприятного послевкусия.

– Тебе стоило внимательнее читать. – Николь взяла бутылку из рук и повертела перед его лицом. Наклеенный кусок пластыря поверх заводской упаковки, описывал содержимое как сильное снотворное. Достаточно сильное, чтобы написать его состав.

Девушка пробежалась по буквам. – Прямо не напиток, а гремучая смесь для вечного сна.

– У дедули были проблемы со сном?

Николь подняла бровь и слегка ухмыльнулась: – Теперь-то уж точно нет.

– Иногда мне кажется, что ты просто сумасшедшая, – произнес Дюк.

У Николь от этих слов чуть не отвисла челюсть.

– Эй, а не ты ли только что обсосал горлышко бутылки, которой тыщу лет. К твоему сведению, я читала, что никому так и не удалось выяснить, отчего точно умер Л. В.

– Наверняка, он был просто слишком старый. – Но на всякий случай, Дюк сплюнул ещё раз и тщательно вытер губы ладонью.

– Видела бы сейчас меня мама…

– Да ладно тебе. Простой старик, подумаешь, что-то там сочинял… у нас, между прочим, в Пайпстоне есть ребята не хуже этих голливудских выскочек. Взять хотя бы музыкального Питта.

– Что ещё за музыкальный Питт?

– Ага! – победно произнес Дюк. – Как можно не знать музыкального Питта! Все в штате знают музыкального Питта. А спроси у любого жителя Миннесоты кто такой Л. В.? Кто-то пробурчит, мол, какой-то парень, так? А может и нет… кто сейчас разберет?

– Кто такой этот твой музыкальный Питт? – настойчиво спросила Николь.

– Просто хороший парень с проблемным желудком.

– Мерзость, – фыркнула девушка. В ответ, Дюк громко расхохотался.

Он сделал несколько шагов и остановился.

Наверняка у такого человека как Л. В. есть что-нибудь ценное. И вряд ли он хранит это в национальном банке, скорее всего припрятал на одной из полок, да и забыл.

– Что ты делаешь? – вскрикнула возмущенно Николь, когда Дюк облокотился на белый рояль и закурил.

– Пытаюсь прикинуть, за сколько можно продать эту малышку, – ответил он. Дюк взглянул на лицевую панель, украшенную логотипом в виде арфы, и прочитал надпись под ней: Стейнвей и Сыновья.

– Ну-ка быстро слез отсюда! – Девушку не на шутку рассердило такое неуважение к инструменту.

– Да что с тобой не так? – спросил Дюк.

– Это охрененно дорогая штука, черт возьми! Ты знаешь сколько таких роялей в мире?

– Сколько? – Дюк, ощутил, как где-то глубоко внутри скребется удача.

Николь внимательно осмотрела корпус, затем подняла клавишную крышку. Ее пальцы коснулись парочки черных и одной белой, сначала неуверенно, а затем страстно и напористо, словно хорошо отточенный механизм, без фальши, звук проносился по полупустому залу, огибая стены, шкафы, пары кресел, здоровенного дивана и наконец возвращаясь обратно за новыми силами, чтобы снова пуститься в путь.

Девушка исполнила небольшой отрывок из Симфонии света и тени, которую знала наизусть, как и множество других произведений Л. В., а впрочем и не только его, чем очень удивила Дюка, он и не ожидал, что девушка, позволяющая себе отпускать сальные шуточки в сторону незнакомых людей, с хитрыми живыми глазами, которые казалось насмехались над всем миром, стала словно недостающей деталью в громоздком механизме.

Николь бережно хранила в себе то, что осталось от воспоминаний о далеком и забытом.

Все началось со старенького пианино, скрывающего почерневший угол стены, который казался в детстве таким загадочным. Будучи ребёнком, она внимательно следила каждый раз за тем, как нонна садилась на краешек табурета, худая, но прямая как струна, длинные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями прикасались к крышке, точно прислушивались к еще не родившемся нотам, которые навсегда зародили в ней любовь к музыке.

И спустя два десятка лет, эти воспоминания остались единственным светлым пятном, которые давали надежду и веру в будущее.

Первые несколько звуков, заставили Дюка вздрогнуть. Ему вдруг почудилось, что в комнате, помимо их двоих, есть кто-то ещё. Конечно, как оказалось секундой позже, темная вытянутая полоска, которую он вначале принял за мужской силуэт, была ничем иным, как тенью, отбрасываемой от шкафа, где плотно прижавшись друг к другу, стояли пластинки. Видимо все дело в том, что раньше ему никогда не приходилось слушать живую музыку. У него есть смартфон, который подобно складному карманному набору с всевозможными инструментами, заменил большую часть его жизни. Только вместо ложки, у него есть приложение, чтобы заказать готовую еду, а в качестве ножа – послужит уведомление о предстоящем платеже по кредиту.

Как только звуки затихли, исчезло и все остальное. На самом деле, Дюк внутренне обрадовался, когда тишина вернулась в свои владения.

– Единственный и неповторимый, —проговорила Николь, отстраняясь от инструмента, точно от любовника после жаркой ночи.

– Ты о ком? – спросил Дюк, напрочь забыв обо всем на свете.

– Рояль. Ты же это хотел узнать, не так ли?

Дюк протянул на одном дыхании —А-а-а! – И тут же добавил: – В точку. А ещё, почему ты до сих пор работаешь официанткой в паршивой забегаловке, косящей под семейный ресторан.

– А где я должна, по-твоему, быть?

Дюк пожал плечам. – Не знаю. Мало что ли в Голливуде таких студий, которым требуются талантливые люди вроде тебя?

– Считай, что на десерт ты уже заработал, – игриво ответила Николь. —Ладно… насчет инструмента. Если я не ошибаюсь, Стейнвей и Сыновья, одна из лучших компаний в мире музыки. Что-то типа Эппл, если сравнивать со смартфонами.

– И-и-и?

– И, если обратить внимание на вот это, – девушка указала на внутреннюю часть крышки, – кажется, мой мальчик ты сорвал джек-пот.

– Что там? – нетерпеливо спросил Дюк.

– Сам посмотри.

Дюк принялся разглядывать выгравированные буквы.

– Музика эст имморталитас, – прочитал он. – И что это значит?

– Я понятия не имею. Но эта надпись может означать, что рояль сделали на заказ. Ограниченная серия Стейнвей. Думаю, Л. В. мог позволить подобное.

Николь посмотрела на свои руки так, словно увидела их впервые.

– Черт возьми, я только сейчас поняла, что возможно трогала самую крутую вещь в своей жизни!

– Подожди, —произнес напряженно Дюк, облизывая пересохшие губы. —Сколько может стоить подобная вещь?

– Я всего лишь официантка из паршивой забегаловки, – ответила Николь.

– Да ладно тебе. Знаешь, я слышал, что Дженнифер Энистон начинала точно также, может даже где и ты, – подбодрил ее Дюк.

–– В Гастро-Шалости? Ты серьёзно, Дюк?

– Ну или по соседству, – невозмутимо ответил он.

– Ага, заливай. – Махнула она рукой.

– Ну так всё-таки?

– От пары сотен тысяч до нескольких миллионов, – спокойно проговорила девушка, точно сказанное, было для нее чем-то обыденным.

– Сколько? – изумился Дюк. Теперь он смотрел на рояль так, словно тот состоял сплошь из мыльных пузырей, готовых вот-вот лопнуть. Затем рванул к окну.

– Как думаешь, ему нужно больше света? – Шторы разошлись в стороны. Дюк задумался. – А если солнце испортит покрытие? – Он задернул их обратно.

– Да не трясись ты так, – беззаботно ответила Николь. – Может я и ошиблась. – Она немного подумала, а затем добавила: – Знаю я одного оценщика, он помог мне продать картину… хотя это и не важно, в общем, если все подтвердится…

– Нужно срочно с ним связаться. Миллион баксов, – мечтательно произнес Дюк, обрывая ее на полуслове. – Ты только представь, Николь, сколько это денег!

– Эй, мистер, подберите свои слюни! – А внутри себя подумала: «Ну и везучий же засранец.»

Дюк пронесся мимо Николь, подхватывая на руки.

– Миллион баксов, черт подери!

– Отпусти! – застучала кулаками девушка по спине, но Дюк поставил ее только после того, как сделал несколько победных кругов.

В коридоре зашаркали шаги.

– Ты слышишь? – спросил Дюк, замирая на месте в неестественной позе. Одной рукой он обнимал девушку за талию, а другой накрыл собственную голову, ощущая легкое покалывание коротких волос, теперь ему и в самом деле хотелось поскорее свалить отсюда.

– Ну и дыра! – послышалось со входа. Джинсовый рукав выглянул из-за шторы, а затем и кудрявая голова долговязого Райана Фишера.

Завидев друга, Дюк с облегчением опустил руки и выдохнул со звуком.

– Черт возьми, Рин, я чуть было не выложил в штаны целую дюжину кирпичей. Тебе повезло, что мы не в Миннесоте.

– А тебе все не терпеться меня пристрелить, – ответил Райан. – Это из-за того, что я увел у тебя Бетси? – Парень хитро улыбнулся и слегка кивнул в сторону Николь.

– Что ещё за Бетси? – спросила девушка ревниво наиграно.

Дюк отмахнулся. – Ты только на него посмотри, разве можно верить такой хитрой морде?

Друзья крепко обнялись, похлопывая друг друга по спине.

– Как тебе город?

– Мне словно плеснули в глаза кислотой. Все такое яркое, до тошноты.

– Это пройдет.

– Ага. А ты я смотрю время зря не терял. – Райан оглядел Николь.

– Думаю еще побыть здесь какое—то время, надо уладить дела с наследством, – сказал Дюк. – Составишь нам компанию?

– Иначе зачем мне было сюда лететь. И эта чертова пересадка в Денвере. А ещё, такие крошечные сидения.

– Поверь, это того стоит.

Райан смотрел на Дюка снизу вверх. – Знаю дружище, знаю.

Затем он обратился к девушке: – Что, думала у нас в Пайпстоне все такие великаны? Как бы не так. – Парень протянул руку Николь и добавил:

– Кстати, я Райан, друг этого засранца.

– Ну спасибо, – ответил Дюк.

– Николь, – сказала девушка, протягивая руку в ответ. – Дюк успел рассказать про тебя.

– Надеюсь только хорошее?

Николь хихикнула, совсем как ребёнок.

– Про случай в зелёном домике.

– Ты рассказал ей про случай в зелёном домике? – Райан чуть не подпрыгнул на месте. – Ты в своем уме? Теперь она подумает, что я извращенец.

– Но ты и правда извращенец, – ответил Дюк.

– Ну да… Но об этом хотя бы знал только ты… и миссис Хадсон… черт тебя дери!

Он приложил руки к лицу. – О, миссис Хадсон! Бедная женщина. А теперь и она.

– Все мы немного извращенцы, – проговорила Николь, успокаивая Райана.

– Спасибо. Видишь Дюк, в Калифорнии это называют свободой, выражение самого себя…