Loe raamatut: «Осень жизни»
Несколько слов о книге
от автора
Это не краткий пересказ её содержания.
Скорее пояснение, как читать,
чтобы получить от книги максимальное удовольствие.
Осень жизни – это не начало чего-то, но отнюдь и не конец, как думают многие. И если одни подходят к этому времени наполненные счастьем и мечтают прожить ещё много лет, радуя друг друга, то у других спустя годы чувства уступают место обычной привязанности.
Кто-то был предназначен друг другу ещё до рождения, а для кого-то именно в этот период может начаться то, на что они уже и не рассчитывали и что круто изменит их жизнь…
Да, в этой книге речь пойдёт о любви!!! Только тсс!!! Не забегайте вперед и не торопитесь раньше времени узнать, чем всё закончится. Потому что конца у этой истории нет и быть не может до тех пор, пока существует на Земле жизнь…
И ещё одна просьба. Когда начнёте читать, не спешите переворачивать страницы, ведь история любви у героев может начаться в самый неожиданный и, казалось бы, не подходящий для этого момент. Не пропустите его.
А чтобы получить настоящее наслаждение от чтения, постарайтесь увидеть в каждом мгновении жизни героев проявление будущих чудесных превращений. Это же так интересно – обнаружить точку зарождения самого потрясающего чувства на свете, которое мы называем волшебным словом «ЛЮБОВЬ»… Любовь к человеку, к любимой профессии, к детям и внукам, к родителям и жизни…
Итак, вы готовы? История любви начинается…
С любовью к вам, дорогие читатели,
автор Светлана Бережная.
Осень жизни
Роман
«Я никогда не испытывал нужды что-то высасывать из пальца, хотя в моих художественных произведениях много вымысла. Сочетать документальность с вымыслом – занятие трудное, но очень увлекательное. Для этого нужно иметь развитую фантазию, видеть необходимое, проникать в суть, представлять в своём воображении то, чего в реальности не существовало».
Вадим Чернов, писатель.
ЧАСТЬ первая
Глава 1
В классе у каждого были свои прозвища: у одних – смешные и обидные, у других – дурацкие и забавные либо насмешливые и меткие. Митьку Щепкина, например, звали Щепкой, а в старших классах – Отщепенцем, потому что он никогда не принимал участия во внеклассных мероприятиях. А глянув на Димку Бочкина, медлительного флегматика, больше похожего на черепаху, Каланча когда-то процедил сквозь зубы: «Черепаха она и есть черепаха». И приклеилось к Димке до самого окончания школы это слово. Спорить с Каланчой бесполезно: он был в классе законодателем «мод» на прозвища.
Маринке, у которой была столь же красивая аристократическая фамилия, как и её внешность, он присвоил титул «Графиня». Колю Ватутина ещё с седьмого класса стали называть «Генерал». А к Семёну Бобринскому, гордившемуся своим происхождением, приклеилось было прозвище «Граф», но когда его отец выпустил книжку об истории своего рода, все узнали, что их предки были крестьянами, получившими после отмены крепостного права фамилию своего помещика, и стал Сёма обычным «Бобром».
Кому-то просто сокращали фамилии. Получалось не всегда удачно, но владелец фамилии не обижался. Так, Безруков стал «Безруким», и это при том, что он был самым рукастым в классе: сам своими руками собрал дома мебель, а на даче сколотил из подручных материалов стол и табуретки. Мог починить и мелкие вещи. Одному однокласснику сумку зашил, порванную в драке, да так красиво и аккуратно, что даже его родители не заметили, иначе точно выпороли бы парня. Другому фонарик починил, третьему учебник склеил. Каланча так и сказал: «Всем бы такими безрукими быть, цены бы вам не было!».
Не имели никаких прозвищ только Александра Иванова и её подруга Александра Корнева. Девушки были полной противоположностью друг другу. Одна ни к кому не испытывала ни любви, ни ненависти. То ли она умела контролировать свои чувства и эмоции, то ли вообще была холодна к людям. Другая же, напротив, была добра и терпелива со всеми, но особенно жалела тех, кого незаслуженно обижали. Будучи такими разными, они умудрялись дружить. Чтобы отличать их друг от друга, одну называли полным именем – Александра, другую – ласково Сашенькой.
Однажды в классе появился новичок, которому Каланча временно решил не присваивать никакого прозвища. Достаточно, считал он, называть его по фамилии, в которой уже слышалась ядовитая насмешка.
Но он не знал, что отец парня был военным, и Грише из-за частых переездов пришлось несколько раз менять школы, и каждый раз заново доказывать, что он не бездарь. Может быть, поэтому и выбился в отличники. Может быть, вначале ребята и подкалывали его, но Гриша знал себе цену и не реагировал ни на чьи слова. Опыт школьной жизни подсказывал, что часто смех вызывает не столько сама фамилия, сколько реакция её владельца на подколки одноклассников. Так что все по привычке продолжали называть его по фамилии. Те, кто не мог решить задачку по физике или математике, бежали к Грише: «Бездарь, помоги». И это уже не звучало ни как ругательство, ни как оскорбление.
То же самое произошло и в этой школе. Правда, не сразу. Каланча долго присматривался к новичку, а пару раз обратившись к нему за помощью, понял, что он далеко не бездарь, и вслед за учителями стал обращаться к нему уважительно по имени.
В первый же день Гришу посадили за одну парту с Александрой Ивановой. Он, добрая душа, решал за неё все задачки и контрольные, и она, к удивлению одноклассников, неожиданно выбилась в отличницы. А поскольку они жили неподалёку друг от друга, он каждый день провожал её до самого дома и у дверей отдавал портфель. А когда прозвенел последний звонок, понял, что влюблён в девушку, но сказать ей о своём чувстве не решился.
После вручения аттестатов, последний раз проводив Александру, Гриша всё ещё стоял в нерешительности у порога её дома, понимая, что пропустил последний шанс признаться ей в любви.
А она чувствовала его отношение и не возражала бы завести с ним роман, поскольку среди парней других претендентов дружить с ней не было, но боялась, что если в классе об этом узнают, Каланча тут же приклеит ей что-нибудь обидное или неприятное, как это однажды произошло с её подругой Сашенькой. А дело было так.
Лёша Бочкин, робкий, молчаливый паренёк, не умел никому дать отпор. К тому же он очень соответствовал своей фамилии и с трудом протискивался в дверь, если кто-то шутки ради слегка прикрывал её, придерживая с обратной стороны. И единственной, кто приходил Лёше на помощь, была Сашенька. Она отгоняла шутника и широко распахивала дверь. И тут Каланча возьми да ляпни, что она, похоже, к каждой бочке затычка. Так и прилепилось к ней это грубое и неприличное выражение. Но, к счастью, ненадолго. Когда её так назвали в присутствии Бочки, он засмеялся вместе со всеми. «Безвольный слабак!», – подумали все, а Сашенька с этого момента перестала жалеть его. Но с этого момента её больше никто так не называл, а Лёша тут же получил другое прозвище: Каланча постарался. Он никогда не скупился на выдумки. И если кто-то разочаровывал его, он придумывал ему такое меткое имя, которое заставляло человека чувствовать себя в собственном классе крайне неуютно.
***
Всё лето Гриша ходил как в воду опущенный. Куда бы он ни направлялся, его маршрут всегда пролегал мимо дома Александры. На что он надеялся, он и сам не знал. Но это не прошло мимо внимания её родителей, каждый день наблюдавших за тем, как парень с завидной настойчивостью продолжает кружить вокруг их дома.
– Мать, тебе не кажется, что наша дочь тоже влюблена в него? – спросил отец.
– Да что там кажется? Так оно и есть, – отозвалась мать. – Она то и дело в окно выглядывает, его высматривает. И уже давно выскочила бы ему навстречу, если бы не я. Я ей сказала: «Вот институт закончишь, получишь высшее образование, тогда и думай о парнях, сколько влезет. А пока ни-ни».
– Не слишком ли жестокий совет?
– Достаточно того, что я из-за тебя институт не окончила, замуж выскочила, Сашу родила, и мне уже не до учёбы было. И теперь всю жизнь маюсь на рядовых должностях. Не хочу дочке такого же будущего. Скорее бы в Москву, что ли, уехала, – задумчиво сказала она. – Там на юрфак поступит и забудет о нём.
– И всё-таки поговорила бы ты с дочерью. А вдруг он нравится ей? Его потеряет, другого такого же не найдёт.
– Да не захочет она со мной на эту тему разговаривать. Ты же знаешь, она у нас скрытная.
Александра как раз в другой комнате находилась и, услышав разговор родителей, тут же подружке, тёзке своей, вместе с которой на юридический собралась поступать, смеясь, по телефону пересказала. Сашенька, человек добрый, отзывчивый, понимающий, посочувствовала. Но не ей, а её маме.
– Жаль, что у неё так получилось. Зато с любимым человеком живёт. А у тебя, как я понимаю, нет к Грише особых чувств?
Скорее это был не вопрос, а утверждение, и оно смутило Александру.
– Ну почему? Он симпатичный и очень хорошо ко мне относится. Да и привыкла я к тому, что он все эти годы рядом был и с уроками помогал, а теперь даже не представляю, как буду сдавать вступительные экзамены в институт. Уже сейчас начинаю бояться и паниковать. Одна надежда на тебя. Ты ведь поможешь мне? Сядешь рядом, как Гриша, и будешь подсказывать, если что. Хорошо?
«Значит, не любит», – с облегчением подумала Сашенька. Гриша ей очень нравился, но она не хотела становиться на пути у подруги.
– Я могу только поддержать тебя перед экзаменом и подбодрить.
– А помочь слабо? – в голосе Александры тут же появились капризные нотки. – Или тебе хочется, чтобы я кондуктором в автобусе работала? Или кассиршей в универсаме? Или лифтершей в больнице, как моя мама?
– Стране ещё и уборщицы нужны, но ты о них почему-то забыла, – пошутила Сашенька и уже серьёзно добавила: – Как с таким настроением в Москву ехать, так не лучше ли тебе сразу замуж за олигарха выйти? Он точно закроет своим кошельком все твои проблемы.
– Тебе бы только шутить. А ещё подругой называешься, – обиженно сказала Александра и, положив трубку, снова уставилась в окно.
«Жаль, что Гриша не захотел со мной на юрфак поступать. Вот он точно помог бы».
***
А его тем временем не покидали грустные мысли.
«Неужели мне так и придётся всю жизнь сожалеть о том, что не признался ей в своих чувствах?». Отец рассказывал, что в молодости тоже был влюблён в одноклассницу, но не смог открыться ей. А когда в семье подрастал Гриша, они случайно встретились и узнали о своих чувствах, которые пронесли через годы.
– Но мы уже ничего не могли изменить, – с горечью сказал Грише отец. – К этому времени у каждого из нас сложилась своя семья. Поэтому, сынок, если любишь, по-настоящему любишь, будь смелее, скажи ей об этом. Если она тебя отвергнет, значит, она не твоя судьба.
В последний момент узнав, что Александра уезжает в Москву, Гриша, следуя зову сердца, кинулся за ней вдогонку.
Машина, в которой она ехала вместе с родителями, уже приближалась к аэропорту, когда неизвестно откуда выскочившее такси перегородило им дорогу. Из него вылетел Гриша и крикнул:
– Не уезжай! Пожалуйста! Я люблю тебя! И не смогу без тебя жить!
О, как ему хотелось отдать ей всего себя! Находясь в порыве первой влюблённости, Гриша ещё не догадывался, что идеализирует объект своей любви.
Водители такси, наблюдая за происходящим, пришли в полный восторг от увиденного и услышанного. На их веку такое случилось впервые. Первой же мыслью было: уж не в сьёмках ли какого фильма они участвуют?
На Александру это, видимо, тоже произвело неизгладимое впечатление, потому что она наперекор родителям пересела к Грише в такси.
– А как же институт? – кричала ей вслед мама.
Но Александра даже не обернулась.
А Гриша, не веря своему счастью, впервые обнял объект своей любви и, закрыв глаза, всю дорогу едва слышно нашёптывал ей на ухо: «Я люблю тебя! Люблю!». А потом попросил таксиста подвезти их прямо к загсу.
– Ты ведь не против, Сашенька?
Гриша впервые назвал её этим именем и не сразу понял, что вызвало у Александры поток слёз: то ли ласково произнесённое Сашенька, то ли неожиданное предложение руки и сердца. А скорее всего и то, и другое, думал он, потому что всю дорогу она сидела рядом с ним, даже не пытаясь вырваться из его объятий. И лишь позже признается, что именно вызвало её слёзы. Но до этого времени им ещё предстояло дожить.
В виду необычности ситуации таксист отказался взять деньги за проезд.
А родители, в полном бессилии опустив руки, поехали в аэропорт: им надо было проводить подружку дочери Сашеньку на самолёт и успеть сдать билет.
Всю дорогу отец успокаивал мать.
– Ты ведь в своё время так же поступила, хотя родители были против.
– Так я любила тебя. А она? У неё и чувств-то никаких к нему нет. Просто паренёк своим вниманием вскружил нашей дочери голову и всё.
– Но совсем недавно ты говорила нечто противоположное.
– Что видела, то и говорила, – оборвала мужа жена. – А сейчас в другом убеждена: ей этот институт нужен, как телеге пятое колесо. Ей и не любовь нужна, а крепость надёжная, за которой могла бы спрятаться и ни о чём не думать. Извини, что так о дочери говорю. Но что есть, то есть.
А Александра с Гришей в это время уже были в загсе, но у них не приняли заявление.
– Через два месяца приходите, когда девушке восемнадцать исполнится.
Она вышла на улицу удручённая, но Гриша успокоил её.
– Что такое два месяца? Мы и заметить не успеем, как они пролетят.
Александра не стала говорить своим родителям о том, что они с Гришей решили подать заявление: придёт время – узнают. А пока надо подумать о том, где учиться.
Перед Гришей такой проблемы не стояло. Он ещё в девятом классе принял решение поступать в политех на механико-технологический факультет, убеждённый, что с таким образованием останется конкурентоспособным на рынке труда и через десять, и через двадцать лет.
Александра же не была уверена в том, что хочет быть именно юристом, просто потянулась за подругой Сашенькой. Отступать от намеченной цели не хотелось, а поскольку в городе не было высшего учебного заведения, где обучали бы на юриста, поступила в юридический колледж. А ещё через три месяца вышла из загса с фамилией мужа. И стала она Александрой Бездарь.
С этого момента стала кардинально меняться и её жизнь.
Окончив колледж на слабые тройки, с трудом устроилась в нотариальную контору помощником нотариуса. Да и то не сама, родители помогли: нотариус оказался давним другом отца. Работа у Александры не ладилась, и это вызывало у клиентов недовольство, о чём они в открытую говорили нотариусу. Если бы не его дружба с её отцом, он уже давно уволил её. И хотя вслух об этом не говорил, она чувствовала и объясняла предвзятым к ней отношением: «Просто ему не нравится моя фамилия». Этим же объясняла и свой троечный диплом, и то, как к ней относятся клиенты.
Сделав виновником всех своих бед фамилию мужа, каждый день выговаривала ему, что это она виновата в её неудачах на работе.
– Зря я согласилась выйти за тебя замуж. Или надо было оставить свою. Всё в моей жизни стало меняться в худшую сторону с момента, как я стала носить твою фамилию. А ведь читала когда-то, не помню где, что власть фамилии над человеком безгранична и что с такой фамилией, как Баранчик, не сделаешь никакой карьеры.
– …а гражданин Баран, если ему и случится спастись в детстве от скарлатины, – насмешливо продолжил Гриша, – обязательно проворуется и зрелые годы проведёт в исправительно-трудовых домах.
– Я не понимаю, о чём ты.
– О том же, о чём и ты. Я лишь продолжил сказанное тобой, – а столкнувшись с её недоумённым взглядом, с иронией заметил: – Чтобы в очередной раз не попасть впросак, тебе стоило бы знать, откуда ты черпаешь мысли, которые с умным видом берёшься цитировать. Как, впрочем, и то, что стоит за этой фразой. А ведь Ильф и Петров, чтобы ты знала, как раз и высмеивали то, что ты сочла за правду жизни.
– Хватит учить меня! – оборвала Гришу Александра. – Мы уже давно не школьники. Ты просто не любишь меня. Мне это надо было понять ещё тогда, когда мы ехали с тобой в такси и ты назвал меня именем моей подруги. Может быть, ты именно о ней думал в тот момент, когда обнимал меня? Уж лучше бы она носила твою фамилию, а не я! – сердито заключила Александра, и из глаз вновь брызнули слёзы.
Её слова насчёт Сашеньки Корневой Гриша пропустил мимо ушей: слишком уж неправдоподобным было предположение Александры. Как и её упрёк в отсутствии у него чувств к ней, иначе не назвал бы её ласково Сашенькой. А вот в отношении своей фамилии ответил прямо:
– А вот мне она не мешает ни жить, ни работать, ни продвигаться по служебной лестнице.
– Потому что её знают всего два человека – твой начальник и бухгалтер. Ах, да, ещё кассир, который выдаёт зарплату. А моя висит на двери, и любой, кто входит в нотариальную контору, видит её. Или ты думаешь, я не слышу, как клиенты шушукаются в коридоре: «Из-за Бездари хоть не ходи в эту контору»?
«А может быть, они действительно не хотят попасть к бездари?», – впервые негативно подумал о жене Гриша, но не стал говорить об этом вслух: Александра при всём желании вряд ли сможет ощутить контраст между смыслом этих двух одинаково звучащих, но по-разному написанных слов, а вот обидится однозначно.
А ведь ещё в школьные годы он мог заметить, что Александра посредственная личность. Она только казалась отличницей, а по сути, ею не являлась, поскольку все задачки и все контрольные выполнял за неё Гриша. И даже домашку она списывала у него. Ей нужны были не знания, а всего лишь оценки, а ему нравилось помогать ей.
«С такими знаниями она и в институт могла бы не поступить, – осенило вдруг Гришу. – Вот почему с такой лёгкостью выпорхнула из машины и с готовностью выскочила за меня замуж. Даже не стушевалась, когда я сделал ей предложение, а, напротив, заплакала. Я-то думал, что её сердце в этот момент было полно любовным томлением, а на самом деле она уже давно ждала этого предложения, и вот оно случилось. А я, глупец, был рад тому, что она согласилась».
***
Долгое время зарплата Александры оставалась на одной цифре, и это не способствовало её хорошему настроению. Она постоянно вступала в конфликт с мужем. Первым не выдержал Гриша и предложил пойти работать на завод, где он был начальником цеха. Но Александра отказалась.
– Твоя фамилия, словно тень, будет сопровождать меня и там.
– А может быть, тебя будет сопровождать нежелание учиться и получать новые знания?
– Да как ты смеешь?.. – тут же озлилась она на мужа и облила его, словно кипятком, своим огненным взглядом.
«Действительно, – подумал Гриша, – кому может понравиться то, что человек, который все эти годы гладил её по головке, неожиданно прозрел и впервые вслух сказал то, что ей неприятно слушать?».
Теперь её врагом стала не только фамилия Гриши, но и он сам.
За всё время лишь одна клиентка задержалась в кабинете у Александры, и то лишь потому, что в тот день отсутствовал нотариус.
Любовь Соловей, как следовало из документов, кратко изложила помощнику нотариуса свой вопрос, но едва Александра начала консультировать её, как зазвонил телефон клиентки. После пятиминутной беседы Любовь нажала на отбой. Но уже через секунду он вновь начинал звонить. И так продолжалось раз пять.
– Извините, не могла не ответить. Все хотят иметь дело только со мной, – и, помолчав, добавила: – Иногда востребованной быть очень тяжело. Знала бы, не стремилась к известности.
А в глазах улыбка, говорящая совершенно о другом.
– Конечно, у вас такая красивая фамилия – Соловей! А у меня, сами видите, какая…
– Ой, извините, не обратила внимания, – и Любовь, решительно встав со стула, направилась к выходу.
– Куда же вы? Мы ещё не закончили, – в испуге проговорила Александра.
– Вы меня заинтриговали, и я решила посмотреть, – а прочитав на двери: «Помощник нотариуса Александра Бездарь», вернулась со словами: – Я думаю, ваша фамилия смущает скорее вас. Нам, клиентам, важен только ваш профессионализм.
А почувствовав, что настроение Александры от её слов окончательно упало, добавила:
– Да поменяйте вы её и не парьтесь. Это лучше, чем всю жизнь нервы себе мотать по этому поводу. Когда-то я так и сделала.
Глава 2
Всю дорогу Любовь Соловей размышляла над советом, который только что дала не знакомому ей человеку. Она сомневалась, что поступила правильно. А ведь могла ограничиться байкой о купце второй гильдии, пивоваре Петре Ивановиче Желтобрюхове, а дальше пусть эта Бездарь сама решает, менять ей фамилию или нет.
Историю эту она услышала от своего коллеги, Сергея, человека, обладавшего в любой ситуации несгибаемым юмором. Она к тому времени ещё не успела сменить свою фамилию, но была достаточно близка к завершению, и повернуть назад уже реально не было возможности.
Сейчас она с улыбкой вспоминает его рассказ о том, что у Желтобрюхова неплохо шли дела, но ему хотелось, чтобы было ещё лучше. И он обратился к императору с прошением о перемене неблагозвучной фамилии на более приличествующую его положению. Самодержец дал разрешение, но только на то, чтобы сменить цвет. Получив фамилию Синебрюхов, пивовар стал писать на этикетке к своему пиву: «Фамилия дарована царём». И его дела резко пошли в гору.
– На самом деле, – завершил Сергей свой рассказ, – это всего лишь байка. Предки пивовара изначально носили фамилию Синебрюхов, однако неблагозвучная фамилия никак не помешала их делу процветать ни тогда, ни сегодня. Сын Петра Ивановича Николай, ещё в начале девятнадцатого века основав в столице Великого княжества Финляндского пивоваренную компанию, дал ей название «Sinebrychoff», и сегодня эта продукция занимает в Финляндии половину всего рынка пенных напитков.
«Впрочем, – подумала Люба, – говорить об этом Александре бесполезно, пока она сама не поймёт, что дело вовсе не в фамилии, которую она носит, а в тех знаниях, которые имеет».
Когда-то её, как и Александру, тоже смущала своя фамилия. Но тогда она, правда, только собиралась идти в первый класс.
– Мамочка, как я буду объяснять девочкам, почему у меня такая фамилия?
– А что заставило тебя об этом подумать? – полюбопытствовала мама.
– Ты же сама вчера сказала, что не можешь варить кашу из гнилой тыквы и что лучше её выбросить. Я спросила: «Гнилая – это какая?», а ты ответила: «Испорченная, и у неё уже неприятный запах». Мамочка, я боюсь, что все будут думать, что я тоже испорченная. Но я же не такая. Ты сама говорила, что я расту хорошей девочкой.
– Так и есть. Ты действительно очень хорошая девочка. А умные люди оценивают человека не по его фамилии, а по поступкам и по тому, как он относится к окружающим, – а потом строго добавила: – Фамилию свою, доченька, надо любить. Не мы её придумали, и не нам её менять. Она перешла к твоему папе, а потом к тебе от самых далёких предков, и именно она связывает тебя с твоим родом и твоей семьёй. А что касается имени, то мы с папой долго выбирали его и остановились на самом красивом и женственном – Любовь. Оно созвучно с самым светлым и прекрасным чувством, которое способен испытывать человек, и всегда будет защищать тебя и работать на тебя.
Зинаида не стала рассказывать маленькой дочери, как в далёком прошлом давали людям фамилии и что каждая из них уходит корнями в историю рода. Любочка ещё мала, чтобы знать, что каждая фамилия хранит родовые программы и черты семьи – как положительные, так и отрицательные. Быть может, кто-то в роду Кузьмы, мужа Зинаиды, и был гнилым человеком, откуда и произошла эта фамилия, но предки уже давно отработали его карму.
– А если всё-таки кто-нибудь будет смеяться надо мной?
– Ну, если только глупый человек. А на глупых людей не стоит обращать внимание.
Она и не обращала. Просто когда кто-то спрашивал, какая у неё фамилия, она грустно отвечала: «Гнилая». И когда человек участливо переспрашивал: «А всё-таки?», она снова упорно повторяла: «Гнилая». «Ну ладно, – сдавался любопытствующий, – можешь не говорить». Так и привыкли все называть её только по имени.
А вот во взрослой жизни столкнулась с тем же, что и Александра Бездарь: решила, что во всех её неудачах на работе виновата её фамилия.
В школе Люба с успехом участвовала во всевозможных сценках, читала стихи и мечтала о карьере актрисы. И только учительница по литературе была убеждена, что её призвание – журналистика. Она-то и убедила её поступить на журфак.
После окончания института, получи распределение в одну из районных газет, она целый год исправно прославляла трудовые подвиги комбайнеров и лесорубов. Но стоило увидеть в конце статьи собственную фамилию, как её тут же начинала охватывать паника. «Она никогда не позволит мне завоевать популярность среди читателей и героев моих статей. Если бы я работала на телевидении, меня узнавали бы в лицо, и тогда никакая фамилия не была бы страшна».
Так ей казалось. Но когда её мечта сбылась, реальность оказалась хуже ожиданий.
На первых порах руководство телевидения не поручало ей никаких серьёзных заданий. Работа Любы ограничивалась новостными материалами. И тем не менее её фамилия мелькала на экране. Сколько раз просила она режиссёра монтажа Сергея писать её самым мелким шрифтом, на что тот неизменно отвечал, что не имя красит человека, а человек – имя. «Может быть, так и есть», – думала Люба, но все равно считала, что не получает серьёзных заданий из-за своей неблагозвучной фамилии.
А однажды случилось нечто, что заставило её пойти к главному редактору и спросить, может ли она придумать себе псевдоним.
– Твоё право, – ответил он. – Но зачем тебе это?
– После прошлой планёрки я всю ночь провела в слезах.
В тот день на планёрке среди прочих сюжетов обсуждали и черновой вариант сюжета, подготовленного ею, – о глубокой любви двух людей, встретившихся на фронте и сохранивших свои чувства на протяжении нескольких десятилетий. Она впервые получила столь серьёзное задание. Редактор сказал, что её будущее как тележурналиста зависит от того, как она справится с этим заданием. Старалась вовсю. Однако всё испортил Сергей. Занимаясь нарезкой материала и вставкой титров, он вынес в самое начало крупным планом, да ещё и в ярком, притягивающем взгляд цвете, её имя – Гнилая Любовь, а ниже шло название: «Вместе сорок лет». Выходя с планёрки, все только и говорили: «Ох уж эта гнилая любовь! На что только она не способна!».
– Ну и что заставило тебя так взволноваться? Сергей не сразу сообразил, как прозвучит твоя фамилия в контексте с названием, а увидел лишь то, что ты впервые создала нечто стоящее. Вот он из уважения к тебе и вынес на экран крупным планом твоё имя. Но потом всё исправил и заодно доработал сюжет в лучшую сторону. В итоге твой фильм приобрёл дополнительную выразительность, тонкий подтекст, удивительную художественную целостность и заиграл новыми красками. Лучше бы ты оценила Сергея и то, какие удачные отобрал он фрагменты, добавил спецэффекты, компьютерную графику, синхронизировал видеоряд с музыкальной композицией. Телезрители отреагировали на твой фильм мгновенно. Уже поступают звонки с положительными откликами. Так что скажи спасибо Сергею. Он не просто талант, а талантище!
– Зато наши все смеются, – и у Любы на глаза вновь набежали слёзы, но уже от того, что Иван Филиппыч похвалил не её, а Сергея.
– Зачем принимать близко к сердцу то, что завтра забудется?
И тогда она достала из кармана свой последний и самый главный козырь.
– Мне кажется, моя фамилия лишает меня уверенности в себе и мешает достичь успеха в работе.
– Если кажется, то меняй, – устало сказал редактор. – Хотя я не стал бы этого делать. Лучше бы ты потратила свою энергию на то, чтобы поучиться у лучших мастеров талантливо реализовывать любую идею и делать это быстро и качественно. Ты умеешь хорошо начитывать закадровый текст, у тебя прекрасный тембр голоса. Тут ты без сомнения талант. А над остальным, милочка, надо поработать. Хочу напомнить тебе, что во всех пособиях по тележурналистике в списке обязательных профессиональных качеств, кроме физических данных – хорошей внешности, приятного голоса и правильного произношения, неизменно присутствуют и такие качества, как знание жизни и людей, ум и находчивость, чувство юмора, терпение, воображение, энтузиазм, способность работать в коллективе. А это либо есть в человеке, либо нет. Но даже то, что дано природой, необходимо, милочка, развивать в течение всей своей профессиональной деятельности. Опять же поучись этому у Сергея. Вот он настоящий труженик! К тому же инициативный, рисковый и, что самое важное, имеет свою точку зрения, свои принципы и умеет самостоятельно принимать решения. Его уже сколько раз пытались забрать в кинематограф, но что-то крепко держит его у нас на телевидении, – и, понизив голос, добавил: – Это, конечно, не моё дело, но поговаривают, что он влюблён в тебя.
«Был бы влюблён, – подумала Люба, – не давал бы всем повода лишний раз судачить обо мне. И никакие объяснения не могут оправдать его поступок».
Но больше всего она была ущемлена тем, что редактор советует ей учиться у Сергея, и потому с вызовом ответила, что ей всегда казалось, что закадровый текст важнее любой картинки.
– Я читала, что без нормального текста всё, что зритель видит на экране, превращается в камин, в котором можно наблюдать разве что игру языков пламени.
– Ты, голубушка, права: поскольку сказанное иногда оказывается значительно важнее показанного, то восемьдесят процентов смысла зрители постигают при помощи ушей. Но ты упускаешь другое, не менее значимое, – то, что столько же процентов информации они получают при помощи зрения. Иногда показ события вообще не нуждается в пространных комментариях: изображение говорит само за себя и может превалировать над звучащим с экрана словом. В таких случаях тележурналисту не стоит вступать в состязание с изображением, дублируя его. Потом – пожалуйста. Но это будет уже попытка развить впечатление, осмыслить его. Так, во всяком случае, должны были учить тебя преподаватели. Так что, – повторил Иван Филиппыч, – если любишь свою профессию, займись самообразованием и тогда никакая фамилия не станет препятствовать твоей известности. Или ты думаешь, над твоим псевдонимом не будут смеяться? Есть на эту тему масса смешных анекдотов. Но я тебе расскажу одну байку. Она, правда, грубая, но показательная. На имя Николая II подала прошение о смене фамилии купчиха Семижопова. Николай II разрешил замену и со словами: «Хватит ей и пяти!» присвоил купчихе новую фамилию, – и Иван Филиппыч рассмеялся. Но взглянув на Любу, сжалился над девушкой: – Если тебе станет легче жить с другой фамилией, то меняй. А лучше выйди замуж. У Сергея, кстати, замечательная фамилия – Любимов.
