Loe raamatut: «Голая правда»

Нельзя сказать, что его афишами была заклеена вся Москва, но и на заборах, как у второсортных артистов, они не висели. Реклама прошла в одной очень уважаемой передаче об искусстве, где с ним было довольно забавное интервью. Ведущая блистала молодостью и остроумием и постоянно провоцировала своего гостя якобы каверзными вопросами. Нина хорошо помнила это магическое действие, которое он оказывал на женщин, заставляя их выглядеть глупыми и смешными. Одному Богу известно, какими усилиями ей самой удавалось избежать этого.

Выглядел он превосходно. Вновь с длинными волосами до плеч, как в юности. В стильном дорогом костюме он все равно производил впечатление человека не от мира сего, вываливался из рамок студии. Правда, по ее мнению, подлинный художник так и должен был выглядеть. На все легкомысленные вопросы он отвечал задумчиво, углубленно, не смешивая внешний, суетный и недолговечный мир с миром внутренним, богатым и вдохновенным. Красота и женственность молоденькой журналистки явно не вызывала в нем бурю эмоций. Нине это понравилось.

Она поймала себя на том, что считает дни до начала выставки, как в детстве до каникул. И хотя она совсем не собиралась присутствовать на открытии, где будет больше всего народа и прессы, ничего не смогла с собой поделать. Признаться в том, что возможная встреча с творцом волнует ее намного больше самих картин, не хватало никаких сил.

Выставка происходила в модной частной галерее, она еще задалась вопросом, почему ему представилась такая возможность. Нельзя сказать, чтобы он всего в своей жизни добивался за счет женщин, но в то же время никогда не отказывался, если очередная добрая фея хотела что-нибудь для него сделать.

Нина поехала на такси, потому что побоялась в таком состоянии управлять автомобилем. Давно не испытываемое волнение привело к тому, что в разгар душного московского лета ее била дрожь. Она, как ребенок, боялась, что он будет стоять у дверей и сразу ее увидит. Только оказавшись на месте, осмотревшись, смешавшись с разношерстной толпой, она успокоилась и увлеклась, собственно, выставкой. Знало бы все это сборище, насколько ей приятней рассматривать его произведения, нежели кому-либо другому. Половину из них она помнит еще в первозданном безрамочном виде, знает, о чем они. Вряд ли кто-нибудь еще из здесь толпящихся может этим похвастаться. Более того, прознала бы хоть одна из снующих в поисках сенсации журналисточек, что именно она была музой нескольких его работ.