Облом случился ровно за день до экзамена. Сам не знаю, где я подхватил этот дурацкий ротавирус, но весь день меня полоскало так, что я лишь чудом не очутился в инфекционном отделении нашей городской больницы. Тело горело – градусник показывал температуру 38,8. Я с трудом вставал с кровати, чтобы доползти до тазика, в который меня непрерывно рвало. О том, чтобы пойти на выпускной на следующий день, не могло быть и речи.
От несправедливости и обиды хотелось выть белугой, но на следующий день жизнь повернулась ко мне обратной стороной – я выздоровел. Не знаю, каким чудесным образом, но за день мне стало намного легче: температура спала и даже перестало тошнить. Скажу больше, я даже наконец-то начал испытывать чувство голода. Поэтому причин не идти на выпускной не было.
Я решил сделать сюрприз. Еще вчера я сообщил Алене, что отравился и на выпускной ей придется пойти без меня. Ради порядка она немного попричитала, а когда сегодня позвонила мне, чтобы справиться о здоровье, я сказал, что все по-прежнему плохо. Подруга очень удивится, когда нарядный и счастливый я заявлюсь в ресторан.
Это решение стало одним из самых судьбоносных в моей жизни.
Я заказал доставку цветов, дождался, когда курьер привезет мне букет из пятнадцати белых роз и вызвал такси. К тому времени выпускной уже был в самом разгаре.
Стоял теплый летний вечер. Я специально попросил таксиста остановиться за пару кварталов до бизнес-центра, чтобы прогуляться по набережной и немного развеяться. Я шел и улыбался прохожим просто потому, что был счастлив. Я закончил университет, получил профессию, о которой мечтал, и сейчас собирался отметить это событие.
Вот только я не учел одной маленькой детали: на выпускном меня совсем не ждали.
Подойдя к дверям в ресторан, я чуть прокашлялся и назвал хостес свою фамилию. Любезная девушка с волосами, собранными в аккуратный пучок, провела меня в глубь зала.
– Мне сообщили, что вы не придете, но место все равно осталось зарезервировано за вами. Что предпочитаете выпить – сок, минеральная вода, вино?
– Красное вино, пожалуйста.
– Герман? – окликнули меня, как только девушка отошла от нашего стола.
За спиной стояла одногруппница и по совместительству подруга моей девушки Марина, и во взгляде ее ясно читалось смятение и непонимание. Кажется, мое появление и вправду произвело впечатление. Но что-то в ее голосе и глазах, которыми она смотрела на меня, мне определенно не нравилось. Мне здесь не рады?
– Сюрприз! Аленка уже растрепала, что меня не будет? Так вот, планы немного изменились.
– Ты так быстро выздоровел? – с недоверием подняла бровь Марина.
– Звучит как «Лучше бы ты сдох», – усмехнулся я.
– А…нет, прости. Все в порядке, – замялась одногруппница. – Просто…мы не ожидали, что ты придёшь.
– Где Алена?
– Она… – снова замялась Марина. Боже, да что с ней не так?
Все стало ясно в следующую секунду. Я заметил, как Марина изменилась в лице, явно посылая невербальные знаки кому-то за моей спиной, и тут же обернулся. Прямо на нас двигалась парочка, неприлично интимно ухватив друг друга за талии. Алена и Антон, мой лучший друг. Очевидно, именно им Марина и посылала те самые знаки, вот только ни на нее, ни на меня парочка не обращала никакого внимания – настолько они были увлечены друг другом.
А потом она его поцеловала. Моя девушка поцеловала моего лучшего друга. Не так, как чмокают друзей в щеку при встрече. Она поцеловала его по-настоящему.
Рука, держащая букет, невольно разжалась и цветы полетели на темный стеклянный пол.
– Как давно? – не своим голосом спросил я.
– Уже два месяца, – честно ответила Марина.
Два месяца двое моих самых близких людей водили меня за нос.
***
Неприятные воспоминания заставили поморщиться. Я не видел Алену с того самого дня, и предпочел бы, чтобы так продолжалось и дальше. В тот день я напился. Конечно же я ушел с этого проклятого выпускного, но вместо дома отправился в элитный алкогольный магазин, купил бутылку самого дорогого виски и пил всю ночь, покуда еще мог стоять на ногах. Мне было так больно и досадно, что я даже попытался вернуть Алену. А потом боль сменилась отвращением и ненавистью. Я возненавидел их обоих и считаю, что имел на это полное право.
Бросив равнодушный взгляд в сторону бывшей девушки, я выдохнул и вновь покинул кабинет. На этот раз я больше не планировал возвращаться.
Глава 23
ДАША
В воскресенье он объявился вновь. Конечно же он знал, где я была субботним вечером и накануне ночью. На этот раз записка ждала меня за окном – она была засунута в скворечник, который мы когда-то смастерили вместе с папой. Это произошло днем, когда я уже совсем расслабилась и надеялась, что хотя бы на этот раз участь быть преследуемой анонимом меня миновала. Не тут то было.
«Если ты не прекратишь встречаться с этим уродом, вам обоим будет очень и очень плохо. Ты предаёшь меня, а я не терплю предательств. Туре».
Я тут же отправила фото записки Герману. Он перезвонил мне через минуту.
– Он не знает, на кого напал, – проговорил Герман, не здороваясь. – Если ему кажется, что я испугаюсь и тут же сбегу от тебя, как какой-то пацан, то он очень ошибается. Мы не сдадимся, Даша, даже не надейся. Я не дам ему тебя шантажировать. Я уже придумал кое-что. Ладно, Даша, я сейчас за рулём, перезвоню тебе позже, – с этими словами он отключился, так и не дав мне ответить.
Я широко улыбалась, глядя на потухший экран телефона. Улыбалась, как дура. Я определённо не верила, что все это может происходить в реальной жизни.
В понедельник в университете Рома разговаривал со мной сухо, и я прекрасно понимала почему. Меньше всего мне хотелось обижать его, но не могла же я сделать вид, будто он тоже мне симпатичен, если это совсем не так.
Неделя снова начиналась с топографической анатомии. С больничного должен был выйти Герман, и в душе я молилась, чтобы его вернули нашей группе – видеть на его месте другого человека было до невозможности невыносимо. Но видимо что-то в системе работы кафедры пошло не так: без пятнадцати девять, спустя пятнадцать минут от начала занятия, в кабинет зашла Алена Сергеевна, наша новая преподавательница.
– Вот блин, – пробурчал Ник, сидевший за нами.
– Эта мымра что, теперь до конца семестра у нас вести будет? – послышался шепот с соседнего ряда.
– Зато у нас хотя бы больше не будет отработок, – кажется, Ромыч был единственным, кто по Герману Андреевичу не скучал от слова совсем.
– Откуда ты знаешь? Никто еще не знает, как она принимает зачеты, – парировал Ник.
– Точно не хуже, чем Герасим.
Пара с Аленой Сергеевной тянулась мучительно нудно и долго, поэтому ее окончание стало для меня самым радостным событием этого дня. С друзьями мы были чуть ли не первыми, кто покинул кабинет. А в коридоре буквально лицом к лицу столкнулись с Германом.
– Герман Андреевич! – воскликнул Ник. – Вы нас предали.
Герман усмехнулся, но тут же посерьезнел. Да и в целом он выглядел каким-то удрученным.
– Здравствуйте, Герман Андреевич! – послышались голоса одногруппников.
– Учиться с вами было, конечно, не сладко, но с этой мымрой – еще хуже, – беспардонно добавила Вика.
– Виктория, – вновь усмехнулся Герман, но на этот раз улыбка так и осталась на его лице, – перед вашей прямолинейностью я умываю руки.
– Почему вы не взяли нас обратно?
– Это была не моя прихоть, – Герман коротко пожал плечами. – Так решил заведующий кафедрой.
– Я за курткой, – равнодушно бросил Ромыч и отделился от нашей компании. Одногруппники давно покинули коридор, так что мы были единственными, кто задержался, чтобы перекинуться парой слов с бывшим преподавателем. Только Ромыч, кажется, был по-прежнему не в настроении.
– Мы тоже пойдём. До свидания, Герман Андреевич, и все-таки как следует подумайте над тем, чтобы вернуться к нам, – подруга взяла Ника за руку и потянула за собой, явно намереваясь оставить нас наедине.
– Как ты? – спросила я, когда они отошли на достаточно приличное расстояние.
– Понедельник – день тяжелый, и в этом правиле не бывает исключений.
– День не задался?
– А бывает как-то иначе, когда ты выходишь на работу после долгого больничного? – огрызнулся он.
Ну вот, еще один человек без настроения.
– Послушай, если что-то пошло не так, это не повод говорить со мной в таком тоне. Я тоже, пожалуй, пойду. Напиши, как остынешь.
Я развернулась и быстрыми шагами зашагала в ту сторону, где буквально недавно скрылись одногруппники. ВУЗ все равно был не лучшим местом для нашего с Германом общения. Но меня тут же схватили за руку и вернули на место.
– Постой, прости, Даш, не знаю, что на меня нашло. Просто…день и вправду не задался.
– Может быть, сходим куда-нибудь вечером? Помнишь, ты говорил, что хотел бы позвать меня на свидание на какую-нибудь заброшку? Посидеть на крыше, поиграть на гитаре?
Герман выглядел удрученным и потерянным, и мне так захотелось обнять его. Но я не могла позволить себе сделать это, и от этого было мучительно больно. Кто-нибудь мог заметить нас, мы не могли так рисковать. Я убедилась в этом, когда подняла глаза и заметила, как, выглянув из кабинета, на нас пристально смотрит Алена Сергеевна.
– Мне пора. Только не оборачивайся прямо сейчас, но, кажется, за нами наблюдают.
– Кто? – тихо спросил он.
– Алена Сергеевна. Это новая преподавательница, которая пришла на кафедру, пока тебя не было. Теперь она ведет занятия у нашей группы.
Герман закатил глаза, причем сделал это явно раздраженно, но я так и не поняла, что это значило.
– До свидания, Герман Андреевич! – нарочито громко произнесла я. – Я обязательно исправлю в статье ошибки, на которые вы указали, и пришлю новый вариант.
Преподаватель коротко кивнул и я, не оборачиваясь, поспешила в сторону друзей.
«Как насчет свидания на крыше заброшенного локомотивного депо?» – написал он мне сегодня вечером. Широкая улыбка тут же расплылась по лицу. Не думала, что Герман воспримет мое предложение всерьез.
«Во сколько тебя ждать?»
«Заеду за тобой в семь».
Темнело медленно, но верно. К тому времени, как Герман подъехал к нашим воротам, на улице уже сгущались сумерки. Хорошо, что родители как обычно были на работе – если бы они увидели, как я сажусь в черную Мазду, у них бы определенно возникли вопросы, а ставить их в курс дела я была пока что не готова.
Заброшенное локомотивное депо находилось неподалёку от озера, но чуть в стороне от действующей железной дороги. Его территория обросла деревьями и кустарниками и надежно скрывала старое здание от глаз железнодорожников, которые работали неподалеку. Как вы уже заметили, ко всему заброшенному меня тянуло еще с детства. В старых зданиях определенно была какая-то своя романтика, и от того, что Герман хотел разделить ее со мной, на душе становилось очень тепло и приятно.
Чтобы пробраться внутрь, нам пришлось пролезть через какой-то подвал, и мне оставалось лишь догадываться, откуда Герман вообще знает о таком проходе. В здании пахло сыростью. Откуда-то доносился размеренный стук падающих капель. Наверное, последствия дождя, который прошёл сегодня утром.
– Это так странно – лезть со своим преподавателем на крышу какой-то заброшки.
Вместо ответа Герман подал мне руку и помог подтянуться к лестнице, ведущей на крышу.
– Если не вдаваться в детали, я больше не твой преподаватель, – запоздало ответил он, доставая из пакета большой махровый плед. – Как насчёт пары бокалов красного испанского вина?
– Сложно отказаться от такого предложения.
Мы сидели, прижавшись друг к другу плечами, и молча пили вино. Тихо, размеренно, смакуя каждый глоток. К тому времени на улице совсем стемнело, и на небе появились первые звезды.
– Сегодня в университете ты был расстроен. Что-то произошло?
– Как, черт подери, это прекрасно – сидеть на крыше старого здания с самой красивой девушкой на свете, смотреть на это бездонное черное небо и видеть на нем звезды, – произнес Герман. Он так явно ушел от ответа, но я решила что сейчас, когда мы вместе, и никто не посмеет испортить наш вечер, это абсолютно неважно.
Глава 24
ДАША
Когда на следующий день после пар я не пошла до остановки вместе со всеми, сказав, что меня заберёт папа, Ромыч даже не сказал «пока». Потому что в историю с «папой» конечно же никто из друзей не поверил – отец никогда не заезжал за мной. Укрывшись за стеной корпуса, чтобы никто не смог меня увидеть, я ждала Германа.
Он приехал, когда кончики пальцев уже окончательно превратились в ледышки – осень неумолимо готовилась к наступлению декабря. Как всегда красивый и галантный, Герман вышел из машины, чтобы открыть мне дверь. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что нас никто не видит, я чмокнула его в щеку.
– Прости, что заставил ждать, пришлось задержаться на занятии.
– Это ничего, – улыбнулась я, потирая озябшие ладони. Кажется, этот жест не укрылся от Германа.
– Дай мне, – с этими словами он протянул руки к моим, поочерёдно растирая каждую из них. – Ты совсем замёрзла. На заднем сидении есть термос с чаем.
– Я уже почти согрелась, – отмахнулась я.
За окном замелькали машины и дома. Серый промозглый ноябрьский город. Недавно выпавший первый снег растаял и превратился в грязь.
– Кажется, недавно ты говорил, что что-то придумал. Насчёт нашего заветного тайного друга, – вдруг вспомнила я.
– Придумал. Я долго обдумывал это, и вот какая мысль мне пришла…
– Говори уже! – не терпелось мне.
– Мы можем спровоцировать этого твоего анонима. Загнать в ловушку, чтобы потом поймать. Возьмём его с поличным.
– Как ты себе это представляешь?
– Мы создадим такую ситуацию, в которой он точно захочет снова проявить себя. Спрячемся и будем ждать, когда он придет. Он же знает про тебя все, следит за каждым твоим шагом, да и за моим, наверное, тоже. Я назначу тебе свидание. Например, в этой башне, которую он каждый раз рисует в своих письмах. Она что-то значила для тебя?
– Да.
– И для Туре тоже?
– Да, – вновь сказала я. – Это было «наше место».
– В таком случае он точно «отметится». Но мы окажемся хитрее.
– Хорошо, – я медленно кивнула, – допустим. Но как он узнает, что мы идём на свидание в башню? И не покажется ли ему странным, что взрослый мужчина зовёт меня в какую-то развалюху? Я имею ввиду, не почувствует ли, что все это – подстава? Ловушка на живца? Он вовсе не глуп.
– В развалюхах есть своя романтика. К тому же, он наверняка уже в курсе, где мы были на свидании вчера, – улыбнулся Герман.
– Допустим.
– А что касается нашего друга, мы просчитаем все ходы. Я напишу тебе смс, позвоню по телефону, чтобы напомнить место и время, ну и сейчас, около дома, громко скажу, что приглашаю тебя на увлекательную прогулку. Мы не знаем, откуда именно он получает информацию, поэтому попробуем разные варианты.
– А если он подслушивает нас прямо сейчас? – нахмурилась я. Затея Германа казалась мне далеко не самой удачной, но других идей у нас все равно не было.
– Надеюсь, нет. А если все-таки подслушивает, то пошёл ты к черту, тупой придурок! Слышишь меня?
Я еле сдержала смех.
«Свидание» было назначено на шесть вечера. Предполагалось, что гость заявится примерно в пять. Солнце в это время уже стремится к горизонту, лес погрузится в лёгкий сумрак, укрывая нас в своих объятиях, но при этом будет еще не настолько темно, чтобы ненароком пропустить нашу «добычу». Мы с Германом договорились встретиться в четыре. Все расчёты времени производил он, мне же приходилось лишь диву даваться его сообразительности. Главное, чтобы это сработало. Шансы, по все тем же подсчётам Германа, были примерно пятьдесят на пятьдесят, но это лучше, чем просто сидеть и ничего не делать. Позволять ему рвать любимые игрушки, убивать мою кошку и отравлять нашу жизнь.
На нашу миссию я надела болоневые штаны, горнолыжную куртку и тёплые зимние ботинки – температура держалась низкая, а в засаде мы могли просидеть довольно долго. Я также приготовила термос с горячим чаем. Сейчас это может показаться глупым, но когда мы проведём в лесу не один час, я точно не стану так думать.
Мы встретились около дома Германа, а, продвигаясь в сторону башни, старались держаться посёлка. Казалось, что так будет безопаснее.
– Герман? – окликнула я. Я держала его за рукав куртки, чтобы не отстать.
– Что такое?
– Откуда ты знаешь про башню?
– Про нее все знают. Сопоставить два и два несложно.
Кирпичная стена башни стала проглядывать через кроны деревьев, когда мы, дойдя до нужной тропинки, углубились в лес. Я вздохнула. Последний раз я была здесь почти полгода назад вместе с Туре. Мы приходили вспомнить детство и отметить успешно сданную сессию. Тогда мы были только вдвоём, и я помню, как он сказал, что было бы неплохо однажды вернуться сюда с Робертом. Но этого так и не случилось: Туре больше нет, да и Роберт куда-то пропал. Я вспомнила о нем лишь сейчас, и совесть в моей голове пробудилась словно после зимней спячки. Да, мы не были так близки, но он все же был моим другом. А я даже не вспомнила о том, что совсем недавно по делу о его пропаже приходил следователь.
Думая об этом, я запнулась о какую-то торчащую из земли скользкую корягу и лишь чудом устояла на ногах. Герман тут же поспешил подхватить меня.
– Черт, Даша, осторожнее!
– Я ее не заметила, – смущенно пробормотала я.
– Где ты витаешь, Даша? В облаках? Нужно смотреть под ноги!
Я поджала губы, но ничего не ответила. Грусть вдруг навалилась тяжёлым грузом, а резкие слова Германа лишь добавили к нему ещё пару килограмм. Стиснула зубы, но легче не стало – ком подступал к горлу все выше. В какой-то момент я почувствовала, как что-то влажное стекает по щеке, сначала по одной, затем – по обеим. Я больше не могла сдерживать слёзы, и они лились, лились, лились, застилая глаза и превращая окружающий мир в туман. Я даже не знала, из-за чего плачу. Просто все навалилось.
Я замедлила шаг, с трудом переставляя вдруг отяжелевшие ноги, и это дало Герману возможность уйти вперёд. Впрочем, он заметил это совсем скоро и, обернувшись и обнаружив меня позади, поспешил вернуться.
– Даша! Даша, милая, что случилось? – он положил свои холодные ладони на мои щёки. – Прости, я сказал слишком резко, я не хотел…
– Ничего, – проговорила я, хотя голос больше походил на шёпот, – я просто…не знаю, что на меня нашло. Все навалилось. Прости, я не хотела плакать.
– Дурочка, тебе не за что извиняться, – он заботливо погладил меня по щеке, смахивая слезу. – Ты вспомнила что-то связанное с детством? Если не хочешь, можешь не отвечать. Просто пойдём дальше?
– Туре хотел прийти сюда вместе с другом, – заговорила я, когда мы продолжили путь, – но этот друг, он недавно пропал без вести. А я даже забыла об этом. Не узнавала, как продвигаются поиски, нашёлся ли он. Я только и делала, что думала об этом анониме, пыталась разгадать его дурацкие загадки.
– В этом нет твоей вины, Даша. Виноват только он, он и никто больше. И мы узнаем, кто он. Пусть это будет сегодня или в другой день, но мы обязательно сделаем это. Мы не дадим ему дурачить нас.
– Прости, – я в последний раз шмыгнула носом. Кажется, стало легче.
Он прижался губами к моей щеке. Осторожно провёл ими снизу вверх по дорожке, которую совсем недавно оставила слеза. А затем обнял меня, и от этого стало невероятно тепло. Я почувствовала себя дома.
– Надо где-то спрятаться, – сказала я, окончательно успокоившись. – Кажется, мы пришли рановато.
– Видишь этот холм? – Герман указал рукой в сторону, противоположную от башни.
Я кивнула.
– Там вход в старый заброшенный бункер. Вернее, он замусорен и в бункер входа уже давно не осталось, но мы можем укрыться и устроить там наблюдательный пункт.
– Откуда ты все это знаешь?! – я была поражена его познаниями местных заброшенных объектов. Мы провели в этом лесу все детство, но о входе в бункер я слышала впервые. Как и старом локомотивном депо.
– Я тоже жил здесь, Даша, не забывай об этом, – улыбнулся Герман. Кажется, мое удивление ему польстило.
Бункер, а точнее, портал в него и вправду был замусорен. Мы с трудом уместились в его тесных стенах, чудом не вляпавшись в мешок с какой-то гадостью. Было тесно и промозгло, но все равно хорошо.
– Господи, если бы только кто-то на работе узнал, чем я сейчас занимаюсь, мне бы точно вызвали психбригаду. И выгнали из университета.
Я прыснула со смеху.
– А что ты смеёшься? Между прочим, прямо сейчас ты переживаешь исторический момент – сидишь со своим преподом в какой-то мусорной яме и выжидаешь непонятно кого. Запомни этот день навсегда, не каждый студент может таким похвастаться.
– Если не вдаваться в детали, технически ты уже не мой препод, – передразнила я его вчерашние слова. – Между прочим, это целиком и полностью твоя идея. И выжидать непонятно кого, и сидеть в мусорной яме, кстати, тоже.
– Главное, обзор на башню открывается отличный, а остальное – житейские мелочи. Давай телефон, позвоним ему, пока сидим здесь.
– Кому – ему? – не поняла я.
– Следователю твоему, кому-кому. Узнаем, как продвигаются поиски.
Я благодарно сжала его ладонь. Поддержка – вот что было важно для меня в этот момент. И он снова оказался рядом, когда был так нужен.
Роберта не нашли. Более того, следствие по его делу даже не сдвинулось с мертвой точки. Пропал без вести. Растворился. Исчез.
– Разве такое бывает? – прошептала я. – Был человек и вдруг нет его? Нигде нет. Разве может такое быть?
Герман пожал плечами:
– В этой жизни может быть все.
– Я даже не знаю, в курсе ли он, что Туре погиб. Успел ли он с ним попрощаться?
– Он найдётся, Даша, обязательно найдётся. Иногда бывает трудно, но ещё и не такие находились.
– Считается, что если человек не нашелся живым в первые три дня, то уже не найдется никогда.
Следующие десять минут мы просидели молча. Я играла с молнией на его жилете, а он пытался заплести косичку из прядки моих волос. Спустя еще полчаса холод начал ощущаться даже через мой тёплый зимний костюм. Я невольно поежилась.
– Нужно было взять горячий чай, – посетовал Герман.
– Я взяла, – улыбнулась я, и в этот момент почувствовала особенное, доселе неизвестное удовлетворение.
– Что же ты молчала все это время? Подожди, я сам.
С этими словами он достал термос из моего рюкзака и налил чай в крышку, которая одновременно служила стаканом. Над золотистой жидкостью клубился пар. Герман осторожно подул, разгоняя его струйки.
– Ты такой заботливый.
Он смущенно улыбнулся, но ничего не ответил.
– У меня уже ноги затекли, – пожаловалась я. – Скоро он там? И придёт ли вообще?
Мы все сделали, как планировали. Как и говорил Герман, он громко позвал меня на «свидание», когда мы расходились по домам, напомнил о встрече во всех соцсетях, а затем еще и позвонил и сделал то же самое по телефону. На случай, если наш аноним агент службы безопасности и прослушивает наши звонки. Мы предприняли все. Он должен был узнать. Он не мог остаться в стороне.
Прошло еще полчаса, прежде чем мы услышали первый шорох. Тела напряглись. Шуршали опавшие промерзшие листья. Кто-то шёл по лесу. Судя по походке, это был мужчина; так сказал Герман, хотя я понятия не имела, как можно отличить мужскую походку от женской, да ещё и по звуку.
– Приготовь верёвку, – шепнул Герман.
Я полезла в рюкзак, стараясь создавать как можно меньше шума. Веревка, веревка…где же она? В голове промелькнула мысль, маленькая надежда, что она не найдётся. А это значит, что мне не придется никого связывать. Да, именно так мы договорились с Германом – план «А»: он хватает человека, а я связываю ему руки. Что будет дальше, мы не придумали – решили действовать по обстоятельствам. Все это казалось мне сумасшествием. Руки дрожали то ли от страха, то ли от холода. Но наконец эта несчастная веревка все-таки нашлась.
– Он рядом, идём.
В нескольких метрах от нас промелькнул силуэт. Герман был прав, это все-таки оказался мужчина. Чёрная толстовка с натянутым на голову капюшоном и камуфляжные штаны – это все, что я успела увидеть. Он что-то держал в руке, что-то белое и достаточно большое. Кажется, ведро от краски. Но…зачем? Что он приготовил на этот раз?
Я осторожно пробиралась вслед за Германом.
– Эй, постой! – крикнул он, и мужчина тут же остановился, недоуменно озираясь по сторонам. Это был скорее даже не мужчина, а молодой парень. Вполне подходящий возраст для человека, который мог отправлять тайные записки.
Кажется, парень хотел что-то спросить, но не успел. Кулак Германа оставил отметину прямо на его скуле. Потеряв равновесие, он упал на землю и согнулся от боли. Тут же воспользовавшись этой ситуацией, мой напарник ловко скрутил ему руки, как это делают заправские полицейские в криминальных фильмах про наркодиллеров.
– Давай, Даша!
На ватных ногах я подошла к неизвестному и начала обматывать его руки верёвкой в районе кистей.
– Медленно, слишком медленно, Даша!
Я пыталась делать это быстрее, но руки не слушались. Мы только что напали на человека. Эта мысль затуманивала сознание. Хотя, торопиться было некуда – парень и не думал вырываться. Кажется, он испугался еще больше, чем я.
– А теперь отвечай, какого лешего ты здесь забыл? – выкрикнул Герман, вновь занеся кулак, когда я наконец закончила свою «работу».
Кажется, незнакомец хотел что-то сказать, но вышло лишь невнятное бормотание. Он закашлялся и сплюнул сгусток крови.
– Отвечай, когда с тобой разговаривают! Спрашиваю последний раз: что ты тут делал?
Наш пленник наконец приподнял голову и повернулся в нашу сторону. Впервые я увидела его лицо под чёрным капюшоном. В тот же миг земля ушла из-под ног. Я ожидала увидеть кого угодно, но только не этого человека. Нет, этого не может быть.
– Ромыч? – изумленно прошептала я.
– Даша? – прохрипел друг, делая вид, что удивлён не меньше моего.
– Что за… – разглядывая пленника, точно пытаясь убедиться, что мы оба ошиблись и это не мой одногруппник, Герман сделал пару шагов назад. – Что ты, черт подери, здесь делаешь? Это твоих рук дело?
– Что – «это»? – снова прохрипел Ромыч и выплюнул очередной сгусток крови. – Что здесь вообще происходит? Вы все с ума посходили?!
– Не заговаривай зубы, – начинал злиться Герман, – и отвечай, какого черта ты все это делаешь?
– Я…я… – начал закипать Ромыч. – Я ректору пожалуюсь! Я все ему про вас расскажу, Герман Андреевич. Расскажу, как вы связываете в лесу своих студентов. Вы мне, между прочим, зуб выбили! Все доказательства на лицо! Да Вы просто ненормальный! Вас уволят к чертовой матери, если немедленно не отпустите меня!
Я положила руку Герману на плечо и тихо, стараясь, чтобы не слышал друг, произнесла:
– Он прав. Если в университете узнают, нам больше никто не поверит. Тебя уволят, а меня отчислят. Лучше развяжи его.
Но похоже Ромыч всё-таки услышал:
– «Тебя»? С каких это пор мы общаемся с преподами на «ты»? И что вы вообще делаете в этом вонючем лесу вдвоём? Или…неужели это и есть тот самый парень, Даша?
Мне казалось, что в этот момент в его глазах рухнул весь мир.
– Какое это имеет значение? Ты…ты предал меня! – я почувствовала, как к горлу подступает ком. Ромыч, мой друг…неужели все это время, притворяясь милым в университете, он терроризировал меня за его пределами? Неужели все эти записки – дело его рук? Это могло бы многое объяснить. Мы учились вместе с Туре, и он прекрасно знал его почерк. Он мог подделать его с необычайной лёгкостью, как зачастую подделывал подписи преподов. Он знал обо мне все. Знал про старую башню, знал мое расписание. И любил меня. А значит ревновал. Неужели это он заказал Германа? Неужели…он правда на такое способен? Но как ему удаётся так неподдельно изображать удивление? Делать вид, будто видит нас вместе впервые? Нет, это определённо не тот Ромыч. Не он, не мой друг. Совершенно другой человек, которого доныне я совсем не знала.
– Что ты несёшь, Даша? О чем ты говоришь? Это ты! Это все ты! Ты нас предала!
От этих слов я опешила.
– Ты променяла нас всех: твоих друзей, Туре! Как же быстро ты о нем забыла! – продолжил Ромыч, и я не поверила своим ушам. Он говорил совсем как тот человек, который отправлял мне записки. Нет, нет, нет! Этого не может быть. Этого не должно быть.
– Но скажи, Рома, ты был бы рад, если бы я забыла о нем ради тебя?
В лесу воцарилась гробовая тишина. Казалось, даже птицы и ветер улетели куда-то на другой конец земли. Ни шороха, ни стука, лишь мы и тяжёлое молчание. Не могу поверить, что я сказала то, что сказала. И, кажется, оказалась права.
– Я так и знала, – наконец выдохнула я. – Мне жаль, что ты оказался не другом, а лицемерным мешком дерьма! Не смей ничего говорить ни о Германе, ни о Туре. И никогда больше ко мне не подходи. И свои гребаные бумажки тоже засунь себе куда подальше! Имей уважение к Туре хотя бы потому, что он был твоим другом. Даже если все эти годы ты ему завидовал и мечтал оказаться на его месте.
Я сделала два шага назад, поворачиваясь к нему спиной и всем видом давая понять, что на этом разговор окончен.
– Развяжи его, Герман.
Я слышала за спиной возню и шум распутывающихся верёвок, но больше не хотела смотреть на это. На душе зияла и кровоточила огромная рана; слёзы рекой стекали по щекам и, падая на куртку, замерзали и превращались в сотни маленьких льдинок.
– А знаешь, Даша, – услышала голос за спиной я, – в этом лесу я собирал клюкву для матери. Она приехала ко мне несколько дней назад, а вчера заболела. Но откуда тебе это знать? Ведь ты никогда не интересовалась, как у меня дела и что происходит в моей жизни. Ромыча можно использовать только как жилетку! И кто после этого из нас предатель, Даша?
– Уходи, Рома, – процедила сквозь зубы я, – уходи!
– Если ты подумала, что это реально я писал тебе все эти записки, то ты просто полная дура! Иди ты к черту, Даша!
И вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь хрустом свежего снега вперемешку с сухими листьями под ботинками Ромыча. Он уходил.
Я почувствовала руку на своём плече, но оборачиваться не стала. Рана кровоточила все сильнее.
– Я не знаю, что сказать тебе, Даша, – тихо произнёс Герман. – Не знаю, что вообще нужно говорить в таких ситуациях. Но только дай мне знак, и я сделаю все, что ты скажешь. Хочешь, я догоню его? Хочешь, набью ему морду?
– Не надо, Герман, – сквозь слёзы улыбнулась я. Это была горькая улыбка, полная отчаяния и обиды.
Ничего больше не говоря, он обнял меня со спины. Крепко, прижимаясь своей щекой к моей, забирая всю мою боль.
Домой шли молча. Каждый думал о чем-то своём. Не сговариваясь, точкой назначения мы выбрали его дом – возвращаться к себе не хотелось. Хотелось остаться с Германом. Среди всего того дерьма, что происходило в моей жизни, он был единственной искоркой, приносившей радость и позволявшей не утратить веру в человечество.