Loe raamatut: «Ведьма модной индустрии»

Глава 1 Кира

Как-то сразу, ещё до рождения, моя Судьба намекнула мне, что будет не просто.

– Деточка, тебе придётся нести это бремя одной, – сказала мне Судьба.

– Прорвёмся, – оптимистично ответила я, не осознавая, во что вляпалась.

– Я буду давать тебе подсказки, прислушивайся к ним, – попрощалась она.

***

– Бабушка, а ты тоже с самого детства видела будущее? – задала мне вопрос Василиса.

– Не с самого, первый раз я увидела его во сне, а потом стала как будто проваливаться в пространство, – делилась я важной информацией с внучкой.

– А расскажи, как это у тебя получалось? – спросила Василиса.

– Мне было очень сложно принять себя. Долгие годы я пыталась отрицать свою сущность, но отречься от самой себя не получилось, и мне пришлось принять то, что дала мне Судьба, – начала я своё повествование через призму прожитых лет.

– Ну, слушай, дорогая, рассказ будет длинным, так что неси кружки с чаем в гостиную и поудобнее устраивайся в кресле, – начала я.

***

Я родилась очень беспокойной и капризной малышкой.  Да разве могло быть иначе, после такого…

***

Майский вечер радовал глаз своей свежестью и молодой листвой нежного салатового оттенка. Тюльпаны украшали клумбы парка. Молодой капитан Андрей Акуш пригласил свою беременную жену прогуляться. Неспешно шагая по парку, расположенному вдоль берега реки, молодая пара увлеклась выбором имени для будущего первенца.

Время было глубоко советское, когда о таком чуде, как УЗИ, наша бесплатная медицина ещё и не мечтала, поэтому по разным признакам беременности женская половина родни пыталась определить пол ребёнка:

– Девочка будет, – утверждала бабушка Лида. – Живот низко опущен.

– Нет, мальчик, видишь, пупок вывернут, – спорила тётя.

– Да какая разница, главное, чтобы был здоровый ребёнок, – настаивала мама.

Итак, прогулка, и мои родители увлечены выбором имени.

– Я бы дочку Ириной или Наташей назвала, а сына – Алёшенькой.

– Мне нравится Сергей или Виктор, как тебе? – спросил отец. – Сергей Андреевич, смотри, как солидно звучит.

– До Андреевича он может и не дорасти, не обязательно ведь в начальники выбьется, – рассуждала мать.

Тут их диалог прервал грубый голос:

– Закурить не найдётся?

Два подвыпивших аборигена, ой, прости, лица низкой социальной ответственности, пытались выпросить у отца пару сигарет.

– Не курю, – ответил он и стал обходить грубых мужиков, прикрывая собой испуганную жену.

Однако один из них сильно толкнул отца плечом – и началось. Папа был не робкого десятка, к тому же не терпел грубости, и решил разобраться с хулиганами на кулаках.

– Отойди подальше, дорогая, – отодвинул он маму.

Хук справа полетел в челюсть наглого мужика. Но второй бандит выхватил из кармана финку, и в результате этой схватки отец получил, как говорится, «перо под ребро» и оказался на больничной койке с ножевым ранением. Мама, перенервничавшая после нападения, рыдала и переживала на плече у бабушки – такая встряска впоследствии сказалась на моей тревожности.

Пока суд да дело, а суд, естественно, был – самый гуманный суд в мире, – парни получили всего по паре лет «отдыха» в местах не столь отдалённых: ведь они никого не зарезали, пациент остался жив, а мне пришло время появиться на свет божий.

***

– Ну что, герой, оклемался? – зашёл в палату хирург, который оперировал отца. После наркоза того ещё мутило, как после литра спирта. Отец посмотрел на белый, обшарпанный потолок, потом на окно, где висели занавески с рисунком «васильковое поле». Васильков было много: они то двоились в глазах, то троились.

– Оклемаешься – начинай потихонечку вставать, не залёживайся, – продолжал хирург, глядя на расфокусированный взгляд пациента.

На следующий день, найдя у кровати облезлые шлёпки, отец побрёл сначала в туалетную комнату, а потом начал упрашивать медсестру:

– Пойми, Любушка, у меня там жена рожает, а я здесь, – просил он позвонить в родильное отделение.

А тем временем в роддоме мама ходила и стонала, держась за стенки коридора.

– Что ты тут шастаешь да ноешь, иди в палату, – шуганула её акушерка, болтающая по телефону с подружкой.

– Рожаю, – ревела мама.

– Больно прыткая! С первым по двенадцать часов со схватками мучаются, а ты только приехала, – поставила на место молодую роженицу опытная повитуха.

А мне, тем временем, не терпелось увидеть всё своими глазами. И мама завыла в голос. Акушерка недовольно положила трубку и пошла выполнять свой медицинский долг. Проводя маму в смотровую, она застонала:

– Погоди, не тужься, у тебя уже ребёнок выходит, ты чего молчала?

– В смысле, я молчала? – не поняла наезда мама.

Так, не мучая маму двенадцатичасовыми схватками, я быстренько появилась на свет.

Выписавшись из больницы – отец после ранения, а мать из роддома вместе со мной, – родители снова начали перебирать имена. Но теперь задача стояла выбрать женское имя своему чаду. Отец нарёк меня Кирой, чему мама была не особо рада. Да уж, так себе имечко, думала я, взрослея. Но однажды, уже в школьные годы, наткнулась на статью «Женские современные имена» и поняла, что имя моё очень даже ничего, если выбирать из того, что могло бы мне достаться.

…Авиация, Алгебра, Варлена, Даздраперма, Индустрина, Лениниана, Олимпиада, Радиана, – читала я с придыханием в голосе. А моё, прямо какое-то антисоветское, что ли, даже в список не вошло.

Отлично, Кира – очень красивое имя, необычное для советского времени. Короче, повезло.

***

– Кира, одевайся быстрее, я из-за тебя на работу опаздываю, – торопила мама.

– Я не хочу идти в садик в зелёном платье, – ныла я. – Я что, лягушка?

– Ага, царевна. Помнишь, книжку читала тебе такую? – уговаривала мама. – Розовое платье я ещё не погладила, пойдёшь в этом.

– Не-хе-хе-е-ет, – хныкала я.

Я доставала маму по любому поводу: то цвет платья не устраивал, то цвет колготок.

– Бабушка Лида подарила мне красное платье на день рождения. Почему я не могу носить его в садик? – спорила я.

– Оно нарядное, – злилась мама.

– А почему я не могу ходить в садик красивой? – снова задавала я вопрос.

В общем, вы уже поняли: маме доставалось по полной программе. Её-то Судьба ни о чём таком не предупреждала.

– Вера Павловна, вам стоит больше времени уделять воспитанию дочери. Вы знаете, она с мальчиками дерётся, и ещё всех, кто садится на её стульчик, за шиворот скидывает на пол, – жаловалась на меня воспитательница.

– Хорошо, я поговорю с дочерью, – обещала мама и строго смотрела на меня.

Дома меня, конечно, ругали, ставили в угол, не отпускали гулять. В общем, как могли, нарушали «Конвенцию о защите прав детей». Хотя, мои родители, наверное, о ней и не знали.

***

– Знаешь, Василиса, методы воспитания советского периода сильно отличались от лояльных, современных методов двадцать первого века. Сейчас – жёсткий правовой контроль: и голос не повысь, и по жопе не шлёпни, – вспоминала я.

– Бабушка, тебя что, били? – возмутилась внучка.

– Не то чтобы, но пару раз по жопе ремнём прилетало, – созналась я.

Родители воспитывали меня, я воспитывала родителей – а как иначе? Это обоюдный процесс: в семье всем приходится притираться к совместному быту и взаимному сосуществованию. Папе повезло больше – он часто был в рейсах.

***

Время бежало неумолимо, школьные годы принесли и радости, и тревоги.

Мама заметила, что мне нравится шить одежду для кукол, поэтому часто собирала для этой цели красивые яркие лоскутки и не мешала мне творить. А вы как думали – с малого всё начинается.

Позже, на уроках труда, я научилась шить настоящую одежду, освоила несложное конструирование. Самым желанным подарком на любой праздник для меня был кусочек красивой ткани.

Сидя на диване в гостиной, я самозабвенно листала «Работницу» и «Крестьянку» в надежде наткнуться на новые интересные модели. Позже я выпросила у мамы выписать журнал «Мода», и мы на пару с ней высматривали модные новинки для себя.

– Верочка, какой бог дал вашей дочери такие таланты? – вещала соседка-еврейка в уши моей маме, удивляясь моему новому творению.

Мама здоровалась с тётей Розой, благодарила её и быстро проскакивала в квартиру:

– Какие могут быть боги, двадцатый век на дворе, Гагарин в космос слетал, сказал, никакого бога там не видел.

Но не будем забегать вперёд.

***

– Знаешь, Василиса, мои школьные годы пришлись на строгое время, когда девушкам не разрешалось носить в школе серёжки, а косметика была под строгим запретом, – делилась я прошлым.

– А нам разрешают носить украшения в лицее, но только классические, чтобы они были не громоздкие и не вульгарные, – похвасталась внучка.

– Ой, у нас чай остыл, подожди, я чайник поставлю, – выскочила из гостиной моя непоседа.

Вернувшись в комнату и удобно устроившись в кресле, она продолжила внимательно слушать.

– Так вот, – продолжила я.

Улицы тоже не радовали цветовой палитрой гардероба горожанок, вяло снующих по своим житейским делам. Как говорится, «зимой и летом одним цветом».

Кто жил в этот период, тот помнит преобладающее однообразие шаблонных моделей женских платьев в практичной цветовой гамме. Советская мода очень отличалась от моды капиталистических стран, которую можно было увидеть в тот период за рубежом. Это было связано с тем, что в СССР существовала своя идеология, которую нужно было отражать во всём, в том числе и в одежде.

А так хотелось чего-то светлого, яркого, радующего глаз и поднимающего настроение.

– А что, мода зависит от политики? – удивилась внучка.

Я только улыбнулась.

Благо, время не стояло на месте, и к восьмидесятым годам в СССР начались серьёзные социальные изменения. Одна только Олимпиада 1980 года чего стоила! Через девять месяцев в российских роддомах фальшивили баритоном первые младенцы-афророссияне… Или как их называть прикажете? В Америке – афроамериканцы, а в России кто? Девушки стремились поближе познакомиться с неграми-спортсменами, и от этого близкого знакомства появились новые метисы с российским гражданством. А что было делать несчастным смуглым мачо, если проституток увезли за сто первый километр, а СССР заявил, что продажных девок у нас нет? Так что всё случилось по чистой и светлой любви.

Но эту информацию я благоразумно не стала озвучивать своей шестнадцатилетней внучке.

– Молодые россиянки стали ориентироваться на западные стили и тенденции моды, – продолжала я своё повествование.

Однако те, кто постарше, продолжали следить за советской модой, упиваясь моделями Зайцева, Юдашкина, Парфёновой.

– Скажешь ещё, что не знаешь, кто это такие? Конечно, знаешь, – посмотрела я на Василису.

– А кто их не знает, – согласно кивнула она.

Одной из ярких тенденций тех лет стало использование денима. Но в открытой продаже джинсов не было, и доставать их приходилось по великому блату или втридорога у фарцовщиков. Ну, или у кого-то папа был капитаном туристического лайнера.

 ***

В 1983 году мне исполнилось одиннадцать, я перешла в пятый класс твёрдой хорошисткой, и мы с мамой собрались в гости к её брату, дяде Коле, в Ростов-на-Дону. Отец был в рейсе и сопровождать нас не мог. Мы без приключений долетели до места, в аэропорту нас встречал мамин брат. На такси с шашечками мы поехали в сторону дядиной квартиры. Проезжая мимо Театральной площади, украшенной фонтаном, я заметила колесо обозрения и захотела на нём покататься. Я предложила маме прогуляться по такому красивому городу, но мама устала, и пришлось ждать, когда родственники отдохнут и наобщаются.

Дома нас ждал праздничный стол. Пообедав, я не стала мешать разговорам взрослых и решила полежать. Быстро провалилась в сон. Мне виделось, как мы с мамой стоим на палубе большого теплохода, а вокруг нас лежат трупы. Я вскрикнула и проснулась. Мама уже была рядом.

– Кошмар приснился? Воды принести? – спросила она.

Я смотрела по сторонам. Сон был таким ярким, как будто всё это происходило на самом деле. Мы гостили у родственников неделю. Я бодро вышагивала с мамой по городу среди величественных памятников. Мама любовалась архитектурными шедеврами города. Одним из ярких моментов стал волнительный подъём на колесо обозрения, с которого открывался захватывающий вид на городские пейзажи. Тёплым солнечным днём мы расслаблялись на песчаном пляже у живописного Дона. Каждое мгновение прогулки в Ростове-на-Дону оставило в душе незабываемые впечатления.

Потом дядя предложил купить билеты на круизный теплоход: он идёт от Ростова-на-Дону до Москвы, а оттуда – поездом добраться домой. Маме эта идея очень понравилась. Мы поехали в речной порт, и я увидела его. Я увидела теплоход «Александр Суворов» и закричала:

– Я никуда на нём не поплыву!

Мама меня еле успокоила и отказалась от этой поездки. Дядя был в шоке от моего поведения. Сказал маме, что у неё неуправляемая дочь – психичка. И нам ничего другого не оставалось, как лететь обратно домой самолётом.

– Это тогда ты первый раз увидела будущее? – спросила Василиса.

– Да, но тогда я сама не поняла, что это было, – созналась я.

***

Каникулы заканчивались, отец вернулся из рейса и рассказал, что произошло в июне с одним из кораблей на Волге. Оказалось, что теплоход, который шёл из Ростова-на-Дону в Москву, на полном ходу врезался в железнодорожный мост. Ошибка штурмана, направившего корабль в несудоходный пролёт, обернулась катастрофой. Погибло 176 пассажиров «Александра Суворова». К тому же, когда теплоход находился под мостом, по нему шёл железнодорожный состав, который рухнул сверху на корабль.

Мама зажала рот ладонью, покосилась на меня, а потом рассказала папе, какой концерт я устроила в речном порту, когда они пытались купить билеты на этот теплоход. Родители долго молча смотрели на меня. Не понятно, что они хотели увидеть: рога с копытами или нимб.

Василиса хихикала.

Потом мама вдруг вспомнила про соседку-еврейку, которая часто поминала богов.

– Надо будет у Розы спросить, какой иконе лучше свечку поставить, – сказала она.

На что отец посоветовал ей не сходить с ума.

Информации о данном происшествии в прессе, естественно, не было. Цензура в СССР работала жёстко, это в двадцать первом веке пишут о том, что было и чего не было, лишь бы рейтинг СМИ поднять.

***

Начался новый учебный год. С пятого класса у нас появились уроки труда. В СССР девочек учили готовить, печь пироги и торты, шить, вязать, правильно обращаться с продуктами питания, а мальчиков – строгать, пилить, забивать гвозди, делать табуретки, скворечники и овладевать ещё множеством нужнейших для будущего мужчины навыков. Навыками, которыми мужчины двадцать первого века, как правило, уже не особо владеют.

– Не понятно, то ли современная школьная программа будущего подвела, то ли мужчины поменяли приоритеты, – вопросительно посмотрела я на представительницу поколения Z.

– У нас тоже есть урок “технология”, и мы тоже учимся и шить, и готовить, – заявила Василиса, довольная собой.

– Знаю, – кивнула я.

– А мальчики у нас на уроке “технологии” изучают робототехнику и электронику, скворечники сейчас не актуальны, – пояснила Василиса.

***

Особенно меня радовали уроки шитья, где я старалась создавать что-нибудь новаторское и необычное для своего времени. Свежие идеи роились в моей голове и рвались наружу. Мои творения были высоко оценены одноклассницами и учителями.

К восьмому классу созданные мною юбочки и блузочки, прошедшие отбор, кочевали по выставкам от школы к школе.

Мода в советское время существовала, но её лозунг гласил: «Советская женщина должна выглядеть скромно и просто». Возможно, именно это советское «нельзя» и зародило во мне желание качественно выделиться, не сливаться с общей одноликой массой, спешащей от заводских проходных на улицы нашего города.

В своих чаяниях я была не одинока. Моя подружка Маринка где-то «надыбала» джинсовую ткань – дерюга, та ещё, похлеще брезента, – и мы придумали варить её в эмалированном тазу с белизной, предварительно скрутив в тугой жгут. Ткань после варки стала мягкой, со спиралевидным рисунком – супер, новые варёные брючки нам были обеспечены. Конечно, мы считали себя самыми модными подружками на районе. Время стиляг из шестидесятых мы не застали, но и ходить, как все наши одноклассники, не хотели. Моя подружка, голубоглазая блондинка с пухлыми кукольными губками, к девятому классу расцвела, заставляя учащённо биться сердца одноклассников, которые были влюблены в неё через одного, и вызывать завистливую слюну у некоторых девочек-соседок, жадно ловящих взглядом каждое наше новое творение.

– В чём пойдёшь на дискач? – спрашивала я у подруги.

– В новых варёнках, – удивилась Маринка.

– Да понятно, верх – какой будет? – поинтересовалась я.

Идти в одинаково сваренных брюках, а ещё и в одинакового цвета блузках не хотелось, униформы в СССР и без нас хватало. Мне на днях как раз преподаватель по трудам вернула блузку, прошедшую годовой этап по школьным выставкам и оставшуюся при этом целой. Блузочка была с анималистичным принтом. Так что выбор был очевиден.

– Хотела белую, – скромно начала Маринка, – но подумала, как-то слишком официозно. Как считаешь?

– Если она с рюшечками в романтическом стиле, то ничего, – утешила я её.

Зайдя вечером в клуб на дискотеку, мы направились прямиком к Ольге, ещё одной нашей подружке, которая училась в параллельном классе. Маринку тут же пригласил на медляк Дима Беликов из параллельного, а хулиган и второгодник с нашего двора, Серёжа Мезенцев по кличке Рябой, пообещал тому вечером «вломить», когда Димка будет возвращаться домой с дискотеки. Парень пропустил угрозу мимо ушей и ещё теснее прижал к себе Марину, наряженную в белую блузочку, вызвав своими необдуманными действиями у Рябого зубной скрежет. Мы с Ольгой, подпирая стенку, болтали о насущном, когда Ваня Сергеев пригласил меня потанцевать. На что Ольга вслед мне бросила:

– Новые штаны работают как надо. Похоже, вы сегодня самые-самые.

Я только улыбнулась в ответ – конечно, мы всегда выделялись на общем фоне и выглядели эффектно. Блузка с принтом под леопарда к моим синим брюкам со спиралевидным рисунком не подошла, пришлось надеть бежевый шёлк. Шпильки на дискотеку было обувать чревато: после танцпола ноги сильно гудели. Поэтому выбор остановился на темно-коричневых лодочках и сумочке в тон – маленькой такой, на длинном ремешке.

Моя соседка, на год меня старше, завистливо смотрела нам вслед и зло что-то бубнила, стреляя глазками, а точнее, метая из них молнии направо и налево. После танца мы зашли с девчонками в туалет – место, в которое поодиночке никто из нас ходить не решался. В наше время это было место для девичьих разборок. Когда девочки сделали свои туалетные дела, к нам подскочила моя соседка по подъезду и прошипела мне в лицо:

– Сергеев мой, отстань от него.

– Я и не приставала, – в тон ей ответила я и уже почти вышла из злачного места, как мне в начёс вцепились острые коготки злюки.

– Чёрт, ещё туалетных разборок мне не хватало, – выругалась я.

Вывернувшись из цепких девичьих рук, двинула под дых ревнивой дуре и сбежала. Вечер перестал быть томным, настроение испортилось, и мы решили выйти погулять. Сергеев с Беликовым увязались за нами. После часовой прогулки по набережной – это было излюбленное место для парочек в нашем городе – парни проводили нас домой.

– Дим, а как ты домой пойдёшь, тебя, наверное, там Рябой караулит? – переживала я. – Сергеев, проводи его.

– Он что, девка, провожать его? – возмутился Ваня, но, поразмыслив, решил помочь из-за мужской солидарности.

С чувством выполненного долга мы отправились по домам. Дверь открыла мама, сделав комплимент моему начесу:

– Я упала с сеновала…

Пошла отдыхать. Хоть соседка и пыталась разобрать мою причёску по волоскам, но стойкий начёс с литром вылитого на него лака «Прелесть» спас положение: копну я подправила лёгким движением руки и так и гуляла с устойчивой башней на голове. Но сейчас была невыполнимая задача – расчесать это творение рук человеческих и при этом не остаться лысой. Кое-как справившись с причёской, решила заняться творчеством и засела за альбом с моими рисунками. Штаны сегодня заценили все. Я была рада такой реакции. Собственно, этого и ждала.

Неделя пролетела незаметно, снова начались выходные. В гости забежала Маринка:

– Куда сегодня пойдём? Может, в кино?

– А что там сейчас идёт?

– «Курьер», комедия, – просветила подруга.

– Кир, Ольга пришла, – крикнула мама, открывая подруге дверь.

В комнату зашла Ольга в розово-персиковом безумии. Хотя, розовый – её цвет. Она была сама как солнышко: неброские веснушки, золотой цвет волос. Вот реально, не рыжий, а именно золотой. Просто девушка-лето.

– Какие планы? – поинтересовалась она.

– Мы в кино собрались, – поставила перед фактом Марина.

– Пошли, – согласилась Ольга.

В общем, выбора мне никто не оставил.

Вечером шли и обсуждали фильм.

– Главная героиня его бросила, потому что он бедный, – смотрела Марина со своей позиции. Подруга жила с мамой и бабушкой и была, как говорится, из необеспеченной семьи.

– Катя бросила Ивана, потому что они разные: разные интересы, разные мечты, – спорила я.

– За твоими мечтами вообще сложно угнаться, бедный Сергеев, – перешли подруги на личности.

– Вы серьёзно? – возмутилась я.

В результате чуть не разругались. Я шла молча весь остаток пути до дома.

Время бежало неумолимо быстро, мы взрослели, школьная беззаботная пора подходила к концу.

Выпускной уже маячил на горизонте, а я никак не могла определиться с бальным платьем. Уже пять вариантов нарисовала, но выбор сделать не смогла. У маминой подруги муж ходил на прогулочном теплоходе по Дунаю вдоль стран социалистического лагеря, посещая болгарский Русе, проплывая вдоль живописной горной местности сербского национального заповедника Джердап, заглядывая в Белград, следуя вдоль венгерского Мохоча, что располагались вдоль дунайского берега.

Кстати, они с моим папой учились вместе в Университете морского и речного флота имени адмирала Макарова. В общем, один бороздил речные просторы нашей необъятной родины, второй колесил по дунайскому фарватеру. Отец работал капитаном на прогулочном теплоходе, который возил отдыхающих по Волге с заходом в крупные города волжской водной магистрали. Именно там он и познакомился с мамой, когда она отдыхала на теплоходе в круизе. Зеленоглазая, русоволосая, скромная красавица задела струны души бравого капитана, и он пал к её ногам. Надеюсь, всё было именно так.

А вообще мама рассказывала, как она отдыхала на верхней открытой палубе теплохода, и в это время начал накрапывать дождь. Капитан подошёл, побеспокоился о девушке:

– Красавица, вы не боитесь намокнуть? Может, пройдёте в каюту? Не дай бог простынете.

На что мама ответила:

– Не сахарная, не растаю.

Молодой мужчина оценил стойкость не рафинированной девушки и продолжил свои ухаживания. Крепость пала, и счастливый капитан создал прочную ячейку общества, так сказать, обеспечил свои тылы.

***

Василиса слушала, открыв рот, – такие подробности о своей прабабушке она ещё не знала.

А я продолжала:

Благодаря дружбе двух капитанов мама умудрилась заказать у соседа красивую импортную ткань. Она уже поняла, что покупать мне платье в магазине – не вариант, и мы просто ждали, когда дядя Витя прибудет из рейса.

Получив долгожданную тонкую, струящуюся сквозь пальцы ткань, сотканную из нитей шелкопряда, я приступила к волшебству. По-другому это действие назвать сложно. Продекатировав и отутюжив её, я нанесла линии по заранее приготовленным лекалам – мама не сводила с меня глаз. Через пару дней и пару примерок платье было готово. Маринка, заскочив ко мне накануне бала, не могла оторвать от него глаз.

– Это божественно, – восхитилась подруга.

– А то, – просияла довольная я.

Платье кремового оттенка струилось по фигуре и вспархивало от малейшего дуновения ветерка.

Вдвоём с подругой мы отправились на выпускной, у моего подъезда нас ждали парни. У Сергеева отвисла челюсть, я пальчиком зацепила его подбородок и притянула вверх.

Всю дорогу он восхищённо молчал. Видимо, соображал, за что ему такое счастье досталось. У входа уже маячила Ольга, все вместе мы ринулись отмечать окончание школы. Отплясывали и вальсировали, каблучки цокали по паркету в актовом зале в такт музыке. Но силы, даже в юности, не безграничны. Устав, я попросила Ваню проводить меня домой. Попрощалась с подружками, и мы вышли из школы.

– Кира, если я не поступлю в институт с военной кафедрой, мне придётся идти в армию, – начал он. – Ты будешь меня ждать? – затаив дыхание, спросил Иван.

– Это будет зависеть от того, совпадут ли наши пути. Пойми, у меня грандиозные планы на будущее, я не останусь в родном городе, – уверенно проговорила я. Как будто точно знала, что перееду отсюда.

***

– Ну, ты даёшь, бабуля, – восхитилась внучка.

Никто в моей семье и не сомневался, что я выберу моду и посвящу ей всю жизнь.

– Мама говорит, что я в тебя пошла, тоже очень люблю моделировать одежду. У меня даже Optitex на компе установлен, – похвасталась Василиса.

– Да, у меня сейчас тоже есть программа для проектирования одежды, обуви и аксессуаров, которая позволяет создавать виртуальные коллекции и визуализировать их. Это очень упрощает работу, не то что раньше – мы всё рисовали вручную, – согласилась я.

– Я видела твои альбомы, – созналась Василиса.

***

Когда я ступила на порог альма-матер модной индустрии, шёл конец восьмидесятых. Запах суверенитета уже прошёлся по республикам Прибалтики, а стране Советов грозили в обозримом будущем лихие девяностые. В Союзе уже дали о себе знать Ральф Лорен, Джорджио Армани и Кельвин Кляйн. Тенденции, которые создали эти дизайнеры, изменили не только мир российской моды – они взбудоражили наши с девочками сердца. Поэтому мои подружки, Ольга и Маринка, решили поступать вместе со мной в самый престижный техникум страны.

Засмотревшись, мы наслаждались красотой учебного заведения. С нами случился настоящий когнитивный диссонанс: преподаватели были одеты, как модели из модных журналов – с красивыми и стильными стрижками, на шпильках, в платьях из лёгких струящихся тканей. Создавалось ощущение, будто мы попали в другой мир, доселе нам не ведомый.

Конкурс в модный техникум был выше, чем в институты города. Ещё бы – у нас в то время учились иностранцы из дружественных стран и республик, попробуй-ка поступи! И вот, мы – студентки. А впереди маячило картофельное поле. А как же без этого: добровольно-принудительное привлечение студентов к народному хозяйству было в те времена повсеместным и обязательным.

На картошку попасть мне не удалось, так как со мной случилось несчастье, перевернувшее мою жизнь с ног на голову.

Судьба вспомнила обо мне снова, вот ей неймётся. Я получила травму глаз и на некоторое время потеряла зрение. Мир ярких красок померк для меня, чёрное время суток навсегда поселилось в моей душе. После операции врач пообещал, что зрение вернётся, но в это сложно было поверить, когда перед тобой круглые сутки стоит темнота.

Но, как ни странно, это несчастье дало толчок другим органам чувств: я стала резко улавливать звуки, даже негромкие, на которые в обычном состоянии не обращаешь внимания. Моё обоняние обострилось до такой степени, что, сидя у себя в комнате, я чувствовала не только герань на моём окне, но и запахи, доносящиеся из подъезда. Вот сосед прошёл с сигаретой – на меня навеяло табаком. А вот баба Рая, спускаясь по лестнице, стучит об пол своей тросточкой. Даже как муха пролетела – слышала. Всё вокруг меня как будто ожило. Мама со шлейфом духов Жорж Пьер Санд зашла ко мне в комнату. Точнее, я уловила запах её духов ещё до того, как она успела зайти, и когда я с ней поздоровалась, она решила, что я снова вижу. А я сидела дома в кресле и раздумывала над своим будущим: что будет, если зрение ко мне не вернётся?

А потом я вдруг как будто провалилась сквозь пространство и оказалась на мосту. Мост каменный, старинный, с резными перилами, запах тины от реки ударил в нос. Я стояла на мосту и разглядывала окрестности. Я что, снова вижу? – пронеслась мысль в голове. Рядом стоит седовласый мужчина, навалившись локтями на парапет, и задумчиво смотрит на воду. И только потом я заметила, что стою не в домашнем халатике и тапочках на босу ногу, а в платье, туфельках, и сверху на плечи накинут плащ. По течению реки, как кораблики, плывут опавшие с деревьев листья. Прислушалась к своим ощущениям – мне не страшно. Я удивилась сама себе: как я сюда попала? А мужчина, как ни в чём не бывало, продолжает со мной разговаривать.

– Так вот, я считаю, что тебе надо поступать к нам в университет в Ленинграде, – утверждает он.

– Ты станешь перспективным модельером, тебе нужно развиваться.

– И ещё, позже перед тобой встанет выбор: Москва или Италия, как раз придёт время идти дальше. И от этого выбора будет зависеть твоё будущее. Не стой на месте, Липецк в плане модной индустрии бесперспективен, но ты и сама об этом узнаешь.

Голос стал глуше, по водной глади пробежала рябь, и я вынырнула в темноту. Я снова ничего не вижу.

– Какой Липецк, какая Италия? – крутилось в голове, о чём он.

***

Василиса сидела притихшая и не сводила с меня глаз, и только урчание в животе вернуло её в реальность.

– Пошли обедать, а то что-то я тебя баснями кормлю, – позвала я её на кухню. И мы стали собирать на стол.

– Бабушка, а ты совсем не испугалась? – удивилась Василиса.

– Нет, было необычно, удивительно, но не страшно, – сказала я.

– А когда я первый раз провалилась в пространство, то думала, что перемещаюсь во времени и испугалась, что не вернусь обратно, – созналась внучка.

– Это потому, что вы выросли на сказках о магии и волшебстве и уже приравниваете мир книг к миру реальному, – назидательно ответила я.

– А что было дальше? – спросила внучка.

– Вот пообедаем, и расскажу, – настояла я.

***

Домашним рассказывать про такой финт ушами я не стала – а то ещё в «дур-хаус» сошлют. Решила, что, возможно, это последствия операции или травмы, кто знает, что это за выкрутасы психики. В общем, надумала пока подождать, повторится подобное или нет. Через неделю после описанных выше событий я стала видеть свет, разливающийся от включённой электрической лампочки, а ещё через неделю я прозрела. Как же я радовалась своему выздоровлению и наслаждалась увиденным миром! Мир заиграл красками. А краски я любила. Читать мне пока не разрешали, но вы ведь понимаете, что запретный плод сладок, хотя я убеждала себя, что вовсе не читаю, а рисую. Но хрен редьки не слаще, поэтому мама старательно отбирала у меня альбом, карандаши, фломастеры, ручки, краски – в общем, всё, чем можно рисовать. Некоторое время мне пришлось ходить в затемнённых очках, и, хотя солнце спряталось за облаками, назначение врача я выполняла.