Loe raamatut: «Ветки. История Петербурга в 69 станциях»

Font:

ISBN 978-5-4493-8906-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«На зелёной линии есть такое правило,
Выходи из вагона, если не вставило»
(А. Родионов)

ОЩУЩЕНИЯ

Петербург… Зима… Холод…

За окном ветер шуршит целлофаном. В него запакована летняя резина – на балконах здесь принято хранить летом зимнюю, а зимой летнюю. По ночам шорохи бывают пугающими. Особенно если ты просыпаешься в ужасе от того, что возникает ощущение остановки сердца. Такие ощущения – спутники первой, как говорят, «сухой ночи» – ночи следующей за днём, когда ты не пил… А до этого пил долго.

Это странные ощущения. Засыпаешь, мысли в голове…. Нет, не кружатся, они как-то наслаиваются друг на друга. Не знаю, как другие, но ко мне эти мысли приходят в виде прямоугольных табличек с чёрными надписями – вроде тех, что висят в европейских клубах над входом: «23:00 today. SEX PISTOLS».

В отличие от европейских, мои таблички на русском. Наслаиваясь, они создают невероятную абракадабру: яхлоючбулпюиетёь. Чёрные буквы на светящемся жёлто-белым стекле.

Что-то клокочет в животе, что-то ухает в кишечнике. Это похоже на то, будто бы какие-то внутренние существа поднимают восстание с требованиями вернуть им каждодневное пиво.

В ужасе я вскакиваю, перед этим проснувшись и почувствовав, что парализован. Ощущение паралича длится долю секунды для тела и вечность для мозга. Это ощущение и порождает ужас.

Вскакиваю, хватаю ртом воздух, пытаюсь отдышаться. Сердце колотится.

Потом начинает знобить, и я вновь проваливаюсь в сон, чтоб через несколько минут вскочить.

Ком в горле. От него несложно избавится. Нужно просто дойти до холодильника и впихнуть в себя что-нибудь: шмат колбасы, половину луковицы, что угодно.

Я живу в Петербурге, и эти ощущения я испытывал не раз и не два.

Я живу в Петербурге. От моего дома до метро идти ровно две сигареты, или, если засекать время, восемь минут.

Главное, пережить эту ночь, главное не сойти с ума….

Я снова проваливаюсь в сон. Повезло. С девятой попытки я смог уснуть.

Подъём в десять. Завтра в десять.

Вернее, уже сегодня….

Или вчера…

Или несколько лет назад…

АКАДЕМИЧЕСКАЯ

От моего дома до ближайшей станции метро идти всего восемь минут. За это время можно выкурить две сигареты и замёрзнуть, если идёшь зимой.

Станция «Академическая» находится на пересечении Гражданского проспекта и проспекта Науки – этакий футуристический многогранник с синей «М» над входом.

Недалеко от метро расположено общежитие для иностранных студентов – здесь можно увидеть много китайцев, вьетнамцев и чернокожих. Было время, когда чернокожие студенты собирались у входа в метро, от чего периодически возникало ощущение, что ты не на севере Петербурга, а где-нибудь в Гарлеме – не хватало только брейкденсеров и костров в бочках. Потом внезапно темнокожие исчезли. Их место заняли мрачноватые бритоголовые крепыши в камуфляжных штанах и военных ботинках…

Недалеко от метро на углу Верности и Гражданского проспекта расположен магазин «Старая книга», куда я часто захожу до сих пор, чтобы пополнить библиотеку. «Старая книга» – настоящий Клондайк для библиофила, здесь за смешные деньги можно купить стоящие и даже редкие издания…

Когда мне было лет тринадцать, мы с моими одноклассниками любили гулять на пустыре, располагавшемся за зданием станции. Сейчас пустырь зарастает домами, а тогда в 90-х это было совершенно дикое место. Если честно, местечко было явно не для прогулок: ссохшаяся трава, куски арматуры, старые покрышки и вышки линии электропередачи. Собственно, именно вышки нас и привлекали.

Вышек было несколько – одна п-образная и штуки четыре наподобие парижской Эйфелевой башни. По вышкам было интересно лазать. Особенно по самым высоким. Несколько минут, цепляясь за железные крюки, ты ползёшь вверх, а потом встаёшь на крошечную ничем не огороженную площадку на самом кончике тридцатиметровой «башни». Ветер на такой высоте ощущается гораздо сильнее, чем внизу. Но ты улыбаешься, встаёшь в полный рост и раскидываешь руки, словно бы пытаясь обнять весь мир, и слышишь, как снизу кто-то из друзей кричит:

– Слезай, я тоже хочу туда!

Сверху пустырь кажется каким-то нереальным, очень далёким, игрушечным. Пожухлая трава словно бы образует огромные водовороты, среди которых носятся твои друзья, то и дело поглядывая на тебя, в нетерпении ожидая своей очереди в десятый раз покорить громаду высоковольтной опоры.

Путь вниз всегда сложнее. Ногами пытаешься нащупать крюк-ступеньку, руки дрожат, а в уши лезут крики одноклассников:

– Ну, быстрее, мне домой нужно через полчаса, а я тоже хочу наверх.

Сейчас пустырь постепенно съедается новостройками, но вышки всё ещё стоят. Недавно проходил мимо, оглядел громады, покорённых больше чем полжизни назад, вершин и внутри всё сжалось и закололо миниатюрными иголками. Я не боюсь высоты, но безрассудства стало точно меньше.

Прямо напротив выхода из метро расположен огромный торговый центр с гигантским экраном, показывающим погоду и пробки на дорогах. В торговом центре есть кинотеатр с несколькими залами. Там всегда полно народу, афиши сообщают об очередном блокбастере или глупой комедии. А лет пятнадцать назад в районе «Академической» был только один зал, где можно было посмотреть кино на большом экране – кинотеатр «Современник». Ещё в конце восьмидесятых я был там с мамой – показывали фильм «Авария – дочь мента» с нынешней женой Ивана Охлобыстина в главной роли… Последний раз в «Современник» я ходил на показ четвёртой части фантастического фильма «Чужой». Я очень любил эту киносагу, и не мог пройти мимо, увидев нарисованную гуашью на листе ватмана афишу…

Тогда мы тоже пошли с мамой. Тётенька-билетёрша не стала продавать нам билеты сразу:

– Подождите немного, ещё человека три наберётся, тогда показ состоится.

Показ состоялся. В зале было семь зрителей.

Одно время в здании «Современника» базировалось самое настоящее казино. Вечерами на стоянке перед зданием было много блестящих машин, а на крыше сияла неоном надпись «Goodwin», бросающая блики на монумент, посвящённый находившемуся на месте проспекта Науки аэродрому. Именно отсюда во время Великой Отечественной войны поднимались в воздух советские самолёты.

В 2002-ом у «Гудвина» проходил концерт «Алые паруса». Кажется, это было первое мероприятие в новейшей истории с таким названием. Мы с однокурсниками и друзьями пошли туда ради выступления Сергея Чигракова и его группы «Чиж и Co». Чиж в тот вечер спел все свои главные хиты. Он получал нескрываемое удовольствие от происходящего и постоянно махал рукой жителям дома через дорогу, распахнувшим окна настежь, услышав до боли знакомое «В каморке, что за актовым залом репетировал школьный ансамбль»…

Вообще, район метро «Академическая» – классное место. Здесь можно встретить в магазине «Пятёрочка» настоящего Эдмунда Шклярского из группы «Пикник», здесь можно долго плутать по дворам, здесь можно на берегу Муринского ручья обнаружить фундаменты дореволюционных поселений, а на территории недалеко от дворца спорта «Зенит» – старые надгробья бывшего немецкого кладбища.

Я живу в этом районе, я каждый день проделываю восьмиминутный путь от дома до станции и каждый вечер возвращаюсь сюда. Наверное, это не самое лучшее место. Но и не самое худшее тоже. Я вырос здесь, я знаю здесь каждую дорожку в парке и каждый закоулок…

«Академическая» – это уютный мирок. Здесь ничего не происходит. Вообще и в моей жизни в частности. Моя жизнь проходит в других районах, а сюда я просто возвращаюсь поспать. Как верный муж, как блудный сын.

Вечерами я люблю смотреть в окно, за окном слева направо тянется Гражданский проспект, где-то вдалеке возвышаются колоссы бело-красных труб и горит тысячами огней башня «Лахта-центра». Пока здесь в середине нулевых не началось активное строительство, в праздники можно было с балкона увидеть салют, а пока социальные сети и онлайн игры не вошли прочно в жизнь старших школьников – услышать ночью песни под гитару.

Вечерами я наслаждаюсь тишиной, изредка нарушаемой уханьем хип-хоп битов, доносящихся через стену из соседней квартиры.

Я очень хочу переехать отсюда, но, если это случится, уверен, буду сильно скучать…

ГРАЖДАНСКИЙ ПРОСПЕКТ

Я очень редко езжу на метро до станции «Гражданский проспект». Удобнее на маршрутке или пешком. Особенно летом.

Район Гражданка, раскинувшийся на северо-востоке города, разделён на две части узким и некрасивым Муринским ручьём. В 80-90- х годах ручей можно было смело назвать местной Берлинской стеной, ибо жилые кварталы с одного берега именовались жителями ФРГ, то есть Фешенебельный Район Гражданки, а с другого – ГДР, то есть Гражданка Дальше Ручья. Сейчас эти аббревиатуры здесь не используют. Их вообще нигде больше не используют.

Станция метро «Гражданский проспект» расположена в ГДР на углу Гражданского проспекта и проспекта Просвещения.

Если приехать сюда на метро, то первое, на что обращаешь внимание – это огромный герб ныне канувшей в Лету Советской Империи, висящий на стене между перронами. Если же идёшь пешком – то волей-неволей поражаешься тому, насколько тут всё огромное: широкий проспект, большущие тротуары и длинные многоэтажные дома….

Интересна одна деталь: «Гражданский проспект» относится к редко встречающемуся типу станций – она оснащена наземными комплексами противоатомной защиты. Словом, если мне понадобится гарантированно укрыться от разрушительных последствий ядерного взрыва, придётся бежать именно сюда.

И без угроз атомной войны здесь я бываю довольно часто. В пяти минутах от выхода из здания станции живёт мой университетский товарищ Виталий. На втором или третьем курсе университета мы с ним создали информационный портал, на котором размещались заведомо абсурдные новости культуры, политики и разного рода шуточные материалы. Например, о неких цутюмах, амбар с которыми накрыли спецслужбы (аэрофотосъёмка амбара прилагалась), или о звезде шансона Иване Мамулькине.

Одной из самых ярких «фишек» нашего сайта было то, что с главной страницы можно было попасть на цветную и чёрно-белую версию. В то время, да и сейчас бывает, крупные сайты предлагают выбрать язык. Мы предлагали выбрать цвет. Это было весело. Это было наше маленькое ноу-хау. В то время социальных сетей в нашей стране не было, от чего дизайн того, что сейчас бы могло быть обычным пабликом с лайками и репостами, для нас играл огромную роль!

Сайт делал Виталий, а я был соавтором текстового наполнения. Наши редакционные заседания проходили в его комнате в доме напротив станции метро «Гражданский проспект». Там же мы несколько раз собирались с одногруппниками на какие-то праздники с чаем, шампанским и гитарой.

Сейчас Виталий пишет книги и ведет занятия на тему основания собственной династии. Уж не знаю, зачем в свою книгу о династии он вплёл меня, но пусть то, что написано выше, будет ему ответкой.

После окончания университета я стал появляться на «Гражданском проспекте» реже, но привычка летним вечером в выходной совершать традиционный променад в эти места от «Академической» осталась.

Как-то именно на «Гражданском проспекте» я с сотрудниками редакции журнала, для которого писал всякие статьи о молодых и малоизвестных музыкантах, праздновали открытие моей авторской рубрики. Кажется, тогда купили коньяку и пошли во дворик. В 2004-ом ещё можно было распивать алкоголь во дворах, да и холодный декабрьский вечер располагал к тому, чтоб согреть себя изнутри.

Мы тогда разложились на столе для настольного тенниса и, разлив алкоголь по пластиковым стаканчикам, строили планы на будущее.

В 2004-ом писать об андеграундных клубах и андеграундных исполнителях в журнале, посвящённом бытовой технике было, хоть и странновато, но, в общем-то, нормально – о них в то время в Петербурге писал лишь только один журнал с большим тиражом – FUZZ. Мы стали вторыми.

Регулярные публикации анонсов и концертов давали мне право бесплатного прохода практически на любой концерт, в том числе, например, во дворец спорта «Юбилейный» на церемонию награждения премией всё того же журнала FUZZ.

В тот зимний вечер я с пьянки свалил самым первым, оставив коллег в тёмном дворе с недопитым коньяком. В двадцать лет я не понимал удовольствия от того, чтоб напиться. Впрочем, сейчас, по прошествии одиннадцати лет, я уже не понимаю, как можно получать от этого удовольствие.

Из дворов я вырулил на проспект Просвещения и пошёл к метро.

Проспект Просвещения растянулся с востока на запад более чем на семь километров. Его особенностью является то, что он совершенно прямой, и если смотреть с высоты человеческого роста с одного из его концов, то второй теряется за горизонтом. Таких проспектов в мире очень мало. Такая вот ещё одна питерская достопримечательность, о которой не пишут в путеводителях.

Достопримечательность эта вечером смотрится фантастически – огни витрин, огни проезжающих автомобилей, проплывающие мимо трамваи с сонными кондукторами и жителями пересекающих этот проспект улиц.

Я шёл, вдыхая холодный воздух. От коньяка внутри было тепло, а во рту стоял противный привкус. Кажется, тогда я пил коньяк впервые в жизни.

Подойдя к метро, я постоял перед дверьми в кассовый зал, глядя на заходящих людей. До дома ехать всего одну станцию. Ради этого спускаться, ждать поезда, потом вновь подниматься… Нет, это не самое рациональное решение. Тем более, что нужно немного освежиться.

Я решил идти пешком. Пешком по Гражданскому проспекту, глазея на выросшие здесь по плану застройки дома.

Прямо напротив здания станции, если смотреть на Гражданский проспект, высится громада НПУ «Импульс». Это предприятие занимается созданием автоматизированных систем боевого управления для российской армии, а само здание, которое оно занимает, кажется сделанным из картона, и окна на нём смотрятся нарисованными.

Эта высотка является ориентиром и точкой отсчёта пути в сторону «Академической». Пути из ГДР в ФРГ, где, к слову сказать, разместилось ещё одно не менее интересное здание – тюльпанообразная высотка института робототехники, тянущая к небу свои лепестки в самом начале проспекта Науки. В этом здании имитировали невесомость и разрабатывали пятнадцатиметровый манипулятор для советского космического корабля «Буран». Такой вот кусочек космоса…

«Академическая» к этому зданию ближе, чем «Гражданский проспект», а значит я уже почти пришёл.

Поправив шарф, я перешёл проспект, заглянул в магазин, торгующий компакт-дисками, вышел с покупкой и двинулся в сторону дома. В 2004-ом я ещё не курил, в 2004-ом не было смысла переводить восемь минут в количество выкуренных по пути сигарет…

ДЕВЯТКИНО

До июня 1982 года станция «Девяткино» была самой северной станцией метро в мире. Потом открыли метро в Хельсинки, но «Девяткино» и в этом случае ещё шесть лет было первым в этом географическом «соревновании». Правда, не мира, а Советского Союза. Хотя, какое «Девяткино»? В то время станция носила странное ничем не оправданное название «Комсомольская». Хотя, конечно, многие поспорят, ведь достоверно известно, что названа она так в честь 60-летия ВЛКСМ. Ох уж эта привычка приурочить стройку чего-нибудь к очередному юбилею, и совершенно не важно, чего именно – даже если это что-то является станцией метро, расположенной, по сути, в деревне.

Когда едешь от «Гражданского проспекта», если не знаешь, что такое «Девяткино», удивляешься – поезд метро безо всяких эскалаторов сам выносит тебя на поверхность. Выносит, высаживает и вновь ныряет под землю, чтоб вынырнуть в депо…

Когда я был ещё совсем ребенком и ходил в детский сад, у меня откуда-то появилась настоящая схема Ленинградского метрополитена. Помню эту розоватую складывающуюся в четыре раза бумажку с названиями станций и прочерченными разноцветными ветками. Для меня название станции «Комсомольская» было вроде названия какой-то магической волшебной страны. Уж не знаю, почему именно «Комсомольская», а не, допустим, «Автово» или «Приморская». Может быть потому, что она была через одну от «Академической» – вроде и близко, но мама меня туда никогда не возила…

Особенностью этой станции, помимо того, что она находится над землёй, является то, что из метро «Девяткино» можно сразу, пройдя одну дверь, попасть на перрон железнодорожной станции – подобных штук в Питере немного, но они есть!

На эту станцию жизнь меня забрасывает редко. Одно время именно из «Девяткино» я уезжал на электрички до станции «Грузино». Это были армейские будни. Я – молодой лейтенант-танкист: 22 года и погоны на плечах. Службу проходил на безумно засекреченном полигоне. Не знаю, как сейчас, но тогда он не был обозначен на гугл-картах, а если включить режим спутниковой фотографии, то полигона опять-таки не было видно – мешало облако, случайно попавшее в кадр…

В 2008 году мы с музыкантами моей рок-группы ездили с этой станции в Приозерск – городок в 145 километрах от Питера. Электричка была утром. Я, выпив кофе, вышел из дома, прошёл через сквер и спустился в метро. На перроне «Девяткино» я обнаружил своего гитариста спящим на разложенном гитарном чехле. Его голубой «Ибанез» стоял рядом, прислонённый к стенке. Лицо гитариста было безмятежным, а в фурнитуре гитары отражались проезжающие мимо вагоны поездов метро…

Его разбудила работница метрополитена:

– Молодой человек, вставайте, здесь нельзя спать!

– Почему? – приоткрыв глаза, спросил гитарист.

Светило солнце, а впереди было три часа на электричке и концерт на открытой сцене.

Сейчас «Девяткино» зарастает новостройками, хотя и деревенские дома никуда не делись. Подобное соседство обычно для провинциальных городов, типа Тамбова или Костромы, но в Санкт-Петербурге такое уже редкость.

Зимой здесь много снега, а летом по улицам бродят собаки. Гуляя в этом районе, чувствуешь себя несколько неуютно – всё-таки это уже не город. Или, ещё не город. Деревянные дома соседствуют с высотками, а современные магазины – с обветшалыми павильонами, в которых торгуют алкоголем и хлебом.

Наверное, когда-нибудь, город окончательно поглотит эти места. Деревянные дома расселят и снесут, рядом с метро построят огромный торговый центр с огромным продуктовым магазином и обязательными суши-баром и кинотеатром. Может быть, уже строят. Или уже построили.

Я не в курсе, я редко бываю на этой станции…

ПОЛИТЕХНИЧЕСКАЯ

Как-то я ходил в кино на один из премьерных показов фильма Тимура Бекмамбетова «Дневной Дозор». Действие картины разворачивается в Москве. Моему удивлению не было предела, когда из рекламного щита фильма Бондарчука герой «Дневного дозора» Антон Городецкий, по сюжету картины, спасаясь от тёмных магов, выпал на пол станции метро «Политехническая». Зачем и почему эту сцену сняли в питерском метро и именно на этой станции – до сих пор не понятно. По крайней мере, мне.

Я живу в двадцати минутах ходьбы от «Политехнической». Когда я пил, то выходил здесь – двадцати минут до дома вполне хватало на несколько сигарет и банку пенного светлого.

На этой станции я никогда не видел такого, чтоб было много народа. То ли не в то время ходил, то ли ничего по-настоящему интересного тут попросту нет. Разве что «Политех» – один из старейших и авторитетнейших ВУЗов страны. В детстве я был уверен, что учиться буду именно в Политехническом Университете. Это подразумевалось само собой, так как Политех находится недалеко от моего дома – можно ходить пешком. Почти как в школу.

В восьмидесятые годы моя мать работала в машинописном бюро на военной кафедре при Политехе. Она часто брала меня к себе на работу. Мне это нравилось. В её кабинете была ещё одна свободная печатная машинка – а что ещё нужно для счастья!

Стены машинописного бюро были обшиты специальными звукоизоляционными плитами – печатные машинки здорово шумели. В машбюро использовали исключительно механические агрегаты. Как считало руководство, если печатать на электрической, то американские разведчики по колебаниям и микроперепадам в электросети смогут узнать, что печатают и восстановить текст. Не знаю, что за тайные документы выстукивала на клавиатуре моя мать, но уровень секретности был запредельный.

Если выйти из метро, то слева можно увидеть церковь. Она вплотную примыкает к университетскому корпусу. В советские времена в этом здании, где ныне миряне стараются прикоснуться к чему-то сакральному, располагалось учебное помещение с огромной действующей моделью ракеты.

«Политехническая» расположена в таком месте, где ничего, кроме университетской жизни происходить не может в принципе. Если идти от станции на север, то можно дойти минут за пятнадцать до института робототехники. Если на юг – то до следующей станции «Площадь Мужества». Если углубиться в сторону университетских корпусов, попадёшь в парк, где носятся белки и можно найти остатки старой железной дороги.

В этом парке есть небольшое здание, куда меня мама водила на новогодние ёлки. Один раз в год я посещал подобные мероприятия. В то время я искренне не понимал, когда мои приятели хвастались:

– Я в этом году был на целых трёх ёлках!

Для меня уже тогда новый год был чем-то очень уютным, чем-то, что может произойти только раз в году. Наверное, именно по этим соображениям я не люблю шумных вечеринок и каждодневных разъездов по гостям в период январских каникул.

Если перейти Политехническую улицу и пройти по задворкам, то можно попасть к Ольгинским Прудам. Пруды эти из себя представляют две огромные лужи разной степени запущенности. К Светлановскому проспекту выходит бóльшая из них. Прямо от асфальта, по которому довольно активно носятся автомобили и автобусы, к пруду спускается пляж с песком и кабинами для переодевания. Летом здесь людно, а зимой с противоположной стороны водоёма появляется ледяная горка – сначала летишь вниз по склону, потом, как на трамплине, подскакиваешь на гранитном поребрике, пролетаешь пару метров и продолжаешь своё движение уже по льду водоёма.

В детстве я нередко бывал здесь со своей мамой. Вместо санок использовались какие-то картонки, которые находились практически сразу – будто кто-то специально разбрасывал их здесь на радость малышне.

Детворы тут было много. Малышня стояла в очереди, а как только наступал момент… Садишься на картонку и секунд десять несёшься вниз. Морозный ветер кусает щёки, и вот ты уже на льду. Встаёшь, отряхиваешься и вновь идёшь вверх занимать место в самом хвосте. И так до бесконечности.

Недалеко от пруда проходит улица Жака Дюкло. Кто такой Жак Дюкло, я не знаю до сих пор.

На этой улице расположилось небольшое заведение под названием «Куклы». Я был там один раз. В 2013 здесь происходила презентация очередного выпуска журнала «Вокзал». В следующем номере члены редколлегии хотели напечатать мои стихи.

Я пришёл на мероприятие с Костей Ивановым из панк-группы «Дефлораторы» и Димой Адеминым из Urban Pinochet. Втроём мы частенько вписывались в разные поэтические концерты и выступали там со стихами.

Наше появление мы в шутку назвали панк-десантом. Костя – человек непьющий, я в тот вечер позволил себе пару банок пива, а с Димой возникли проблемы. Нет, отчитали мы хорошо, но, когда нужно было собираться уходить, Диму конкретно накрыло. Он словно бы впал в какую-то посталкогольную депрессию. Как-то резко и очень неожиданно.

Мы вышли на улицу. Дима шёл молча и растерянно смотрел по сторонам. Потом попросил купить ему пива.

В торговом павильоне продавали всё, что угодно. Пока я расплачивался, Дима молча смотрел на корзину с вишней. Затем стал что-то искать в карманах.

– Скажите, – обратился он к продавщице, – а вы мне можете одну вишенку взвесить, а то у меня совсем денег мало.

Сердобольная продавщица дала ему пару ягод, отказалась от горсти десятикопеечных монет, и мы вышли на улицу.

Дима съел ягоды и впервые за вечер улыбнулся…

Город манил вечером, а ветер обрывал последние воспоминания о жарком лете, готовя петербуржцев к холодам и снежной каше под ногами.