Loe raamatut: «Чёрный Паук»

Был ясный погожий денёк, и торговец сукном Бенвенуто Мартелли с довольным видом прохаживался по лавке. Наконец-то передышка! Бенвенуто хмыкнул и рассеянно огладил бороду.

«Старею, должно быть, – подумал торговец, – радоваться надо, что столько покупателей, и всё больше богатые синьоры – чванливые, но платёжеспособные нобили¹ из контадо² Болоньи и Вероны, да наши из старших цехов³».

Он подошёл к прилавку, развязал отяжелевший кошель и пересчитал выручку. Россыпь золотых флоринов радующими глаз столбиками замерцала в полутьме лавки. Бенвенуто сощурился и замер, созерцая флорины… он стоял неподвижно какое-то время, то ли думая о своих делах, то ли подсчитывая барыши, затем уверенным движением сгрёб монеты мясистой, крепкой ладонью, и они исчезли в чреве тёмно-синего бархатного кошеля с вышитым гербом цеха Калимала, а также инициалами владельца.

Словно золотые рыбки прыгнули в пасть к меланхоличному киту… «Дзынь-дзынь-дзынь!» – тонко пропели флорины, гордость торгового града Флоренции, что чеканила свою монету без оглядки на Папу, очередного императора Священной Римской Империи и родовитых грандов.

– Всех грандов мы прижмём к ногтю, – пропел себе под нос толстяк Мартелли, – и чёрных гвельфов⁴, этих голодранцев, тоже.

Он окинул взглядом разноцветье тканей, особенно ряды драгоценной парчи, и недовольно крикнул:

– Баччо, бездельник, где ты?!

Почти сразу послышался какой-то подозрительный треск и шелест. Из сумрачного дверного проёма вывалился увалень Баччо – высокий, упитанный парень, спокойный и сильный, как вол, а также очень неуклюжий. Баччо стукнулся головой о стрельчатую арку и чуть не выронил из рук несколько витков парчи. Он ойкнул и выжидающе уставился на Мартелли. Торговец нахмурился.

– Выложи парчу, – распорядился Мартелли, скептически разглядывая своего помощника. Баччо отчаянно засуетился: два отреза парчи выскользнули и с глухим стуком упали под ноги Бенвенуто.

– Аккуратнее, не помни ткань, не испачкай! – чуть ли не зашипел торговец, негодуя на неловкие движенья увальня. – Я взял тебя в учёбу только из-за обещания моему любимому другу Джованни, упокой Господи его мятежную душу.

Мартелли перекрестился и невольно вздрогнул, вспоминая тот разброд и шатания и последовавшие за ними беспорядки и бунты, что привели к изгнанию этого проходимца и гордеца, вождя чёрных гвельфов Джано делла Беллы.

Белла затеял немыслимое – управление Флоренции от лица младших цехов⁵ наравне со старшими, а также выдворение нобилей. То, что прижмут хвосты зазнайкам нобилям, Мартелли принял чуть ли не с ликованием, но правление голодранцев из контадо…

– Так у нас приорами⁶ станут чомпи⁷! – негодовал Джованни. Нрав у друга Бенвенуто был буйный и заносчивый до крайности, и толстяк Мартелли не смог удержать его от личного участия в рискованных предприятиях, более приличествующих воякам-кондотьерам⁸, что всю жизнь измеряют силой оружия. Когда Джованни принесли домой с проломленной головой, было уже поздно. Мартелли только по одежде узнал друга.

– Баччо, побудь за меня в лавке, – сказал Бенвенуто. Он всё ещё был мрачен: образ бедняги Джованни, растерзанного пополанами⁹ у дворца подеста¹⁰, никак не хотел уходить из головы.

Торговец вышел во внутренний двор. Он собирался было пойти на второй этаж и высыпать золото в один из своих ларцов в тайной, как он её называл, комнате, но тут его внимание привлёк резкий недовольный крик, переходящий в испуганный визг.

– Лоренцо! – рявкнул Мартелли. – Перестань мучать Бенито!

– Па, я не мучаю… – раздался звонкий мальчишеский голос.

– А что же ты делаешь? – притворно удивился Мартелли.

Бенито слабо пискнул и с трудом поднялся с земли. Вид у него был помятый и недовольный, он с остервенением стал отряхиваться, выбивая пыль из курточки.

– Мы всего лишь играли, – буркнул Лоренцо и посмотрел на отца без тени смущения.