Они такие разные, Герман и Туре. За последние дни мы с Туре очень часто ссорились. Он постоянно ревновал меня: к однокурснику, который сел рядом со мной на лекции, к водителю такси, с которым я перекинулась парой слов, пока он вез меня домой, даже к случайному парню в магазине, который посмотрел на меня «как-то не так». Я его не понимала – ведь ревность говорит о том, что тебе не все равно? Но его поступки кричали об обратном. Мы казались идеальной парой, но на самом деле перестали быть ей уже давно. Наверное, Туре действительно разлюбил меня, и его последнее прижизненное письмо не было ложью.
Сейчас все было по-другому. И все, что я чувствовала к Герману, тоже было по-другому. По-взрослому. На самом деле, я не хотела думать об этом, тем более – не хотела сравнивать их между собой. Но спрятаться от этих мыслей не могла.
Я уверена, Герман знал и чувствовал, что я плачу, но деликатно молчал. Это был не тот случай, когда стоит спрашивать, что случилось или пытаться успокоить. Это пройдёт само, его нужно просто пережить, перетерпеть, выплеснуть наружу. И он прекрасно это понимал.
Через минут пятнадцать мы начали замерзать. Хоть новогодняя ночь и не была такой холодной, как последние пару лет, но лёгкий морозец все равно давал о себе знать. Поэтому было принято единогласное решение свернуть наш небольшой пикник и продолжить путь. Хоть мы и немного сбились с расписания, и это означало, что торопиться нет смысла – прибыть в мотель к положенным двенадцати часам ночи мы все равно уже не успели, сон был нам необходим.
Герман завёл двигатель, но какое-то время мы еще стояли, не двигаясь с места, сами не зная, почему. Просто сидели в темном автомобиле и молчали.
В мотель мы приехали ближе к двум часам ночи. В какой-то момент я даже засомневалась, будет ли он вообще открыт: новогодняя ночь, два часа – не самое подходящее время для работы. Но Герман поспешил заверить меня, что этим миром правят деньги, а ради них человек готов на многое, в том числе – работать в любое время суток, в любой день в году.
Он оказался прав – мотель действительно был открыт, и для нас нашлось аж целых три свободных номера, из которых мы выбрали небольшой и уютный на первом этаже, маленькое окно которого выходило на лес. Само здание по стилю и архитектуре очень напоминало мотель из американских фильмов – двухэтажное строение с отдельным входом в каждый номер. Одинокое и безжизненное, оно стояло на обочине дороги, пряча быт своих обитателей за белыми горизонтальными жалюзи. Здесь же располагалось небольшое, но очень уютное авто-кафе, заправка, и какой-то магазин стройматериалов, на двери которого висел огромный амбарный замок. Судя по занесённому снегом крыльцу и выцветшей вывеске, нога человека не ступала в этот магазин уже очень давно.
Наш номер был маленький и по внешнему виду больше напоминал коробку, чем жилое помещение, но мне он все равно очень понравился. Во всем, что связано с дорогой, я видела свою, особенную прелесть. Мотели, автозаправки, придорожные кафе – в них не было изысков интерьера, мягких кресел с пледами и книжных шкафов в качестве декора, но по своей атмосферности они опережали даже самые известные городские кафешки в сотни, тысячи раз. И как минимум ради них я всегда мечтала отправиться в путешествие на автомобиле. Даже если бы у этого путешествия не было конкретной точки назначения, я была готова просто ехать, смотреть в окно, слушать музыку и разглядывать проплывающие мимо леса и горы. Летом ослепительно зеленые, осенью оранжево-красные, зимой – одетые в огромные снежные шапки.
Несмотря на усталость, свалившуюся на нас в этот день, мы лежали на холодных белоснежных простынях и долго не могли уснуть, ворочаясь и периодически болтая.
– Ты умеешь играть в шахматы? – ни с того ни с сего спросил Герман.
– Ну… – протянула я. – Не то что бы очень, но мой брат ходит в секцию по шахматам, и однажды он учил меня играть. Почему ты спрашиваешь?
– Может, сыграем партейку? – Герман кивнул головой в сторону комода, на котором лежала маленькая шахматная доска. Интересно, ее оставил кто-то из посетителей или это хозяева решили таким образом позаботиться о досуге постояльцев?
– А, давай! Все равно не спится. Только, играть нужно на что-то. Например, на желания!
– Ты уверена, что хочешь? – загадочно подмигнул Герман. – А если я загадаю тебе что-нибудь неосуществимое?
– Чтобы загадать, нужно для начала выиграть! – с вызовом ответила я. Да, это определённо был вызов.
– Гроссмейстер – мое второе имя.
Эта борьба была ожесточённой. Логика и продумывание действий противника на сто ходов вперед были точно не моим коньком, но именно на этом и держалась вся игра. Я даже в «Дурака» всегда играла наобум – просто выкидывала, что видела, и никогда не запоминала, какие карты уже вышли из игры. В шахматах все было еще сложнее, но я не собиралась сдаваться так просто.
– Шах, – на губах соперника появилась едва заметная улыбка.
Я долго молчала, переводя серьёзный взгляд с Германа на доску и обратно. А потом улыбнулась еще шире и гордо произнесла, уклоняясь от его шаха:
– Мат!
– Черт, а ты не так безнадёжна, – усмехнулся противник.
– Эй, это звучало обидно! – я надула губки.
– Я шучу, – улыбнулся Герман, целуя меня в макушку. – Твоя победа.
– Итак, я хочу… – протянула я, разглядывая белый потолок.
Я любила играть во что-нибудь на желания, но когда дело доходило до того, что его нужно загадывать, тут же впадала в ступор. Ну вот что можно загадать человеку? Снять с себя какой-нибудь предмет одежды? Залезть под стол и прокукарекать три раза? Все это казалось таким скучным и банальным.
– …чтобы до конца путешествия во все места, которые мы посетим, ты носил меня исключительно на руках.
– Ты специально предложила играть на желания!
– Ну ясен-красен, не просто так. Не на спички же нам играть! Да и вообще, не заговаривай мне зубы. На номер в мотеле это тоже распространяется.
– Я еще отыграюсь, – пообещал Герман.
Но после пятнадцати минут следующей партии, загнав противника в ловушку, я снова поставила ему шах, а затем и мат.
– По-моему, гроссмейстер из тебя так себе, – усмехнулась я.
– Я просто поддался. Было интересно, что ты загадаешь.
– Ну да, ну да, конечно! – немного поддразнила его, хотя на самом деле допускала вариант, что так оно и есть. Такой умный человек, как Герман, вряд ли может играть в шахматы хуже меня. Я скорее поверю в существование Лохнесского чудовища, чем в то, что это действительно так.
– Так что ты загадаешь?
– Я спрячусь, а ты найди меня с завязанными глазами. И поцелуй.
Я придумала это задание еще во время игры, когда Герман три минуты раздумывал, как сделать правильный ход.
– У тебя странные желания.
– Какая разница, какие? Проиграл – выполняй!
Я завязала его глаза плотным серым шарфом.
– Что-нибудь видишь?
– Ничего не вижу, только чувствую, как нос сплющило, – проворчал он.
Я рассмеялась, осторожно поправила повязку и, раскрутив Германа, на носочках отбежала в другой конец номера. Наблюдать за тем, как он натыкается на мебель, растерянно ощупывая ее руками, было забавно и в то же время очень мило. А если бы я сняла это «приключение» на видео, то и вовсе смогла бы продавать в универе за большие деньги – где еще увидишь такого Германа Андреевича?
А еще я то и дело меняла место положения, когда он подступал ближе. Это было настолько весело, что я едва сдерживала смех. А это было катастрофически необходимо – иначе бы выдала себя.
– Эй, так нечестно, – выдохнул Герман после пяти минут безуспешных поисков.
– Все честно! – пришлось подать голос, но оказалось, что это ему нисколько не помогло.
На какой-то момент он замер, прислушиваясь, и, когда я решила в очередной раз перебежать в другой угол комнаты, ловко схватил меня за руку. Как это произошло, я и сама не поняла. Неужели почувствовал лёгкий ветерок, создаваемый моими движениями?
– Попалась!
– Вот блин, – с досадой вздохнула я.
– Что значит «блин»? А как же поцелуй?!
С этими словами он положил руки мне на плечи, осторожно ощупывая их, пытаясь понять, где я, стою ли к нему лицом или спиной. Где мои глаза, моя шея, мои губы. Его пальцы медленно проскользили по ключице, поднялись по шее, нащупывая подбородок и наконец нашли то, что искали – губы. На какой-то момент я даже задержала дыхание – настолько трогательно и беззащитно Герман выглядел со стороны. И в этом жесте, в этом поцелуе, который он мне подарил, было еще больше чувственности и страсти. Он точно пытался понять, кто я, какая я. В тот момент невольно подумалось о том, как живут люди, которые никогда не видели свет. Как они чувствуют? Ощущают ли они поцелуи иначе, чем мы? А прикосновения? Может быть, в них больше искренности и чистоты, ведь они не видят человека, они его чувствуют? Какого это – познавать мир с помощью осязания?
– Это так необычно, – точно в ответ на мои мысли прошептал Герман. – Но я бы хотел видеть тебя, – с этими словами он стянул шарф с глаз. – Хочу смотреть на тебя каждую секунду.
– Так что, ты будешь отыгрываться? – улыбнулась я, разрушая романтику момента.
– Да. Сейчас я покажу тебе, что такое настоящая игра. Спорим на еще одно желание?
– По рукам! Все равно ты снова продуешь.
Прозвучало слишком самонадеянно – это была самая короткая партия из трёх сыгранных за сегодня. Герман поставил моей армии мат в три хода.
– Ты выиграл, – растерянно констатировала я.
– Да, и настала моя очередь загадывать желания. Сними с себя что-нибудь из одежды.
Учитывая то, что я была в одних лишь лосинах и растянутой футболке Германа, и снять какой-нибудь носок тут не прокатит, это его «что-нибудь» звучало издевательски. Думая, от какой части одежды из этих двух избавиться, я все-таки выбрала лосины.
– Ты должна мне ещё одно желание, помнишь? Мы спорили, что я смогу выиграть тебя, и я сделал это.
– И что ты мне загадаешь? Чтобы я сняла что-нибудь еще из одежды? – с вызовом спросила я.
– Нет, – спокойно ответил Герман, – только чтобы ты приняла со мной душ.
– Только если ты донесёшь меня на руках. А впрочем, даже не «только если» – ты же обязан носить меня на руках! – на моем лице сияла ехидная улыбка.
– Мне не трудно.
С этими словами он подхватил меня на руки и закинул на плечо, как часто бывает во всяких романтических фильмах. Я взвизгнула.
Доставив меня прямиком в ванную комнату, Герман открыл кран, и сотни маленьких струек забились о стекло душевой кабины. Он хотел было снять футболку, но я помешала этому, обвив его шею руками. Он не мог устоять и не поцеловать меня. И с каждой секундой этот поцелуй становился все более и более страстным. Я вновь потеряла голову, и пришла в себя, лишь когда Герман потянул меня за собой под потоки горячей воды.
– Постой.
Мужчина вопросительно взглянул на меня, пытаясь усмирить разбушевавшегося дыхание.
– Промокнуть до нитки в порыве страсти – это, конечно, до чёртиков сексуально, но боюсь, что мы не сможем высушить нашу одежду до завтрашнего утра, если сейчас не снимем ее.
Он жадно сглотнул и одним движением буквально сорвал с меня футболку. Подтолкнул к стене, нависая над моим хрупким телом всем своим существом. Моя теперь уже оголенная спина соприкоснулась с холодным кафелем, покрываясь мелкими мурашками.
Когда мы переместились под душ, мои ноги обвивали его крепкую спину, а его сильные руки поддерживали меня, не давая упасть.
Мы теряли голову друг от друга, и потоки воды водопадами стекали по нашим телам.
В эту ночь мы уснули почти сразу и спали крепко, не увидев ни одного сновидения. Еще благополучно забыли поставить будильник и проспали до десяти часов утра, что в нашем путешествии было непозволительной роскошью: по расписанию наш подъём планировался в семь. Впрочем, мы выспались, и это было главное. Лучше продолжить дорогу в бодром состоянии и отличном расположении духа, чем случайно уснуть за рулём.
Почти все наши вещи остались в машине, поэтому утром почти не пришлось собираться. Мы наскоро набросили удобные спортивные костюмы и поспешили покинуть мотель.
Позавтракать решили на этой же заправке. Еды у нас осталось не слишком много, и она бы пригодилась на случай, если мы проголодаемся прямо в дороге. А пока что можно было позволить себе чашечку кофе.
– Поведёшь ты, – сообщил Герман, отпивая глоток своего эспрессо.
– Как ты вообще пьёшь эту дрянь? – я оставила его утверждение без ответа. И вправду не понимала, как люди могут пить кофе без молока или сливок, тем более когда он такой крепкий. Я всегда выбирала что-нибудь лёгкое – латте или раф.
– Я привык, – пожал плечами Герман. – Так что ты скажешь на то, что настала твоя очередь вести машину?
– Ладно, ладно, уговорил.
Остаток завтрака мы провели, обсуждая, чем займёмся, когда приедем на Камчатку. Герман сказал, что нашёл какую-то хорошую больницу, где мы оба могли работать, пока не наступит следующий семестр, чтобы я смогла перевестись в новый университет. Он хирургом, я – медсестрой. Я напомнила ему, что не могу делать этого без соответствующего документа, который выдают только в конце третьего, а то и начале четвёртого курса. Но Герман сказал, что в небольших городках, где не хватает персонала, всем все равно.
– Я уже отправил им свое резюме. И они готовы взять меня с руками и ногами.
– Это здорово, что ты снова сможешь оперировать.
Мы просидели около получаса и, доев остатки завтрака, отправились в машину. Нужно было продолжать путь. Герман запустил дистанционный прогрев двигателя, и минивэн дружелюбно поприветствовал нас, подмигнув фарами.
– Постой, я, кажется, кое-что забыла.
– Что ты забыла?
– В одно место сходить. Ну не смотри ты на меня так, я быстро!
С этими словами я закинула рюкзак в машину и поспешила обратно на заправку. Мы были единственными посетителями, поэтому мне даже не пришлось стоять в очереди, и это не могло не радовать – четыреста миллилитров латте и два стакана воды, выпитые еще в мотеле, давали о себе знать.
Спокойно сделала свои дела, осталось лишь помыть руки и вернуться к Герману. Нужно быть экономнее со временем, иначе в конце концов мы опоздаем на наш самолет. Включила горячую воду и взглянула в зеркало, чтобы поправить волосы. И в этот момент сердце пропустило удар, а потом, казалось, и вовсе замерло. На зеркало была прикреплена какая-то бумажка. Указания для уборщицы? График мытья туалетов? Да кто вообще крепит бумажки на зеркала?
Мне не хотелось думать об этом, но, кажется, я уже знала ответ на этот вопрос. Я прекрасно понимала, кто крепит бумажки на зеркала. Это может быть только один человек. Он.
Я сделала шаг назад и крепко зажмурила глаза в надежде, что когда открою их, записка исчезнет. Может, мне просто померещилось? Наверное, я мало спала за последние два дня, мой организм слишком устал и теперь выдаёт сюрпризы в виде галлюцинаций. Но когда я открыла глаза, бумажка никуда не делась. Она попрежнему висела на зеркале. Прямо по центру.
Я протянула руку и дрожащими пальцами отклеила полоску малярного скотча.
«Нельзя читать чужие письма!» – говорил голос в моей голове.
«Этот не чужие письма. Это ТВОЁ письмо».
– Это невозможно, – вслух прошептала я.
«Зря ты попыталась сбежать. Ты разочаровала меня, моя девочка. И ты заплатишь за это. Хотя…я дам тебе шанс спастись. Немедленно возвращайся домой. Даю тебе сутки, чтобы сделать это. И если завтра не увижу, как ты заходишь в свою комнату, то будет страшно и больно. Но не тебе. Твоей семье. Так что, ты еще хочешь увидеть свою мамочку?»
Я закричала. Завопила так истошно, что казалось, сюда должна была сбежаться вся заправка. Но именно в этот момент продавщица вышла на улицу покурить, и толстые стены поглотили мой крик. Наедине со своим страхом я осталась совсем одна.
– Ненавижу тебя! – зло выкрикнула я, не до конца понимая, кому вообще адресованы эти слова, скомкала записку и с силой швырнула ее в стену.
Только что умерла наша последняя надежда.
Я пулей вылетела с заправки и направилась к машине.
– Мы едем домой!
Герман, сидевший на пассажирском месте и перемещавший кристаллы в игре «Три в ряд» на допотопном кнопочном телефоне, медленно перевёл на меня взгляд, полный растерянности и непонимания.
Вместо слов я протянула ему скомканную бумажку, которую в последний момент все же подняла с пола. Я наблюдала за тем, как его длинные пальцы аккуратно разворачивают помявшийся листок, как глаза бегают по строчкам, выведенным до боли знакомым почерком.
– Только не это, – пробормотал Герман.
Глава 29
АНОНИМ
Утром тридцать первого декабря я проснулся поздно. Чёрные блэкаут-шторы совсем не пропускали солнечный свет, из-за чего казалось, что за окном сейчас глубокая ночь. Но часы на телефоне показывали полдень. Вылез из-под пледа и подошёл к окну, чуть отодвигая штору. Яркий луч солнца ударил в глаза. Старый уличный термометр показывал минус двадцать. Задёрнул штору обратно и отошёл от окна – я никогда не оставлял его открытым, поэтому в моей квартире царила вечная темнота. Наверное, скоро стану таким же бледнокожим, как Эдвард Каллен, ведь единственная причина, по которой я выхожу на улицу – это она. Даже продукты и еду почти всегда привозит курьер из доставки.
Я не видел ее очень давно. Так было нужно – пусть думает, что Рома действительно решил залечь на дно. И это было мучительно. Я не мог подавлять свои обсессии, и поэтому каждый день писал ей новые письма. И каждое подписывал рисунком заброшенной башни. Не мог контролировать это – руки сами тянулись к карандашу и бумаге. Я писал письма с особой тщательностью, и в то же время стремительно и быстро, а потом просто складывал их в ящик. Мне так хотелось отправить их, сделать так, чтобы она увидела. Но нужно было немного потерпеть. Терпение и выдержка – главные козыри моей игры.
В это утро я проснулся со стойким ощущением, что что-то не так. Правда, так и не мог понять, что именно. Солнце было слишком ярким, обстановка – слишком спокойной. Что-то определённо было неладно. Я хотел отбросить эти мысли. Отправился на кухню и впервые за много дней приготовил себе яичницу. После этого решил сделать уборку. Даже погладил свои футболки, но чувство тревоги так и не отпускало.
– Ну что ты путаешься под ногами? – буркнул я Афоне, который в это время решил поиграть с моим носком. – Не ори, я и так недавно положил тебе корм. Или ты хочешь сказать, что уже все съел?
Афоня выдал протяжное «мяу».
– Нет, я не дам тебе еще, даже не проси. Ты столько ешь, что и так скоро разжиреешь и у тебя разовьётся кошачий атеросклероз.
Понятия не имею, существует ли такой на самом деле.
– Ладно, уговорил, – наконец сдался я.
Стены небольшой квартиры давили со всех сторон. Поэтому, насыпав коту еще одну миску корма, я плюнул на все, нацепил толстовку и зимнюю куртку и решил все-таки выйти на улицу. Конечно же мой путь лежал к ее дому.
Но ее там не оказалось. Свет в доме Рыбниковых горел лишь на кухне. Мать Даши, стоя в строгом деловом костюме и облокотившись на тумбу, держала в руках маленькую кружечку. Наверное, допивала утренний кофе. Интересно, она только что вернулась домой или наоборот, планирует уехать? И где все? Где Даша?
Пока я наблюдал за кухней, прячась за лапами огромной старой ели (это был мой любимый наблюдательный пункт), из дома вышел отец Даши и ее младший брат. С шумом поднялась дверь гаража, и они исчезли внутри. К тому времени мать допила напиток, оставила чашку в раковине и исчезла из моего поля зрения. Через пару минут она тоже появилась на улице. Я услышал щелчок закрывающегося замка. Значит, они куда-то уезжают из дома и запирают его на замок. Но куда? И где сейчас Даша? Неужели снова с ним?
Дождавшись, пока Ауди выедет из гаража и умчит в неизвестном направлении, я в два шага оказался у задней двери. Открыл ее спрятанным ключом (надо бы подумать о том, что пора обзавестись дубликатом!), скинул ботинки у входа и поднялся наверх. Я даже не пытался быть тихим и осторожным – отчего-то был уверен, что дом пуст. Я чувствовал это. Никто никогда не узнает, что я был здесь.
В комнате Даши царил идеальный порядок. Ровно застелена кровать, на столе – ни тетрадки, книжная полка тоже порядком опустела. Что это значит? Я видел это впервые – никогда прежде с ней не происходило ничего подобного. В ее комнате всегда царил творческий хаос, он придавал этому помещению жизнь. А сейчас эта жизнь будто бы покинула его.
Я, не особо осознавая, что делаю, подошёл к шкафу с одеждой и распахнул его. На вешалках попрежнему висели платья, брюки и юбки, но все они были старыми. Даша не носила их. Наверное, было жалко выбросить, и поэтому они до сих пор пылились в шкафу. А вот новой одежды не было. Не было ее любимого бежевого платья, темно-серых брюк в тонкую полоску, белой полупрозрачной блузки с бантом и рукавами-воланами. Старые вещи заполоняли шкаф лишь наполовину. А вторая половина была пуста.
Открыл комод и обнаружил в нем то же самое. Пустые полки, пустые ящики, пустые шкафы. Неужели она…уехала? Но куда? Мне кажется, я знал ответ. Есть лишь одно место, куда может уехать девушка из родительского дома.
Оставив всякие переживания по поводу своей конспирации, я вылетел из комнаты, с силой хлопнув дверью. Слышал, как что-то посыпалось с потолка за моей спиной. Кажется, с силой я перестарался, но мне было все равно. Я даже пожалел, что снял ботинки: сейчас на их завязывание уйдёт дополнительное время. Но тут же успокоил себя: осторожность превыше всего. Не хватало еще, чтобы мать Даши заметила, что в их доме были «гости» и вызвала полицию.
С трудом переставляя ноги в сугробах свежевыпавшего снега, я пробирался к его дому и проклинал все на свете. Она переехала к нему? Этого не может быть. Как я смог допустить это?
Мне также стоило определённых усилий притащить лестницу из башни и приставить ее к стене. Передвигаться по снегу было невероятно тяжело. Я чувствовал, как он забивался в ботинки, проникал под штанины джинсов, неприятно охлаждая ноги. Я весь продрог и слишком рисковал. Стоило только кому-то пройти по лесу – и мне конец. Я врываюсь на чужую территорию по приставной лестнице в самый разгар дня. На месте прохожих я бы точно заподозрил неладное. Но я не мог иначе. Мне нужно было знать наверняка.
Когда я наконец забрался на ту высоту, с которой виднелось убранство внутреннего двора, то внимательно вгляделся в окна. Хоть они и были панорамными, из-за перепада света виднелись лишь отражения деревьев и яркого солнца. И абсолютно ничего из внутренней обстановки. Да, забраться сюда ночью было бы лучшим вариантом. Во-первых, я бы наверняка сделал это незаметно, а во-вторых в окнах бы горел свет, который наверняка мог позволить увидеть всю жизнь обитателей этого дома. Но я не мог ждать ночи. От безысходности хотелось выть.
У меня был лишь один вариант – спрыгнуть с забора и очнуться по ту его сторону. Это было слишком рискованно. Окна дома этого козла были повсюду. Казалось, сам дом – уже одно большое окно. И, самое ужасное, я даже не видел, что происходит внутри. А значит, подойдя к окну близко, чтобы заглянуть в него, мог лицом к лицу столкнуться с хозяином. И все-таки в душе теплилась надежда. Шансы, что я попадусь – пятьдесят на пятьдесят. Другое дело – какова будет расплата за мой провал?
А впрочем, к черту! С этой мыслью я подтянулся на руках и, ловко перемахнув через забор, спрыгнул на землю в огромный сугроб. Тут же поднялся на ноги и огляделся по сторонам. В поле зрения – чисто.
Сделал несколько неуверенных шагов в сторону колонны и укрылся за ней, осторожно выглядывая и изучая дом. Отсюда обзор был намного лучше, и я даже мог различать отдельные предметы. Дом казался тёмным и пустым. Не похоже, чтобы кто-то в нем был. Но где они? Уехали в магазин за покупками к новогоднему столу? Пошли на каток? Поехали куда-то вместе с Дашиной семьей? Вариантов было множество, и узнать, какой из них абсолютно верный не представлялось никакой возможности. Но в одном я был уверен почти на сто процентов – дом тоже пустовал. Я ощущал это.
Пронаблюдав еще несколько минут и не заметив абсолютно никаких изменений, я осторожно двинулся вдоль задней стены дома. Миновал библиотеку, гостиную, кухню – на все эти помещения открывался обзор сквозь панорамные окна, и ни в одном из них не было ни души. Дальше последовала пристройка: глухая светло-серая стена с крохотным окошком в ее верхней части, слишком близко к потолку, чтобы дотянуться до неё с высоты собственного роста. Я встал на цыпочки, но едва мог достать до окошка руками. Попытался подпрыгнуть, но этих долей секунды в прыжке было слишком мало, чтобы разглядеть хоть что-то в полной темноте. Сейчас как никогда раньше я пожалел, что моя потом и кровью добытая стремянка осталась по ту сторону забора, и переместить ее сюда – задача из раздела «невозможные». К слову, о том, как буду перелазить обратно, я тоже не подумал. Сейчас было совсем не до этого. Как говорится, нужно решать проблемы по мере их поступления.
Так же осторожно обогнул дом и оказался лицом к лицу с его «парадной» частью. Пристройка оказалась гаражом. Раньше я как-то не обращал на это внимание. Еще сильнее натянул капюшон на лицо, одновременно закрывая его челкой. Надеюсь, у него нет камер видеонаблюдения. Хотя… Конечно, по делу о нападении на Германа мне было известно не больше, чем ему самому (мои возможности не настолько безграничны, чтобы взламывать государственные системы безопасности!): мужики сделали свою работу, я заплатил им деньги, и больше мы не пересекались. И все же, если бы преступление попало на камеру, думаю, их ждала бы другая статья. А значит, никакой камеры здесь нет. Внимательно оглядел двор и убедился в правильности своего предположения. Если только Герман не замаскировал ее под какую-нибудь шишку на елке.
В какой-то момент мне в голову пришла сумасшедшая идея. Впрочем, она была действительно сумасшедшей, поэтому я тут же от неё отказался. А именно, я подумал, что мог бы проверить, есть ли кто-то дома, постучав в дверь и спрятавшись. Если они здесь, то кто-то обязательно подойдет посмотреть. Но это оказалось глупо – в дом Германа ведёт запертая на замок калитка, и я просто физически не мог бы оказаться во внутреннем дворе, минуя ее. В этот момент я заметил кнопку. Это была обычная домофонная кнопка, какие стоят во всех закрытых дворах многоэтажек. Нажимаешь, она пищит, и у тебя есть несколько секунд, чтобы покинуть территорию. Боже, неужели он действительно установил на калитку систему, схожую с домофоном? Он даже глупее, чем я думал. Эта кнопка фактически открывала мне путь к спасению. Не придется даже напрягаться и пытаться перелезть через забор, ведь изнутри такие устройства открываются без помощи ключа. Я смогу просто выйти через калитку. Спокойно и с комфортом. И вместо того, чтобы стучать в дверь, могу позвонить в звонок. Я рассмеялся собственной удаче.
Я трезвонил огромное количество раз, но все звонки остались без ответа. Кажется, дома действительно никого нет. Но где они? И когда появятся?
Решил не терять времени и как следует обследовать территорию. Кто знает, когда вернётся Герман, а вот хорошее знание местности мне не помешает. Я всё-таки добил это несчастное окно гаража, притащив к нему стол из крытой беседки. И каково было мое удивление, когда внутри я увидел его чёрную «Мазду». Машина на месте? Серьезно? Он вообще способен сделать без неё хотя бы пару шагов? Отрицательный ответ напрашивался сам собой, и отсюда следовал еще один вопрос: где они тогда и что вообще происходит, черт подери?
Дома никого – с этим все ясно. От досады я пнул стол, прежде чем вернуть его на место, и плюнул на один из табуретов, стоявших в той же беседке, с мыслью, что однажды на него сядет Герман. Ловить здесь больше было нечего, и я впервые за последнее время не знал, что мне делать. Потерял бдительность, пытаясь «залечь на дно». И ужасно корил себя за это, ведь я привык контролировать каждый ее шаг.
Оставался лишь один способ узнать, где они могут быть. И ради него я побежал домой. Сегодня я, конечно, наследил. И если кто-то особо внимательный решит последовать по моим пятам, то сможет с лёгкостью узнать весь маршрут: мой дом-дом Даши-дом Германа-снова мой дом. Но какая разница? Это все равно никому не поможет.
Афоня бросился в ноги сразу же, как только я зашёл в квартиру, но я лишь торопливо отодвинул его в сторону ребром стопы.
– Не до тебя сейчас, отстань, Афанасий.
Включил ноутбук и стал бессмысленно тыкать мышкой по пустому экрану, точно это поможет программе загрузиться быстрее. Их переписка – мой последний шанс.
Тысячи бессмысленных вопросов «Как ты?» и «Чем занимаешься?», пожелания спокойной ночи и куча селфи. Тьфу, меня сейчас стошнит. Пролистал выше. «Я написал заявление». Так, а это уже интересно. Наш господин учитель решил уволиться из этого учебного заведения? Или о каком заявлении он говорит?
Листал еще, пока не наткнулся на три интересные фотографии. И почему мне сразу не пришла идея зайти во «вложения» и посмотреть все медиа-файлы диалога? Два билета «Владивосток-Петропавловск-Камчатский» и скриншот маршрута прямо отсюда, из Копей, и до самого Владивостока. Они что, решили отправиться в автомобильное путешествие? На каникулы, серьезно? На Камчатку? Почти неделя в пути? Это звучало как какая-то бредовая идея, пока до меня наконец не дошло. Они едут на Камчатку не на каникулы, они едут туда навсегда. Они обсуждали покупки, какие блюда лучше приготовить в дорогу и какой файер от медведей лучше купить, какие университеты есть на Дальнем Востоке и как лучше поступить с работой. Они уехали за тридевять земель, а я даже не понял этого! Боже, сколько я спал?
Последний раз оба были в сети в половине пятого утра. Значит ли это, что примерно в это время они выехали? Есть ли у меня шанс догнать их и где вообще их теперь искать? А может быть, они всё-таки не так глупы и поехали не на машине? Ведь «Мазда» Германа стоит в его гараже. Или…они хотели перехитрить меня и поехали на другой машине? Один раз уже пытались, но их выходка с засадой в лесу не только провалилась, но и наоборот – сыграла мне на руку.
Я прокололся, но еще не поздно все исправить. Если выеду прямо сейчас, то смогу нагнать их к завтрашнему дню. Наверняка они останавливались в кафешках и мотелях. Я даже примерно прикинул, в каких. Что ж, вариантов не так много, и я не должен упустить не один. Эта игра зашла слишком далеко, но я просто так не сдамся. Была лишь одна проблема: у меня не было машины. Интересно, удастся ли мне достать ее в этом злачном районе с такой же лёгкостью, с какой я добыл стремянку и съёмную квартиру?