Амплитуда волшебства

© Светлана Гусева, 2019

ISBN 978-5-0050-1981-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. ЯНА

Радость по поводу практики оказалась преждевременной. Даже памятник Кирову перед Институтом указывал в противоположную сторону – мол, «валите отсюда подальше, нечего нашей комсомольской молодежи делать в таком месте». Яна метеором пронеслась через площадь, как нарочно, попадая в лужи одной и той же ногой. Но зато она ворвалась в тяжелые деревянные двери ровно без четверти восемь вечера, проклиная того, кто вздумал назначить организационный сбор на такое время.

Вахтерша окинула ее сонным взглядом, встрепенулась и бросилась звонить по внутреннему телефону. Яна переминалась с ноги на ногу, поглядывая на большие электронные часы – формально она пришла раньше назначенного срока, но поди знай, сколько придется искать нужный кабинет в лабиринте этого совсем не шедевра конструктивизма.

– Проходите, под лестницей налево актовый зал, – раздался крик у нее над ухом.

Микрофон у вахтерши был выкручен строго на максимум.

– И никуда больше! У нас тут пропускной режим!

– Спасибо, спасибо, не больно-то и хотелось, – пробурчала Яна, толкая тяжелую вертушку.

Она свернула в указанном месте, но актовый зал оказался заперт. Небольшая рекреация перед ним тонула в полумраке – добрая половина ламп не работала, а в остальных едва теплилась жизнь, периодически вздрагивая отвратительным фиолетовым мерцанием. Ничего удивительного, что в науке они давно и безбожно отстали от Америки и Европы. Яна швырнула рюкзак на подоконник и прислонилась к теплой облупившейся батарее. В Петербурге апрель за весну не считали, а редкие солнечные дни могли обмануть только туристов.

За пару минут до восьми ввалилась целая толпа; Яна кивнула паре одногруппников, проигнорировав остальных. За три с половиной курса она не запомнила и половины своего потока, а имен тех, кого знала в лицо, все равно не выучила. Главное – не запутаться, с кем придется работать над курсовиком эти три недели.

– На практику, значит? – по рекреации прокатился насмешливый бас. – Вилькоммен, либе партайгеноссен, как учили нас приветствовать немецких студентов.

Из темноты коридора вывалился облысевший человек-колобок в помятом сером костюме. Студенты растерянно переглянулись, кто-то хихикнул. Яна скривилась, в последний момент отвернувшись к окну. Из-за угла появился еще один студент – на этот раз совершенно ей незнакомый.

– Итак, вы находитесь в Институте, который был создан в разгар тяжелого, но очень интересного времени в истории нашей страны – в середине тридцатых годов прошлого века. Тогда, вы знаете, многие люди страдали, но это было время прорыва в науке и технике, когда техническое отставание СССР от Запада сокращалось семимильными шагами, хоть и было невероятно огромным.

Тут человек-колобок заметил, какими глазами-блюдцами на него смотрят и запнулся, но быстро вышел из положения.

– Прошу прощения, не представился. Эдуард Иванович Киселев, главный инженер. Я же формально являюсь руководителем вашей практики, с любыми вопросами можете обращаться ко мне. Если застанете в кабинете, – он хихикнул.

Киселев вытащил из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и скотч.

– Я здесь оставлю список – кто в какой отдел распределен. Только не бегайте за мной с просьбой все переделать. Я знаю – подружки-врагушки, но у меня, честное слово, голова другим занята. Просто по алфавиту раскидал, не обессудьте. Три недели можно и потерпеть. Вот фамилии, вот отделы, в третьей графе номер комнаты. Спросите у Лизаветы Санны на вахте в понедельник, как пройти – там и пропуска заодно получите. Все ясно? Начальник отдела – ваш непосредственный руководитель. Все расскажет и покажет – а если нет, вы сразу мне жалуйтесь. Ну, если поймаете… я уже говорил, меня вечно нет на месте. Так что, прощаемся на этом?

Студенты растерянно переглядывались. Кто-то кивнул, Яна только руками развела. Получалось – им даже не дали выбрать тему для курсача. Куда назначили – тому и радуйся. Она всерьез настроилась в понедельник вместо практики навестить любимую в кавычках кафедру и устроить очередной скандал, но тут инженер Королев проявил остатки сознательности:

– Погодите, ребята. Сейчас, проверим, все ли вы у меня тут – а то я должен в отдел пропусков копию сдать, если кого пропустил – три шкуры сдерут. Лизавета Санна может, она тут… ну, в общем, сами скоро узнаете.

Он начал пофамильную перекличку. Когда дошла очередь до Яны, ему пришлось прерваться.

– Нам говорили, что может будет выбрать направление. Для курсовика.

– А? – инженер оторвал осоловевшие глаза от списка. – Простите, барышня? Не расслышал.

– Вы не можете навязывать нам тему работы.

Яна и без Колобка знала, что переходила на шепот, оказываясь в центре внимания. Она предпочитала разговоры с глазу на глаз – поэтому заходила в деканат исключительно во время лекций, не ленилась дожидаться преподавателя в коридоре и даже с родителями предпочитала выяснять отношения по очереди. Сейчас же на нее смотрело две дюжины глаз, и голос сорвался в сипение.

Но отступать было некуда.

– Навязывать? Барышня, вы… А чем бы вы хотели заниматься? Вы что-то знаете о работе института?

– Меня интересуют новые разработки. А вы нас отправляете, – она сверилась со списком, который Киселев прилепил на ближайшую колонну, – на разводку плат и работу с полупроводниками. Вы понимаете, что мы пи-эн переход год назад изучали на лабораторных?

Инженер, казалось, смутился. Потом махнул рукой:

– Вы не лезьте, барышня, вперед паровоза. Дойдем до конца списка и посмотрим.

Когда он добрался до последней фамилии, оказалось, что одного студента все-таки забыли. Того самого, которого Яна видела впервые в жизни.

Он показался ей моложе остальных, и выглядел скорее бродячим музыкантом, чем будущим технарем: клетчатые вельветовые штаны, большой рюкзак за спиной, давно не стриженные темные космы.

– А вы у нас кто будете, молодой человек?

Парень смутился; он быстро шевелил пальцами, не отрывая глаз от пола – Яна знала, что это нервное, некоторые еще вдобавок что-то бормотали. Потеряшка, казалось, удивился, что центр внимания сместился с Яны на него самого. Он поправил лохматую челку, искоса поглядывая на инженера. Тот внезапно нахмурился.

– А, я вспомнил вас, вспомнил. Ваш декан звонил вчера, я запамятовал, что вы с другой кафедры. А куда же мне вас включить, дайте подумать…

Он скользнул взглядом по группе, задержавшись на Яне.

– А вот с госпожой Прохоровой, в исследовательскую, к Игорю Михайловичу. Он, конечно, не обрадуется – но раз барышня так требует справедливости… вот вас вместе и запишем. Отлично, все свободны.

С этими словами Колобок выкатился из рекреации прежде, чем Яна успела спросить, в каком кабинете искать загадочного Игоря Михайловича в понедельник. Привкус победы явственно отдавал горечью.

В проходной царила темнота. Вертушка послушно выпустила студентов одного за другим; последними вышли Яна и незнакомый патлатый парень. Она все пыталась вспомнить, с какой же он может быть кафедры – неужели ТВ-шник? Или программист? По универу уже полгода ходили слухи, что гики с легкостью получают разрешение на стажировку в Британии или Франции, были бы деньги да виза. Но поразмыслив, Яна с чистой совестью отбросила эту версию. Обычный прогульщик, вот и все – поэтому она его и не помнила.

В сумерках дорога к Институту едва ли казалась живописной, но в кромешной темноте и вовсе выглядела пугающе. Яна прибавила шагу и быстро догнала остатки группы; здравый смысл велел держаться общей компании, хотя никто не обращал на нее внимания. Из ее группы в Институт попало лишь трое – и эти трое за четыре года не сказали ей и десятка слов, кроме «Привет». Это Яну вполне устраивало – она уже давно очертила безопасный круг общения. Вроде не подружки, но в некотором роде знакомые. Всегда можно одолжить конспект, если пропустила лекцию, или сесть вместе на лабе, достаточно умные и недостаточно болтливые, чтобы хотелось их придушить.

Но идти до метро в одиночку было страшно. Яна запахнула любимое демисезонное пальто, плотнее затянула объемный шарф и по привычке порылась в сумке, проверяя проездной и мобильник. Повернув голову, она с удивлением обнаружила, что парень с другой кафедры так и шел следом, не обращая внимания на лужи, хотя при этом смотрел себе строго под ноги. Яна пожала плечами и поторопилась нагнать остальных. Она еще намается с этим «подкидышем», если окажется, что он и пары слов не способен связать. Будет канючить, приносить шоколадки и другую дрянь, лишь бы дали списать. Она это все уже проходила – в старших классах, потом на первом курсе. Парни обращали на нее внимание, когда им было выгодно; если в школе такое случалось часто, то в вузе бо́льшую часть времени она чувствовала себя прозрачной. Или невидимой – что примерно одно и то же.

Станет приставать – она его пошлет. Однозначно. Десятерых одногруппников она еще терпела кое-как, стиснув зубы, но делать курсач, чтобы делиться с чужаком – увольте!

До метро тянулся унылый бульвар, который заканчивался недалеко от трамвайного кольца. Яна с грустью смотрела на исписанные матом лавочки и забитые мусором урны. Начал накрапывать мерзкий питерский дождик – та самая легендарная морось, которая успела расползтись по сети в тысяче карикатурных рисунков и анекдотов. Яна веселья и романтики не разделяла; у пальто не было капюшона, но она поленилась доставать зонт и, нахохлившись, торопливо брела за болтающей группой. Иногда гулкое шлепанье ботинка по воде напоминало о незнакомом парне у нее за спиной. Яна все еще пыталась вспомнить его лицо, фамилию или хотя бы кафедру просто чтобы отвлечься – но тщетно.

Разозлившись на собственную девичью память, она прислушалась к болтовне. Сокурсники обсуждали планы на лето – до предстоящей практики и курсовой дела никому не было. Иногородние планировали отстреляться с сессией как можно раньше и шли по списку преподавателей в надежде предугадать, с кем возникнут проблемы, а у кого зачет можно получить автоматом. На кафедре обычно шли навстречу уезжающим. Яна с тоской подумала о том, что и сама бы не прочь уехать, иначе придется возиться на родительских грядках, не разгибая поясницы.

Они добрались до трамвайного кольца, как раз, когда дождь припустил сильнее. До метро оставалась пара сотен метров; здесь уже горели фонари, и таращились огромные вывески на ларьках. На противоположной стороне площади еще работала пара супермаркетов, и можно было не бояться идти в одиночку. Яна остановилась, роясь на дне сумки в поисках зонта.

– О, извини! Не заметил тебя.

Она успела отшатнуться в последний момент, но из-за этого оказалась в луже и с тоской ощутила, как вода стекает по колготкам в полуботинки.

– Блин, ты бы хоть голову поднимал… иногда.

Чтобы высказать это парню в лицо, ей пришлось задрать нос – «подкидыш» оказался выше сантиметров на пятнадцать.

– Извини, – повторил парень, обходя ее и лужу. – Увлекся подсчетами.

– Подсчетами? – Яна слишком поздно сообразила, что даже не знает, как его зовут, а уже задает вопросы.

Сама бы она на месте парня и не подумала отвечать.

– Да, кое-что с первым плечом интерферометра… – парень запнулся, и, кажется, впервые заметил, что разговаривает с живым человеком. – Глеб. А ты… В смысле, мы вроде не знакомы?

– Вроде нет. Яна. С биомедицинского.

В ответ она рассчитывала услышать, с какой кафедры сам Глеб – но ошиблась. Парень кивнул и завертел головой, словно впервые увидел, куда завел его бульвар. Его взгляд задержался на электронном табло рядом со входом в метро, где точное время сменяли данные влажности и температура.

– Почти десять? Он же меня прибьет!

Глеб тихо присвистнул, совершенно забыв о собеседнице, и метнулся в сторону трамвайного кольца.

Все, что произошло дальше, Яна прокручивала в памяти миллион раз, анализируя каждую деталь и не находя разумного объяснения.

Трамвай как раз высаживал пассажиров. Двери со скрипучим лязганьем захлопнулись, вагоновожатый дал оглушительный звонок для тех, кто бросился через кольцо напрямик, игнорируя правила и пешеходные переходы. Несмотря на темноту, Яна отлично видела силуэт нового знакомого – светоотражающие вставки на его куртке поблескивали в такт размеренному бегу. Трамвай тронулся – остановка для посадки находилась по другую сторону кольца.

И ровно в тот момент, когда состав, чуть накренившись, заходил на поворот, парень по имени Глеб, а вместе с ним и куртка, и блестящие вставки, и темные длинные патлы, и огромный рюкзак – все это в один миг исчезло под колесами. Трамвай, ни на мгновение не замедлив хода, плавно подкатил к остановке.

Яна, вскрикнув, бросилась бежать. Она уже не помнила про зонтик, про мокрые колготки, она бежала изо всех сил, не понимая, почему никто не поднимает тревогу, почему вагоновожатый не дал по тормозам, почему, почему, почему… Эти бесконечные почему колотились в ее висках, но когда она добежала до места, где исчез Глеб, то ничего не увидела.

Он бросился под колеса трамвая – в этом она была уверена. А еще в том, что каким-то образом от него не осталось и следа.

2. ИГОРЬ

К концу утреннего совещания новость о том, что на ближайшие три недели в его отделе пропишется пара студентов, окончательно потеряла актуальность. Игорь Михайлович Руничев проработал в Институте достаточно, чтобы пропустить подвох мимо ушей.

– Голубчик, ну вы же все понимаете. Партнерство, подрастающее поколение, передача опыта… хорошие связи, в конце концов. И всего три недели!

Игорь рассеянно кивал в такт усыпляющим бдительность речам главного инженера. Они все были «голубчиками» вне зависимости от возраста; столько прозвищ, сколько накопил сам инженер за годы работы в Институте, не было ни у кого. Последние лет пять его уже практически в глаза называли «Перекати-полем» – за неуловимость и огромную лысину. Игорь плавно водил пальцем по краю почерневшей от времени и кофеина чашки. Он ждал продолжения.

– Ну, голубчик, тебя не поймешь, – инженер сдавленно хихикнул и протер лысину тряпочкой. – Ожидал, что будешь махать руками и протестовать. Спасибо, избавил старика от революции. Тогда перейдем к остальным, менее острым вопросам.

Ах, эта притворная расслабленность. Игорь огляделся – не купился ли кто на дешевый прием. Нет, все они здесь, на совещании глав отделов, были «тертые калачи» – даже новенькая начальница сбыта, Крутикова, и та сидела с поджатыми губами, по-солдатски выпрямив спину. Тоже ждала тех самых «менее острых вопросов».

Совещания проводились в небольшом вытянутом кабинете напротив бухгалтерии, и через широкий коридор в приоткрытую дверь доносилась привычная ругань Тамары Павловны. Игорь Михайлович, как ученый, считал, что ее речевой аппарат попросту не приспособлен к шепоту или ровным, спокойным интонациям. Женщина-взрыв – добродушно подшучивали коллеги за спиной главбуха. В кабинете отсутствовали шторы, и раз в несколько минут сквозь редкие разрывы в пелене тяжелых, пепельно-сизых облаков помещение заливали яростные лучи несдержанного апрельского солнца. Весна каждый год прорывалась в Петербург с боем – иногда наступая на пару недель раньше срока, чтобы потом отойти с потерями, иногда побираясь исподволь, по полградуса, из-за угла, тайком набухая почки и проращивая во дворах одуванчики.

Игорь в очередной раз зажмурился, опустив голову, а когда в комнате снова посерело, и он смог открыть глаза, то встретился взглядом с сидевшим напротив Дмитрием Аристарховичем Лодиным. Значит, чутье его не подвело.

– … начальство, конечно, к нам прислушивается – но и мы не должны отбрасывать полезные инициативы только потому, что привычка – вторая натура. Так, голубчики? – разливался соловьем главный инженер. – Наша задача – стремиться к увеличению эффективности труда. Не дожидаясь, когда это сделают за нас сверху. Вот Дима ко мне недавно подходил, напоминал. Это он правильно делает, у меня в голове – мильон дел, всего не упомнить.

Игорь криво усмехнулся. Кофе давно выпит, работа стоит – чего ждать, пока Перекати-поле перестанет ходить вокруг да около?

Главный инженер встрепенулся.

– Ну вот, Игорек, ну вот! Ты сразу в отказку, как по-писаному. Ты еще не выслушал, а уже думу точишь. Дима тебя, между прочим, на десяток лет старше и опытнее, надо и уважение проявить. Не так уж его план и дурен.

– Никаких сомнений, Эдуард Иванович.

– Нет, ты послушай, послушай. Я тебе сейчас разложу все по полочкам, сам увидишь.

Под пристальными взглядами собравшихся Перекати-поле заерзал на стуле. Кроме Игоря, только один человек сидел, глядя прямо перед собой, и даже не повернул головы, словно это не его идею уже в третий раз за полгода пытался реализовать покрасневший от напряжения главный инженер. Дмитрий Аристархович Лодин, начальник огромного отдела разработки, в свои сорок пять выглядел умудренным жизнью бодхисаттвой – всегда в отглаженном, с иголочки костюме, с аккуратно подстриженными висками, чуть тронутыми сединой, он никогда не позволял себе повышать голоса, опаздывать – и вставать у себя на пути. Игорь только год, как перестал быть практикантом, когда в Институт пришел Лодин – всего лишь одним из двадцати конструкторов второго разряда. С тех пор утекло много воды – и очень мало осталось в Институте человек, которых Лодин не дергал за ниточки в любое удобное ему время.

Игорь никогда с ним не спорил.

– Ну, Игорек, что скажешь?

– Что и всегда, Эдуард Иванович, – Руничев пожал плечами и поднял голову навстречу безжалостному солнцу. – Согласно основным положениям Института, экспериментальный отдел является обособленной площадкой, которая подчинена непосредственно главному инженеру. Целью данного обособления являлась, как я уже упоминал, не универсальная эффективность работы в вакууме, а невозможность оказания…

– Вам бы пластинку сменить, Игорь, право слово! – Дмитрий Аристархович сверкнул белозубой улыбкой. – Мы все это слышали, весь ваш «мильон терзаний». Вы бы еще «Русскую правду» Мономаха нам прочли, око за око – это оттуда. Тяжело с вами договориться, каждый раз – через служебки, через посторонних. А у меня сроки горят, все мы тут люди подчиненные. Но с вас спрос невелик – а с меня три шкуры дерут. И с начальства.

Старая песня о главном. Не служебки и не сроки волновали начальника разработки, но знали об этом только сам Лодин да Игорь. Остальные сочувственно косились в его сторону, не улавливая сути претензий, но прекрасно зная – Руничев не первый и не последний, чью вотчину пытался подмять под себя неугомонный и обаятельный Дмитрий Аристархович. Главный инженер выразительно кашлянул.

– Не будем ссориться, такие вопросы с кондачка не решают. Ты все-таки подумай, Игорек. Мощностей у Димы побольше твоего, производство сразу за стенкой – чуть какая деталь нужна, чертеж кинул – и через полчаса уже готово. А так ты сейчас сколько, по неделе ждешь? Непорядок это, сам знаешь. А с текущей твоей задачей…

Глаза сидевшего напротив Лодина блеснули и тут же потухли. Игорь Михайлович вежливо кивнул.

– Непременно подумаю, Эдуард Иванович. Можно идти?

Главный инженер открыл было рот, но передумал и махнул рукой. Заскрежетали по старому паркету ножки стульев, зашуршали бумаги. Начальники отделов нестройной толпой вывалились в коридор, старательно делая вид, будто крики Тамары Павловны – это всего лишь радио.

– Ты аккуратнее с ним, экспериментатор, – бросил Руничеву, проходя мимо, ведущий программист. – Скоро шах и мат объявит, готовься.

– Знаю, Марат, спасибо, – еле слышно ответил Игорь в спину однокашнику.

Он постарался придать голосу уверенности, но себя не обманешь. Против Лодина еще никто не устоял – не устоит и его отдел, съежившийся до четырех человек. Как и конструкторов, их принудительно добавят к отделу разработки – это только вопрос времени. Тогда Лодин получит доступ ко всему, над чем Руничев работал последние полтора года с момента открытия метафизических волн.

Пришла пора сжигать за спиной мосты.

Добравшись до отдела, Игорь закрыл дверь и устало прислонился к шершавой, помнившей с десяток его предшественников панели. Отчаянно хотелось курить, но полгода назад с пагубной привычкой пришлось расстаться: тогда еще макетный образец монитора реагировал на табачные пары, даже едва заметные, резким скачком в измерениях. Гладкие синусоиды уходили в немыслимые шумы, сводя с ума и сотрудников, и осциллографы. После этого Руничев запретил курение в течение рабочего дня для всех подчиненных, включая себя, потеряв на этом Катю и Володю. Те, кто остались, не курили – и сейчас, оторвавшись от расчетов, одновременно подняли головы, почуяв недоброе.

– Пока отбился, – махнул рукой Игорь, ставя кружку рядом с кофеваркой. – Но дело пахнет керосином.

Конструктор Миша только пожал плечами и снова взялся за паяльник. С уходом схемотехника Володи на его плечи лег основной труд по внесению изменений не только в чертежи, но и в разводку плат – по счастью, пока их в прототипе было всего две. Герман – программист – кивнул в такт собственным мыслям. Игорь знал – Герман, как и он, не станет прогибаться под Лодина, его в любой коммерческой конторе оторвут с руками. Просто уволиться – и все дела. Немного утешал тот факт, что в отделе разработки немногие смогут разобраться в написанном Германом коде – по крайней мере, на это уйдет порядочное количество времени.

Но третий сотрудник экспериментального отдела язык за зубами держать не умел – и не собирался.

– Вмазать бы ему разок – по аристократичному фейсу. Чтобы засунул свои аппетиты куда подальше, – Жека, сборщик, наладчик и калибровщик в одном лице, присовокупил к сказанному цветистое ругательство. – А то подавится.

Игорь против воли улыбнулся. Огромный Жека был старше его на десяток лет, не гнушался закладывать за воротник на каждом празднике, но имел золотые руки и душу борца за справедливость. А еще мог в легкую выйти в выходной день и сваять очередной макетный образец – «да просто так, ноги сами принесли». На душе немного отлегло, но стоило подойти к рабочему столу, как искра позитива мгновенно улетучилась.

Дело предстояло тщательное и мерзкое по своей сути.

Игорь включил компьютер, прихлебывая обжигающий, безвкусный кофе. В единственное узкое окно бились ветви огромной липы, поставившей себе целью перерасти здание Института. Жека успел по привычке открыть форточку, но Игорь все равно скинул пиджак и жадно вдохнул полной грудью влажный весенний воздух. Они славно потрудились, ему не в чем упрекнуть себя.

Теперь осталось только одно – не проиграть.

Года три назад все компьютеры сотрудников принудительно подключили к общей сети с обязательством копировать промежуточные и финальные результаты на отдельно выделенный сервер. Тогда Игорю удалось отбить свой отдел – подчас чертежи и софт менялись по нескольку раз на дню, смысла в постоянном сохранении не было никакого. Договорились с Королевым о еженедельном обновлении – но Эдуард Иванович с компьютером так и остался на вы, а кроме него в работу отдела Э никто не лез. На всякий случай Игорь забрался на сервер и проверил – последний сохраненный им файл был двухгодичной давности. Он достал внешний жесткий диск и подключил к компьютеру.

Его движение не ускользнуло от внимания подчиненных.

– Уходим в подполье? – философски бросил Миша, откладывая паяльник.

– Так точно, – Игорь кивнул, методично освобождая диск от хлама. – Хочу, чтобы каждый из вас скопировал актуальные данные вот сюда. В отделе остается только распечатка. Жека – ты все наизусть знаешь, все инструкции стираешь прямо сейчас. Ну а Герман и так с личным ноутбуком ходит, к серваку не подключен.

Он вернулся к экрану, не дожидаясь ответа. Они поймут, а если и нет – как начальник отдела он несет личную ответственность перед руководством за их действия.

– Здесь данные за выходные, – Герман, по обыкновению, положил на стол начальнику очередную флешку. – Удалось отсечь сразу два стабильных диапазона.

– Как закончу очистку – посмотрим вместе, – бросил Игорь, не поднимая головы.

Досада все не уходила, прочно засев где-то в районе горла. Кофе не помог, сигарету нельзя. Он удалил с компьютера все рабочие файлы, перенеся на внешний диск самое необходимое и пересел в дальний конец комнаты, за макетный стол. На нем среди обломков разобранных образцов громоздился небольшой кубик из плохо пригнанных друг к другу деталей. Бо́льшую часть им пришлось вытачивать из-под полы, таская на производство подношения и уговаривая задержаться на часик-другой после работы. Никто и не думал выступать против негласного запрета Лодина на заказы из отдела Э – но по дружбе Игорю удалось выбить почти все необходимые компоненты. Что не получалось достать официально – заказывал сам или покупал в магазине. Дорогую прецизионную электронику приносил Герман. Опытный образец монитора рождался в муках, но тем дороже был каждый исследовательский файл, полученный с его помощью.

– Нам бы усилитель, – бормотал себе под нос программист, настраивая частоту. – Наш все равно не вытягивает.

– Купим подороже? – Руничев мысленно прикинул, сколько времени осталось до зарплаты. – В принципе, я мог бы…

– Нет, Игорь. Естественный усилитель. Ты знаешь, о чем я говорю.

Герман возвращался к теме с удивительным упорством. Игорь был бы рад согласиться – но вся логическая сущность, все годы его образования и работы восставали против самой гипотезы существования подобного.

– Мы договорились не называть это магией, – мягко напомнил Руничев. – Это антинаучно, Герман.

– Называй как угодно, – программист пожал плечами. – Ты и сам знаешь, что ярлык – вторичен. Я утверждаю, что природа устроена именно так – есть люди, которые более восприимчивы, а есть – менее. Если мы найдем человека, который реагирует на метаволны…

– Ты говоришь о волшебнике, Герман. Не увиливай. Ты предлагаешь искать чертова Гарри Поттера или как его там звали. А мы с тобой прекрасно знаем – все это сказки.

Вместо ответа, программист лишь кивнул на экран, по которому бежала ровная голубая синусоида, изредка чуть сбиваясь по амплитуде. Игорь вздохнул – на этот аргумент у него не было ответа. Сигнал существовал, он сам его обнаружил и настоял на необходимости исследования его природы, преодолев скепсис сначала коллег, а потом и главного инженера Королева. Просто Герман, как и положено программисту, не умел обходить острые углы и называл вещи своими именами.

Он не мог оторвать взгляда от сигнала, завороженный его чистотой и потенциальными возможностями. Пусть «магия», пусть любое другое определение – но эти волны существовали в реальности, прямо здесь, в его маленькой лаборатории. Лодин знал об этом – и мечтал наложить свою жадную лапу на чужое открытие. Герман давно вернулся к ноутбуку, а Игорь продолжал сидеть перед маленьким семидюймовым экраном, полностью отключившись от реальности. Поэтому незнакомый женский голос прозвучал для него громом среди ясного неба:

– Нам нужен Руничев Игорь Михайлович. Кто-нибудь в этом хаосе может подсказать, где его искать?