Loe raamatut: «Человек с венгерской овчаркой»
Его большой корабль
Глава 1. Скелет в шкафу
– Ну и чудак же ты был, дедушка Анатоль, ну и чудак!
Так думал худой, как щепка, измождённый мужчина неопределенного возраста. Он стоял, с трудом опираясь на дверной косяк в сенях древнего деревенского дома и переводя хриплое, с присвистом, дыхание.
Звали мужчину Константином, друзья называли Костей. Он был неизлечимо болен и приехал, вернее, привезли его в этот полуразрушенный прадедовский дом умирать. Сам пожелал провести последние деньки на свободе. Зелень увидеть, воздухом подышать. Сколько там врачи отмерили? От месяца до трех.
Какое там, три месяца! Болезнь – неоперабельная опухоль мозга – прогрессировала явно быстрее. Он уже три недели здесь. Почти перестал есть, только пил воду. И слабел, слабел … Хорошо хоть, боли не ощущал – такова особенность этой разновидности коварной болезни.
– Счастье еще, что не под себя хожу, но это ненадолго. Приедет Серега в субботу, и не застанет меня на этом свете. Боюсь, не попрощаюсь с другом! – грустно усмехнулся больной.
И вновь потекли тягучие, вязкие мысли:
– Мне теперь все – "ненадолго". Даже ты, друг, переживешь меня!
Костя снова уставился на то, что открылось ему за створкой дубового шкафа в сенях – он задел ее ненароком. То, что вынудило Костю вспомнить о чудачествах прадеда, бывшего хозяина дома, Анатолия Ивановича. Учитель по профессии, он всю жизнь преподавал в деревенской школе биологию.
В шкафу стоял скелет человека. И не какой-нибудь, искусственный, а настоящий. И Константин, в принципе, знал давно о нем, знал его историю, даже имя его знал – Фриц. Прадед нашел его в свое время в местах ожесточенных боев времен Великой Отечественной Войны. Он интересовался такими исследованиями и много где побывал. По каким- то приметам определил, что он принадлежал немецкому солдату. Собственноручно собрал и до блеска отполировал косточки Фрица, закрепив, где нужно, проволочками. Особенно подвела челюсть – ее пришлось крепить на пружинках.
Советскому учителю, воспитанному в духе атеизма, и на ум не пришло, что его поступок можно назвать емким словом: " кощунство". И долгое время тот, кто не с добром пришел в русскую землю, служил советским ребятишкам наглядным пособием на уроках анатомии.
Анатолий Иванович, дитя предвоенного времени, доработал в школе до семидесяти двух годочков, и ушел на пенсию, не вписавшись в реалии образования нулевых. Да и годочки поджимали. Фрица, видимо, списали вместе с ним, и он не смог его просто выкинуть.
– Не удивлюсь, если это … Этот … Был его последним другом и собеседником. Наверное, вслух с ним разговаривал! – подумал Костя. Сходил по своей нужде. И заковылял обратно, в дом. Зная, что ему предстоит – снова лежать на продавленной кровати с железными спинками и с панцирной сеткой – тоже раритет! На темном, не свежем белье, ведь другое уже ни к чему. Ловить обрывки мыслей, воспоминаний, сожалений… Проваливаться непонятно куда – то ли в сон, то ли в беспамятство. С безразличием принимая, что обратно он может и не вынырнуть…
Ему сорок два года, всего сорок два! Это, по современным меркам – вообще почти молодость! А он уже должен готовиться в последний путь. Как несправедливо!
Вроде бы и не жил еще. Ничего, о чем мечтал, не выполнил. Хотел стать знаменитым спортсменом. Да не абы каким, а конником. Красоваться на спине огромного вороного тракенена, непринужденно выделывающего все фигуры выездки … Но не было лошадей в их городишке. Не было, от слова совсем! Все, что удалось маленькому Костику – пару раз прокатиться на спине Ефима – смирного Владимирского тяжеловоза, в деревне, у другого дедушки. Прощай, мечта …
Хотел стать знаменитым архитектором – тем самым, по чьим проектам возводят дома во всем мире. Непревзойденным. Но всю эту короткую жизнь проработал на десятых ролях в архитектурном бюро. "Надо бы подать свой проект на конкурс… Надо бы подучить английский … Надо бы пойти к Главному, просить к зарплате прибавки … Всем чего – то прибавили, а его, Звягинцева Константина, забыли "… Но: " тяжело как выполнить все условия этого конкурса! Чертежи все придётся подчищать, описание надо на английском, а он ни бе, ни ме. Ну его, этот конкурс, попробую в следующий раз … У Бога дней много. Английский учить? Он не мальчик уже, это тяжело. Да и как учить? Языковую группу найти? Так это надо время тратить, подыматься, куда – то ехать … А самому не выучить… Выяснить насчет пропавшей премии? Удобно ли? Стыдно – то как – попрошайничать. Хотя вон, Серега сказал: " Дурак ты, Костик. Свои деньги, заработанные, требовать стыдишься"!
Эх, вернуть бы все это! Он бы изменил себя, он бы вел себя совсем по-другому! Он бы не только достойную зарплату себе выбил бы, а вообще … Свое бюро открыл бы! Свое дело. А ведь был шанс – друг, Серега, предлагал на паях … Как же он тогда испугался!
" Ты что, ты что, прогорим, век не расплатимся! Из десяти вновь открытых фирм через год выживает одна, ты знаешь об этом? Налогами задушат, санитарными нормами добьют"! – кричал тогда Костя. Кричал, руками махал, глаза выкатил – как чайные блюдца …
– Как бы чего не вышло – горько усмехнулся Костя – сегодняшний. Как бы чего не вышло. Беликов. Человек в футляре. Классика. Великий Чехов. Так вот, я и жил, вернее, существовал, по Беликовскому принципу. А все равно вышло … Заболел вот. И футляр мне практически готов!
Это ладно, а в личной жизни? Ни жены, ни детей. И следа его не останется на Земле.
Последнее время жил с Катериной. Бойкая такая, тридцативосьмилетняя бабенка. Приехала в город счастья искать. Устроилась продавщицей в магазинчик "Продукты". Пока не познакомилась с Костей – кантовалась у подруги. С радостью перебралась к нему, в однушку, ей, в принципе, было все равно, где и с кем жить…
Катерина исчезла в тот самый день, когда Костя пришел из больницы и поделился с нею нерадостными новостями:
– Операцию делать нельзя, да и поздно уже. А так … В лучшем случае, на дорогих импортных препаратах полгода протяну. Шансов нет у меня, и я не держу тебя, Катя…
Наивный, он, конечно, ожидал, что его обнимут, приголубят и изъявят желание быть рядом до последней минуты. Но Катерина молча кивнула головой. По деловому, сноровисто, достала из встроенного шкафа баулы, с которыми появилась у мужчины и быстро – быстро покидала в них свои вещи, не забыв и подарки Константина.
Уходя, задержалась у двери. И сказала:
– Ты это … Не обижайся на меня. Это только говорят, что рак не заразный, а на самом деле … Все, кто за такими больными ухаживали, от того же и преставились. А у меня дети … С мамой, в деревне … А ты мне даже не муж, не обязанная я …
Костя только рукой махнул на эту тираду. Исчезла из его жизни Катерина со скоростью катера на подводных крыльях.
… Костя начал неловко заваливаться на свою старомодную кровать. Он не обижался на Катю. Действительно, она не обязана ему ничем. Как и другие женщины в его жизни, правда, их было немного. Две или три еще, но все – "проходящие", "мимолетные", не зацепившие его ничем. Вот разве только … да нет, пустое это, пустое …
Однако этому "пустому", этому наваждению уже двадцать лет … Да, именно двадцать лет назад он увидел в кафе незнакомку. Рыжеволосая, пышногрудая, с самой загадочной улыбкой в мире. Она была одна – и вроде бы никого не ждала. Просто пила чай, не спеша, откусывая крохотные кусочки пирожного, наслаждаясь каждым моментом жизни, и улыбаясь. Тихо улыбаясь, словно общалась со своим внутренним миром – и никто им был не нужен.
Сердце тогда подпрыгнуло, указало: вот она, вот! Вот та, с которой ты жизнь проживешь, детей родишь! Сердце – оно такое, вещее, его не обманешь.
Он был в том кафе с друзьями – верным Серегой и Валериком. Отмечал свою первую премию – за серьезный проект. И украдкой смотрел и смотрел на рыжеволосую незнакомку. Собирался с духом, хотел подойти и познакомиться. Даже показалось ему, что девушка заметила его интерес и ему, одному – тоже тихо улыбнулась. При этом искорки сверкнули в зеленых глазах, дрогнул непослушный рыжий локон…
Но он не осмелился. Тем более – перехватил насмешливый взгляд Валерика. Услышал его снисходительное:
– Ничего так, телка … да нет, уже коровка … Буренка, ха – ха – ха … Не парься, Костян, она тебя старше явно. И весит больше!
Пожал плечами, пробормотал свое жалкое:
– Я чо, я ничо …
И отвернулся. Сделал вид, что потерял интерес. Не защитил ее, свою мечту, свою музу. И двадцать лет искал хоть малейшее сходство с Ней. Искал в самых разных Катеринах … Не нашел, а теперь уже поздно.
Вдруг Константин почувствовал, что его отпустило. Вместо путаного бреда – голова стала ясной, краски вокруг – яркими. Тело казалось легким, почти невесомым. Не тошнило совсем, не мутило – а за последнее время Костя привык к такому состоянию.
Он сел на кровати. И все понял. Это – не облегчение. Это – конец. Врач предупреждал, что будет именно так – обманчиво хорошее самочувствие перед … уходом. Значит … значит, у него нет завтра!
Остатками воли мужчина принял решение: он пойдет на природу, на берег речки. Чтобы не покидать этот мир, лежа в старой кровати и глядя в потолок. Нет, последнее, что он увидит – небо. Голубое августовское небо!
Деревня Сенцы, куда приехал умирать Костя, была заселена … никем. Практически, заброшенная деревня. Постоянные жители давно перевелись. Старушки переехали – кто к детям да внукам, а кто и на погост. Обреталась пара – тройка дачников, но их дома были далеко от того, который унаследовал Костя.
Причем именно дом его прадеда, чудаковатого учителя биологии и завзятого атеиста находился на отшибе и смотрел окнами прямо на ограду погоста. Леонида Ивановича такое соседство не смущало, а Косте смущаться было уже поздно.
Чтобы оказаться на берегу речки, узенькой здесь Шерны, надо было войти в кованую калитку и пересечь кладбище.
И Костя шел. Но не успел он на берег, не успел …
Дурнота накрыла посредине пути, там, где ближе к другому краю погоста находились развалины часовни.
Когда – то красивая, смотрела она теперь пустыми проемами вместо окон. Это только одна стена " смотрела", а другие и вовсе обвалились. А главное – заросло все вокруг этих развалин, не пробиться! Крапива, чертополох, шиповник, совершенно одичавшие сирень и черемуха – чего здесь только не было, и все это создавало заслон непроходимый…
Тут и упал Костя, и отлетела душа его … Видел он внизу свое собственное тело, корчащееся в агонии…
Однако, не он один покидал грешную Землю в сей момент! В зарослях свил себе убежище зверь, и он тоже доживал последние минуты, однако нюх ему еще не отказал…
Глава 2. История Альмы
Страшный, большой зверь, размером с хорошего теленка был обычной лохматой собакой. Такой длинношерстной, что и глаз не видно, грязной, серо желтого цвета. Шерсть у этого страшилища свалялась так, что напоминала дреды. Впрочем, от матери, комондора, она унаследовала именно их.
Причем собака эта была женского рода, носившая когда – то нежное имя Альма. И знавшая, что она призвана служить человеку.
С Альмой приключилось много плохого и страшного в последнее время. Звериным чутьем она понимала, что уходит, что существует последние минуты на этой Земле. Она, в отличие от Кости – не рефлексировала по уходящей жизни – просто не обладала таким интеллектом. Лежала в зарослях крапивы у часовенки, смирившись со своей участью, и просто ждала конца.
А мы вернемся в прошлое, на полтора года назад, чтобы познакомиться с историей Альмы.
… Сбежала у заводчика шикарная девочка, комондор, по имени Аглая. Сбежала, и "принесла в подоле". Пришло время, наступил момент, и на свет начали один за другим появляться бастарды – братики и сестрички Альмы. Общим числом щенков было одиннадцать.
Но всем им суждено было прожить не более одной минуты – рядом стоял хозяин, и каждого новорожденного немедленно забирал, не давая матери, и аккуратно топил в ведре.
Покорная Аглая родила последнего щеночка, и … цапнула хозяина за руку, прокусив запястье. Брызнула кровь, мужчина, матерясь, кинул щенка и удалился в дом – перевязывать раненую руку.
Так выжила Альма.
Разгневанный хозяин не простил "предательства". Месяца полтора баюкал
раненую руку, пока не зажили порванные сухожилия, и принял решение – уничтожить неугодную вместе с ребенком. Решение это подкреплялось подзуживанием друзей – "знатоков". Мол, если был помет от кобеля беспородного – то и в будущем нельзя ждать хороших щенков. Собака испорчена навек. Даже цена собаки – 50000 рублей – не остановила заводчика.
Аглая в тот роковой день почувствовала свой конец. Ведь комондоры, они же венгерские овчарки отличаются хорошим интеллектом и интуицией. С утра она была беспокойной. Невероятным усилием подкопала землю у края вольера и влажным носом вытолкнула наружу свою малышку. Девочка уходить не хотела – и она прогнала ее прочь злобным рыком.
Напуганная, крошечная, Альма выскочила за ограду, скатилась по косогору в некоторое подобие оврага, и долго лазила в зарослях. Она плакала и звала мать. Потом утомилась и уснула на дне оврага. Вздрогнула, когда услышала страшный звук – такого не доводилось ей слышать ранее – звук выстрела. И заплакала снова, чувствуя что – то очень, очень плохое… Так оно и было – это раздался выстрел – ее мать, Аглая, попрощалась с жизнью.
Через три дня чумазая, голодная и совершенно потерянная девочка вышла к дороге. И, о чудо! Одна из машин остановилась, и ее взяли в семью!
Следующий год для Альмы – так назвали ее новые хозяева – оказался сплошным счастьем! Ее содержали в чистоте, хорошо кормили, холили и лелеяли. И она отвечала взаимностью – очень полюбила своих людей. Особенно их деток – девочку и мальчика. Как они бегали по парку, какие веселые игры затевали! Не представляла своей жизни без них. Казалось, все в ее жизни стабильно. Не зря спасла ее мать, пожертвовав собою. Но Альма росла.
Она очень хорошо росла. И это оказалось причиной дальнейших несчастий бедной собаки.
– Нет, так не может больше продолжаться! Наша квартира слишком мала для нее! Надо же, взяли белую и пушистую, а что выросло? Мамонт какой – то! – возмущалась мать этого семейства, Надежда.
Муж долго отмалчивался.
– Ее и расчесать невозможно! Не шерсть, а какие-то веревки. Жрет много, вон какую кастрюлищу варю, надоело, а если она еще больше вымахает, а? Она еще и агрессивная, ты видел? Нет, ты видел, как она Галку построила? А что будет дальше? Что взбредет в голову такой зверюге, вдруг детей покусает?
Галина, Надина подруга, зашла в квартиру, когда хозяйка выскочила в магазинчик у дома, забыв запереть дверь. Альма спокойно впустила женщину, не препятствовала ее передвижению по квартире. Но, когда Галя, покричав хозяйку и не обнаружив ее, решила уйти, предварительно покопавшись в шкатулке хозяйки – изваянием уселась у двери. Короткий рык остановил гостью и нагнал на нее первобытный ужас.
Вернувшаяся Надежда застала плачущую подругу в кресле. Галина вцепилась в подлокотники и поджала под себя ноги …
Невдомек было хозяевам, что непростую, очень непростую собаку они нашли на трассе. Да, ее отец был дворнягой. Но так бывает – Альма пошла в породистую мать, унаследовав ее внешность, стать и хватку. А комондоры, они такие охранники – на их территорию войти можно, а выйти нельзя.
Однажды – в недобрый для Альмы день – хозяин, которому надоели постоянные придирки жены, отвез Альму в лес, далеко от города. Завез в деревню Сенцы и привязал за веревку к кладбищенской ограде. Уехал, не оглянувшись. Он знал, что мощные челюсти перегрызут веревку и собака освободится … На это уйдет время, пока он спокойно добирается до дома. А там – пусть выживает, как может … семья ему дороже. Как пришло, так и уйдет …
Детям сказали, что отдали Альму в деревню, добрым людям.
Справедливости ради, надо сказать, что семья эта расплатилась сполна за свое предательство. Мальчика избила дворовая шпана – давно зуб точили, но боялись верной защитницы. А тут ее не стало – и хулиганы просекли это быстро.
Беда не приходит одна – их еще и ограбили. Надежда, по своей привычке, убежала в магазинчик. Да заболталась там, встретив знакомую. Из безлюдной квартиры пропало все ценное – и некому было остановить непрошенных визитеров.
Теперь Надежда, которой лень было сварить еды для собаки – моталась между больницей, где лежал сын со сломанными ребрами и сотрясением мозга и следственным комитетом – где к ней относились с явным презрением:
– Надо лучше следить за своими вещами, гражданочка! Дверь в квартиру мама запирать не научила?
А Альма тогда еще пыталась выжить …
Альма, с ее мощными челюстями, могла бы перегрызть веревку за несколько минут. Но она ждала – раз хозяин оставил ее здесь – значит, так надо. Она ждала более суток, но человек не возвращался. И тогда жажда заставила ее действовать. Альма освободилась и отправилась исследовать окрестности.
Она пила воду из ручья, пробавлялась лягушками в ближайшем болотце, но всегда возвращалась на "исходную позицию" – туда, где ее оставили. Ждала своего человека. Устроила себе "наблюдательный пункт около разрушенной часовни. Облазила там все, и нашла ход, ведущий в небольшой подвал под строением. В этом убежище спасалась от непогоды и ночевала.
Наступили первые июньские деньки. В домах Сенцов появились довольные дачники. На кладбище начали наведываться редкие посетители – оно давно уже было бездействующим, но кое-кто еще навещал родные могилки.
Как радовалась Альма вначале, увидев людей! Бросалась навстречу, радостно, неистово лая и пытаясь всех обнять, облизать и расцеловать!
Но … ее боялись. Гнали, кричали. Не мудрено – ведь из светлой, сытой собаки она превратилась в крупное, исхудавшее страшилище непонятной наружности. Альма недоумевала, но продолжала свои попытки сблизиться с людьми.
Однажды она попыталась прибиться к семье, устроившейся на пикник у озера. Но дети заревели в голос, увидев ее, женщины потащили их к машине – прятать, а мужчины быстро вскочили и принялись кидать камни в не прошенную гостью. Один из камней попал в цель – больно воткнулся своим острым краем в ребра собаки. Тогда все обошлось небольшим ушибом – спасла жесткая, в дредах, шерсть.
Альма убежала – и после этого не подходила более к людям. Пряталась в зарослях, а после стыдливо подъедала то, что осталось от их пиршества.
Подбирала с могилок. Ела лягушек и ужей. Однажды ей посчастливилось поживиться молодым, неопытным зайчонком. Но пищи не хватало – уж очень велика она была телом. Она стала расширять свою территорию – и забрела к фермерскому хозяйству.
Там лаяли собаки за забором, вкусно пахло молоком, там кипела жизнь! Альма дождалась темноты по своему обыкновению, и выдвинулась ближе. Может, повезло бы ей, нашла бы себе "дом" и "работу" – ведь комондоры – отличные охранники для стад, но …
Заслышав шум, за ворота выскочил старенький, пьяненький Аркадий, служивший ночным сторожем в этом местечке. Мужчина, толком ничего не увидев и не разобрав, пальнул из двустволки в воздух!
О, этот страшный звук! Этот кошмар из детства! Альма бежала, не чуя лап, и очнулась только в подвале часовенки – в своем убежище, которое никогда ее не подводило.
Вечный голод не помешал в положенное время проявиться природному инстинкту – и начало августа Альма встретила глубоко беременной.
Тогда – то и случилась с ней настоящая беда. Еще не родившиеся малыши высасывали все соки, голод терзал внутренности … ах, сейчас бы есть и есть, не переставая … но приходилось давиться собственной слюной. Неуклюжей, неповоротливой стала Альма. И забыла про осторожность.
Она вышла к людям – к развеселой и хмельной молодой компании, жарившей шашлыки на задворках одного из домов. Альма подходила к ним несмело – делая шаг за шагом, робко виляя хвостом, низко опустив голову. Ах, как пахло жареное мясо! Кусочек … ей бы только кусочек … ведь не убудет, а? Мяса так много, всем хватит, до отвала можно наестся! Ну что, что вам стоит поделиться? А я буду спасена, и мои малыши выживут …
Но дружный хохот встретил ее появление.
– Пацаны, глянь, кто к нам пожаловал!
– Вот это страхолюдина!
– Бродячая, развелось их, разносят заразу!
– Бей ее! Надо прогнать немедленно, не то повадится!
Схватили, кто что мог и кинулись на Альму. Она сиганула прочь, в кусты – но не хватило прежней прыти и зоркости! Запуталась в рыбачьей сети, небрежно брошенной на эти ветки. Это было концом.
Альму убивали долго. Со смехом, с лошадиным ржанием и улюлюканьем. Не сговариваясь, побросали свои снаряды и били только ногами. Под конец – отходили, разбегались, и пинали со всех сил … в живот, в голову – куда придется. С криками:
– Вот … тебе, а не мясо!
Соревновались друг с другом – кто быстрее, точнее и сильнее "врежет".
Остановились, когда умаялись. Да и хмель сошел – надо бы по-новой "накатить".
– Чо, пацаны, закопаем?
– Еще чего! Руки марать! Михайлыч с нас нехилые бабки за дачку содрал – вот приедет, пусть все тут убирает, и это – тоже! За все заплачено!
"Это" уже было бездыханным телом, плоским, большим комком шерсти, крайние прядки которой намокали от крови …
Мучители ушли. Наступила ночь – и новая боль заставила Альму очнуться. Корчась в судорогах, она потеряла всех своих малышей. Невесть откуда взялись силы – последние – и она пыталась расшевелить безжизненные тельца, тыкалась носом – но, увы, бесполезно.
Оставляя за собой кровавый след, плача, она уползла к часовенке. Три дня пролежала там, слабея. Ведь плюсом ко всему – после выкидыша на благодатную почву добавилась инфекция. И шансов у Альмы не было.
Не отказал только нюх … и бедняга уловила – кто-то есть рядом, совсем близко. Человек. Он перестал двигаться. Упал. Ему также плохо, как и ей. Даже хуже …
На границе сознания и всех своих инстинктов Альма поняла – надо ползти к человеку. Он не опасен. Хотя бы последний миг своей жизни она будет не одинока…
Глава 3. Встретились две души
Человек лежал всего лишь метрах в шести от зверя. Но как их преодолеть?
Она попыталась встать – но беспомощно завалилась на бок. Машинально поползла вперед, глядя перед собою стеклянными глазами. Споткнулась о ржавое корытце – оно невесть с каких пор валялось у часовни и в лучшие времена служило поилкой для Альмы. Дожди в то лето были не редкостью, и вода там оставалась всегда.
Коснулась носом воды. Замерла. Нет. Она не жилица – ни пища, ни вода ей уже не нужны … ни у кого она больше не попросит ни кусочка, вы ведь этого хотели, люди? … Снова шаг … и еще один.
Упала – в каких – то двух метрах от лежащего тела человека.
А Костя будто уснул – так и лежал на кладбищенской тропинке, раскинув руки. Душа его парила над телом – и он видел себя со стороны. Почему – то мог думать – лениво, бессвязно:
– Вот так значит, закончился мой земной путь … теперь узнаю, что ТАМ … скоро, наверное, скоро меня призовут… Кто? Ангелы? Ангел – хранитель? Есть ли он у меня?
…Но запах … человек совсем рядом! И она встала. Шаг. Еще один … лапы затряслись в конвульсиях … все …
Неожиданно обзор для Кости – нет, уже для его души – закрыло облако. Огромное, полупрозрачное, серое, величиной с трехэтажный дом – оно имело форму собаки. Последняя мысль сформулировалась в его сознании:
– Человеку дана собака …значит, не совсем я пропащий. Мне простят все земные грехи. В образе собаки появился мой ангел …
… Тело Альмы рухнуло на лежащего …
… Мы не знаем, как происходят чудеса. То, чего не в силах объяснить ни медицина, и никакая другая наука. Может быть, есть кто – то свыше? Может быть, растолковали бы древние мудрецы? Может, восточная мудрость дала бы ответ?
А может – та искра жизни, что не успела ускользнуть из собаки, дала импульс организму человека – вернись, дыши, живи, выздоравливай! И наоборот – душа человека смогла вернуться, чтобы помочь собаке? Его искра жизни пробилась к Альме, заставив бороться против неизвестной инфекции?
Понять это невозможно. И объяснить с точки зрения разума – тоже. В любом случае – процесс был запущен. Какими они вернутся из-за Грани? Будут ли прежними? Неизвестно.
Между тем сознание Кости закружила, затянула какая – то воронка. Он будто вышел за пределы третьего измерения – в четвертое. Где не властно время, где все происходит практически одновременно. Он словно фильм просматривал – но не из своей жизни – а из жизни зверя.
… Осока царапает маленькую беленькую мордочку. Мама! Надо идти, но куда? Где мама? – Костя видел мир не своими глазами. Все вокруг было неярким, сине – зеленым, серым, бежевым. Осока? Разве она бывает такой огромной? И как сильно болят маленькие лапки, порезанные острой травой …
… Ах, какой он ловкий! Но и я тоже! Сейчас я принесу ему мячик … – Костя был счастлив – он слышал детский смех и бежал, мчался, чтобы доставить ребенку любимую игрушку …
… Ленивое мартовское солнце медленно заходит, погружается в чернеющие пики елей недалекого леса. Молодая собака перебирает лапами – замерзли! Где же ты, человек? Сколько я могу ждать? Челюсти сами собою тянутся к веревке … но нет, нет, это хозяйская вещь, как можно ее испортить? Он вернется, скоро, скоро я учую сладкий запах бензина, и появится его машина … – Костя и сам мерз, и плакал, в видениях именно он был привязан веревкой к железной оградке …
Костя досмотрел фильм до конца – он, в образе Альмы, пережил и тот роковой для собаки вечер. Нечеловеческая боль и ужас захлестнули сознание. В которое ворвалась одна, но непривычная для мужчины мысль:
– Почему я такой беспомощный? Почему меня не было рядом? Если бы можно было все вернуть, я бы прожил отпущенное мне время иначе! И никто, никогда, не посмел бы ее обидеть!
… В безвременье, в водоворот событий окунулось и сознание Альмы. Мир наполнился цветами – такими яркими, какие никогда не смогут увидеть собачьи глаза!
… Цок, цок, цок … молодая, вертлявая, в юбке – карандаш, идет по коридору секретарша. В руках – красные, невыносимо красные розы. Вот и приемная. Мягко улыбается, грациозно наклоняется, доставая вазу. И обращается к посетителю, сидящему в приемной директора, на скромном офисном стуле:
– Ах, это Вы, Константин? Простите, генерального нет, и уже не будет сегодня. Я могу что-то передать?
– Э… э … нет, нет, спасибо! Я пойду, пожалуй!
И мысли, мысли, которые шуршали в голове Альмы, плескались, сливаясь в единый поток, смысла которого она не понимала:
– И правда, что же это я? Надумал – начальником отдела проситься! Куда мне … есть люди достойные этого повышения. А я что – мелкая сошка, спица в колесе. Еще и ответственность … нет уж, на своем месте спокойнее. Вот не оказалось генерального на месте – это знак мне – не судьба. Нечего соваться. И вообще – как бы чего не вышло …
… Не вышло …
… Не вышло …
Эта мысль рефреном проходила через всю жизнь человека, которую наблюдала Альма. Всегда, после нее – наступала серость. И кадры крутились с неумолимой скоростью. Утро, автобус, офис, чертежи, вечер, ужин, экран. И снова в той же последовательности.
Только однажды мелькнуло – кафе, и женщина, очень милая женщина. Уловила необычайный всплеск эмоций человека. Его радость, его надежду на счастье. И снова зашумело – "Не вышло … не вышло"…
Призрачная Альма металась по кафе, хватала человека за штаны – ну что же ты сидишь! Иди, говори, удержи ее, догони … – но человек не реагировал. И никто не реагировал на собаку в кафе.
…Так и лежали на тропинке человек и собака.
… Костя, погрузившись в свою болезнь, потерял счет времени. На самом деле он вышел из дому ближе к вечеру. И теперь над Сенцами собирались тучи. Черные, грозовые. Стремительно темнело и холодало.
Должна была случиться небывалая гроза..
Глава 4. Время молний
Первой пришла в себя собака. Сработал природный инстинкт – опасность! Вырвал ее из небытия. Альма застонала – вернулась боль в избитом теле. Неловко приподнялась на передних лапах и осмотрелась вокруг. Уже ощутимо гремело вдали – а громких звуков она панически боялась. Сползла с лежащего человека, на которого до этого навалилась всем телом – тот продолжал лежать неподвижно, будто спал.
Альма обнюхала его и, заскулив, потащила по тропинке – к входу в свое убежище. Она была крупной, и когда – то сильной, но теперь ей приходилось туго. Правда, человек был не тяжел – Костя невероятно исхудал за время болезни. Мужчина, ростом метр и восемьдесят пять сантиметров, весил, как подросток – около пятидесяти с небольшим килограммов.
Отдыхая, превозмогая боль и слабость, Альма дотащила свою находку до самого лаза. Дальше – никак …
Но тут Костя почти очнулся. До конца он в себя не пришел, но собаку из видений узнал – и чуть – чуть помог ей. Подтянулся на локтях, протащил слабое тело в образовавшуюся дыру с обвалившимися кирпичными краями, и загремел вниз, в подвал этой часовенки.
Падая, он инстинктивно ухватился за какой – то выступ. Это оказался тоже кирпич. Костя увлек его за собою. Но при падении он выпустил из рук этот предмет, и тот приложился к его виску, ударил, рассек кожу. От удара мужчина потерял сознание, и снова провалился в небытие. Он не почувствовал, как большая собака оказалась рядом. Зализала его рану, снова закрыла своим телом, согревая. И тоже провалилась в тяжелый, чуткий сон …
А стихия, между тем, набирала обороты! И давно покинутые постоянными жителями Сенцы оказались в ее эпицентре.
Ливень не спешил, а вот молнии сверкали непрестанно. Через пару мгновений отзывался гром. Он каждый раз звучал по-разному: то глухое рычание, то душераздирающий треск, а то и просто взрыв раздавались с небес.
Одна из молний угодила в дом прадедушки Анатолия. Увы, громоотвод отсутствовал. Давно не крытая, прохудившаяся крыша, да пучки полуистлевшей соломы на чердаке оказались благодатной почвой для небесного огня.
Дом загорелся. За каких – то полчаса от родового гнезда чудаковатого учителя Анатолия Ивановича, Костиного прадеда, остались только головешки, да остов русской печки – и более ничего.
Ливень запоздал – и вот он уже хлещет сплошною стеной, но … ничего не может спасти, ибо спасать уже нечего.
Мужчина – дачник, поселившийся с другого конца деревни, вызвал пожарную бригаду. Примчались красные машины. Но для них уже не нашлось работы. Пожарные растерянно стояли под дождем, натянув капюшоны.
– Здесь жили люди? Был кто – нибудь? – обратился старший к подошедшему мужчине, который им звонил.
– Нет … этот домишка заброшен, так и стоит бесхозный. Толя, земля ему пухом, поговаривал, что оставит правнуку … ну, там, седьмая вода на киселе … но тот не появлялся в наших местах. И правильно – зачем ему это?
Немудрено, что пожилой мужчина не видел Костю – больной не ходил по окрестностям, он больше лежал.
