Когда мы наконец отстранились друг от друга, Герман прижался своим лбом к моему и закрыл глаза. И в этом моменте было столько тепла и нежности, что, клянусь, от этой самой нежности я была готова умереть прямо на месте.
– Ты красивая, – прошептал Герман, когда вновь открыл глаза.
– Сегодня?
– Всегда. Ты всегда очень красивая.
Мое сердце стучало быстрее маятника. Он только что целовал меня. И сказал, что я красивая. Он, мой препод.
– Когда я пришла сюда и увидела, что на лестнице кто-то сидит, то сначала подумала, что это он, – зачем-то сказала я. – Мне показалось, что он снова следит за мной, что загнал меня в ловушку. А потом я поняла, что это ты. И так обрадовалась.
– Давай уйдём отсюда? Подальше от этого клуба. Где не будет никаких анонимов.
– Давай! – радостно согласилась я и подскочила со ступеньки, утягивая его за собой. Мы направились к гардеробу, чтобы забрать нашу одежду.
– Ты что, пришла сюда одна?
– С чего ты это взял?
– Я подумал, что если бы ты была здесь с кем-то, то наверное предупредила бы этого человека, что уходишь, – пожал плечами Герман.
– Я пришла сюда с друзьями. Они ушли курить и оставили меня одну. Но прошло уже достаточно много времени, а они даже не спросили где я. Так что не думаю, что вообще стоит говорить им, что я ушла. Они даже не заметят этого, – с грустью вздохнула я.
– Даша… – Герман взял мою руку и поднёс ее к губам. Он поцеловал каждый палец, так нежно и легко. – Не грусти из-за друзей.
– Мне больше и не грустно, – улыбнулась я.
– Куда пойдём? – спросил Герман, когда мы вышли на улицу.
Когда мы с Викой выехали в клуб, снег перестал идти, а лёгкая простынь, которой он укрыл землю, почти растаяла. Но сейчас крупными хлопьями снежинки повалили вновь.
– Пойдём гулять, – и я, весело смеясь и ловя снежинки языком, побежала, утягивая его за собой. И он побежал вместе со мной. Мы веселились и в тот момент были абсолютно точно самыми счастливыми людьми в этом мире.
Темными ночными улочками мы пробрались к набережной. Деревья вдоль нее были украшены желтоватыми гирляндами. Яркие огни ночного города отражались в реке, и мы долго стояли и смотрели, как в них растворяются снежинки, смешиваясь с речной водой.
– Ты замёрзла?
– Это еще почему? – я тут же постаралась унять дрожь. Я и вправду замёрзла, но говорить об этом не спешила: Герман тут же отправит меня домой, а мне так не хотелось прерывать этот сказочный момент.
– Ты вся дрожишь. Я вызову такси.
Я угадала.
– Но мне нельзя домой, – пробормотала я.
– Почему?
– Я сказала маме, что иду ночевать к Вике. И если сейчас приду домой, то разбужу родителей, начнутся вопросы…
Меньше всего я хотела, чтобы он принял меня за какую-то маленькую девочку, которая врет родителям и ходит на тусовки. Нет, моя мама абсолютно нормально относилась к клубам, просто сейчас я не хотела забивать ей голову. В конце концов я ведь и правда собиралась остаться ночевать у Вики. Но разве объяснишь это Герману? Я думала, он станет смеяться надо мной, но вместо этого он сказал:
– Тогда поедем домой ко мне. Ты давненько не ночевала в моем доме.
– Ну, если ты не против, – улыбнулась я.
Через полчаса мы уже были у него.
– Пойдём наверх, тебе наверняка не во что переодеться. Подыщем тебе что-нибудь, – сказал Герман, помогая мне снять пальто. Сегодня что, день чужой одежды?
Но я конечно же не стала с ним спорить. Шуточная мечта походить в его футболке, наконец-то сбылась. Он дал мне темно-серую. Она была свежей и чистой, но все равно пахла Германом. Я закрылась лицом в мягкую ткань, жадно вдыхая этот аромат.
– Эй, маньячка, – по-доброму рассмеялся он, – переодевайся, а я пойду и заварю чай. Тебе нужно согреться.
Я подошла к большому, во весь рост, зеркалу, стоявшему в углу его комнаты, и завела руки за шею, чтобы снять цепочку. Я даже не заметила, как сзади оказался Герман. Он нежно убрал копну моих волос за плечо, а затем – расстегнул замок цепочки. Он был выше меня сантиметров на двадцать, и его серые глаза через зеркало смотрели прямо в мои. Он зарылся носом в мои волосы, и я почувствовала тепло мягких губ на затылке. Его руки опустились мне на талию, и по телу пробежал ток. Герман нежно развернул меня к себе и поцеловал. Сначала несмело, потом все напористее. Он вновь сводил меня с ума. Это было новое, доселе неизвестное мне ощущение. Я не испытывала его даже с Туре.
– Ну, а теперь переодевайся, – сказал Герман, отстраняясь. – Я ушёл.
Я осталась в комнате одна. Неспешно переодела платье, продолжая разглядывать себя в зеркало. Футболка Германа была совсем короткой и не доходила даже до середины бедра. И мне это нравилось. Особо высокой самооценкой я никогда не отличалась, но сейчас, глядя на тонкие, стройные ноги, и представляя, как Герман тоже будет на них смотреть, я вновь понравилась самой себе. И хотела нравиться ему. Быть для него привлекательной. Хотела, чтобы он желал меня. Одна мысль об этом будоражила мое сознание. Боже, и когда только все успело так поменяться?
Я влезла в тёплые шерстяные носки, которые он оставил мне вместе с футболкой, и сбежала по лестнице. Из кухни доносился приятный аромат имбиря.
– Я приготовил твой любимый имбирный чай, – сообщил Герман, не оборачиваясь, когда я появилась за его спиной. – С мёдом.
– Откуда ты знаешь, что имбирный чай – мой любимый?
– Ты носила термос с имбирным чаем на каждую пару, и его запах распространялся не то что на всю кафедру – на весь университет. Так что я лишь предположил…
– Только не говори, что ты запомнил! Вы, мужчины, обычно такие невнимательные…
– Я – внимательный. А теперь садись за стол. Я до сих пор вижу мурашки на твоих руках.
Тепло имбирного чая приятно разлилось по телу с первым глотком. Сейчас он казался самым вкусным чаем на свете. К нему Герман поставил большую тарелку с самым разным печеньем, но я напала на мои любимые «орешки» с вареной сгущёнкой. Заметив это, Герман улыбнулся.
Он все еще был в той самой голубой рубашке и джинсах песочного цвета. Правда, две верхние пуговицы рубашки Герман расстегнул, а рукава закатал выше локтя, что придавало образу домашний уют и в то же время развязность. Мы сидели за столом в его замечательной кухне. На фоне играла приглушённая классическая музыка.
– Если ты голодная, я могу приготовить что-нибудь более серьёзное, – предложил Герман, продолжая смотреть, как я поглощаю песочные «орешки».
– Эта еда и так божественна. И, кажется, я объелась. Герман?
– Что?
– Я хочу с тобой потанцевать.
– Даша, – рассмеялся он, – ты пьяна?
– Нет, я серьезно, – обиженно надула губки я. – Позови меня на медленный танец.
– Но из меня совсем никудышный танцор, – опустил он глаза, явно смущаясь.
– Значит, я сама тебя позову. И ты не посмеешь мне отказать. Герман Андреевич, я приглашаю вас на медленный танец, – с этими словами я встала из-за своего стула и, подойдя к сидящему напротив Герману, протянула ему руку.
И он действительно не смог отказать. Крепко сжимая мою ладонь, Герман приблизился ко мне так, что нас разделяли лишь считанные сантиметры, и положил руки мне на талию. Мы стали медленно покачиваться в такт «Зиме» Вивальди, и я вновь почувствовала себя счастливой.
– Я не…не склонен к откровенности, но…наверное, это самый счастливый вечер в моей жизни, – тихо проговорил Герман.
Я засмеялась, легонько и едва слышно.
– Эй, ты чего? – он даже остановился, уставившись на меня хмурым взглядом.
– Просто сейчас я подумала о том же самом.
Герман нежно поцеловал меня в щеку.
Когда мы закончили наш медленный танец, и Вивальди сменился какой-то джазовой мелодией, Герман сказал:
– Тебе пора ложиться, Даша.
– А ты?
– Я еще немного поработаю. Нужно опубликовать кое-какую статью, сегодня – крайний срок, а я вспомнил об этом только сейчас.
– Ну ладно, убедил, – я чмокнула его в нос и направилась в сторону лестницы, ведущей к спальням.
– Где что взять, ты знаешь, – крикнул вдогонку Герман.
Но мне не нужно было ничего брать. Зайдя в его комнату, я перенесла оставленные на кровати вещи на стул. Откинула край одеяла и заползла на кровать. Она Германа была раза в полтора больше той, что стояла в гостевой комнате. И она тоже пахла Германом. Да, сегодня я буду спать здесь. Буду вдыхать этот запах и чувствовать тепло другого тела рядом с собой, и пусть он думает об этом все, что захочет.
С этими мыслями я заснула.
Глава 21
ДАША
Я проснулась от непонятной мелодии, играющей где-то совсем рядом. Это оказался телефонный звонок, который прежде я никогда не слышала. Незнакомое постельное белье, нежные серо-голубые стены. В моей комнате были другие. Я протерла глаза, и тут рядом со мной кто-то зашевелился. Герман. Я сразу же вспомнила все, что произошло вчерашней ночью: клуб, записка, поцелуй, имбирный чай, танец. Было ли это на самом деле или же все мне только приснилось? Я широко раскрыла глаза и повернула голову направо. Мелодия продолжала играть, и Герман тщетно пытался найти телефон где-то на тумбочке. Он был здесь, рядом. Спал со мной в одной кровати. Это значит, что все произошедшее вчера не было сном. Мы правда целовались.
– Алло, – наконец нашел телефон Герман. Глянув на меня и одними губами сказав «спи», он вышел из комнаты.
Я села на кровати и посмотрела на часы, стоявшие на комоде. Время было восемь утра. Если учесть, что легла я где-то в четыре или пять (а Герман пришел еще позже), еще слишком рано. Я откинулась обратно на мягкие подушки. В комнате царила кромешная тьма. Плотные грязно-синие шторы не пропускали ни лучика, и казалось, что на улице до сих пор ночь.
Герман вернулся буквально через минуту. Единственная одежда, которая была на нем – чёрные плавки.
– Кто звонил? – сонно пробормотала я.
– Полиция. Сказали, что поймали тех типов, которые напали на меня.
Я тут же оживилась и села.
– Серьезно? Тебя вызывают на опознание?
– Меня и мою сестру, – на последнем слове он сделал особый акцент, и я пристыженно улыбнулась.
– Не смотри на меня так! Я всего лишь хотела узнать у врачей, что с тобой. Что мне еще было делать?
– Забавная ты, Даша, – он потрепал меня по волосам. – Расскажешь об этом в полиции. А вообще, нас вызывают к одиннадцати, так что у нас есть еще около двух часов на сон.
С этими словами он рухнул на кровать прямо поверх одеяла, и я невольно повернула голову в его сторону. В глаза мне тут же бросился чёрный узор из линий внизу его живота с правой стороны. Татуировка, что-то похожее на птицу. Часть рисунка была скрыта плавками, поэтому я не могла разглядеть его полностью.
– У тебя есть татуировка? – удивлённо спросила я.
– О черт, прости за мой внешний вид, – он тут же перекатился на край кровати, чтобы залезть под одеяло, – я привык жить один.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Да. Это с детства.
– Я никогда ее не видела, – сказала я и тут же осознала всю глупость своих слов. Ну конечно не видела!
– Ну конечно не видела, – повторил мои мысли Герман, – в таком виде перед тобой мне расхаживать еще как-то не приходилось. И вообще ее никто не видел, даже мать. Это мой секрет.
– Секрет? – переспросила я и пододвинулась ближе.
– Даша, ты отбиваешь у меня весь сон, – прошептал Герман, заправляя прядь волос мне за ухо.
– Сам виноват, нечего было заниматься своими статьями!
– Я думал, ты ляжешь в гостевой комнате.
– Ты мне не рад? – обиженно спросила я и перевернулась на другой бок, спиной к Герману.
– Конечно рад, – он положил руку мне на плечо и вновь развернул на спину. – Просто…в этой кровати давно не спала девушка.
Я удивлённо вскинула брови:
– Что, все настолько плохо?
– Эй, я не говорил, что все плохо! Девушки сами на меня вешались, но…
– Но они тебе не нужны? Где-то я это уже слышала.
– Я сплю с девушками только по любви, если ты об этом. А любовь – сложное чувство. Мы с ней давно не пересекались.
Я закрыла глаза и, пока он этого не видел, самодовольно улыбнулась.
– Все, я спать, – пробормотала я и придвинулась еще ближе, утыкаясь лицом в его грудь.
Но уснуть так и не получилось. Было душно, а еще я все пыталась осознать, где сейчас нахожусь и что все произошедшее – реально. Через несколько минут я услышала мирное сопение Германа. Он уснул, обнимая меня. Я повернула голову, чтобы иметь возможность вдыхать хоть немного воздуха, и через несколько минут уснула сама, а проснулась уже от будильника.
– Кажется, нам пора, – пробормотал Герман и сел на кровати, протирая сонные глаза.
– Спать… – протянула я и зарылась в одеяло.
– Вставай, соня.
Я вновь почувствовала руку на своих волосах и сквозь сон улыбнулась.
– Ладно, еще пять минут, – сдался Герман.
– Герман?
– Чего? – он склонился надо мной и был так близко.
– Что между нами?
– Ну-у… – протянул он и сел. Я повторила за ним. – Вчера все вышло слишком сумбурно…
Сердце пропустило удар. Дежавю. Один раз я уже слышала от него подобное, и ничем хорошим это не закончилось.
– И поэтому, – поспешил добавить он, – я приглашаю тебя на ужин. Сегодня вечером.
Я тут же почувствовала облегчение. История не повторится. Он не сказал, что это все было неправильно. Потому что это было, черт возьми, правильно. Какая разница, кто он и кто я, если нам хорошо вместе.
– Перестань так смотреть на меня, Даша, – прохрипел он. – Иначе мне станет трудно сохранять самообладание.
Но вместо того, чтобы выполнить его просьбу, я наоборот наклонилась еще ближе. Настолько, что могла слышать его сбивчивое дыхание.
– Я принимаю твое приглашение.
– Ты что, испытываешь мое терпение?
– Ага, жду, когда ты не выдержишь, отодвинешься и переведёшь дух, – самодовольно улыбнулась я.
Это прозвучало как вызов. И именно поэтому он наклонился ко мне и поцеловал меня. Страстно, желанно, точно выплёскивал эмоции, которые долгое время копились у него внутри. Мы целовались так долго, что у меня заболели губы. Мне нравилось чувствовать, что он близко. Он мне нравился. Кажется, я влюбилась в препода, и это конец.
В полиции на мое оправдание, кто я такая на самом деле, лишь сурово нахмурили брови. Пришлось долго объяснять, что я не желала ничего плохого, лишь хотела быть рядом с Германом. Это заявление они тоже восприняли не радужно, но долго рассуждать об этом не было времени, так что очень быстро мы перешли к более насущным делам. Нам представили нападавших, их было двое – действовали в паре. Мужики не самого приятного вида: наколки на теле, страшные зубы, грязная и потёртая одежда, шрамы и широкие красные лица. Увидев их, первое, о чем я подумала – они явно имеют дело с полицией не впервые, и оказалась права. Рецидивисты. Они уже привлекались по статьям за разбой и грабеж, это сообщил сотрудник правоохранительных органов. Не было никаких сомнений, что это именно они напали на Германа, к тому же, он узнал красные кроссовки одного из них. Мужики свою вину признали и утверждали, что их целью были деньги. Вот только я им не верила.
– Слушай, – сказала я, когда мы вышли из участка, – а тебе не кажется это слишком подозрительным?
Герман пожал плечами:
– У них же на лицах написано: «отпетые уголовники».
– И что? Ну подумай, кто будет нападать на человека средь бела дня в элитном посёлке, где кругом камеры, просто чтобы забрать пару тысяч из его кошелька?
– Как мы недавно убедились, камеры спасают далеко не всегда.
– А ты не думаешь, что это как-то связано с нашим анонимом? – наконец напрямую спросила я.
– Да ну, глупости. Он действует по-другому, изощрённо, я бы даже сказал, тонко. А эти едва ли вообще умеют писать и читать. И, как мы заметили, его не засекла ни одна камера, в то время как их нашли почти сразу.
– Нет, безусловно это не они писали мне записки. Но тот, кто это делает, вполне мог нанять их.
– Но зачем ему это, Даша? – спросил Герман, открывая передо мной дверцу чёрной «Мазды». – Он и сам прекрасно справляется со своей задачей. Между прочим, намного качественнее этих придурков.
– А я все равно не верю, что они напали на тебя ради денег.
Больше мы об этом не разговаривали.
– Слушай, – спросила я уже в машине, – ты ведь выходишь на работу в понедельник?
Герман кивнул.
– Ты будешь снова преподавать у нашей группы, или эта молодая мымра так и останется у нас?
Молодой мымрой мы называли новую преподавательницу. Казалось бы, она не делала ничего плохого, но ее презренное выражение лица было настолько отталкивающим, что даже Герман по сравнению с ней казался ангелом во плоти.
– Что еще за молодая мымра? – поинтересовался он.
– Ты не в курсе? На кафедру взяли нового преподавателя. Она примерно твоего возраста, но такая противная.
– Мне казалось, вы рады моему отсутствию. Никто больше не ставит двойки. Или ваша мымра тоже строга и принципиальна?
– Нет, но… В общем, мы скучаем. Даже Ромыч.
– Не знаю, Даша, – пожал плечами он. – Мне еще ничего об этом не говорили.
Дома я ненавязчиво намекнула маме, что сегодня вечером собираюсь на свидание. Она тут же решила, что это кто-то, с кем я познакомилась ночью в клубе, и нахмурилась. Но я поспешила разуверить ее в этом, сказав, что этот парень из моего университета, и мы знакомы давно. Такое объяснение удовлетворило маму намного больше.
На моем телефоне было пять пропущенных от Вики и десять – от Ромыча. Я заметила это лишь дома, прежде было совсем не до телефона. Они все-таки искали меня, и от этого на душе стало чуть теплее. Но я все равно ещё не простила их до конца.
Пока я размышляла об этом, телефон позвонил вновь. Это был Рома.
– Алло, Даша! Господи, наконец-то ты взяла трубку! – протараторили на другом конце провода, не успела я даже ответить. – Мы тебя потеряли! Уже собирались родителям звонить! Где ты была все это время?!
– Ром, тихо, тихо, со мной все в порядке, – поспешила успокоить его я. – Я уже дома. Просто…
– Что «просто»? Ну что «просто»?! Да я чуть с ума не сошёл! Возвращаемся из курилки, тебя нет. Подумали, может познакомилась с кем-нибудь. Я весь клуб обыскал! Но тебя нигде не было.
– Ром, я уехала. С парнем, – тихо проговорила я, отчего-то чувствуя сильную вину.
В трубке замолчали.
– Ром?
Тишина. От нее мне стало еще больше не по себе.
– Ром, ты тут?
– Да иди ты к черту, Даша, – с этими словами голос друга сменился на короткие гудки.
Я откинула телефон на кровать и закрыла лицо руками.
– Вот блин… – пробормотала я. И что я только что наделала? Представляю, что чувствовал Ромыч. Особенно, если вспомнить, что мне сказала Вика вчера в клубе.
Вика. Я потянулась обратно за телефоном, открыла диалог с подругой и написала: «Ты мне нужна». За что я любила ее – так это за то, что ей не нужно было ничего объяснять и повторять дважды. Подруга поняла меня без слов и уже через полчаса звонила в дверь нашего дома.
– Боже, Даша, – ахнула с порога она, – какое счастье видеть тебя целой и невредимой! Я места себе не находила. Где ты была?
– Лучше пойдём ко мне в комнату.
– Мы по всему клубу тебя искали, – сказала подруга, поднимаясь на второй этаж. – Бармен сказал, что кто-то передал тебе коктейль с какой-то запиской. Я сразу поняла, что это он. Я подумала, что ты испугалась и уехала домой. Но мне все равно было не по себе. Скажи, ты же испугалась и уехала, это правда?
Я покачала головой.
– То есть как – нет?
– Я уехала… – начала я, но так и не смогла закончить предложение.
– Погоди-ка, – Вика взяла меня за плечи, – он что, что-то сделал тебе? Боже, какая же я идиотка! Зачем я оставила тебя одну?
– Он ничего мне не сделал. Я даже не видела, кто это. Я его не нашла. Опять.
– Но тогда куда ты пропала?
– Я уехала с Германом, – выдохнула я.
Подруга медленно опустила руки и открыла рот.
– С кем-с кем ты уехала?
– С Германом, – повторила я. – Когда бармен отдал мне коктейль с запиской, я поднялась в туалет, чтобы вылить его в раковину. И потом не знаю, почему я так сделала, но что-то дёрнуло меня спуститься обратно по пожарной лестнице. И ты не поверишь, я встретила там Германа. Он сидел на лестнице и курил.
– Герман? В ночном клубе? – подруга громко рассмеялась, и ее смех был скорее похож на истерический.
– Я тебе больше не буду ничего рассказывать!
– Ну все, все, прости. Просто мне кажется, что я попала в какой-то фантастический мир.
– Хочешь верь, хочешь – не верь, но это правда.
– Да верю я тебе, верю. Так что было дальше?
Я молчала, с трудом скрывая свое смущение. Вика пристально посмотрела мне в глаза.
– Только не говори, что он снова тебя спасал, – предупредила она.
– Я поцеловала его, Вика.
Она медленно приблизилась ко мне, продолжая глядеть ошалелыми глазами.
– Что ты сделала? – прошептала подруга.
– Что слышала, – буркнула я. – А потом мы решили уйти из клуба, долгое время гуляли по центру, замёрзли и решили поехать к нему.
– О-бал-деть. Если ты, Рыбникова, записалась на участие в шоу «Удиви подругу», поздравляю, у тебя первое место!
Я едва могла сдержать улыбку. Наконец-то можно было выплеснуть эмоции, которые переполняли меня последние двенадцать часов. Рассказав подруге о произошедшем, я почувствовала огромное облегчение.
– Ну а дальше что было?
– Да ничего особенного. Мы не переспали, если ты об этом! – поспешила пояснить я, глядя на хитрый взгляд Вики. – И еще сегодня вечером он позвал меня на свидание.
– На свидание! – взвизгнула подруга. – А он даже не козел, оказывается! Значит, у вас с ним все серьезно?
Я вновь улыбнулась, не зная, что ответить на этот вопрос. Серьезно ли у нас все? И если да, то насколько? В конце концов, он не оттолкнул меня, позвал на ужин и так чувственно целовал сегодня утром. Наверное, это все-таки что-то значит.
– Да ты вся сияешь! Поздравляю, подруга, кажется, ты влюбилась!
Я пожала плечами.
– Если у вас завяжутся отношения, это будет пушка! Все дуры с курса обзавидовались бы!
– Только ничего и никому не говори! Никто не должен об этом знать.
– Ты за кого меня принимаешь, Рыбникова? Я же не тупая. Буду всего лишь тихо злорадствовать в сторонке, глядя, как у них слюни текут, когда мимо проходит наш Герасим. Блин, Дашка, я так за тебя рада!
– Еще, Вик, я кажется обидела Ромыча. Видимо, ты была права.
– В смысле?
– Он позвонил мне сегодня. Вернее, он звонил мне десять раз – больше всех. И когда на одиннадцатый наконец дозвонился, я зачем-то ляпнула, что уехала из клуба с парнем. Он бросил трубку.
Подруга вздохнула.
– Если он узнает, что это Герман, то и вовсе возненавидит меня.
– Мы ему не скажем, – заверила меня подруга.
Глава 22
ГЕРМАН
Утром в понедельник я проснулся от настойчивого звона будильника. За время больничного я настолько привык к отдыху, что сейчас хотелось как можно скорее избавиться от назойливого телефона и снова провалиться в объятия Морфея. Я совсем отвык вставать в шесть утра.
Протер глаза, включил ночник и лениво сел на кровати. Из-за толстых штор в комнату не проникал ни один лучик света, да и светать за окном с приближением зимы стало намного позже. Я откинул одеяло в сторону и нехотя выбрался из теплого укрытия. Взял из шкафа выглаженные темно-серые брюки, медленно застегнул белую, точно свежевыпавший снег, рубашку. Еще со вчерашнего вечера в холодильнике остались сэндвичи с плавленным сыром. Положил на тарелку сразу два и отправил в микроволновую печь. Сам же в это время, сунув ноги в старые «Кроксы», выглянул на улицу. Примерно так и проходило каждое мое утро.
Достал из кармана брюк пачку сигарет и закурил, пока на кухне грелся завтрак. Дым наполнил легкие, приятно пощипывая где-то в глубине. Было довольно холодно – температура едва переваливала за нулевую отметку, поэтому в одной лишь тонкой рубашке мне очень быстро стало холодно. Я даже пожалел, что не накинул что-нибудь сверху, но сигарета тлела достаточно быстро, а возвращаться домой не хотелось.
В воздухе чувствовалась морозная сырость, перемешавшаяся с запахом хвои от леса, который плотную подступал к моему дому. Поселок еще спал, и я с удовольствием упивался этой волшебной атмосферой и умиротворяющей тишиной. Сделав последнюю затяжку, я приоткрыл крышку металлического столбика. Он скрывал в себе пепельницу, хотя все принимали его за странный декор моего двора. Затушил сигарету о металл, отправил ее к остальным когда-то выкуренным мной сигаретам и нырнул в теплый дом.
Сэндвичи давно погрелись, а вода в кофе-машине вскипела. Я на скорую руку съел завтрак и отправил тарелку и чашку в посудомоечную машину. Ненавидел возвращаться в бардак.
Когда выезжал на работу, город, как и наш поселок, пребывал в приятной дремоте. Выйти из дома осмелились только самые отважные, и лишь проезжая автобусные остановки, я видел на них небольшие скопления людей. Улицы же были почти пусты. Я любил выезжать рано и добираться до университета без пробок. Ненавидел впустую тратить время, простаивая в этих бесконечных автомобильных заторах, но еще больше ненавидел из-за них опаздывать.
В университете меня встретили достаточно радушно. Коллеги собрали некоторую сумму денег, чтобы поддержать меня, когда я восстанавливался от этой дурацкой травмы, и были рады, когда с больничного наконец-то вышел на работу.
– У нас произошли небольшие корректировки расписания, – сообщил Петр Николаевич, заведующий кафедрой и, соответственно, мой начальник. – Наконец-то на нашей кафедре появился еще один сотрудник. Я отдал ваши группы ей, Герман Андреевич, а вы возьмете часть групп Людмилы Викторовны, чтобы разгрузить ее расписание.
Это означало, что группу Даши я все-таки больше не веду. Что ж…по крайней мере, я по-прежнему остаюсь их куратором.
– А вот и она! – воскликнул заведующий, когда дверь за моей спиной открылась. – Познакомьтесь, Алена Сергеевна Вяземская.
Имя неприятно резануло слух, и я тут же обернулся.
Черт. Нет. Только не это.
– Алена? – нервно сглотнул я и тут же почувствовал, как тело обдало жаром. Нет, только не она. Последний раз я видел этого человека два с половиной года назад и предпочел бы больше не видеть никогда.
– Здравствуй, Герман, – произнес приторно-сладкий голос, и я с трудом подавил рвотный рефлекс.
– Кажется, вы уже знакомы, – подал голос Петр Николаевич, и только сейчас я вспомнил, что он тоже находился в кабинете.
– Да, мы… – начала девушка.
– Учились вместе, – не дал ей договорить я.
– Встреча сквозь года, как это мило! – мечтательно произнес заведующий, и мне пришлось вновь бороться со рвотным рефлексом. – Что ж, я думаю, вам есть о чем поговорить, а я вынужден оставить вас, нужно подписать кое-какие бумаги.
Петр Николаевич покинул кабинет, а я подошел к шкафу, упорно делая вид, что находился в этом помещении один. Что ж, нужно всего лишь оставить верхнюю одежду, сменить ее на халат, взять журнал моей новой группы, и я смогу покинуть это помещение, в котором вдруг стало невыносимо душно.
– А ты совсем не изменился, Герман, – произнесла девушка, но я сделал вид, что не расслышал.
Я на скорую руку застегнул пуговицы медицинского халата и подошел к стеллажу с бумагами, чтобы найти нужный журнал.
– Я даже не думала, что мы встретимся с тобой… После всего, что между нами произошло. Герман, эти два с половиной года…были не простыми для меня. Я думала о тебе. Много думала.
Я медленно выпрямился, так и не найдя нужный мне журнал, и еще медленнее повернулся в ее сторону, наконец сделав ей одолжение и обратив внимание на ее присутствие.
– Мне абсолютно все равно, какими были для тебя эти два с половиной года, – холодно произнес я. – Меня интересует лишь один вопрос. Какого хрена ты здесь делаешь?
– Работаю, вообще-то, – обиженно надула пухлые губки девушка. Что, ожидала, что мое сердце дрогнет, как только я услышу ее трогательные речи? Как бы не так.
– Какого. Хрена. Ты. Здесь. Делаешь, – настойчиво повторил я.
– Эй, мне что, стоило спросить у тебя разрешения, куда мне устроиться на работу? – в ее тоне появилась враждебность.
– Ты всегда ненавидела хирургию и никогда не хотела работать на кафедре. Поэтому повторяю в третий раз: какого хрена ты здесь делаешь?
– Люди меняются, Герман! И в моей жизни тоже многое изменилось!
– Окей, мне все равно, – равнодушно произнес я. – Что ж, раз уж нам теперь придется вместе работать, сделай, пожалуйста, одолжение – соизволь не попадаться мне на глаза.
– Герман, я скучала по тебе!
– Передавай привет Антону, – хмуро бросил я и покинул кабинет, хлопнув дверью и приложив к этому максимум своих усилий.
Быстрыми шагами я направился в сторону аудитории, где у моей группы должна была пройти первая пара. За спиной раздался громкий голос:
– Мы расстались еще год назад!
Я остановился и вновь медленно повернулся в ее сторону. Только сейчас я смог как следует разглядеть ее. Девушка почти не изменилась: все те же закрученные красно-коричневые локоны, обильно накрашенные губы, которые она так и продолжала накачивать гиалуроновой кислотой, и теряющиеся на их фоне маленькие глаза. Короткое бордовое платье, совершенно неуместное в месте, где мы находились. Раньше мне нравились и ее волосы, и эти пухлые губы, и даже короткие платья, открывающие взгляду соблазнительные длинные ноги. Но сейчас все это не вызывало ничего кроме отвращения.
В два шага я сократил дистанцию между нами, схватил ее за запястье и втолкнул обратно в пустой кабинет. Меньшее, чего бы мне хотелось – разводить выяснение отношений на глазах у всего университета.
– Сколько раз еще тебе повторить, что меня не интересует ни то, чем ты живешь, ни что чувствуешь? – выплевывал слова я. – Хватит нести чушь о том, как ты о чем-то там думала, оставь эти сказки кому-нибудь другому! Что ты знаешь о «непростых годах»? Разве ты думала об этом, когда предавала меня? Разве это ты мучилась и хотела разнести весь мир? Хотела уничтожить всех к чертовой матери? Ты знаешь, что это воообще значит – предательство двух самых близких людей? Ты испытывала унижение, ползая под дверью чьей-то квартиры? Молчишь? Не испытывала? Так какое право ты имеешь нести весь этот бред?
Девушка молчала.
– Я попросил тебя не приближаться ко мне в стенах этого учебного заведения, и, кажется, эта просьба прозвучала вполне понятно. Избавь меня от своего мерзкого общества, пожалуйста. И не мешай мне работать.
– Я пожалела обо всем, что сделала, Герман, клянусь тебе! – воскликнула она. – Когда Антон бросил меня, не было ни дня, когда бы я не думала о тебе.
– «Когда Антон бросил меня», – передразнил я, горько усмехнувшись. – Хотя бы честно. Все, хватит этого цирка. Мне нужно идти на занятие.
– Прости меня!
– Иди ты к черту, Алена!
***
Наш выпускной проходил в ресторане огромного современного бизнес-центра. Мы с одногруппниками собрали немалые деньги, чтобы позволить себе эту элитную тусовку. Что ж, шесть лет обучения в медицинском университете того стоили. Около недели мы с мамой потратили на то, чтобы объездить десятки бутиков, прежде чем смогли найти идеальный классический костюм. Я бы хотел сделать это с моей девушкой Аленой, но все время она либо работала, либо готовилась к экзаменам, либо была занята собственной подготовкой.