Память льда

– Запомни, смертный: внутри дома Азата времени нет. С тех пор как я здесь нахожусь, несколько чужаков пытались сюда проникнуть. Они уповали на свою магию. Некоторым удавалось попасть во двор. Но дом никого из них не принял. Когда я пробудился, те двое уже лежали у порога. Это значит, что Азат их выбрал.

«Как в свое время Мертвый дом в Малазе выбрал Келланведа и Танцора», – подумал Паран.

– А разве ты не можешь их разбудить? – спросил он яггута.

– Я и не пытался.

– Почему?

– В этом не было нужды, – ответил Рейст, поворачиваясь к капитану.

– Странно. Разве они – не такие же хранители, как ты?

– Не совсем. Достаточно одного меня. А они… быть может, невольные слуги. Твои слуги.

– Мои?! Но я не нуждаюсь в слугах. Я прекрасно без них обхожусь. Более того, я вообще не желаю во все это ввязываться. Видишь ли, Рейст, дом ошибся в своем выборе. Если Азат не понимает меня, объясни ему сам. Пусть поищет кого-нибудь другого для… ну, на ту роль, которую готовил мне.

– Ты – Управитель Колоды Драконов. Таково твое положение, и изменить его невозможно.

– Какой еще управитель, Худ тебя побери? Я не просил об этом. Слышишь, яггут? Мне тут нечего делать! Я хочу вернуться обратно.

– Я тебе уже сказал: такие вещи отменить нельзя. Колоде Драконов понадобился господин, и потому ты здесь.

– Но я этого не желаю!

– Да твоего мнения никто и не спрашивает, смертный… Ну, вот мы и пришли.

Они достигли дна, остановились на нижней площадке. Паран мог лишь гадать, на какую глубину завела их эта странная лестница. Каменные стены исчезли. Под ногами была не глина или песок, а плотно переплетенные корни.

– Дальше, Управитель Колоды, мне идти нельзя, – объявил Рейст. – Ступай во тьму один.

– А если я откажусь?

– Тогда я убью тебя.

– Жестокий домишко этот твой Азат, – пробормотал Паран. – Да вдобавок еще и стремится все сделать чужими руками.

– Я убью тебя не по приказу Азата, а потому, что ты вынудил меня напрасно потратить время и силы. Увы, смертный, ты не понимаешь шуток.

– А ты, стало быть, у нас юморист? – огрызнулся капитан.

– Если ты откажешься идти дальше… ничего не случится. Ну, я рассержусь. А Азат – он терпелив. Тебе все равно придется совершить это путешествие, но провожатых у тебя больше не будет. Эту честь я оказываю тебе лишь единожды.

– То есть в следующий раз я буду лишен твоей приятной компании и ободряющих слов? Ох, боюсь, я этого не переживу!

– Плохо тебе придется, смертный, если есть в мире справедливость.

Паран посмотрел во тьму:

– А она есть?

– У кого ты это спрашиваешь? У яггута? Мы что, так и будем здесь стоять?

– Ладно, твоя взяла, – вздохнул капитан. – Может, ты хотя бы подскажешь, в каком направлении идти?

– Выбирай сам. Для меня они все одинаковы.

Невольно улыбнувшись, Паран двинулся вперед. Однако, пройдя пару шагов, он остановился:

– Рейст, ты говорил, что Азату понадобился Управитель Колоды. Но зачем? Что-то случилось?

Яггут обнажил клыки:

– Началась война.

Парану словно бы вонзили в спину нож. Он вздрогнул:

– Война? Так что, в нее втянуты и дома Азата?

– Смертный, в нее втянуты абсолютно все. Туго придется и домам, и богам, не говоря уже о таких жалких недолговечных созданиях, как ты сам и твои товарищи.

– Знаешь, Рейст, я, вообще-то, повидал на своем веку достаточно войн.

– Тебе только кажется, что их было много. На самом деле война всегда одна.

– Я вообще не хочу об этом думать.

– Так и не думай.

Препирательства с яггутом были напрасной тратой сил. Паран молча повернулся и пошел дальше. Через несколько шагов корни под ногами сменились каменистой почвой. Тьма рассеялась, уступив место тусклому желтоватому свету. Малазанец шел по равнине. Далеко ли она тянулась, определить было невозможно. Полоса видимости в любом направлении не превышала сотни шагов, а дальше опять был мрак.

Капитан забыл и о Рейсте, и о странной деревянной лестнице. Сейчас он смотрел только под ноги. Там, на белесых каменных плитах, были вырезаны… карты Колоды Драконов. Некоторые он узнал сразу, но многие видел впервые.

«Утраченные дома, – догадался Паран. – И множество незнакомых независимых карт, давным-давно забытых. Дома и…»

Капитан остановился и присел на корточки, чтобы получше разглядеть изображение. И вдруг окружающий мир начал меркнуть, а сам он… прошел внутрь карты, словно сквозь дверь.

В лицо ударил холодный ветер. Воздух пах глиной и сырой шерстью. Теперь под ногами Парана была земля – холодная, но мягкая, податливая. Где-то вдали каркали вороны. Перед ним стояла странная хижина, чем-то похожая на горбатую спину. Она даже внешне не напоминала жилища рхиви, хотя и ее стены тоже покрывали толстые шкуры. Но остовом строения служили не деревянные шесты, а кости и бивни неких гигантских зверей.

«Так вот они какие – Обители. Я почему-то представлял их наподобие крепостей, а это просто древние жилища. Быть может, самые первые, которые построил человек… Ну до чего же длинные бивни. Небось зверюги, которым они принадлежали, были настоящими гигантами… Похоже, я научился перемещаться усилием воли и могу войти в любую карту любой Колоды».

Паран толком даже не успел обрадоваться новообретенной способности. Подспудный страх притушил охвативший было его восторг. Место, куда он попал, было явно не самым приятным в этой Колоде.

Рядом с входом в жилище дымился небольшой, обложенный камнями очаг. Над ним коптились длинные ломти мяса. Распорка была деревянной, значит люди жили вблизи лесов. Только сейчас малазанец заметил, что пространство вокруг хижины окружено кольцом из старых черепов зверей, скорее всего тех самых, чьи кости и бивни пошли на постройку. Все черепа лежали клыками внутрь. Паран внимательно пригляделся к зубам: судя по пожелтевшим резцам, эти животные питались травой.

Однако здесь водились также и хищники. Их черепа висели над входом в жилище, и капитану пришлось нагнуться, чтобы их не задеть.

«Что заставило обитателей дома спешно его покинуть? Если угли еще не погасли, значит они ушли совсем недавно…»

В дальнем углу хижины взгляд Парана наткнулся на двойной трон, грубо составленный из звериных костей. Постаментом трону служили ряды… черепов, выкрашенных охрой.

«Не совсем люди, но очень похожи на людей. Возможно, т’лан имассы».

Догадка молнией вспыхнула в его мозгу. Паран понял, где он.

«Обитель Зверей… она появилась гораздо раньше Первого Престола… Здесь находилось вместилище силы т’лан имассов – мир их духов в ту пору, когда сами они еще были смертными и поклонялись духам. Все это происходило задолго до Ритуала Телланна, после которого т’лан имассы сравнялись со своими божествами и превзошли их».

Они покинули мир, в котором жили. Им уже не вернуться сюда.

«Но что тогда представляет собой сам магический Путь Телланн? Должно быть, его породил Ритуал. Этот Путь стал зримым воплощением „Клятвы бессмертия“. Его породила не жизнь и даже не смерть. Его породил… прах».

Паран замер, силясь осознать безграничность трагедии, ставшей непосильной ношей для т’лан имассов.

«Они пережили собственных богов и теперь обитают в мире вечного праха, наполненном воспоминаниями. – Малазанец уловил только отблеск горя т’лан имассов, но и он обжигал капитану душу, грозя разорвать сердце. – Как же им одиноко… и сколь ужасающе долго длится их одиночество… И вот теперь они собираются на призыв ребенка… они жаждут получить от Серебряной Лисы благословение… и, наверное, что-то еще, о чем я даже не подозреваю».

Паран шагнул назад и вновь очутился на каменных плитах. Он с трудом оторвал взгляд от Обители Зверей (теперь понятно, почему эта карта так называется). Пройдя еще шагов десять, капитан остановился перед другой картой. От плиты, где она была начертана, исходило тревожное ярко-красное сияние.

Паран наклонился над плитой. Рисунок изображал спящую женщину, во всяком случае такой она виделась, если глядеть сверху. Но сон ее не был спокойным, – казалось, она извивалась всем телом. Паран нагнулся еще ниже, затем присел на корточки. Рисунок изменился. Кожа женщины вдруг сделалась прозрачной. Под нею темнели леса, скалы, вздымались морские волны.

«Да это же Огнь – Спящая Богиня!»

А потом он вдруг заметил темное пятно. Рана! Огромный гнойник. Парана затошнило, но он не отвел глаза. У края раны он увидел согбенную фигуру, прикованную цепями к телу Спящей Богини. Цепи служили желобами, по которым в плоть Огни струился яд.

«Она предчувствовала свою участь и предпочла сон. Огнь заснула почти две тысячи лет тому назад. Таким образом, богиня решила вырваться за пределы собственного тела, дабы вступить в битву с тем, кто отравлял ее. Боги милосердные! Она сама стала оружием! Ее дух, ее сила выковали… молот, способный сокрушить все на свете. И тогда Огнь избрала оруженосца, которому вручила этот молот… Каладана Бруда».

Паран лихорадочно соображал. Он понял: Бруд давно мог бы разорвать эти цепи. Но разорвать их означало дать свободу Увечному Богу, позволить тому отомстить за свое пленение, уничтожив в этом мире все живое. Спящая Богиня не стала бы сожалеть о погибшем мире. Она просто-напросто создала бы новый.

«Воевода боится! Он не хочет вступать в битву с Увечным Богом, ибо не уверен в исходе поединка. Каладан Бруд боится погубить весь мир!»

Тяжело дыша, капитан выпрямился. Он попятился назад и… снова оказался рядом с Рейстом. Изуродованное лицо яггута улыбалось, поблескивая клыками.

– Чем стали для тебя обретенные знания, смертный? Подарком или проклятием?

«Да уж, что называется, вопрос не в бровь, а в глаз…»

– И тем и другим, – честно сказал Паран.

– Ну и каков же твой выбор?

– Не понимаю, о чем ты.

– Ты плачешь, смертный. То слезы радости или горя?

Малазанец торопливо вытер лицо.

– Я хочу поскорее отсюда уйти, – произнес он, не ответив на вопрос Рейста. – Мне пора возвращаться.

Паран открыл глаза. Он стоял на коленях, и всего пять или шесть шагов отделяли его от явно изумленного Сына Тьмы. Сколько же длилось это его путешествие в дом Азата? Похоже, что считаные минуты. Однако капитан сразу ощутил, как изменилась обстановка вокруг. Противостояние сохранялось, но оно уже не было угрожающим.

Кто-то дотронулся до его плеча. Паран поднял голову. Возле него стояла Серебряная Лиса. Чуть поодаль переминалась с ноги на ногу растерянная Мхиби. Слева от нее пыхтел толстый даруджиец Крупп, счищавший пыль со своих шелковых одежд. Быстрый Бен, заметив, что капитан очнулся, шагнул к нему. Меж тем глаза мага продолжали следить за Аномандером Рейком.

Паран зажмурился. Голова у него шла кругом: слишком много нового и необычного капитан узнал о себе, и знания эти с корнем вырвали его из привычного мира.

«Дожили! Неведомо кто толкает меня на войну, о которой я ничего не знаю. Не пойми кто и с какой стати объявляет меня… Управителем Колоды. А теперь еще и…»

– Что тут вообще происходит? – сердито спросил он у девочки.

Глаза Серебряной Лисы возбужденно сверкали.

– Мне пришлось применить силу, – пояснила она.

«Силу? Ну да. Это ощущение становится мне все более знакомым… Мне или… Джен’исанду Рулу? Мы с Серебряной Лисой начинали свои путешествия порознь, но, похоже, нам суждено прийти в одно и то же место… Второе Слияние т’лан имассов. Так кто же воссядет на те древние троны? И куда же, милая девочка, ты поведешь армию т’лан имассов?»

– Не думал я, Бруд, что наша встреча будет такой, – сказал Аномандер Рейк.

Паран обернулся туда, где стоял Каладан Бруд. Его могучие руки сжимали молот Огни.

«Вот я и узнал твою страшную тайну, Воевода. Нет, я не стану никому ее раскрывать – какой в этом смысл? Выбор за тобой: погубить всех нас или же богиню, которой ты служишь. Я ничуть не завидую твой силе, Бруд, и не хотел бы оказаться на твоем месте. Ни в коем случае. Единственное, что меня занимает: какую же цену придется заплатить за нарушение клятвы?»

– Приношу всем свои извинения, – продолжал Сын Тьмы. Он указал на Быстрого Бена. – Как мудро заметил этот человек, действовать сейчас, не зная природы обнаруживших себя сил, было бы крайне опрометчиво.

– А потом будет слишком поздно, – возразил ему Каллор. Выцветшие глаза древнего тирана замерли на Серебряной Лисе. – Девчонка применила магию Телланна. Давненько уже эта древняя магия не врывалась в наш мир. Теперь опасность грозит всем нам. Нужно действовать сообща и немедленно; только так мы еще сумеем уничтожить это чудовище. Учти, Рейк, нельзя упускать единственную возможность.

– Но что будет, Каллор, если мы потерпим неудачу? – спросил его владыка Семени Луны. – Какого могущественного врага мы себе наживем? Ты испугался магии Серебряной Лисы? Но девочка всего лишь защищалась. Она никому не угрожала и ни на кого не нападала. Тебе ли не знать, сколько бед может повлечь за собою один неверный поступок?

Каладан Бруд опустил свой сокрушающий молот и вновь привесил его к поясу.

– Ну, наконец-то ты рассуждаешь как стратег и вспомнил о предусмотрительности, – пробасил Воевода. В его голосе еще звучал гнев. Казалось, Бруда злит необходимость произносить прописные истины, которые все и так должны понимать. – Самое разумное – это соблюдать нейтралитет до тех пор, пока мы как следует не поймем природу силы этой девочки. У нас и так достаточно врагов… Хватит уже нагнетать обстановку. Добро пожаловать, Рейк. Уверен, ты расскажешь нам, какое место займет Семя Луны в грядущей войне. – Внезапно он обратился к Парану, и в голосе его отчетливо прозвучало раздражение. – Капитан, ты способен что-нибудь сделать с этим треклятым летающим столом?!

Паран растерянно пожал плечами:

– Я… прошу прощения, Воевода, но мне ничего не приходит в голову. И потом, я ведь не маг.

– Ладно, – махнул рукой Бруд. – Пусть украшает небеса.

– Быть может, я сумею что-нибудь придумать, – вмешался Быстрый Бен.

Каладан Бруд вопросительно взглянул на Дуджека. Тот улыбнулся и одобрительно кивнул чародею.

– А я смотрю, ты не просто солдат, – сказал Аномандер Рейк.

– Мне нравится иногда решать заковыристые задачи, – ответил на это уроженец Семиградья. – Но это у меня не всегда получается. И еще, Сын Тьмы, очень вас прошу: не надо испытывать меня чарами. Я – человек простой, не люблю излишнего внимания к своей скромной персоне.

– Как пожелаешь, – кивнул Рейк.

– А не пора ли нам перекусить? Неужели никто, кроме меня, здесь не проголодался?

Взоры всех обратились к тому, кто задал этот вопрос. Естественно, им оказался Крупп.

Мхиби незаметно покинула место встречи Аномандера Рейка. Она прошла мимо островерхих шатров тисте анди, затем повернулась и попыталась бежать. Мышцы и кости отозвались острой болью. В висках у нее застучало. Бедная женщина раскинула руки, чтобы не упасть.

Отдышавшись, она медленно побрела прочь, громко всхлипывая, глотая воздух и слезы.

«Духи предков, разве вы не видите, каково мне? Умоляю: сжальтесь надо мной. Взгляните: я едва передвигаю ноги. Проявите же сострадание, будьте милосердными! Я прошу… нет, я требую: заберите меня из этого мира. Слышите, жестокие предки? Сколько мне еще ждать?»

Медные браслеты на ее запястьях и лодыжках – испытанное средство рхиви против ломоты в костях – были холодными как лед. Мхиби показалось, что даже они брезгливо морщатся, не желая слышать тяжелого биения ее измученного сердца.

Духи предков не принимали бедную женщину. Они презрительно смеялись над нею.

Рхиви сокрушенно вскрикнула, зашаталась и упала на колени. От удара о жесткую землю у нее перехватило дыхание. Не в силах стоять, она растянулась в пыльном проходе между шатрами.

– Дорогая моя, ты слышала афоризм: «Женская плоть – вместилище для жизни»? – произнес чей-то голос. – На разных языках эти слова звучат по-разному, но смысл у них один. Они повествуют о рождении. В них есть все: радость и боль, утрата и жертва. В них воплощаются узы материнства. Более того – они сами являются узами жизни.

Мхиби с трудом приподняла голову. На вершине опорного шеста восседала Карга. Ее крылья были сложены, а глаза влажно поблескивали.

– Видишь, я вовсе не такая черствая насмешница, какой меня привыкли считать. Возможно, ты думаешь, что я поддалась слабости? Сейчас не это важно. Как мне тебя утешить, милая?

Рхиви покачала головой и прошептала:

– Никак.

– В Серебряной Лисе больше от тебя, чем от других: больше, чем от этих двух этих колдуний или от т’лан имассов.

– Взгляни на меня, Карга! Неужели ты ничего не видишь? – Мхиби поднялась на четвереньки, затем неуклюже села, повернувшись лицом к великой воронихе. – От меня ничего не осталось, кроме костей да высохшей кожи. И еще боли – постоянной, невыносимой боли. Высохший стебель – вот я кто. И чем дольше продолжается это жуткое прозябание, тем сильнее меня охватывает… ненависть.

Голова рхиви резко упала на грудь, будто ей сломали шею. Несчастная женщина затряслась в рыданиях.

– И поэтому ты бы хотела умереть, – сказала Карга. – Понимаю. Матери нельзя опускаться до ненависти к ребенку… и все же ты слишком многого от себя требуешь.

– Дочь украла мою жизнь! – закричала Мхиби.

Скрюченные пальцы впились в мякоть ладоней, и оттуда закапала кровь. Рхиви глядела на эти высохшие, неживые руки и не могла поверить, что они ее собственные.

– Пойми, Карга, – всхлипывая, сказала она. – Серебряная Лиса украла мою жизнь.

Птица взмахнула крыльями, слетела с шеста и приземлилась рядом с Мхиби.

– Ты должна поговорить с дочерью.

– Это бесполезно!

– Серебряная Лиса должна понять…

– Карга, она и так все знает. Прекрасно знает. Я что, должна уговорить дочь не расти? Это все равно что попросить реку не течь.

– Реку можно перегородить плотиной и даже… повернуть в другую сторону.

– Только не эту.

– Нет, милая, я с тобой не согласна. И обязательно найду выход. Клянусь тебе.

– Выхода не существует. Ты только понапрасну потратишь силы. Моя молодость ушла. Ее не вернуть ни магическими ритуалами, ни алхимическими снадобьями. Телланн – Путь жестокий и неумолимый. Его требования невозможно отвергнуть. Ну подумай сама, даже если бы тебе и удалось остановить этот поток, что меня ждет? Дряхлость, растянувшаяся на десятки лет? Мне придется год за годом жить в изношенном, больном теле. Неужели ты хочешь продлить это проклятие? Мне такая жизнь не нужна.

Сзади послышались шаги. Корлат опустилась рядом с Мхиби и обняла несчастную рхиви.

– Пошли со мной, – прошептала она. – Ну же, не упрямься. Идем.

Мхиби позволила тисте анди поднять ее на ноги. Она уже не стыдилась собственной слабости, гордость рассыпалась в прах.

«Беспомощность. Полная беспомощность. Неужели всего год назад я была молодой девушкой? Да, была. Но что толку теперь гневаться на судьбу или жалеть о безвозвратно утраченном? Разве от этого хоть что-нибудь изменится? Я состарилась за считаные месяцы, и нужно смириться с этим. Во мне жизнь угасает, а в дочери – расцветает. В такой битве простому человеку не победить. Но где же, духи предков, ваш дар смерти? Почему вы отказываете мне в этой милости?»

Корлат поддерживала ее обеими руками. Мхиби с грустной усмешкой подумала, что уже и это принимает как должное.

«Духи предков, раз вы прокляли мою душу, расставание с жизнью не добавит мне ни капли боли. И здесь вы мне не помешаете. Я нарушу ваши замыслы!»

– Отведи меня в мой шатер, – попросила она Корлат.

– Нет, – ответила тисте анди.

Мхиби из последних сил повернула голову и сердито сверкнула глазами:

– Я требую…

– Милая, ты, наверное, забыла, что я умею слышать мысли. Ты сейчас обращалась не ко мне. Но одну тебя я в таком состоянии не оставлю. Я буду рядом, и я не одинока в своей вере в…

– В своей вере? Что ты мне тут рассказываешь сказки? – усмехнулась Мхиби. – Или считаешь, что я не только телом одряхлела, но вдобавок еще и выжила из ума? Да у тисте анди и понятия-то такого, как вера, нет.

Ее спутница нахмурилась и отвела взгляд:

– Возможно, ты права.

«Корлат, прости меня. Я и сама не знаю, что говорю. Зачем я тебя обидела?»

– Но я все равно не оставлю тебя в плену отчаяния, – продолжала тисте анди.

– Я привыкла быть узницей, – отрезала Мхиби, снова преисполнившись гнева. – А теперь послушай меня, Корлат. Хочу предостеречь тебя и остальных: в моей душе и без того разрастается ненависть. А твое сочувствие, любое твое доброе намерение лишь усугубляют положение. Прошу тебя, не мешай мне уйти из жизни.

– Напрасно ты думаешь, что мы будем спокойно наблюдать, как ты убьешь себя. Мы теперь не отступимся.

– Тогда случится то, о чем я сказала: ненависть во мне разрастется настолько, что убьет все остальное. Понимаешь, все? Даже то, что вы во мне когда-то любили и ценили.

– Неужели ты хочешь свести на нет все наши усилия?

– Не по собственному выбору, Корлат. Уже в который раз повторяю: я лишилась права выбора. Я пробовала объяснить это дочери. Теперь пытаюсь донести до тебя. Пойми же, ты добьешься лишь одного: окончательно превратишь меня в злобную старуху… Корлат, очень тебя прошу: если ты по-настоящему мне сочувствуешь, помоги закончить это ужасное странствие.

– Я не позволю тебе покончить с собой, Мхиби. Если сейчас тебя питает ненависть… что ж, пусть будет так. Но отныне ты находишься под моей защитой. И под защитой всех тисте анди.

Рхиви сокрушенно опустила плечи. Она попыталась найти слова, чтобы выразить обуревавшие ее чувства, и похолодела, внезапно осознав истину. «Жалость к себе. Вот на какую удочку я попалась… Да, Корлат, ты выиграла. Пока что».

– Огнь умирает.

Каладан Бруд и Аномандер Рейк остались в шатре одни. Их взаимная неприязнь еще давала о себе знать. Судя по доносившимся извне звукам, Быстрый Бен все же сумел спустить летающую столешницу на землю. Несколько голосов оживленно спорили, обсуждая ее дальнейшую участь.

Сын Тьмы сбросил кольчужные перчатки, затем повернулся к Бруду:

– Есть ли другие варианты, кроме того единственного, который мы сочли неприемлемым?

Бруд покачал головой:

– Ах, друг мой, столько лет прошло, однако ничего не изменилось. Как и в былые времена, существует лишь одна возможность. Ты же сам знаешь. Я принадлежу к Тэннесу – магическому Пути самой богини. Все, что бьет по ней, бьет и по мне тоже. Но я мог бы расправиться с тем, кто наслал на нее болезнь.

– С Увечным Богом, – пробормотал Рейк. – Он целую вечность взращивал свою злобу. Он не знает пощады, Бруд. Это давняя история. Мы ведь тогда договорились: ты, я, Королева Грез, Худ… мы все согласились.

Казалось, еще немного, и широкое лицо Бруда перекосит гримаса. Но Воевода по-медвежьи встряхнул шеей и отвернулся:

– Эта ноша висит на мне без малого две тысячи лет.

– А если Огнь умрет, что будет тогда? – тихо спросил Рейк.

– Не знаю, – покачал головой Бруд. – Ее магический Путь умирает – вот это я могу сказать наверняка. Точнее, он все больше становится для Увечного Бога проходом на другие магические Пути. Если этот поганец туда попадет, они все погибнут.

– А вместе с ними погибнет и вся магия.

Воевода кивнул, набрал полные легкие воздуха и выпрямился:

– Ну и так ли уж это будет плохо? Как по-твоему?

Рейк усмехнулся:

– Боюсь, конец придет не одной только магии. Разрушения на этом не закончатся. Сдается мне, какой выбор ни сделай, Увечный Бог все равно оказывается победителем.

– Похоже на то.

– Но если ты сохранишь жизнь богине, то подаришь миру и всем его обитателям еще несколько сотен лет существования.

– Ага, существования, в котором будут страдания и смерть, войны и убийства. Разбитые мечты и несбывшиеся надежды.

– Как-то странно ты стал рассуждать, Воевода. – Аномандер Рейк подошел ближе. – На протяжении почти двух тысячелетий ты делал и продолжаешь делаешь все, на что способен. Поначалу мы стремились разделить с тобой это бремя. Но постоянно на что-то отвлекались. Собственные дела и пристрастия оказывались важнее. И мы, чего уж греха таить… бросили тебя одного.

– Не будем сейчас об этом, Аномандер. Что толку ворошить прошлое? Есть и более насущные проблемы, которые стоит обсудить, раз уж нам выпала редкая возможность поговорить наедине.

Рейк сдержанно улыбнулся:

– И то верно. – Он взглянул на закрытый полог шатра, потом опять повернулся к Бруду. – Скажи, если Тэннес поврежден… твой выпад был лишь блефом? Ты предпринял это для устрашения?

Воевода усмехнулся, обнажив два ряда острых зубов:

– Отчасти, но не совсем. Дело не в моей способности дать выход магической силе. Дело в природе этой силы. Она пропитана ядом, перемешана с хаосом.

– Ты хочешь сказать, все могло бы оказаться куда страшнее, чем та буря, которую ты обычно поднимаешь? Меня это тревожит. А Каллор об этом знает?

– Пока нет.

– Лучше, чтобы и впредь не знал.

– Согласен. Но только уж и ты, Рейк, в следующий раз тоже прояви побольше сдержанности.

Тисте анди налил себе вина.

– Странно: могу поклясться, я был достаточно сдержан.

– Давай-ка поговорим о Паннионском Домине, – предложил Каладан Бруд, пропустив последнее замечание мимо ушей.

– Вот уж воистину загадка. Эта империя оказалась куда более непредсказуемой и опасной, чем мы сперва думали. Магическая сила окутывает ее несколькими слоями. Развернешь один, а под ним обнаруживается новый, а потом еще и еще. Подозреваю, что сердцем этой империи является Путь Хаоса. Между прочим, великие вóроны со мной согласны.

– Путь Увечного Бога? Вряд ли это случайность, Аномандер. Его яд пропитан Хаосом.

– Да, – улыбнулся Рейк. – Любопытно все это, правда? Думаю, тут вполне очевидно, кто кем помыкает.

– Да, пожалуй.

– Развязав войну с Паннионским Домином, мы тем самым бросим вызов Увечному Богу.

– Как утверждает эта девчонка, нам понадобится помощь.

– Чья помощь? – нахмурился Рейк.

– Т’лан имассов. Армия неупокоенных воинов уже идет сюда.

Лицо тисте анди помрачнело.

– Это и есть вклад Дуджека Однорукого в общее дело?

– Дуджек тут ни при чем. Это все Серебряная Лиса. Она – первая заклинательница костей, появившаяся во плоти. Т’лан имассы очень давно этого ждали.

– Расскажи мне об этом чудо-ребенке, Воевода.

Бруд заговорил и поведал тисте анди все, что знал. Когда он закончил, в шатре надолго воцарилась тишина.

Скворец подошел поближе и склонился над лежащим Параном. Капитан дрожал, словно его била лихорадка. Мертвенно-белое лицо густо покрывал пот. Быстрому Бену все же удалось опустить на землю летающую столешницу. Магический рисунок на ее днище продолжал ярко светиться и тускнеть не собирался. Сам Быстрый Бен сидел рядом на корточках. Он погрузился в магический транс, пытаясь понять диковинную природу новой карты, появившейся в Колоде Драконов.

– Ну и глупец же ты, – прозвучало над ухом Скворца.

Командор обернулся:

– Думай, как тебе нравится, Каллор.

Высокий седой Каллор холодно усмехнулся:

– Ты еще пожалеешь, что взялся защищать эту девчонку.

Скворец выпрямился и пошел дальше.

– Эй, я ведь еще не все тебе сказал! – прошипел ему вслед Каллор.

– Зато я уже вдоволь с тобой наговорился, – не оборачиваясь, ответил Скворец.

Паран очнулся. Он глядел на Каллора широко раскрытыми, непонимающими глазами. Тисте анди неслышно расходились по своим шатрам. Казалось, их совершенно не интересовало, с какой целью их повелитель уединился с Каладаном Брудом. Скворец высматривал повсюду Корлат, но так нигде ее и не нашел. Да и Мхиби тоже куда-то исчезла. Серебряная Лиса стояла в нескольких шагах от капитана и смотрела на него совсем не детским взором.

«Сейчас у нее глаза Рваной Снасти», – подумал командор.

Что-то заставило его вернуться к Парану.

– Только, пожалуйста, не надо задавать мне вопросов, – хмуро попросил капитан. – У меня все равно нет ответов. Я ровным счетом ничего не знаю: ни о случившемся здесь, ни о том, в кого превратился сам. Наверное, лучше подыскать сжигателям мостов другого командира.

– Не вижу причины, – возразил Скворец. – И потом, терпеть не могу менять принятые решения.

Быстрый Бен тоже очнулся от транса:

– Она была у нас под носом, а мы даже и не подозревали.

– Что это вообще такое? – спросил у него командор, кивнув в сторону столешницы.

– Именно то, чем кажется. Новая независимая карта. Едва появившись в Колоде Драконов, она встала над всеми остальными независимыми картами, подчинив их себе. Не забывай, этот столик заключает в себе всю Колоду. – Маг покосился на Парана. – Как мы и предполагали, капитан вот-вот примкнет к сонму Взошедших. А это значит: все, что он отныне сделает или чего не сделает, будет иметь существенное значение и повлечет за собой не менее важные последствия. Причем не только для него самого, но и для всех нас. Колода Драконов обрела хозяина, и имя ему – Джен’исанд Рул.

Паран отошел в сторонку, явно не желая принимать участия в разговоре.

– Джен’исанд Рул? – повторил Скворец. – Но я думал, это имя связано с… пребыванием капитана внутри меча.

– Так оно и есть. Но поскольку это имя начертано на карте, связь оказывается более сложной, чем нам изначально представлялось. Если Паран знает не больше нашего, мне придется поднапрячь мозги и попробовать разгадать природу этой связи. Конечно, сам капитан при желании мог бы здорово облегчить мне работу.

Паран уже раскрыл было рот, чтобы возразить, но Скворец опередил его:

– Он же сказал: пока у него ответов нет. Меня занимает другое. Неужели мы поволочем эту столешницу с собой в поход?

Быстрый Бен кивнул:

– Ну да, хотя бы часть пути. Так будет лучше. Мне нужно повнимательнее изучить новую карту. Но ее ни в коем случае нельзя вносить в пределы Паннионского Домина. Можно поручить Тригалльской торговой гильдии доставить ее в Даруджистан и отдать местным алхимикам.

– Карта останется с нами, – раздался голос Серебряной Лисы.

Надо же, а они и не заметили, как девочка подошла к ним. За ее спиной дюжина воинов-рхиви поднимала столешницу на плечи. Быстрый Бен проводил их взглядом и нахмурился:

– Опасно брать такую игрушку на войну.

– Мы должны это сделать, чародей, – объявила Серебряная Лиса.

– Но зачем? – удивился Скворец.

– Карта принадлежит Парану, и она ему еще понадобится.

– Для чего понадобится? – задал следующий вопрос командор.

– Нам противостоит не только Паннионский Провидец. Есть и другие враги. Потом вы в этом убедитесь.

– Лично мне эта карта не нужна, – сердито бросил ей Паран. – Лучше нарисуйте там вместо моего лица какое-нибудь другое. В мои жилы попала кровь Гончей Тени. Я – только помеха, слабое звено. Неужели вы до сих пор этого не поняли? Или мне Худа позвать в свидетели?

Поскрипывая доспехами, к ним подошел Каллор.

– Тебя, кажется, не звали на беседу.

– Меня никогда не приглашают, – криво усмехнулся Каллор. – Но почему-то очень часто я становлюсь предметом разговора.

– На этот раз ты ошибся.

Тусклые серые глаза бывшего Верховного Короля застыли на Быстром Бене.

– Ты, маг, – поработитель душ… Я же, наоборот, их освобождаю. Хочешь, я разорву все цепи внутри тебя? Это совсем просто, и ты станешь беспомощнее младенца.