Все сады зацветают в июне

Вместо предисловия.

Итак, с чего начать. Начну все-таки с вступления. Зовут меня Светлана Жукова Я давно уже взрослый человек, который регулярно по будням ходит рано утром на работу, ворчит на погоду и пробки, делает с детьми уроки и радуется продуктам, купленным в магазине со скидкой. Я люблю путешествовать и если было бы возможным, делала это чаще, чем пару раз в год. Но моя история не об этом и не обо мне, а о девочке Свете, для которой когда-то деревья тоже были большими, и она носила теплую шапку не по погоде, а когда это скажет ее мама. Это история про детство, про друзей, родных и немного про приключения.

За Уваровским поворотом, где цветут липы.

Каждое свое лето в детстве я с младшим братом проводила в деревне, в доме бабушки и дедушки. Жили они в Воронежской области, километрах в 900 от города, где мы жили с родителями. Да, мы были городскими детьми. Теми, кого всякий здравомыслящий родитель старался на лето отвезти подальше – «С глаз долой и с сердца вон», шутка, конечно, потому что «Посмотри какие они синюшные все и худые». Подальше от городской пыли, огненных раскаленных асфальтов, поближе к витаминам и свежему воздуху.

Когда мы были совсем маленькими, то летали самолетами, я помню, как мама готовила суп пюре и наливала в термос, и мы с братом ели его, ожидая посадки самолета. Став постарше самолеты сменили поезда. В поезде мы впервые попробовали только появившуюся в магазине лапшу быстрого приготовления. Тогда помню, это была такая экзотика, как и недоспелые бананы. Да мы жили в те времена, когда страна потихоньку менялась, а продукты в магазинах прибавлялись. Потом, когда мне было лет десять, мой отец купил машину, и мы перебрались с поезда на трассу. Но этот период был недолгий, родители развелись, машина была продана. Хотя не будем о грустном.

А потом, потом в нашем городе появился автобусный маршрут до Воронежа и мы стали путешествовать до «бабушки» именно так. Путешествовать автобусом было утомительно и интересно одновременно, можно было посмотреть придорожные города, природу вдоль дорог. Тогда-то в историю и вошел Уваровский поворот. Уварово это был, хотя почему был, и есть населенный пункт в Воронежской области. После него шел поворот на дорогу, которая вела до деревни, где жили мои родные. Поэтому кодовая фраза «Мы проехали Уваровский поворот» означало только одно, скоро утомительное путешествие закончится и начнутся летние каникулы.

Чаще всего мы приезжали в деревню в конце мая, когда завершали свое цветение яблони и вот-вот должны были начать цвести липы. А липы в нашей деревни росли чуть ли не на каждой улице рядом с домами в палисаднике. Что такое палисадник, спросите Вы? А я расскажу. Это такой маленький сад у дома, где росли два три дерева, кусты малины или крыжовника, оранжевые лилии, которые всегда пачкали нос, розовые пионы и конечно, тюльпаны. Правда, ни в палисаднике, ни возле дома бабушки и дедушки липа не росла, зато росла совершенно прекрасная, яблоня сорта "Белый налив", которая служила нам шатром в жаркий летний зной. И кормила всю округу вкусными, сладкими яблоками. А напротив соседнего дома и возле других домов, липы росли. А еще росли каштаны, которые дети под крики местных бабушек «Не ломайте деревья», срывали зеленые, колючие шарики, оттирали их об асфальт, мыли под водой и у них получались такие пушистые, коричневые мячики.

Так вот, когда летом зацветали липы, вся улица погружалась в какое-то золотистое сияние, которое окутывало тебя запахом меда и солнечными лучами, а твои босые ноги щекотала холодная от росы зеленая трава. Это была настоящая магия, какая только возможна в детстве, потому что ты знай себе бегаешь от рассвета до заката, играешь с друзьями, гоняешь соседских гусей на велосипеде и прибегаешь домой с грязными от дорожной пыли ногами, только, чтобы быстро поесть и вновь убежать обратно.

В моем детстве не было фастфуда, колы, а на жвачку мы смотрели диковинными глазами. В мое время, когда ты испытывал жажду, то подбегал к ближайшей колонке у дома, наваливался на нее всем своим весом и пил ледяную воду, и снова куда-то бежал играть. Потому что твой детский ум всегда находил для тебя приключения.

Дом на Коммунальной 12.

Я чаще всего не помню адреса друзей, детского сада и школы своих детей. Но я отчетливо помню адрес «бабушкиного дома». Дом располагался в начале улицы, которая начиналась от железнодорожных путей, служивших для разворота поездов. Недалеко от этой улицы находился центральный Автовокзала, собственно он был один, а потому самый что ни на есть центральный. Мы когда ездили к бабушке автобусом, всегда выходили на этом вокзале, а после шли до дома пешком с чемоданами. На автовокзале нас встречал дедушка и дядя, и мы вместе шли домой, где нас ждала бабушка, хлопотавшая на кухне. На этот автовокзал приезжали автобусы с ближайших деревень и городов. Сидя на крыльце бабушкиного дома, я могла слышать, как диспетчер объявляет посадку или прибытие очередного автобуса «Автобус по маршруту Старая Тойда отправляется через пять минут».

Именно поэтому, не зная еще такого предмета, как география, я с детства знала названия всех деревень и поселков Воронежской области: Новохоперск, Борисоглебск, Старая Тойда, Старая Чигла и тд. Туда же на автовокзал мы с бабушкой ходили за продуктами, потому что там распологались магазины и разные продуктовые лотки. А еще там была большая столовая, куда любил захаживать мой дядя. И бабушка часто его за это ругала «Опять наелся в своей столовой». Про своего дядю я тоже непременно Вам расскажу.

Наш дом находился на ул. Коммунальной 12. Это был большой дом с белым фасадом и резными ставнями, крыльцом и ступеньками, зеленым забором и палисадником, где росла малина и яблоня-шатер. На заборе при входе во двор дома, было написано белой краской, большими буквами – «Осторожно, злая собака!». Хотя видели бы Вы, того добрейшего пса по кличке Букет, жившего под табличкой «Злая собака»…

У бабушки всех собак почему- то звали Букетом. И в действительности, я не могу точно рассказать, сколько за все мое детство было таких собак. Но службу свою они несли исправно: громко лая, почуяв чужака. Иногда дедушка отпускал Букетов погулять, и они, бывало, сбегали на улицу, где с ними иногда и приключались неприятные истории, после которых в доме появлялся новый Букет. Но не стоит огорчаться, в деревне все воспринималось, как естественное течение жизни.

С криком «Бабуля, мы приехали!», я и брат забегали на крыльцо, где нас встречала наша бабушка одетая в цветастый халатик и с платком на голове. А еще на ней почти всегда был одет фартук, которым она плача от радости вытирала глаза. «Мои миланьки приехали, да как Вы выросли, да как повзрослели», приговаривала она. С каждым годом моя бабуля становилась все меньше, ее походка все труднее, а мы с братом росли все выше. Вот так постепенно, деревья переставали быть высокими, улица и дом на Коммунальной 12 пустели, сменяясь новыми жильцами.

Постепенно: жители этого дома, соседи и все, что там проживалось на этой улице, переселялось за дверь моей памяти. Но это будет намного позже, а пока начинались наши летние каникулы, я обнимала моих родных и понимала, приехала домой, где живет мое сердце.

Бабушка Наташа и дедушка Коля.

Я всегда как-то эфемерно говорю о своих родных – бабушка, дедушка. Как-то обобщенно, иногда просто говоря – «бабушкина деревня», «бабушкин дом»… Безыменно. Как будто, они были не люди с прожитой жизнью, а какое-то одухотворенное понятие. А между тем мои бабушка и дедушка люди с интересной жизнью.

Бабушка Наташа, сколько я себя помню, ходила в халатике и косыночке, занималась домом, заботилась о нас, вела хозяйство. Хотя, конечно, и она не всегда была бабушкой, а была очень даже красивой девушкой, а до этого была ребенком. Бабушка Наташа часто нам рассказывала про свое голодное детство, которое сначала пришлось на революционные годы, где многие лишились своих домов и отцов. Когда по любому доносу отправляли «на 10 лет без права переписки». Она рассказывала, как много скиталась по домам с маленькими сестрами и мамой. Как началась война, как они ели траву и ракушки. Как потом радовались Победе. И как она много работала, вместе с другими женщинами грузила торф на баржу. Может, помните, картину репина «Бурлаки на Волге». Моя бабушка так же работала. Тяжелое было время, что тут скажешь.

А потом бабушка Наташа встретила дедушку Колю. Молодого красивого, статного парня с голубыми глазами и кудрявым чубом. Бабушка после до самой старости, погладив по кудрям моего дедушку, говорила «Козлик ты мой кудрявый».

Как и многие советские люди, они трудились в колхозе, собственными руками строили свой дом, придя с работы, месили глину для фундамента. Как не было денег и вместо занавесок на окнах были заклеены газеты. Я, конечно, всего этого не видела. Мое детство пришлось на уютный, теплый дом, где всегда пахло оладушками, где в буфете лежали конфеты, а по вечерам возле дома собирались соседи – другие бабушки и дедушки нашей улицы. Которые до темноты обсуждали события в мире и, нахваливая друг перед другом своих внуков.

Дедушка Коля всегда был занят работой, и, наверное, не было такое занятия для него, которое он не мог бы осилить. И шахтер в угольной шахте, и бригадир в лесхозе, конюх на маслозаводе, столяр и даже кровельщик. Вот сколько занятий было у него. Он был очень вспыльчивым, я думаю, это ему его кудри не давали покоя. Но что удивительно, добрейший человек, желанный, как говорила бабушка Наташа. Я любила наблюдать, когда они вдвоем собирались в магазин. Моя бабушка не любила косметику и никогда не красилась, но крем для лица и одеколон для нее было святое. Она одевала, свой парадный халатик, повязывала белую косыночку и доставала глянцевый ридикюль из старого дубового шкафа. Как жаль, что мне не достался этот ридикюль. Потом она спорила с дедушкой, который норовил уйти «в центр» «в чем был». «Да, что ж ты не видишь, что рубашка грязная! На вон! Одень, я тебе приготовила» и доставала все из того же дубового шкафа чистую одежду. Это был целый ритуал похода в центральный магазин и на центральный базар. Да, что там целое событие. Вот так вот жили люди. Не как сейчас магазины на каждом углу. Потом они доставали из сарая старую зеленую коляску, в которой когда-то возили меня маленькую и ехали «в центр».

Что за центр такой? Центр, как и в любом городе – центральная часть, только в маленьких поселках и деревнях "Центр" играл особую роль. Ведь там можно было узнать новости про соседей с дальних улиц, собрать сплетни, поторговаться и достать то, что в обычном магазине достать невозможно. Все друг друга знали, поэтому выйти в центр было большим событием. Я любила ходить с ними в магазин – обратно эта старая зеленая коляска везла, поскрипывая, много вкусностей, забитая доверху.

И мои бабушка Наташа и дедушка Коля шли гордые, держа нас за руки и отвечая соседям «Да, внуки к нам приехали. И не говорите, подросли, красавцы все в маму» и я, отчего-то, тоже преисполнялась этой гордостью, выпрямлялась и чувствовала себя самым любимым ребенком на свете.

Про дядю Стасю.

Было бы совсем несправедливо говоря об обитателях дома на "Коммунальной 12" не рассказать про дядю Стасю.

Дядя Стася был родным братом моей мамы, сыном бабушки Наташи и дедушки Коли. Это был чудесный человек, но от рождения у него была болезнь, которая называлась – синдром Дауна. Это такая болезнь, если кто не знает, при которой человек, растет, растет, но взрослым не становится. Так и остается навсегда ребенком. Нет, он, безусловно, растет физически, но навсегда в мыслях остается, например, первоклассником. Хотя по своим поступкам дядя Стася, иногда, удивлял даже взрослых, насколько они были «взрослыми». Но тогда в детстве, мы не обращали внимания на болезнь. Дядя Стася уже был таким, другого дядю, мы и не знали. Поэтому все было естественным. Для нас с братом, он был обычным человеком с необычным характером. А еще он был меломаном, большим меломаном и каждое утро и вечер, слушал свою любимую музыку на маленьком магнитофоне. И в бабушкином доме музыкальных кассет и пластинок было видимо – не видимо. Надо сказать, хотя их была целая гора, дом можно было построить, хорошо не целый дом, но маленькую беседку так точно. И хотя этих музыкальных кассет была целая маленькая беседка, разнообразием музыки они не отличались. Дядя Стася был большим поклонником Добрынина, Талькова, группы Любе, Малежика и тд. Вы и исполнителей таких, наверное, не знаете. А я знаю, и даже могу многие песни спеть наизусть. Дядя Стася стал для меня примером безусловной любви, когда человека любят просто так, не за поступки. Он любил нас, любил свой дом, деревню в котором жил, а еще он любил плотно покушать и всякий раз отправляясь по бабушкиному поручению в магазин, непременно заглядывал к кому-нибудь в гости. Его знала вся деревня: от водителей автобуса, продавцов магазина, до жителей окраиных улиц.

Мое детство проходило под мелодии его любимых песен, которое звучали в нашем доме с утра до вечера, став для меня, как озвучка к фильму про жизнь в нашей деревне.

Поэтому, если Вы меня сейчас спросите об этих исполнителях, то я легко вспомню их репертуар, из раннего творчества так точно, настолько они засели в моей памяти. А строчки из тех песен теперь стали для меня родными и понятными… «Сам себя считаю городским теперь я. Здесь моя работа, здесь мои друзья. Но все так же ночью снится мне деревня. Отпустить меня не хочет родина моя»…

Все сады зацветают в июне.

Поскольку, я мало помню себя в деревне, когда мне было 5-6 лет. Расскажу свою историю с момента школы. Не знаю, как сейчас, но в мое время – начала и середины 90х годов. Звучит-то как страшно в «мое время», сразу представляется старушка с дрожащим голосом. Но мой голос достаточно крепок, а потому продолжу…

Так вот, в мое время детей школами не пугали, домашней работой и урока не «загружали», а за хорошее поведение могли и пораньше на целую неделю отпустить. Я отлично помню, как учительница в конце урока нам говорила: «Кто будет вести себя хорошо, отпущу раньше на каникулы». И ты сидишь такой весь вытянувшийся в струну, не дышишь, чтобы всем своим видом показать примерное поведение. А за окном зеленеет листва на деревьях, такая знаете еще не запыленная, молодая только-только пришедшая в этот мир. И ветер через это открытое окно доносит до тебя аромат цветущих яблонь и сирени, такой теплый, так и говорящий «Пойдем со мной гулять». Конечно, здесь каждому школьнику хотелось услышать заветные слова – «Иванов, ты молодец, иди домой». И ты тут же схватив свой портфель, выбежав из класса, с чувством окрыляющей свободы побежал бы домой. Так что в классе все дети сидели тихо, от нетерпения ерзая на стуле, и ждали начала самых лучших летних каникул.

Как только начинались каникулы, родители отвозили нас в деревню, и я ни дня не задерживалась в городе. Так уж получилось, что на улице, где жили наши «бабушки» всегда приезжали внуки из разных городов. К началу лета нас собиралась целая география городских внуков. Приезжали внуки из Москвы, Санкт-Петербурга, Харькова, Воронежа, Самары и я уже не упомню всех городов. Но представьте, как было интересно. Тогда мы заводили дружбу очень легко, достаточно было сказать идем играть в прядки, или, а у нас возле дома новый песок завезли. Я дружила со всеми внуками с нашей Коммунальной улицы, знала историю каждого. И только передохнув с дороги, мчалась узнавать, кто уже приехал на каникулы. Баб Женя, а Танька уже приехала на каникулы – кричала, я ей через забор. Нет, – отвечала мне она,– родителям еще отпуск не дали. Баб Зина, а Андрей приехал, – спрашивала я, дойдя до другого дома. «Да приехал, приехал, окаящий, на велосипеде уже гоняет». И так от дома к дому устраивали перекличку «приехавших внуков».

А вечерами наши бабушки собирались возле дома и хвастались своими внуками. И эти внуки и в космос летали, и отличниками с золотой медалью были, и петь и танцевать могли. В действительности, мы были самыми, что ни наесть обычными детьми, не хотели никуда летать, а хотели бегать, прыгать и целыми дня есть мороженное.

Так что зацветали сады, к концу подходил месяц май, начинался месяц июнь, мама готовила нам суп в термос, и приказывая «хорошо себя вести у бабушки», отправляла нас в деревню навстречу дням, которые начинались с крика петухов, запаха жареных блинов, и игр с понаехавшими внуками из городов. А как же иначе…

Романтичное слово «Пикник»

«Бабуля, собери нам поесть, мы отправляемся на пикник», влетая домой с порога, заявила я. Кушать дома скукотища, особенно летом, особенно в деревне. В городе, так и вовсе не о каком пикнике подумать нельзя было. Где там расстелить на траве плед, уединиться и придаваться радостям природной жизни. То ли дело пикник, устроенный в полях среди цветущего рапса, прилипающих к платью репейников, летающих возле тебя бабочек и прочей крылатой живности.

Пикник в деревне представлял собой, конечно, не романтичный променад богемной аристократии с булками, сырами и молоком. Там было все куда более фундаментально, пикник в деревне это была сборная солянку всего, что удавалось выпросить у бабушек на кухне.

Поскольку в детстве, я была чемпионом среди «голодающего Поволжья», то накормить меня хоть чем-то более или менее съестным, почти не представлялась возможным. Поэтому моя бабушка, всегда была рада поддержать любую идею с едой, если это грозило сделать меня сытой. Для этих целей она часто приглашала на обед за компанию моих друзей. Разрешая, есть на крыльце и в дождь. Считая, что запах сырой земли и разряженного воздуха способствует аппетиту. Выносила на всю нашу огалделую ораву, чего-нибудь вкусного. Но результат всегда был, скажем сомнительный, вся еда с энтузиазмом поглощались моими друзьями, когда я так и оставалась сидеть со скучающим видом. Наверное, поэтому в награду за бабушкины переживания, сейчас мне достались точно такие же дети – малоежки.

Так что, услышанные от меня слова «Бабуля, собери нам еды», ею встретились на ура. Она собрала мне корзинку всего, что только могли унести мои детские руки: сало, черный хлеб, вареные яйца, огурцы, помидоры, нарезанной колбасы, и даже конфет.

«Только не ходите далеко, за линию на поле и хватит с вас», кричала бабушка мне вдогонку. Поле за железнодорожной линией было в четырех домах за нашим домом, но то ж целое поле, а там как Вы уже знаете, можно и плед расстелить, и наблюдать летающую живность, и обсуждать мальчишек, а еще собрать букет из синих цветочков. Такие синие цветочки похожие на маленькие колокольчики. Если кто знает их название, обязательно мне расскажите. Так что пикник на поле – это получается целый поход.

Помню, однажды, был случай, когда я с деревенскими ребятами повела всех наших городских внуков на пикник далеко до самой речки. Ох, и влетело мне тогда за такую самовольную прогулку. Но если честно, то это «ох, влетело» не сильно останавливало нас, детей, от дальних походов.

В детстве ты ребенок, для которого весь мир это одна большая улица, по которой тебе непременно нужно дойти до конца, заглянуть в каждый уголок и узнать, что ждет там за следующим поворотом.

Друзья с улицы у дуба.

Какая же это улица – то была? Улица Морская, а может быть Красноармейская? Не помню, хоть ты тресни! Я же говорю, что за всю свою жизнь, абсолютно наизусть, запомнила только улицу, на которой жили бабушка и дедушка. Поэтому не буду Вас мучить названиями, а скажу проще – это была улица «у дуба». Дуб тот, между прочим, до сих пор растет. Большой такой, раскидистый… Я возле него в детстве собирала желуди. А еще рядом с этим дубом была железная дорога, где я наблюдала проходящие мимо поезда и электрички. А за железной дорогой росли посадки деревьев, нас бабушка пугала этими «посадками». Только не ходите в «посадки», – говорила она. Совсем, как в мультфильме про братца кролика «Только не в терновый куст!». Не смотрели такой? Нет? Ничего какие Ваши годы.

Так вот, за этими посадками была дорога, которая вела к речке, к той после которой нас отругали за самовольную отлучку на пикник. Но вернемся к нашей улице у дуба, а то опять, получается, забежала вперед истории. Недалеко от этого дома стоял маслозавод, на котором перерабатывали в масло семена подсолнечника, а еще делали разные вкусные штуки – халву, козинаки. Там же работал мой дедушка, так что халвы и козинак в буфете нашего дома всегда было вдоволь.

А еще возле маслозавода рос вишневый сад. Мы с друзьями в этот сад ходили за вишней и, однажды, я там повстречала козу, но это тоже пока другая история.

На улице «у дуба» жили дети, те самые с которыми я сдружилась. Они были обычными деревенскими детьми, не приехавшими с городов внуками. Звали их Димка, Ленка и Маринка. Бабушка не любила, когда я с ними водила дружбу. Потому что они жили далеко от дома, но самое главное, потому что с их легкой руки и даже ноги, я постоянно убегала то туда, то сюда и все это было «куда ходить нельзя».

Димка и Ленка были братом и сестрой. И жили на углу улицы, в доме вместе с родителями. А Маринка жила напротив того самого большого дуба, и была девочкой сиротой, которую воспитывала одна строгая бабушка. И мне было от всего этого очень жаль Маринку, потому что она была не как мы, а росла без мамы и папы. Именно поэтому Маринка для меня в детстве была той девочкой, на которой я старалась применить все свои мушкетерские способности.

Правда, выходило это не всегда умело, а все чаще вкривь да вкось. Потому как Дюма во мне, книги которого я зачитывала до дыр, был не просто романтичным, но и целеустремленным – видящим цель и не видящим преград. И получались из этого иногда не просто веселые, но все чаше травмоопасные приключения.