Loe raamatut: «The Miles club. Эллиот Майлз», lehekülg 6
Эллиот переводит взгляд на Дэниела.
– Напомните, как вас зовут?
– Дэниел.
– Дэниел… а фамилия?
Друг нагло лыбится.
– Дэниел, который живет с Кейт это все, что вам необходимо знать!
Эллиот смотрит на него в упор; лицо не выражает никаких эмоций, но от него так и пышет раздражением.
Я в панике смотрю то на одного, то на другого. О господи, как неловко!
– Э-э, нам пора! Приятно было повидаться, – нервно улыбаюсь я, продолжая спускаться по лестнице.
– До свидания, – говорит Эллиот, продолжая подниматься.
– Господи ты боже мой! – шиплю я сквозь зубы. – «Дэниел, который живет с Кейт»… это что было вообще, а?
– Он хочет разузнать обо мне в интернете, – веселится Дэниел.
Я растерянно раскрываю рот.
– Зачем бы ему это делать?
– Чтобы понять, представляю ли я для него угрозу.
– Что?!
– Говорю же, чувак сделал на тебя стойку. В тот вечер, когда ты вырубилась, он едва не остался ночевать с тобой. – В этот момент мы подходим к барной стойке на третьем этаже, и он говорит барменше: – Будьте добры, две «Маргариты».
– Будет сделано, – отвечает она и начинает смешивать коктейли.
Я требовательно смотрю на Дэниела:
– Как это?
– Ну, он сказал, что не уверен, следует ли ему уезжать, поскольку я могу воспользоваться твоим состоянием.
– Эллиот так сказал? – недоверчиво переспрашиваю я.
– Да.
– Ты не шутишь?
– Ни капельки.
– Он не хотел оставлять тебя со мной. Почему?
– Пожалуйста. – Девушка ставит перед нами заказанные напитки.
– Спасибо, – говорим мы, соприкоснувшись бокалами.
– Очевидно, он не любит, когда трогают его вещи, – объясняет друг.
Расправляю плечи.
– Знаешь, это чушь какая-то! Я не в его вкусе.
Дэниел хмыкает.
– Детка, думаю, мы оба знаем, что он катит к тебе шары. Я имею в виду, он же сам тебе об этом сказал.
– То был Эдгар, – возражаю я. – Он не знал, что я – это я, и, может быть, никогда ничего не сделает, чтобы реализовать свой «горизонтальный интерес». Думать и делать – это две совершенно разные вещи.
Дэниел снисходительно смотрит на меня.
– Детка, ты когда-нибудь слышала, чтобы Эллиот Майлз не пытался добиться того, чего хотел?
Я отвечаю ему прямым взглядом.
– Готовься к его атаке, детка, мы оба знаем, что она будет, – советует он. – Я это спинным мозгом чувствую.
Пригубливаю свой коктейль, на нервах не чувствуя вкуса; в животе все трепещет. Не хочу признаваться, но и я это чувствую.
Черт!
Четырех часов как не бывало. Дэниел, запрокинув голову, весело хохочет, я улыбаюсь, поднеся к губам бокал; он сидит напротив меня на одном из диванов на открытой террасе. С одной стороны от него парень, с другой девушка, пришедшие сюда парой; они оживленно беседуют втроем, вот только я никак не могу понять, с кем из них Дэниелу интереснее на самом деле.
Боже… я такая ванилька!
– Я тебя искал, – неожиданно говорит приятный баритон.
Я оборачиваюсь и вижу рядом с собой Эллиота. Он протягивает мне бокал с каким-то красным коктейлем, судя по его виду, довольно сложным.
Он здесь.
Так. Не терять хладнокровия.
– О, добрый вечер, – светски киваю я, принимая из его рук бокал. – Что это? – указываю на напиток.
– «Позвони в мой бубенчик». С недавних пор – мой любимый.
Улыбаюсь и снимаю пробу.
– Ой… а он крепкий!
Эллиот наблюдает, как я морщусь.
– Я люблю вещи с ярким вкусом.
Волоски у меня на шее встают дыбом: он сказал это с явным сексуальным подтекстом. В горле вмиг пересохло.
– Мы танцевать, – сообщает Дэниел, вторгаясь в мои мысли.
– Л-ладно, – запинаясь, выдавливаю я.
Проклятье… не оставляй меня с ним. Снова смотрю на Эллиота.
– Расскажи мне. – Он делает глоток из своего бокала, и его палец словно сам собой рисует кружок на моем плече. – Как тебе удавалось целых семь лет притворяться скучной айтишницей?
Усмехаюсь.
– Я по-прежнему скучная айтишница.
– Э нет! Ты гребаный Кларк Кент!
Его сравнение меня смешит; прикосновение его пальца к моей коже как-то странно на меня действует.
– А кто прячется под вашей маской? – почему-то шепотом спрашиваю я.
Его темные глаза цепляют мой взгляд и больше не отпускают.
– Голодающий.
Воздух между нами искрит.
Он небрежно подцепляет пальцем мое ожерелье и поправляет его, перемещая кулон в центр.
Заправляет прядь волос мне за ухо, неотрывно глядя в лицо.
Ох, что-то мне не дышится.
Он наклоняется так, что его губы почти касаются моего уха.
– Я хочу тебя, Кейт.
Он нежно прикусывает мочку, и по моим рукам рассыпаются мурашки.
Я хочу, чтобы ты была подо мной.—
Глава 7
Эллиот
Мои зубы задевают ее мочку, и все чувства разом обостряются.
Я провожу ладонью по ее руке, чтобы ощутить бегущие по ней мурашки.
Черт!
Она горячая штучка.
Здесь темно, и я обхватываю ее лицо ладонями и нежно целую; чувствую, как она улыбается и отвечает на поцелуй.
Возбуждение мощной волной прокатывается по моему телу, и член под тканью брюк наливается твердостью.
Ее язык танцует с моим, и я удивленно поднимаю брови. Гребаный ад…
В ней целое море страсти!
Да.
Да-а-а!
Наши языки продолжают танец соблазна, и я начинаю терять контроль над собой. Льну к ней всем телом.
Ладони крепче сжимают ее лицо, пульсация в теле становится сильнее, тяжелее. Она отстраняется и облизывает губы, глядя на меня в упор.
Я тянусь за ней, не желая отпускать, и она поднимает руки, словно пытаясь меня остановить.
– Что ты делаешь? – спрашиваю, тяжело дыша.
– С меня хватит. – Она выпрямляет спину и совершенно хладнокровно достает из сумочки блестящий тюбик.
Мои брови лезут на лоб от удивления. Не понял…
Она раскрывает складное зеркальце и начинает подновлять ярко-розовую помаду.
Я тянусь к ней, целую в шею, нежно тереблю кожу зубами, и по ее рукам вновь рассыпаются мурашки. Она улыбается.
– Да брось ты эту помаду – все равно сотрется о мой член, – жарко выдыхаю ей в ухо.
Она поворачивает голову и соблазнительно облизывает мои губы; я едва не кончаю на месте.
– Я ухожу, – шепчет она.
С предвкушением улыбаюсь, собираясь встать.
– Да… мы уходим.
Она убирает помаду.
– Сиди, ты никуда не идешь.
– Что?
– Извини, – пожимает она плечами. – Похоже, ты не настолько мне нравишься.
О чем это она?
Она наклоняется к моему уху.
– И просто к сведению, это ты был бы подо мной.
Усмехаюсь. Мне нравится эта игра.
Она сильно кусает меня за ухо, я хватаю ее за голову и притягиваю к себе.
Один долгий миг мы так близки, купаясь в море электрических разрядов, волнующихся между нами.
И, чтоб мне сгореть, их много!
– А что мне делать с этим? – Беру ее руку и кладу на свой каменный член.
Ее глаза темнеют, она подается вперед, снова целует меня…
– Поднимись наверх и трахни какую-нибудь модельку, – выдыхает она мне в рот.
Я шарахаюсь от нее, оскорбленный ее тоном.
– Эй, поосторожнее, – предостерегаю ее.
Она встает, переступает через меня так, что я оказываюсь прямо между ее длинными ногами, и еще раз наклоняется ко мне.
– Эллио-от, – шепчет с непонятной интонацией.
Я веду ладонями вверх по ее длинным ножкам.
– Не ломайся, мы сейчас же едем ко мне. – Я порываюсь встать, а она толкает меня обратно в кресло. – Мой член иначе не успокоится, – жалобно шепчу я ей.
Целуя меня, она нашаривает что-то на столе, а потом я чувствую ее ладошку на своем пахе.
Дьявол… представляю, как мы смотримся со стороны!
Да кому какое дело?
Она снова целует меня, и я улыбаюсь ей в губы, чувствуя, как она расстегивает молнию.
Она что, собирается отдрочить меня прямо здесь? Черт… вот сексуальное животное!
Да… да… да!
Вдруг яйца словно окатывает огнем, и я мгновенно распахиваю глаза.
Холод, ледяной холод, едрить твою!
– Так лучше, малыш? – ласково спрашивает она, встает, проводит рукой по моей щетине.
Опускаю взгляд и вижу, что она высыпала мне в трусы целую горсть ледяных кубиков.
– Ты охренела?!
Она смеется, посылает мне воздушный поцелуй, и я оторопело провожаю взглядом ее сексуальную манящую попку, мелькающую в толпе.
Ежась, выгребаю лед из трусов и швыряю под стол. Украдкой осматриваюсь, пытаясь понять, видел ли кто-нибудь, что́ только что произошло. Пытаясь выровнять дыхание, провожу ладонью по лицу.
– И как это понимать? – бормочу себе под нос.
Откидываюсь на спинку кресла и вытягиваю руки.
Тестостерон гудит в моем теле, первобытная похоть – сильна и реальна.
На ум приходят ее слова: Похоже, ты не настолько мне нравишься…
Врунишка!
С этой женщиной ничто не получается легко. Так и тянет поехать к ней и затащить в койку.
Но разумеется, я этого делать не стану.
Урок номер один: не садись играть с шулером.
Усмехаюсь, поднося к губам бокал.
Кейт Лэндон свое получит.
По полной!
Кейт
– Такси! – кричу я, поднимая руку.
Одна из машин тормозит рядом со мной, и я рыбкой ныряю на заднее сиденье.
– Поехали скорее! – тороплю водителя.
– Так, леди, успокойтесь-ка, – говорит он, встраиваясь в поток машин. – Что это вы так нервничаете?
– Просто смываюсь с неудачного свидания, – вру я. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть в заднее стекло, и вижу, как клуб исчезает за поворотом.
Отвернувшись, растекаюсь на сиденье с невероятным облегчением. Не могу поверить, что только что сделала это!
Воображаю, как ошалевает сейчас Эллиот со льдом в трусах, – и губы неудержимо расползаются в улыбке.
Вау… ну, кто я теперь?!
Кажется, это был мой звездный час.
Хихикаю себе под нос: кто молодец? Я молодец!
Три часа спустя. Когда играешь недотрогу, есть одна проблема… недотрах.
Лежу в темноте и кручу на пальце мамино кольцо. Сна ни в одном глазу. Скоро утро – на часах четыре.
От Эллиота ни слова; я была уверена, что он засыплет меня сообщениями, хотя бы чтобы злость сорвать. По возвращении домой час просидела за компьютером, а оказалось, что и Эдгар не желает отвечать на мои послания.
Полагаю, вывод может быть только один: Эллиот действительно поднялся на верхний этаж и трахнул какую-то модельку.
Как я ему и советовала… В досаде вскидываю руку, закрывая глаза сгибом локтя.
Вот ты дура, дорогая!
Зачем я ему это сказала?
Снова и снова вспоминаю, как он меня целовал, как приятно ощущались под моими руками его широкие плечи.
А помнишь, какое здоровенное осадное бревно у него в штанах?
Это абсурд какой-то, ну не может быть у человека этакого богатства!
Он прямо порнозвезда или медицинский уникум… а может быть, я просто слишком давно не щупала мужскую эрекцию и забыла, какая она бывает.
Горячая, гладкая, толстые вены… м-м-м.
Между ног пульсирует, отдаваясь внутри глухой болью, словно мое тело злится, что я лишила его сладенького.
Мля, какое разочарование!
И ладно бы вопрос можно было решить, хорошенько потрахавшись, но в реальности все не так. Месячные на подходе.
А если я все же когда-нибудь решу дать неутомимому Эллиоту Майлзу, ему придется поработать гораздо усерднее, чем сегодня… даже если я интересую его только в горизонтальном плане.
То есть мне и самой до смерти хочется, но я – не спелый плод.
Особенно для всяких властных придурков, которые целуются как сам дьявол.
Тут, встрепенувшись, просыпается моя внутренняя оторва, и я представляю себе, каково было бы оказаться под ним…
Прекрати.
Переворачиваюсь на бок и ерзаю, пытаясь найти удобное положение.
Давай уже просто спать.
Вновь ощущаю его дыхание на своей шее, его зубы на своем ухе – и улыбаюсь в темноту.
Впервые за несколько лет чувствую себя живой.
Утро понедельника, и я вплываю в здание «Майлз Медиа» как рок-звезда.
На мне облегающее черное платье, волосы стянуты в высокий «конский хвост», я готова завоевывать мир.
С неуверенностью я уже справилась. И плевать мне, трахнул ли Эллиот какую-нибудь модельку.
Он для меня – ничто.
Нет-нет-нет! На его маленький соблазн я не куплюсь… Правда, теперь я знаю, что не такой уж он и маленький, но все равно…
И Эдгара тоже в бан, потому что – а где этот гад пропадал все выходные?
У него нет никаких причин не отвечать на мои сообщения, я же просто его платоническая подруга по переписке.
В общем, фу мужикам.
Все они сволочи.
Устраиваюсь на рабочем месте, а полчаса спустя поднимаю голову и сквозь стекло вижу, что Эллиот стоит у одного из столов и с кем-то разговаривает. На нем темно-синий костюм, белая рубашка – оргазм ходячий, и сегодня в еще большей степени, чем обычно, прямо сил нет терпеть. Точно обжегшись, торопливо отвожу взгляд.
Так, ладно.
Он сейчас придет.
Выпрямляю спину, незаметно поправляю сиськи в лифчике. Я готова тебя встретить, большой мальчик… выкладывай свой аргумент.
С деловым видом изучаю экран компьютера. Пять минут. Десять.
Чем он там занят, а?
Не поворачивая головы ни на миллиметр, стреляю глазами в его сторону. Сталкерша, блин.
Он стоит с двумя сотрудницами, разговаривает и смеется.
Что тут такого смешного, засранец, и с каких это пор ты вот так запросто болтаешь с подчиненными?!
Недовольно фыркаю. Ох уж эти мужчины!
Продолжаю делать вид, что работаю, а потом он приближается к моему кабинету, разговаривая с Генри.
Ну наконец-то…
Он небрежно постукивает по моему окну в знак приветствия и… как ни в чем не бывало проходит мимо, продолжая болтать с Генри. Вызывает лифт, и вот их уже след простыл.
Смотрю на закрывшиеся двери и ошалело моргаю.
Это как понимать?
Постучал.
И только?!
Все же должно было быть совсем не так.
Он должен был ворваться сюда, неукротимый, как неандерталец, и потребовать, чтобы я немедленно занялась с ним сексом прямо на столе… а я, возможно, по чистому совпадению надела сегодня эротичные трусишки, чтобы в случае чего не ударить в грязь лицом.
Кровь вскипает… значит, он будет делать вид, что ничего не было.
Он хочет заставить попотеть меня… а вот хрен ему!
Чего и ожидать от Эллиота ебучего Майлза!
Да пошел ты на хер, придурок!
Елки, а вдруг и впрямь ничего такого не было, а я просто надышалась до глюков его одеколоном? В смысле, это вполне возможно: он действительно очень приятно пахнет.
– Как это – ничего не сказал?! – возмущается Ребекка, шагая рядом со мной.
– А вот так – ничего. Ни словечка, – подтверждаю я.
Дэниел то и дело вырывается вперед, потом снова подгоняет нас:
– Шире шаг, девочки, это же вроде как спортивная прогулка!
Мы с Бек ускоряемся, переходя улицу, пытаясь угнаться за ним.
– Знаете, если хотите, чтобы я с вами гулял, надо проворнее шевелить булками. Мне нужно ускорить пульс, – занудствует он.
– И что тебя останавливает? – задираю я бровь. – Иди быстрее, никто же не держит.
– И что было потом? – с жадным любопытством допытывается Бек.
– Ничего. Я еще несколько раз мельком его видела и не заметила ничего необычного. Ничегошеньки, – развожу руками. – Все как всегда.
Подруга задумчиво хмурится.
– Он ведет свою игру, – подает голос Дэниел, который, оказывается, подслушивал. – Это ясно как божий день.
– Сомневаюсь, – возражаю ему, запыхавшись. – А с тобой что было, ты ведь не ночевал дома?
Дэниел пожимает плечами, не сбиваясь с шага:
– Да так, то-се, пятое-десятое.
– Что это значит? – пыхтит Ребекка. – А нельзя ли помедленнее? У меня вот-вот сердце остановится!
– Ты уехал с той парочкой к ним домой? – не отстаю я.
Дэниел лукаво улыбается.
– Может быть.
– А с кем спал, с парнем или с девушкой? – тут же интересуется Ребекка.
– Истинный джентльмен о таком молчит.
Мы с Ребеккой обмениваемся разочарованными взглядами.
– Нам нужны подробности! – шумно дыша, заявляю я.
– Обойдетесь, – фыркает Дэниел. – Я провел чудесную ночь, вот и все, что вам полагается знать.
– Значит, все же с обоими, – делаю я вывод.
– И кто был лучше? – тут же подхватывает Ребекка.
– Заткнись на фиг, я нем как рыба, – отрезает он. – Расспроси лучше свою подругу о том, как она в клубе лапала своего шефа за хобот и обсыпала его льдом.
Застыдившись, прячу лицо в ладонях. Даже не верится, что я это сделала.
– Ну хватит уже!
– Ну что ж, один-один, – хмыкает Ребекка, и мы некоторое время шагаем молча. – Так что ты собираешься делать теперь? – спрашивает она меня.
– Не знаю, – пожимаю плечами. – У нас осталась только одна рабочая неделя до рождественских каникул.
– Н-да, не вовремя как-то получается, – вздыхает она.
– Почему это?
– Ну, так все страсти улягутся, нет? К началу нового года он наверняка успеет с кем-нибудь переспать.
– Если уже не переспал, – вздыхаю и я.
– И то верно, – соглашается Ребекка.
– Ой, как будто мне не все равно!
Идем дальше, а мысли мои тем временем начинают блуждать. Вот ведь… а все так задорно начиналось!
Поздний вечер. Раздается звуковой сигнал оповещения. Улыбаюсь и вылезаю из постели.
Эдгар.
Привет, Пинки!
Извини, увидел твое сообщение только сейчас. Все выходные был в работе.
Сардонически усмехаюсь. Врет как дышит!
Ничего страшного. Я подумала, что у тебя выдались горячие и напряженные деньки с твоей пассией. Как дела?
Вижу бегущие точки, пока он набирает ответ.
В этом плане – ничего горячего и напряженного. А как твое свидание?
Недоуменно хмурю брови. Ничего горячего и напряженного… совсем ничего? Или ничего именно с «пассией»? Ладно, насчет себя придется соврать:
Свидание просто отлично, я немножечко влюбилась.
Жду его ответа с предвкушением.
Везет тебе!
Набираю вопрос:
Так ты с пассией своей вообще не виделся?
Виделся, мы целовались.
Ага! Задаю очередной вопрос:
И?..
И ничего. Она изволит играть в игры, а я этого не люблю. Потерял интерес.
Челюсть с треском падает на пол. Чего-о? Пишу:
Да у тебя период внимания как у золотой рыбки…
Тут же стираю.
Ты, параша паршивая…
Стираю.
Тяжело вздыхаю. Господи, как глупо! Сдувшись, оседаю в кресле. Третья попытка:
А поцелуй тебе как?
Забегали точки.
Необыкновенно! С тех пор ни о чем другом не могу думать.
Удовлетворенно улыбаюсь. Я тоже!
Ну, может, тогда тебе стоило бы пригласить ее на свидание или что-то в этом роде?
Возможно.
Решаю продолжить разговор:
Как прошел твой день?
Нормально. Работал, потом позанимался в спортзале. На Рождество поеду к себе домой. Жду не дождусь.
Задумчиво постукиваю пальцем по губам. Я-то знаю, где у него дом, но подыграю, сделав вид, что не знаю.
А твой дом – он где?
Там, где я вырос, рядом с моими родителями.
Грустно улыбаюсь; должно быть, ему тяжело жить вдали от своей семьи. Приходит еще одно сообщение.
А ты поедешь домой на Рождество?
Вся сжимаюсь, опуская плечи. Отвечаю:
Теперь остались только я, брат и сестра.
Для меня Рождество – грустный праздник.
Мне жаль.
Мне тоже.
Ну, если это немножко поднимет тебе настроение, то знай: матушка вяжет нам с братьями в подарок свитера с северными оленями!
Хихикаю, представляя, как здоровенные шикарные братья Майлзы напяливают вязаные рождественские свитера, чтобы порадовать мамочку. Отсылаю улыбающийся смайлик.
Вздыхаю, дожидаясь очередного сообщения.
А что тебе так понравилось, что ты влюбилась?
Возможно, мне нравится само состояние влюбленности.
Ну, разве не всем нам оно нравится?
Какой же он лапушка в переписке! Жаль только, что в реальной жизни – гад и игрок, так стремительно теряющий интерес. Пишу:
Может быть, ты встретишь в Рождество свою необыкновенную.
Может быть. А может быть, так и проживу всю жизнь, занимаясь сексом с ничего не значащими женщинами.
А это плохо?
Нет.
Тогда что тебе не нравится?
Я хочу большего.
Большего – это чего?
Если бы знал, то уже бы нашел.
Вместе с компьютером залезаю в постель. Надо бы признаться ему, что я – это я. Он начинает рассказывать мне о личном и будет в ярости, если когда-нибудь узнает, что откровенничал со мной. Но по какой-то причине мне кажется, что он в унынии, и хочется его утешить.
Когда встретишь ее, ты поймешь.
Думаешь?
Печально улыбаюсь.
Обязательно.
А ты?
Я вообще не уверена, что хочу кого-то любить. Слишком больно, когда теряешь.
Минуты две молчит. Наконец присылает ответ:
Кто сделал тебе больно?
Родители.
Как?
Они умерли.
Внезапно душат слезы, и я торопливо готовлюсь выйти из чата, чтобы он не успел ответить. Не хочу влезать в эту тему; не знаю, зачем вообще об этом написала.
Я устала.
Спокойной ночи, Эд.
Целую-обнимаю
Прислоняюсь спиной к стене, пот струйкой сбегает по ложбинке между грудями.
Я в сауне тренажерного зала. Восемь вечера, среда.
Неделя трудная, и до невозможности хочется, чтобы уже настала пятница. Я даже не пойду завтра на дурацкий рождественский корпоратив – нет настроения веселиться.
Это время года всегда нагоняет уныние. А Рождество – кульминация, которая напоминает мне о том, чего у меня нет. Утешает меня только знание, что на следующее утро после Рождества я проснусь, и вся тяжесть мира куда-то денется, и я снова буду собой. Так всегда бывает. Жаль только, что невозможно моргнуть и мгновенно перенестись в этот день.
Дверь открывается, и входит Эллиот в одном полотенчике.
– Привет.
Садится напротив меня.
Черт.
– Привет, – отзываюсь я.
Он молчит, и я чувствую, как воздух вокруг меня сгущается от невидимой энергии.
Между нами существует сексуальное притяжение, которое я не могу отрицать.
Он глубоко вздыхает и прислоняется головой к стене. Я исподволь поглядываю на него, и его мышцы – они такие дразнящие…
Черт, черт!
Минут пятнадцать сидим в молчании.
Он ведет себя совершенно нормально и спокойно, словно мы и не целовались с ним в том клубе.
Как будто забыл все, что мне наговорил. Да и было ли это вообще – или пригрезилось мне?
С каждой проходящей минутой внутри меня нарастает гнев, и вот я уже больше не могу терпеть. Моя внутренняя пружина лопается с оглушительным треском.
– В чем твоя проблема?! – зло выпаливаю я.
Он в ответ улыбается неторопливой сексуальной улыбкой… Черт его подери!
Он победил.
– Знаешь, мне плевать, если ты возьмешь верх в этой тупой игре, – шепотом говорю я.
Он внимательно смотрит на меня.
– И мне плевать, даже если ты переспал в ту субботу сразу с десятком моделей!
В его глазах скачут веселые искры.
– Потому что я-то уж точно не хочу с тобой спать.
Он молча приподнимает бровь.
– И что значит этот взгляд? Не смотри на меня так, Эллиот, потому что я знаю, что ты пытаешься сделать!
Он опять улыбается, вновь прислоняется головой к стене и закрывает глаза. Ни тени смущения. И я мысленно даю себе пинка.
– А что я пытаюсь сделать, Кэтрин? – наконец лениво спрашивает он.
Кэтрин… я снова Кэтрин.
– Ты пытаешься трахнуть мне мозг! – рявкаю я.
– Вот уж твой мозг тут совершенно ни при чем! Я хочу трахнуть твое тело.
У меня аж челюсть отваливается от его наглости.
– Обязательно быть таким грубым? – гневно спрашиваю я.
Он небрежно пожимает плечами.
– Я такой, какой есть. Если ищешь романтической любви – это не ко мне.
Смотрю на него молча. Где мой мечтательный Эд из чата? Это вообще тот же человек или как?
Эд мне нравится не в пример больше.
– А я и ищу, – говорю я, понадежнее закрепляя полотенце.
– Зачем?
– Зачем? – переспрашиваю я. – А разве непонятно?
– У меня есть то, чего хочешь ты, у тебя есть то, чего хочу я. Мы могли бы помочь друг другу.
– Ты имеешь в виду разовый перепихон?
Он улыбается, снова закрывая глаза.
– Нет.
– Что «нет»?
– Ну, разовый перепихон бывает сразу после знакомства.
– Ой, только не начинай, – закатываю глаза.
Он подается вперед, кладет ладони на мои бедра и разводит их в стороны.
– Я имею в виду, что хочу разложить тебя и хорошенько отлизать.
Я нервно сглатываю.
– И так отъездить тебя за пару часов, чтобы вышибить из твоей хорошенькой головки всех, кто был до меня.
Наши глаза встречаются.
– И ты будешь вся мокрая и полная меня. – Он сграбастывает в горсть мои волосы и притягивает мое лицо к своему. Тянется губами к моему уху. – А я буду полон тебя… – шепчет он, а потом его язык стремительно облизывает мое лицо. И мои веки, трепеща, опускаются – так приятно это ощущение.
Господи помилуй.
По телу разбегаются мурашки.
Он отпускает меня и отстраняется как ни в чем не бывало.
– Подумай об этом, я тебя не тороплю, – говорит он. – Я знаю, что такое не для всех, и многие женщины не смогли бы с этим смириться.
– Подумать о чем? – спрашиваю заторможенно.
– Я ничего не делаю наполовину, я не вступаю в отношения и совершенно точно ни с кем не делюсь.
– А что ж ты тогда делаешь? – шепотом уточняю я.
– Я могу трахать тебя так, как никто и никогда не трахал.
Воздух между нами трещит от напряжения.
– Подумай хорошенько, потому что если мы будем это делать, то мало тебе не покажется.
Он плавно опускается на колени между моих ног и длинным движением проводит языком по внутренней части бедра. Я завороженно наблюдаю за ним.
Ад и преисподняя…
Он скользит языком вверх по моему бедру, не отрывая от меня глаз, и я, всполошившись, бросаю взгляд на дверь. Что, если кто-нибудь войдет и увидит его на коленях в таком интересном положении?
– Ты хочешь секса без каких бы то ни было обязательств? – уточняю шепотом.
– Да. – После заключительного жаркого поцелуя открытым ртом, пришедшегося прямо на мою женственность под мокрой тряпочкой купальника, он встает. – Я хочу договор по обоюдному согласию.
Мои внутренности начинают плавиться.
– Мы будем встречаться с другими людьми? – спрашиваю.
– Нет.
– И почему я должна согласиться?
Он смотрит мне прямо в глаза.
– Потому что только так ты сможешь меня получить.
Проклятье, откуда он знает?
Он наклоняется, обнимает мое лицо ладонями и целует – нежно, взасос, именно так, как нужно.
– Ты знаешь, как со мной связаться.
Он выходит за дверь и не оглядывается, и она закрывается за его спиной.
Зажмуриваю глаза, пытаясь успокоить дыхание.
Вот срань господня!
Tasuta katkend on lõppenud.