Рождение слова. Проблемы психологии речи и психолингвистики

Ассоциативная сеть и языковое сознание

В близком соприкосновении с темой вербальной сети в наши дни проводятся циклы психолингвистических исследований, ставящие данные ассоциативного эксперимента в связь с языковым сознанием человека (Ю. Н. Караулов, Ю. С. Сорокин, Е. Ф. Тарасов, Н. В. Уфимцева, Г. А. Черкасова и мн. др.). В рамках этого направления основной методикой служит ассоциативный эксперимент, введенный в научный арсенал психологии, как отмечено выше, с начала XX в. (Thumb & Marbe, 1901). Уже в ранний период работы по этой методике испробованы различные варианты проведения ассоциативного эксперимента на основе вербального материала: простой – ответ испытуемого на словесный стимул первым пришедшим в голову словом; направленной – ответ испытуемого в различных вариантах регламентируется предварительной инструкцией (отвечать одновидовым, однородовым словом, обобщающим и мн. др.). При использовании простой формы ассоциативного эксперимента возникла задача выявления ассоциативных норм, что потребовало работы на больших контингентах испытуемых. Результаты этих исследований представляются в виде словарей ассоциативных норм. Впервые такой словарь на материале английского языка опубликован в США (Kent & Rosanoff, 1910). Он построен на измерениях, где в качестве стимулов использовано 100 слов английского языка высокой частотности, контингент испытуемых состоял из 1000 человек. За этим последовали довольно многочисленные работы аналогичного характера с включением разных европейских языков (Postman, 1970). В нашей стране первый словарь ассоциативных норм русского языка издан под редакцией А. А. Леонтьева в 1977 г. Вслед за этим работа с применением методики ассоциативного эксперимента развернулась довольно широко, приобретя направленность на исследование языкового сознания.

Среди полученных в этом направлении результатов остановимся сначала на разработке понятия ассоциативного тезауруса (Kiss, Armstrong, Milroy, 1972), которое часто используется в литературе наряду с понятием ассоциативного словаря. Процедура создания ассоциативного тезауруса включает три этапа. Первый этап проходит как обычный эксперимент по регистрации простых словесных реакций на слова-стимулы. На втором этапе слова-реакции, полученные на первом этапе, используются в качестве слов-стимулов при проведении эксперимента с другим контингентом испытуемых. Среди слов-реакций второго этапа отбираются новые не использованные ранее слова, они предлагаются как слова-раздражители на третьем этапе эксперимента.

На материале русского языка разработка ассоциативного тезауруса проводилась в 1990-е годы в форме массового эксперимента (Караулов, Сорокин, Тарасов, Уфимцева, Черкасова, 1994–1998). Результаты работы показали, что ответы испытуемых на третьем этапе практически не содержат новых слов по сравнению с ответами на первых двух этапах. Этот факт трактуется исследователями как «замыкание тезаурусного пространства», что дает возможность судить об усредненном лексиконе носителя языка (Н. В. Уфимцева). Можно считать, что полученным в эксперименте набором лексем практически определяется вербальный тезаурус изучаемого языка.

Другой значимый факт, полученный в исследовании, относится к возможности выделения ядра ассоциативного тезауруса. Этим термином обозначается тот факт, что отдельные элементы семантической сети обнаруживают наибольшее количество связей с другими элементами сети. Отобранные по признаку наибольшего богатства связей слова образуют ядро ассоциативного тезауруса. Для русского словаря ядерными оказываются слова: человек, хорошо, дом, друг, нет, жизнь, хороший, день, большой, много, работа, деньги, дело, быстро, стол, плохо, дорога, ребенок.

Наконец, еще одним содержательным результатом оказались данные о различиях в структуре ассоциативного тезауруса, полученные на материале словарей различных языков. К настоящему времени разработано несколько ассоциативных словарей, одноязычных и многоязычных. Наиболее богатым и объемным явился 6-томный труд под названием «РАС: Русский ассоциативный словарь. Ассоциативный тезаурус современного русского языка», созданный коллективом авторов (Караулов, Сорокин, Тарасов, Уфимцева, Черкасова, 1994–1998). К многоязычным словарям относятся: «Ассоциативные нормы испанского и русского языков», редакторы М. Санчес Пуиг, Ю. Н. Караулов, Г. А. Черкасова (Москва-Мадрид, 2001); «Славянский ассоциативный словарь, подготовленный на материале пяти славянских языков: русского, белорусского, болгарского, сербского и украинского». Материалы этих словарей в силу соблюдения необходимых условий оказываются сопоставимыми друг с другом для изучения особенностей разных языков.

Полученные результаты, по нашему мнению, представляют значительный интерес с точки зрения их интерпретации в структуре общей концепции вербально-семантического механизма. Контуры такой интерпретации просматриваются уже сейчас и обсуждаются ниже. Вместе с тем ощущается необходимость более тщательной разработки теоретического контекста, в котором результаты исследований ассоциативной сети рассматриваются разработчиками обсуждаемого направления. Это относится, прежде всего, к содержанию понятия языкового сознания и идентификации с ним функций ассоциативной сети.

Обратимся к вопросам, возникающим в связи с неудовлетворенностью в использовании понятия языкового сознания, для чего попробуем опереться на его определение. Языковое сознание трактуется представителями обсуждаемого направления как «сознание, овнешненное языковыми средствами». Разъяснение понятия языкового сознания возникает также из многих формулировок, встречающихся в текстах, где утверждается, например, что ассоциативная сеть, ассоциативный тезаурус дают четкое представление об устройстве и функционировании языкового сознания носителя языка и тем самым об образе мира данного человека. Попробуем разобраться в основаниях таких утверждений. Тема сознания, как известно, не входит в компетенцию языкознания. Соответственно, за характеристиками интересующего нас явления следует обратиться к психологии с тем, чтобы затем произвести сопоставление характеристик сознания в психолингвистических и психологических разработках.

Рассмотрим кратко психологическое содержание понятия сознания^[19]. Это давний и в каком-то смысле центральный объект психологического изучения. В его анализе уже в XIX в. предложены значительные идеи: теория апперцепции В. Вундта, интенционального акта Ф. Брентано, потока сознания У. Джемса, рефлексии Э. Титченера. Наряду с описанием протекания акта сознания авторы отмечают в его феномене центральную характеристику, состоящую в «представленности», «явленности» субъекту тех или иных психических содержаний и способности человека к рефлексии.

В согласии с этим, по С. Л. Рубинштейну, сознание – это психическая деятельность, состоящая в рефлексии мира и самого себя. Целостный акт сознательного действия включает познание и отношение (Рубинштейн, 1998, с. 280). А. Н. Леонтьев отметил, что в акте сознания субъекту открывается картина мира; психологическую структуру сознания он описал как включающую значения, личностный смысл и чувственную ткань (Леонтьев, 1975, с. 167).

Интересны характеристики феномена сознания Тейяра де Шардена (1955). Рассматривая «подъем сознания» как ступень в общем ходе эволюции земли, живого, человека, автор наделяет сознание такими качествами, как способность мыслить, творить, производить ментальные операции абстрагирования, обобщения и, что особенно важно, – осуществлять рефлексию. По Тейяру, эти психические качества лежат в основе возникновения ноосферы, содержащей плоды человеческого хозяйствования на земле, создание промышленности, сельского хозяйства, культуры.

Из приведенных кратких характеристик видно, что в психологии с сознанием связываются высшие формы психического функционирования: способность к рефлексии, мысли, разумности, творчеству, способность понимать скрытые свойства мира, вырабатывать абстрактные отвлеченные и обобщенные представления и мн. др.

Приведенные данные обнаруживают трудность в выявлении соответствия между психологическими характеристиками сознания и материалами, получаемыми в ассоциативном эксперименте. Это ставит вопрос о развитии и уточнении понятия «языковое сознание»: привлечении дополнительных аргументов для поддержания его теперешнего статуса; расширения круга фактов, подтверждающих позицию авторов; разработки новых экспериментальных приемов, вскрывающих конкретные формы проявления сознания в языковом материале.

Один из путей такого рода уточнения видится в разработке более глубокого слоя тех процессов, которые протекают при осуществлении психологической деятельности испытуемого в ассоциативном эксперименте. В ходе исследования испытуемые работают с вербальным материалом, имеющим семантическое содержание и прошедшим в ходе индивидуальной истории каждого человека свой путь в хранилище памяти. По существующим в настоящее время данным, рассматриваемым, в частности, в этой книге, любая вербальная реакция человека включает сложные внутренние структуры. Упоминание об этом встречается в работе Н. В. Уфимцевой, обсуждающей вопрос о том, какие факторы в ассоциациях обусловлены особенностями психики, а какие – особенностями речевого материала. Регистрируемые в ассоциативном эксперименте реакции включают осмысленность, т. е. связь с сознанием изучаемого человека. Однако связь эта сложна и неоднозначна, относится ко всей ситуации проведения эксперимента, требуется ее вычленение из экспериментального материала и убедительная квалификация. В подробно реферируемых нами исследованиях по теме вербальной сети (см. выше) отмечены разные формы связи слов в вербальном механизме. Выделяются случаи реагирования на слова, где главным признаком является семантика разных видов, а также случаи реагирования на звучание, т. е. на особенности речевого материала. В работе Ч. Кофера и Д. Фоли приводится длинный список отношений, в которых находятся слова, фигурирующие в ассоциативном поле, Возможно, более скрупулезный анализ материалов ассоциативного эксперимента с позиций этих данных мог бы дать некоторые аргументы в пользу той или иной меры осмысленности («семантичности») ответов испытуемых, а также представить основания для дифференцированной оценки реакций респондентов.

В целом исследования ассоциативной методики, регистрирующие лишь конечный результат работы механизмов, посредствующих словесный ответ, а также подробно описанные нами исследования вербальной сети, построенные на основе объективной регистрации вербальных связей в купе с применением измерительных процедур, в конечном счете содружественны по своему внутреннему содержанию. Они ориентированы на один и тот же объект. Их совокупному рассмотрению не должно помешать то, что их организация направлена на разные цели. Выявление вербальных («межлогогенных») связей в экспериментальных физиологически ориентированных работах направлено на подтверждение факта их объективного существования в нервной (когнитивной) системе человека, что открыло путь их последующего более глубокого изучения и применения. Цель направления состояла в углублении представлений о механизмах вербальных явлений, их включении в круг общего функционирования нервной системы человека. И цель эта в основном была достигнута. Отметим в то же время, что указанным исследованиям с точки зрения их лингвистического описания присуща определенная ограниченность. Она заключается в том, что действенность выявленных механизмов показана в отношении лишь той части совокупного вербального материала, какая произвольно избрана исследователем. В силу этого эксперименты ограничены физиологическими представлениями, не охватывают полной совокупности языковых реалий. Можно подозревать, что за бортом исследований остался немалый круг интересных в данном контексте явлений.

В отличие от этого материалы работ по изучению ассоциаций построены на относительно свободном обнаружении вербальных сил действующего человека. В ассоциативном эксперименте сохраняется возможность проявления широкого круга связей, функционирующих в вербальной сети человека. Однако в этой форме эксперимента, как отмечено, ответная реакция отражает совокупный результат глубинных, очень сложных и, возможно, в разных случаях различных процессов, посредствующих словесный ответ. Соответственно, квалификация регистрируемых реакций предполагает необходимость их углубленного исследования и понимания.

Рискну наметить некоторые виды разработок, которые могли бы способствовать пониманию особенностей функционирования вербального механизма и, соответственно, организации ассоциативного эксперимента.

Представляется продуктивным дополнить ассоциативный эксперимент данными, получаемыми по широко известной психосемантической процедуре. В проведении психосемантической части можно использовать слова-стимулы, включенные ранее в ассоциативный эксперимент и оказавшиеся в его ядерной структуре. В опыте просить испытуемого оценивать по заданной шкале меру смысловой связанности слова-стимула со словом, фигурирующим в ассоциативном эксперименте в качестве слова-ответа. Ответы испытуемых могут шкалироваться и оцениваться количественно. При такого рода экспериментальной процедуре неизбежно включаются сознательные, обусловленные инструкцией действия испытуемого. В них очевиден компонент рефлексии, значение которой в акте сознания подчеркнуто специалистами. После получения результатов психосемантической части они могут быть сравнены с данными ассоциативного эксперимента. В случае их совпадения возможен обоснованный вывод о достаточно полном проявлении состояния сознания человека в ассоциативном эксперименте. В ситуации расхождения данных следует провести анализ, в каких случаях оно наименьшее, в каких наибольшее, и снова прийти к обоснованной трактовке показателей ассоциативного эксперимента.

Обратимся теперь к материалам, касающимся ассоциативного тезауруса, исследованного в работах рассматриваемого направления. Здесь привлекает внимание интересная особенность вербальных связей, которая проявляется и на физиологическом уровне и в феноменальном плане (в ассоциациях). Она состоит в том, что вербальная сеть не имеет границы, нет возможности определить ни ее центра, ни края. Можно для эксперимента произвольно избрать в виде стимула любое слово, получить на него ответную реакцию, на ответную реакцию первого порядка получить новый ответ второго порядка и т. д. до бесконечности. Создается впечатление, что весь язык уложен в вербально-семантической сфере человека в виде целостного квазипространства. Какова его форма? Каким образом можно построить его формальную модель? В исследовании ассоциативного тезауруса выявлено, что реакции третьего порядка «замыкаются» на словах, уже использованных в первом ряду эксперимента (Н. В. Уфимцева). Это показывает, что вербальная сеть функционирует как единое квазипространство. Все элементы сети прямо или отдаленно в соответствии с правилами связаны со всеми другими элементами. Внутренние связи сети могут быть короткими или достигать удаленных участков ее поверхности, но нигде мы не найдем начала или обрыва этой, условно говоря, паутины. Сеть открывается с каждого ее элемента. Эти признаки дают основание для вывода, что формальная модель имеет замкнутую форму, возможно, в виде сферы или шара. Обе формы используются в науке. В теории зрительного восприятия Е. Н. Соколов разработал сферическую модель стимула (Соколов, 2003). В Гарвардском университет США шарообразная форма применена для описания упаковки наследственного вещества клетки^[20]. В обосновании этой структуры использована разработка итальянского математика Джузеппе Пеано (начало XX в.). Генетический аппарат как объект формального описания имеет черты сходства с ассоциативной сетью. В обоих случаях рассматривается объект большого объема, компактно организованный, доступный для контакта в любой точке. Шарообразная форма модели может включить материал большого объема, она имеет свойство компактности и дает возможность открываться в любой точке для считывания информации с объекта.

Модель вербально-семантической структуры (сферы или шара) в случае ее достаточно богатого содержания, почерпнутого из надежных фактических данных, может служить удобным средством для разработок искусственного говорящего интеллекта. Роль психологов и психолингвистов в такой разработке будет заключаться в том, чтобы насытить модель максимальным фактическим языковым содержанием, а также грамотно взаимодействовать с компьютерщиками и понимать их проблемы. Правда, здесь остается вне рассмотрения важный момент, состоящий в необходимости описания динамических преобразований активности вербально-семантической сети, происходящих в процессе организации речевого потока.

Интересны для анализа и другие вопросы: почему и как в когнитивной системе человека образуются ядра ассоциативной сети, почему они различны в разных языках? Эти вопросы обращают к более широкой области формирования вербальных связей, условий, приводящих к их возникновению. Многие исследователи так называемой «семантической генерализации» (Г. Разран, Б. Рис, Ч. Кофер, Д. Фоли и мн. др.) интересовались механизмом этого процесса. Физиологи упорно искали основания для формирования условных временных связей между вербальными структурами (Кольцова, 1967). Вопросы эти долгое время не поддавались его решению привычными способами. Их продвижению служат, по нашему мнению, современные компьютерные разработки, показавшие реальность автоматической обработки сигналов в нейронной сети. Эта тема подробно обсуждена ниже в специальном разделе главы 5. Здесь отметим, что такого рода автоматическая обработка зависит от частоты использования воздействующих сигналов. Чем чаще воздействует данный стимул, тем активнее включается соответствующий механизм и прочнее оказывается вырабатываемая связь сигналов.

Гипотетически принимая, что механизм автоматической обработки сигналов в сети действует в случае формирования вербальных связей и ассоциаций, следует ожидать более четкую и прочную связь на часто воздействующие стимулы. Иначе говоря, можно предположить, что ядро ассоциативного тезауруса возникает как следствие наиболее частого употребления в речевом обиходе данных слов.

Эту логику нетрудно распространить на объяснение факта своеобразия структуры ассоциативного ядра в разных языках. Дело в том, что связи между вербальными структурами в вербально-семантическом механизме чрезвычайно разнообразны. Описан их широкий круг (Ч. Кофер и Д. Фоли и др.). Предположим, что представленный список не закрыт, и можно ожидать его дальнейшего пополнения. Так, например, в нашей недавней работе по анализу полисемии обнаружено существование не описанного раньше типа связанности вербальных структур, проявляющегося в полисемических полях (см. главу 4). Такие находки могут продолжаться, расширяя наши представления о разнообразии и количестве скрытых связей между вербальными структурами. В нашем контексте важно то, что они могут быть различными в разных языках. Формы своеобычных коллоквиальных речений, словесных клише многочисленны в каждом национальном языке. Этот узус обусловливает различие в характере складывающихся связей лексикона, а возможно, и самого состава ядра. Говорит ли это что-нибудь о различии в сознании людей, употребляющих данный язык как родной? Затруднительно дать однозначный ответ на данный вопрос. На сегодняшний день его обсуждение наталкивается на недостаточную фактическую разработанность вопроса.

Подведем некоторые итоги проведенного анализа. Обращение к понятию «языковое сознание» важно в том плане, что оно акцентирует значение внутренних психологических состояний, в частности, сознания человека при использовании языка и речи. В этом понятии подчеркивается главная сущность языка/речи – быть выразителем психического состояния человека при посредстве слова.

При всей значительности понятия «языковое сознание» его глобальное, недифференцированное использование содержит для исследователя угрозу прийти к недостаточно обоснованным выводам. Возникает искушение видеть в слове или ассоциативных связях непосредственное проявление сознания говорящего. В то же время современная наука располагает данными, свидетельствующими о том, что переход от психического содержания к слову осуществляется на основе действий очень сложно организованного, скрытого вербально-семантического механизма. Посредствующие действия этого механизма обусловлены многими факторами, анализ которых необходим для понимания существа проявляемых словесных реакций.

Методика исследования словесных ассоциаций человека дает результаты, предполагающие их дальнейший анализ для выводов о связи ассоциативной сети и языкового сознания. Поэтому представляется актуальным вопрос о расширении границ методики, дополнении ее другими подходами, дающими возможность уточнения и обогащения получаемых данных. В этом контексте может оказаться полезным обсуждение терминологических вопросов: наряду с термином «языковое сознание» возможно применение терминов «семантика», «вербальная семантика», «осознание», «рефлексия».