Loe raamatut: «Сборник статей. Выпуск 5»

Font:

Иллюстратор Алексей Германович Виноградов

ISBN 978-5-4493-9476-7 (т. 5)

ISBN 978-5-4493-9478-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга статей выдающегося ученого С. В. Жарниковой посвящена исследованию культуры и этнографии русского и других индоевропейских народов. Зарождению их обрядов и традиций. Открывает тайны истории.

Светлане Васильевне Жарниковой

Душой блуждая по далекому Санскриту,
И открывая тайны, как бы невзначай,
Значенья слов, безвременно забытых,
– Кто эта женщина? Молчи, не отвечай…
Я знаю сам: она – посланник ветра
Гиперборейских сказок и легенд,
Которых век ещё не исковеркал,
Как выразился искренний студент.
Она – одна, её не понимают.
– Зачем Вам эта пыль, – ей кто-то говорит, —
Седых веков?.. Она сама не знает.
А может, знает, но уверенно молчит.
Она молчит. Ей ни к чему злословить:
Зачем профанам бисер свой метать?
Её в молчании вовек не переспорить,
Мудрей молчащей никому не стать…

Сергей Ожигин. Ожидание рассвета (языческие стихи и песни). «Хорс». Вологда. 1997 г.

Наше время где-то на подходе

Новый сезон просветительского проекта областного департамента культуры и «КС» «Отрытая трибуна» начала лекцией об архаических корнях культуры русского Севера известный этнограф профессор Светлана Жарникова. Это было двойное открытие. Впервые встреча прошла в новом здании областной универсальной библиотеки на улице Марии Ульяновой, 7, старые стены которого помнят голоса Анастасии Вальцевой, Питирима Сорокина, Леонида Андреева и многих других корифеев русской культуры рубежа XIX и XX веков. Неподдельный интерес к проекту людей, заполнивших зал библиотеки, свидетельствует о том, что они ждут встреч с деятелями культуры, своими современниками.

– Есть большое, но тайное знание, что мы все – индоевропейцы с одной земли, от одного корня, с Русского Севера. Почему живем, не зная этого? Не знать спасительнее и комфортнее? Или об этом специально умалчивается?

– Еще в 19 веке не вызывало сомнений, что мы все от одного корня. Весь вопрос только, откуда? Долго считали, что весь свет идет с Востока. И особенно ярко эта тенденция проявилась в начале 20 века. Сейчас все возвращается, и снова мы вспоминаем Уоррена, Тилака, Санкритьяну и других исследователей, которые связывали исход индоевропейцев именно с русским Севером, с Приполярьем.

– Вне всякого сомнения, это знание существует и сейчас. Но почему оно засекречено?

– Мы, северяне, живем на одной седьмой части земной суши. Мы – всего четыре процента мирового населения. На нашей земле находится более шестидесяти процентов всех мировых полезных ископаемых, до двадцати процентов мировой пресной воды, около двадцати восьми процентов мировых лугов. И с глобальным потеплением очень многие из наших северных земель, до того не востребованных в сельскохозяйственном обороте, будут востребованы.

Ведь у нас вплоть до Печоры идут лессовидные суглинки, это аналоги южнорусских лёссов, уже съеденных на сегодняшний день. У нас в Грязовецком районе, где то пять-семь метров, а на средней Печоре до тринадцати метров лессовидных суглинков. То есть практически это будущая житница Европы. И чем меньше мы будем об этом знать, тем легче нас будет освободить от территорий или территорию от нас, поскольку грядущее глобальное потепление предполагает большое количество экологических катастроф в Центральной Европе и в Америке.

Здесь, у нас на севере, земли будущего! Об этом еще говорили в начале 20 века. Криштофович, который был агентом земледелия в Северо-Американских Соединенных Штатах, и считал, что если говорить о землях будущего, то это земли Вологодской и Архангельской губерний.

– Получается, что даже внутри нашей богатой страны мы оказываемся на положении некоей элиты

– Совершенно верно. Мы чрезвычайно богаты. Наши реки текут по песку, в котором золота бывает больше, чем добывается промышленными драгами. В Архангельской области найдены кимберлитовые трубки, которые богаче алмазных якутских. Есть они и у нас в области. У нас есть золото, нефть, алмазы, лес. Мы достаточно богаты, но богатство это не умеем ценить. А кроме нас есть еще девяносто шесть процентов мирового населения, которое тоже хочет жить.

– Почему это земля будущего, а не земля настоящего? Почему наш народ живет, под собою не чуя страны? Хотя все еще потрясающе образован!

– Вопрос этот очень важен и ответ на него дал еще выдающийся фольклорист 19 века Федор Буслаев, который в своей речи в Московском университете сказал, что наиболее полное, ясное осознание основных начал нашей народности является едва ли не главным вопросом не только русской науки, но всей русской жизни. Важно понять, кто мы и откуда? Выдающийся поэт Валерий Брюсов (кстати, он – потомок Роберта Брюса, первого шотландского короля), писал: «Не мы ль тот великий народ, чье имя не будет забыто? Чья речь и поныне поет созвучно с напевом санскрита».

– При таких корнях, с такой историей, мы абсолютно беспомощны в своей обыденной реальности. Почему?

– Трудно сказать, почему. Может быть, нужно время и новое поколение людей, которое захочет жить и созидать нашу землю, быть хозяевами на ней. Но для того, чтобы прочувствовать все это, нужна точка опоры. Но!..

– А что для всех может быть точкой опоры сейчас?

— Мы очень странный народ. Есть несколько таких народов, которые считают своей миссией мессианство. Им недостаточно просто хорошо жить. Им нужно делать что-то такое, что важно для всех людей, для всей планеты. Такой космизм мышления у нас, у евреев и у немцев.

– Мы, как народ, печемся обо всем и обо всех. Почему же нас в мире так не любят? Те же греки согласны на любую прародину, только не на Россию.

– Но греки успокоились и согласились, что никуда от этого не денешься. Ни бабушку, ни маму не выбирают. Так сложилось, что уходили отсюда не те, кто связан общинными связями, а те, кто брал на себя ответственность за свою судьбу. Индивидуалисты, в какой-то мере изгои. И, наверное, все равно остается обида на ту землю, которая отторгла тех самых Иванушек, младших сыновей, которые были вынуждены искать свою судьбу.

Как-то пришлось иметь дело с очень богатым человеком в Торово, недалеко от Череповца. Мы разговаривали о том, что такое счастье. Он сказал: «Я бываю самым счастливым, когда помогаю сыну решать задачки по математике». Пройдет время, и эта среда породит и поэтов, и писателей, и мыслителей. Как один из Рокфеллеров взял и отправился изучать антропологию.

– Но нам-то не дожить до этого времени прекрасного! А хотелось бы по-человечески пожить сейчас! Кстати, вы долго и счастливо жили в Вологде, сейчас, перебрались в Санкт-Петербург. С нового ощутимого расстояния, что бы вы сделали, чтобы вологодская культурная жизнь стала еще богаче?

– Наверное, прежде всего надо обратиться к детям, нашему будущему. К тем, кто учится сейчас в школах. Давать тем, кто учиться сейчас в школах. Давать им как можно больше информации. У людей должно быть чувство гордости за себя, за своих предков, за свой край. И только тогда они начинают держаться за эту землю, потому что «два чувства дивно близки нам, в них обретает сердце пищу – любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам». Вот когда появится это ощущение, а оно должно идти из дома или, по крайней мере, со школьной скамьи, то тогда многое будет меняться в жизни к лучшему. Тогда может, и мы успеем пожить по-человечески.

– Последние десять лет в нас культивируют некое общее чувство неловкости от принадлежности к великой стране и народу. Это сделано намеренно? От этого можно избавиться?

– Думаю это сделано намеренно, ибо, как я уже говорила, мы обладаем слишком богатой территорией. И, как кажется европейскому сообществу, нас слишком много, и не худо бы нас сократить до пятидесяти миллионов. Я прошла через это чувство неловкости и сейчас его у меня нет. Я знаю историю своего народа и я ею горжусь. И сталкиваясь с представителями других народов, я знаю, что никогда не позволю себя унизить.

– Древние греки особым образом строили арены для представлений, так чтобы искусство очищало народ. А как наш народ очистить от скверны, которую ему либо навязали, либо он сам взрастил в себе?

– Если бы сам народ не был бы так открыт скверне, никто бы ее не навязал. Надо уметь защищаться и надо любить жизнь и не портить ее самим себе. Даже из алкоголиков в Древней Греции делали здоровых нормальных людей, красивых и сильных. Наверное, и в нашей государственной политике должно что-то измениться, потому что так дальше продолжаться не может.

– Что подкрепляет Вашу личную надежду на наше светлое будущее?

– Хотя бы то, что мы пришли к выводу: да, здесь начиналась наша история, да, на край – священный. И мне бы хотелось посоветовать просто посмотреть на карту Меркатора 1554 года у нас в областной библиотеке, в материалах по картографии. На ней изображен вологодский герб: это портал, в который вписана арка, к которой идут три ступени, раскрыты две створки дверей и сверху трезубец священный. Именно такое изображение находилось на храме Изиды. Двери открыты, входите и попробуйте для себя осознать то, что греки говорили в период архаики: «В Тартессе, в священной Гиперборее, в городе, где хранятся всего мира до тех пор, пока не придет время им выйти на землю к людям». Так вот я надеюсь, что это время где-то на подходе.

Наше время где-то на подходе: Беседа с вологодским этнографом, проф. С. В. Жарниковой. Беседовала Н. Серова. Красный Север (Зеркало). Вологда. 07.01.2004 г.

Ферапонтовская Мадонна

Ферапонтово! Удивительный уголок далекого Русского Севера. Покой и гармония наполняют здесь душу человека и кажется, что время не властно над этими холмами, озерами, лесами и лугами. Все здесь дышит удивительной чистотой, и поют свою потаенную тихую песнь вода, земля и небо. Эта песнь сопровождает путников, идущих по дороге к монастырю, вот уже 600 лет возвышающемуся на холме между двух озер, она звучит на ступенях храма Рождества Богородицы и мощным хоралом поднимается ввысь в сиянии красок великого Дионисия.

Здесь, в соборе, в удивительном голубом, розовом и золотом сиянии словно оживают дивные строки Франческо Петрарки:

О всеблагая, благословенная,

Лествица чудная, к небу ведущая!

С неба ко мне преклони свои очи!

Воду живую, в вечность текущую,

Ты нам дала, голубица смиренная,

Ты солнце правды во мрак нашей ночи

Вновь возвела, мать, невеста и дочерь,

Дева всеславная, Миродержавная.

И таиница божьих советов!

Проведи ты меня сквозь земные туманы

В горние страны,

В отчизну светов!

(«Хвалы и моления Пресвятой Деве»)

Почему именно строки Петрарки, а не стихи Акафиста? Возможно, потому, что слишком близки друг другу по духу, по восприятию образа Богоматери гениальный итальянский поэт XIV века и не менее гениальный русский живописец, родившийся и творивший столетие спустя. И еще потому, что слишком напоены солнцем и светом, слишком ренессансны эти стройные, изящные фигуры, нанесенные на стены северного храма великим мастером, спевшим здесь свою лебединую песню. Да и изображения храмов и других строений, хотя до предела стилизованных, больше напоминают итальянские соборы и палаццо, нежели традиционные русские соборы и церкви.

Но, может быть, все это вполне закономерно и ничего странного в подобных ассоциациях нет? Вспомним время, в которое жил и творил Дионисий, называемые современниками «мудрым и прославленным больше всех» и «началохудожником» (то есть художником от Бога).

Это было время, когда набирала мощь деспотия Ивана III – «Великого Князя и Царя Всея Руси»; время религиозных смут, когда «все сомневались и о вере пытали»; время грандиозного каменного строительства в Москве, для которого Иван III с удивительным постоянством приглашает только итальянских архитекторов.

И они ехали в Москву: Аристотель Фиораванти – архитектор и инженер – приехал в 1475; Пьетро Антонио Солари (Петр Фрязин) – архитектор и скульптор – в 1490 году; Алоизио ди Каркано (Алевиз Фрязин Миланец) – архитектор – в 1494 году; Алевиз Фрязин-Новый – архитектор – в 1504 году; Бон Фрязин – архитектор – в 1505 году. Каждый из них внес свой вклад в строительство Московского Кремля.

Алоизио ди Каркано строил три нижних этажа достроенного позднее Теремного дворца, стены и башни Кремля вдоль реки Негпинной, плотину и мост на этой реке, ров вдоль стен Кремля со стороны Красной площади. Вместе с Пьетро Антонио Солари он строит знаменитую Грановитую палату. Алевиз Фрязин Новый создает усыпальницу Великих Князей – Архангельский собор и, как свидетельствует летопись, строит еще 11 церквей. Бон Фрязин возводит колокольню Ивана Великого.

Но самым первым из приглашенных на Русь итальянских архитекторов был Аристотель Фиораванти. Именно ему Иван III поручает проектирование и строительство предназначенного для пышных дворцовых церемоний Успенского собора. Надо думать, что приглашение Аристотеля Фиораванти было не случайным. Не стоит забывать, что Иван III был одним из богатейших и могущественных государей Европы, а «железного занавеса», отделяющего Русское государство от других европейских стран, тогда не было. Международные связи и пятьсот лет назад были достаточно интенсивны, в слава итальянских художников и архитекторов огромна. Ведь время Дионисия – это пора Высокого Возрождения в Италии. Это время, когда творили такие выдающиеся и такие разные художники, как Сандро Ботичелли и Андрея Мантенья, Филиппиио Липли и Леонардо да Винчи, Пьеро делла Франческа и Антонелло да Месима. Этот перечень можно продолжать еще очень долго. Именно во второй половине XV века и именно в Италии рождается великая и оптимистическая утопия Возрождения, гласящая, что человек всесилен и велик. Эта идея была четко выражена в трактате «О достоинстве и великолепии человека» Джаноццо Манетти (1452 г.) и в «Речи о достоинстве человека» Пико делла Мирандола (1417 г.). Отсвет идей Высокого Возрождения озарял тогда всю Европу, а Русь была не за семью морями. И когда Иван III приглашал итальянского архитектора и инженера, знаменитого Аристотеля Фиораванти, строить главный храм своей столицы, он твердо знал что храм будет построен в срок, что он будет похож на Владимирский Успенский собор и что расписывать этот храм будет лучший из русских художников – «мудрый и прославленный больше всех», «художник от бora» – Дионисий. Не нужно быть особенно проницательным, чтобы понять, что архитектор и художник должны были познакомиться еще процессе строительства храма, ведь их творческий союз был предрешен волей «государя всея Руси», и самим статусом этих великих мастеров. Храм был построен и расписан, став жемчужиной русской архитектуры XV века и украшением ансамбля Московского Кремля.

Но после этой грандиозной работы о Дионисии словно забыли. Его имя и его работы не упоминаются на протяжении конца 80-х и в 90-е годы. Об Аристотеле Фиораванти летописи сообщают, что в качестве военного инженера и начальника артиллерии он участвовал в походах Ивана III на Новгород в 1477—1478 годах, на Казань а 1482 году и на Тверь в 1485 году. С 1486 года его имя также исчезает из русских государственных бумаг и летописей.

Итак, судя по всему, с конца 80-х годов оба – и архитектор, и художник – в Москве не работают. Но тогда где, же они? И почему именно после исчезновения из поля зрения летописей Дионисия и Аристотеля Фиораванти вдруг в 90-е годы XV века начинается самое настоящее паломничество итальянских архитекторов на Русь? Что это, случайность или закономерность? Ведь кто-то же вел в Италии отбор мастеров, кто-то их приглашал в Москву и давал им гарантии. И здесь, думается, ответ кроется в самом статусе «мудрого и прославленного больше всех» Дионисия. Надо просто представить себе личность Ивана III, этого жесткого и самолюбивого государя, человека, который, утверждая свою власть огнем и мечом, сокрушил блестящее и богатое Тверское княжество, утопил в крови Новгородскую республику. Его самолюбие требовало утверждения во всех сферах, и искусство не составляло исключения. Конечно, он мог послать своего самого лучшего, самого прославленного художника на родину всех искусств, в Италию, «людей посмотреть и себя показать». Тем более что такая практика существовала в Европе. Так, в 1494—1495 годах едет в Венецию Альбрехт Дюрер, чтобы постичь там премудрости линейной перспективы и анатомически правильного изображения обнаженного человеческого тела. А от Нюрнберга до Италии намного ближе, чем от Москвы.

Если все было так, как мы предполагаем, то в Италии Дионисий должен был окунуться в совершенно новую для него атмосферу восхищения человеком. Он мог читать трактат Леонардо Бруни, утверждавшего, что разум человека сопричастен божественному разуму и является световой субстанцией, a сам человек, «следствие этого, является как бы «смертным богом». Он мог любоваться фресками Фра Анджелико и Мазаччо, восхищаться образами Сандро Ботичелли и Пьеро делла Франческа, изучать работы Андреа Мантеньи и Леонардо да Винчи, штудировать обнаженную натуру как Лука Синьорелли. И, наконец, он мог видеть фрески первого мастера Ренессанса, гениального живописца рубежа ХIII – XIV веков Джотто на тему жизни Богоматери. Подобный вывод напрашивается при сравнении падуанских фресок Джотто и росписей Дионисия в соборе Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря. Именно, в Италии во второй половине XV века с широким распространением идей неоплатоников, свет в интерьерах храмов, использовался как таковой, в его нематериальной сущности. Именно здесь можно было встретить его образное воплощение в виде сияющего голубого фона фресок и алтарных композиций. Все эти приемы были использованы Дионисием впоследствии в соборе Рождества Богородицы в Ферапонтове. Но, восприняв и прочувствовав высочайшую живописную культуру Ренессанса, Дионисий остался верен тем канонам, по которым творили его соотечественники, по которым работал он сам. Сложное, абстрагированное, глубоко философичное искусство русской иконописи и фрески давало ему огромные возможности для совершенствования своего искусства. Знакомство с творчеством величайших гениев Возрождения отшлифовывало почерк художника и обогатило его палитру. Он поднялся на новую ступень. А потом он вернулся домой в Москву.

Здесь же за время его отсутствия многое изменилось. «Сомневающихся и пытающих о вере» осталось немного: одних сослали на Север, других казнили как еретиков. Свободомыслие и тирания власти – две вещи несовместные. Незыблемость принятых церковью установок отстаивалась теперь всеми доступными государству средствами. Опасность, которую таили в себе ренессансный гуманизм и искусство, отвергавшие режим подавления человеческой личности и непросвещенной деспотической власти, государственные институты Руси начала XVI века осознавали достаточно ясно. И отсюда в Москву устремились многие из тех, кому идеи гуманистов Возрождения казались «отвратительными» и «безбожными». Именно в Москву, после пострига на Афоне, приехал знаменитый Михаил Триволис. некогда входивший в круг друзей и приближенных Пико делла Мирандола. Став на Руси Максимом Греком, он обрушился с гневными проклятиями на «языческое нечестие» итальянских гуманистов и нашел при дворе великого Князя полную поддержку.

Ну а Дионисий? Дионисий сказал – нет! Нет – мракобесию, нет – попранию человеческого достоинства, нет – невежеству! Он был уже стар, мудр, он знал, что есть истинные, а что мнимые ценности в этом мире и не собирался отказываться от своих идеалов. Он предпочел быть свободным и удалился с сыновьями на Север, в вологодские леса. И здесь за два лета 1502—1503 годов создал он свой шедевр – свою Ферапонтовскую Мадонну. Гимном свету, добру, жизни звучат и по сей день эти росписи. Гимном женщине – матери, невесте, дочери! Той, что проводит «сквозь земные туманы в Горние страны, в Отчизну Светов». Образом светозарной горней страны, где сияет вечный день, где воздух напоен теплом, где нет страдания и венец божьего творения – Человек – раскрывается во всей своей красе и мощи, где женщина – Держательница Мира – несет в чаше «живую воду в вечность текущую». И сегодня предстают перед нами фрески гениального русского художника, возвестившего на Руси гуманистическую идею Ренессанса.

Пятницкий бульвар. №7. 2003 г. Вологда.