Loe raamatut: «Кот по имени Кот», lehekülg 5
– Добро пожаловать в ряды потусторонних хакеров! Антивирус тоже стоит, если вдруг захочешь посмотреть про кошек… Ну, ты понимаешь… Смотри, шавка твоя, похоже, умаялась ждать. Видно, не умереть тебе сегодня.
Собака внизу поднялась и побрела в сторону леса.
– Береги себя, братишка, – попрощался Смерть.
– Спасибо! Ты заходи, поболтаем, – отозвался Кот уже в пустоту. Спустившись с дерева, он бегом помчался домой.
*****************************************************
В этот раз он проснулся под столом, за бахромой длинной, плотной скатерти. В доме было тепло и тихо. Свет от огня в печи неровными всполохами метался по полу. Кажется, все спят. Кот высунул морду из-под скатерти и осмотрелся. Бабка спала на кровати, отвернувшись к стене. Черныша в доме не было, это Кот понял по запаху. Где-то в углу раздался шорох, словно мышь, потеряв всякий страх, грызёт сухарик прямо на полу. При мысли о сухарике кот сглотнул. Бабка проснулась от шороха, поднялась на локте, вглядываясь в темноту.
«Кот!» – крикнула она и запустила в угол большим вязанным носком. Мышь затихла. Инспектор спрятался под столом и слушал, как женщина встала, прошлёпала за носком, зажгла свечу и вышла в сени. Через пару минут она вернулась и легла. Кот посидел немного и высунул морду. В комнате снова воцарилась сонная тишина, только потрескивал огонь и слышно было, как воет ветер за окном, бросая на стены дома новые пригоршни снега.
Из-под занавески из соседней комнаты пробивался тусклый свет. Как будто там горит свеча. Кот вернулся под стол. Надо бы пойти и посмотреть, что делает девочка. Он двинулся было к противоположной стороне стола, как вдруг увидел перед собой плотный клубок серых шерстяных ниток. Он подошёл и легко потыкал его лапой и даже слегка подпрыгнул играя. Кот и сам не понимал, как потерял контроль над собой, и впал в детство. Это длилось всего-то пару секунд. Хорошо, что никто не видел. Но тут…
«Божечки мои, господин Инспектор! Здравия желаю, Ваше Благородие!» – раздалось прямо за спиной.
Кот обернулся. Домовой стоял по стойке «смирно», вид имел лихой и придурковатый. Был он одет в длинную белую фланелевую ночную рубашку с хлопковым кружевом по подолу и колпак с кисточкой. Одежда сияла белизной и чистотой. Сам Домовой тоже был чистым, белая редкая бородёнка лежала поверх ночной рубашки, светлые глаза подслеповато щурились. Домовой стоял босиком на полу и ноги его начинали замерзать. Продолжая сохранять бравую выправку, старичок поджал одну ногу, пытаясь уменьшить площадь соприкосновения с холодным полом.
– Какие ещё «Божечки», нечисть фольклорная? – огрызнулся Кот, досадуя, что его застали за таким несолидным делом. – Докладывай, что у вас тут. И не тянись так, расслабься уже.
Домовой тут же переступил с холодного пола на домотканый коврик, краешком задвинутый под скатерть.
– Я тут, простите-с, шум слышал. Вроде как гремело что-то… Не было ли Вашему Благородию какого урона-с? – полюбопытствовал он, перейдя на самое почтительное обращение, чувствуя, что благородие не в духе.
Кот напустил на себя таинственный вид, улёгся спиной к клубку и сложил перед собой лапки.
– Ты правда хочешь об этом знать, маленький человечек? – Кот вложил в свой голос всю таинственность, с которой разговаривали герои фантастических сериалов, которые ему иногда приходилось смотреть вместе с хозяйкой. Домовой кивнул.
– Что ж, – ответил Кот, садясь и оборачивая лапки пушистым хвостом, – слушай, маленький человек. Сначала было слово. И это слово было КОТ. Оно прозвучало так громогласно, что покачнулись устои Великого Ничего, и Вселенная уже готова была зародиться. Потом возник свет. Он был яркий и пронзительный, как миллионы молний, как вспышка первородного большого взрыва, как…
– Это всё произошло прямо сейчас? – ошеломлённо спросил Домовой, нарушая вдохновенную речь Инспектора и выдёргивая его из состояния «потока», в которое тот углубился по самые уши.
Кот вздохнул, принял притворно-смущённый вид и снова улёгся.
– Прости, я просто в одной из прошлых жизней был Богом. Трудно перестать быть талантливым и творческим… всё время тянет что-то натворить… не помогает даже перерождение.
Кот соврал. Это была его первая жизнь. А Юлька была его первой подопечной. И путешествия во времени у Кота тоже были впервые. Именно это и давало ему такую безусловную веру в свою удачу, он ведь ещё не знал, что может быть наоборот. Домовой от этого признания пришёл в ещё большее почитание и уважение, и даже попробовал вытянуться ещё сильнее, но строение позвоночника ограничило этот порыв.
– Да ничего особенного не произошло. Хозяйке что-то почудилось во сне. Она думала это Черныш. Крикнула: «кот», запустила в него носком. Где вы такие носки берёте? Убить же можно.
Домовой опять потоптался босыми ногами.
– Бабка сама их вяжет, откуда же ещё? – удивлённо ответил он. – Ваше Благородие, а у вас ТАМ совсем домовых нет? – Домовой поднял палец и брови вверх.
Кот посмотрел вверх. Дно стола с этой стороны выглядело довольно грубым.
– У нас там, – кот указал вверх подбородком, – домовых совсем нет.
– Божечки мои, – снова неуместно удивился Домовой. – А кто есть?
Кот немного подумал и произнёс важным тоном:
– У нас Гугл есть.
– Это ещё что за чудо? – Домовой перестал мёрзнуть и топтаться, подался всем телом в сторону кота, выпучив глаза.
– Гугл – это Гугл. Он живёт в такой прямоугольной коробочке…
– В ларце?
– Ну… пусть в ларце, – согласился кот. – И у него всё можно спросить. И он может всё показать.
– Как яблочко на тарелочке? – уточнил Домовой.
– Ну, да, – растерянно протянул Кот, – с яблочком тоже бывает. Надкусанным…
Они замолчали. Разница во времени существования накладывала свои трудности на общение, но у Кота и Домового вдруг возникла уверенность, что они поняли друг друга. И это понимание объединило их, сделало почти друзьями. Коту вдруг показалось, что в этом чужом мире ему совсем не одиноко, а даже привычно и уютно. Домотканые коврики на полу, вышитые салфетки в красном углу под иконами, запах хлеба и огонь в печи – словно это было ему всегда знакомо. Захотелось запрыгнуть на кровать и свернуться клубком в ногах строгой хозяйки. Он бы тихо мурлыкал и это внесло бы в картину домашнего уюта абсолютную законченность и досказанность. Именно в этом был рецепт уюта: тёмная беззвёздная ночь и воющий ветер за окном, поскрипывающая иногда ставня, потрескивание огня в печи, шорох мыши под полом и мурчание кота. Мурчание и было завершающем аккордом в симфонии уюта. Без него это великое произведение Мироздания было не полным, а гармония звуков не складывалась в шедевр. Кот даже привстал, чтобы пойти и выполнить своё предназначение на бабкиной кровати.
– Жарко стало, вы не находите, Ваше Благородие? – спросил Домовой.
– Да чего ты так официально? Свои же люди, – Кот посмотрел на Домового думая, кто из них больше «люди». Видимо, он перебрал со строгостью и напугал Домового. – Зови меня просто: господин Инспектор.
Он высунул морду из-под скатерти. Действительно, было жарко. Из-под занавески в соседнюю комнату так и било жаром и светом. Дом наполнился запахом дыма и треском дерева. Тут же со стороны входной двери раздался громкий кошачий вой, в котором звучало такое отчаяние, что Коту захотелось открыть дверь и впустить метущегося снаружи Черныша.
Инспектор подбежал к занавеске и сунул под неё морду. Комната горела. Огонь уже поднялся по занавеске на окне под самый потолок, горела подушка на кровати, горел прикроватный коврик. Девочка, уснувшая за столом, подняла голову, разбуженная громкими попытками Черныша попасть в дом через окно. Она закричала пронзительно и отчаянно, закашлялась. На полу лежала свеча, рядом догоревшие рисунки. Видимо, уснула девочка, пока рисовала, а во сне опрокинула свечу. Надо было спасать её, но Кот не мог ничего сделать. Он бестолково метался из комнаты в комнату, за ним старался не отставать Домовой, выкрикивая своё: «Божечки мои!».
Проснулась бабка, вбежала в комнату, подхватила девочку и потащила её к выходу. Только успели на себя что-то из одежды накинуть, как огонь перекинулся на вторую комнату. Черныш вбежал в открытую дверь, метнулся в комнату, потом побежал за хозяйками, распространяя запах горелой шерсти от хвоста, на который упала огненная искра. Инспектор выбежал следом и отбежал подальше, чтобы оказаться за спиной у Черныша. Кот сел на снег. Его нервировал запах дыма, и он не понимал, почему не просыпается домой. Ему не хотелось тут находиться. Было страшно. Домовой высунулся из-за его хвоста и протянул: «Божечки мои».
– Надо бы в пожарную позвонить, – сказал Кот.
– Да некому у нас звонить, – вздохнул Домовой. – Звонарь у нас третьего дня с колокольни упал, ногу сломал. А поп старый, не полезет на колокольню.
Возле горящего дома стали появляться люди. Кто-то звонко кричал: «Пожар!». Люди бежали с вёдрами, плескали на дом водой. Кто-то стал забрасывать огонь снегом. Началась суета и шум. Кот сделал усилие, словно пытался открыть и без того широко распахнутые глаза. Ничего не получалось. Видимо, просыпаться не время. Бабка стояла неподалёку, обнимая плачущую девочку. Она стояла молча и не шевелясь, словно столб. Девочка что-то говорила сквозь слёзы.
– Что с ними теперь будет? – спросил Кот Домового.
– По миру пойдут, – пожал плечами Домовой.
– Как это? – спросил Кот, по тону понимая, что это плохо.
– Сначала соседи приютят. Потом пойдут по деревням подаяние просить. Может, в город подадутся. Плохо, что зимой погорели. Не доживут до тепла, помрут с голоду и холоду. Пропадём мы, сиротиночки, – вдруг заплакал Домовой. – Куда нам теперь бездомным? Охти, Божечки мои-и-и…
– Ну ты чего, Домовой? Не плачь так. Ты что тоже «по миру»? – испуганно спросил Кот.
– Куда мне погорельцу? Буду тут теперь на пепелище век свой коротать. Домового надо специальным заговором с собой звать, чтобы он от старого дома ушёл. Они обо мне и не вспомнят. Возьми меня к себе, Инспектор! – перешёл Домовой на фамильярное «ты».
– Куда? То есть как?
– Скажи: Домовой, батюшка, кормилиц и поилиц, защитник, идём со мной в мой дом. Будешь ты там хозяином и господином, и все тебя будут слушаться и почитать, – скороговоркой произнёс Домовой.
– Что прямо вот это всё надо сказать? – не поверил Кот.
– Ну, вообще-то, можно просто: Домовой, иди ко мне жить, верой и правдой служить. Но в первом случае красивше получилось, я сам придумал.
Кот посмотрел на хозяек горящего дома. Кто-то принёс длинную шаль и накрыл девочку. Она всхлипывала, бабка молчала, Черныш жался к её ногам.
«Я просто рисовала, а потом заснула, – говорила девочка. – Я не заметила, как упала свеча. Это я виновата. Что же нам теперь делать?» – девочка повернулась к горящему дому. Она вдруг выпрямилась, вытерла грязным кулачком слезы и громко выкрикнула: «Никогда! Я больше никогда не буду рисовать! Никогда!» – её звонкий голос перекрыл гул огня и жалобные причитания Домового.
Вот оно! Запрет, который человек накладывает на себя сам – самый сильный. Никто его не может отменить, он меняет всё в жизни человека. Иногда это на всю жизнь и даже на все жизни.
«Я больше никогда не буду! Я никогда не буду рисовать! – кричала она горящему дому. – Больше никогда!»
– Слышал? Ты слышал это? – кот вскочил, ощущая близость собственного триумфа. Домовой непонимающе уставился на него.
– Слышал? Я нашёл! Я нашёл, понимаешь? Я всё исправлю! Теперь всё будет хорошо! – Кот прыгнул, перелетая через сугроб, на котором плясали жёлтые всполохи.
Вот оно! Тот самый момент, когда Юлька так прочно влипла в своё Колесо, отказавшись от предназначения. Сейчас он всё исправит, сейчас этот момент будет стёрт из её жизнетечения и она будет счастлива. Надо просто не дать свече упасть. Надо переспать этот момент заново. Надо проснуться в тот момент, когда девочка уснула и не дать свече упасть. А ведь всё так и было задумано. Если бы он не красовался под столом перед Домовым, он бы это предотвратил. Не было бы этого страшного запрета, не горел бы дом, а Юлька стала бы великой художницей своего времени. И люди бы ей рукоплескали.
Прыжок всё длился и длился. Мир вокруг стал серым, пропал куда-то дом, Домовой, огонь и плачущая девочка на снегу. Кот висел в сером безмолвном пространстве и дрыгал лапами.
– Ты опоздал, Инспектор. Ничего поправить нельзя, – прошелестело пространство.
– Почему опоздал? Я сейчас всё исправлю! Надо просто переспать назад и не дать свече упасть…
– Нельзя в прошлом вернуться в прошлое. Надо было меньше болтать под столом вместо работы. Ты провалил задание.
– Почему это нельзя вернуться в прошлое? – возмутился Кот.
– Потому это! – раздражённо и уже без намёка на таинственность ответила серая пустота. – Читал правила, когда подписывал договор? Там всё написано подробно. Пропустил момент – потерял должность. Отправляйся домой и доживай свою никчёмную кошачью жизнь. Ставил галочку, что правила прочёл и согласен?
– А ещё снял галочку с рассылки уведомлений. Так что отстань от меня! – крикнул Кот, ещё раз резко дёрнув лапами.
В тот же миг он упал в снег, вскочил, поскользнулся и, с трудом удержавшись на лапах, бросился к горящему дому. Звуки тоже вернулись, резанув чуткий кошачий слух воем огня, криками людей, треском древесины и жалобным воплем Домового, ухватившего Кота за хвост:
– Батюшка Инспектор, а как же я?
– Отстань! – кот пытался задней лапой сбить Домового со своего хвоста. Его вес существенно замедлял движение. – Я должен всё исправить! Отцепись же!
Но Домовой вцепился изо всех сил. Кошачий хвост то вбивал его в сугроб, то возносил вверх. Белоснежный колпак с кисточкой слетел с его головы и редкие белые волосы торчали в разные стороны. От этого Домовой стал похож на грязный и мокрый одуванчик, изрядно потрёпанный ветром. Его ночная рубашка промокла, облепив круглое брюшко, но холода старичок не замечал. Кот кружился, пытаясь избавиться от Домового. Вокруг летали огненные искры, превращался в кашу снег возле дома. Следующее опускание кошачьего хвоста могло привести к жёсткому удару об землю.
– Я знаю, где лежат деньги! – зажмурившись завопил Домовой. – Очень много денег! О-о-очень!
Кот остановился. Домовой от резкой остановки сорвался с хвоста и уселся в сугроб. Кот ещё не знал, что ему делать с новой информацией, но чувствовал, что идея уже родилась. Она заискрилась в голове маленькими искорками и стала распирать лёгкие чувством облегчения. И Кот обязательно крикнул бы: «Эврика», но этого слова он не знал, поэтому молча обернулся и посмотрел на уныло сидящего в снегу Домового.
– Показывай, – коротко приказал он.
Домовой послушно вскочил и помчался (если это слово можно применить к коротким ножкам Домового) к стоящей в отдалении старой яблоне. Кот шёл рядом, постоянно торопя Домового.
– Откуда там деньги? – спросил Кот.
– Да муж бабкин разбойником был, я же говорил. Перед тем как его на каторгу забрали, он успел горшок с монетами прикопать под яблоней. Неглубоко прикопал, торопился. Я видел.
– И все эти годы молчал? Бабка с ребёнком небось этим деньгам лучшее применение бы нашла, чем под деревом лежать! – возмутился Кот.
– Так я чего? Я охранял… – остановился Домовой.
– Быстро давай! – прикрикнул Кот.
Добрались до яблони. Домовой взобрался на сугроб возле ствола.
– Тут! – Домовой с довольным видом ткнул пальцем себе под ноги.
– Копай! – приказал Кот.
– Как? Да я же… – Домовой вытянул перед котом руки, показывая, что они маленькие, а сугробы большие и вся эта затея глупа, хоть и придумал её Ваше Благородие.
– Копай, лепрекон недоделанный! – крикнул Кот.
Домовой тут же бухнулся на коленки и принялся разгребать снег руками. Рыл он со всей скоростью, на которую был способен. Однако, даже учитывая факт особого старания, эта гора снега, видимо, раньше растает, дождавшись весны, чем будет раскопана Домовым. Кот оглянулся в поисках помощи или хотя бы идеи. Домовой старательно рыл, косясь при этом на Инспектора. Кот побежал обратно к горящему дому и встал перед Чернышом. Чёрный кот внушал Инспектору страх посильнее, чем горящий дом. Всем своим видом Кот пытался продемонстрировать отсутствие притязаний на территорию Черныша. Только бы чёртов кот не затеял выяснение отношений!
