Рождение слова. Проблемы психологии речи и психолингвистики

Когнитивные модели вербальных структур и процессов^[12]

Для современного этапа когнитивной психологии характерна работа с моделями, которые представляют выраженные в наглядной форме теоретические взгляды исследователей на те или иные явления когнитивной сферы. Основаниями моделей бывают эмпирические данные, наблюдения, эксперимент, логические выводы из теорий. Выражаемые в модельной форме позиции порой могут быть очень сложными, как во многих случаях это бывает при представлении вербальных и речемыслительных процессов, поскольку рассматриваемый объект обладает чрезвычайной многоплановостью и многоаспектностью. Моделирование особенно полезно в тех случаях, когда описывается объект большой сложности. Модельная форма способна придать теориям наглядную форму, сделать их «умопостигаемыми» для слушателя и читателя. Открываются возможности для предсказаний, которые нередко дают толчок исследовательской мысли. Хотя ни одна психологическая модель на сегодняшний день не может быть исчерпывающе полной, это не отменяет ее значения в процессе познания.

Несмотря на сложность теоретических моделей, исследователи стремятся к тому, чтобы они могли быть реализованы с помощью компьютерной программы. «Симуляция» (по существующей терминологии) модели на компьютере – важная черта современных когнитивистских разработок. Развитию исследований в этом направлении по ряду причин придается большое значение. Компьютерное моделирование становится формой критической проверки предлагаемых теорий, а также служит разработке того пути, на котором в будущем станет возможной имитация тех или других психических функций (и, соответственно, видов умственного труда) на электронно-вычислительной технике.

Условно можно различать два вида когнитивных моделей. Одни из них ориентированы на представление структур, т. е. относительно стабильных функциональных образований, работающих при действии рассматриваемой функции. Другие описывают процессы, протекающие с включением этих структур. Так, например, модель может описывать структуру «вербальных сетей», организация которых обеспечивает функционирование ассоциаций. Другого вида модель концентрируется на закономерностях процесса протекания вербальных ассоциаций, выражаемого в соответствующей модели.

Вообще же различие понятий структур и процессов довольно условное, если объектом анализа являются психические функции. Так, например, та же структура «вербальной сети» устанавливается в результате процесса выработки ассоциаций. Согласно идее Я. А. Пономарева, высказанной применительно к теории мышления, возможен переход этапов развития мышления в структурные уровни умственного механизма, а тех, в свою очередь, – в ступени процесса решения задач (Пономарев, 1983). При связанности понятий структур и процессов их разделение в процессе разработки когнитивистских моделей оказывается, тем не менее, довольно удобным, позволяя несколько упростить описание. Ниже будет представлено несколько современных моделей обоих видов, описывающих вербальную действительность.

Одна из широко известных в современной психолингвистике моделей вербального процесса была разработана В. Кинчем и Т. ван Дейком в конце 1970-х – начале 1980-х годов. В ней представлена обработка процесса понимания текста, что показано на рисунке 2.1.

Рис. 2.1. Модель обработки и понимания текста (В. Кинч и Т. ван Дейк)

Главная идея и задача модели состоит в том, что человек, понимая текст, производит его смысловую переработку и выделяет существенную информацию, опуская детали. В норме понимание текста не представляет его буквальное и дословное запечатление. Направленность модели состоит в том, чтобы с использованием точных и по возможности формализованных процедур показать, как происходит эта переработка, приводящая к вычленению и сохранению существенной информации (соответствующей у человека пониманию). Содержание модели заключается в описании используемых процедур, не все они, однако, формализованы. Эти процедуры достаточно сложны и специфичны. Охарактеризуем здесь их общий смысл.

Предполагается, что обработка текста происходит на нескольких горизонтально показанных уровнях, обозначенных на рисунке слева, справа – применяемые к ним операции. Нижний из них – это сам текст, представленный в виде пропозиций; затем располагается описываемый в тексте уровень фактов; следующий уровень – макроструктуры текста, на вершине расположен уровень целевой схемы. На первом уровне обработки происходит трансформация текста в ряд пропозиций. Это делается для того, чтобы выявить семантические отношения слов и «отсечь» грамматическую форму. Пропозиции имеют структуру: предикат-субъект-объект (например, «открыла – Кюри – радий»). На основе пропозициональной формы текстового материала с помощью определяемых в модели операций строится семантическая сеть, отражающая отношения между пропозициями. В сетях показаны причинные, временные, пространственные отношения между объектами. Сети оказываются все более сложными по мере того, как анализируемый текст наращивает сложность описываемых отношений. В результате объем информации превосходит возможности оперативной памяти. При этом включается целевая схема, которая в соответствии с заданными «ожиданиями» и при включении долговременной памяти производит отбор наиболее релевантной информации и формирует структуру «конденсата» информации – как бы заключительную репрезентацию «смысла» анализируемого текста.

Общая идея, на основе которой построена модель, состоит в том, что «понимание» текста представляет собой конструирование некоторого рода концептуальной структуры, описываемой в форме пропозиций. Этой идее была противопоставлена другая позиция, выраженная Ф. Джонсон-Лэрдом: понимание – это создание умственной модели событий. Умственная модель понимается Джонсон-Лэрдом как представление, изоморфное ситуации. Другими словами, согласно второй точке зрения, результат процесса понимания – это не обязательно вербальное представление ситуации, оно может быть и другим, например, пространственным. В более поздний вариант своей теории Кинч внес поправки с учетом точки зрения Джонсон-Лэрда.

К категории моделей, описывающих структурную организацию вербального механизма, относится модель продуцирования речи В. Левелта (1989). Она представлена на рисунке 2.2, который следует читать, начиная с нижней части.

Рис. 2.2. Модель структуры вербального механизма В. Левелта

В модели разделяются два направления потока информации: восприятие (движение извне вовнутрь) и продуцирование речи (движение изнутри вовне). Исходной точкой первого направления и конечной второго является звучащая речь. Движение первого потока начинается с блока Восприятие; затем происходит фонетический анализ воспринятой информации. Следом включается Система понимания дискурса, после чего процесс переходит на уровень Контроля и Создания сообщения (два последних блока охватываются более общей системой Концептуализации). Концептуализация, в свою очередь, связана с Моделью дискурса, Понимания ситуации, Энциклопедических знаний.

Противоположно направленный поток информации (изнутри вовне) начинается в блоке Концептуализации и Создание сообщения, где он находится в довербальной форме. Следующий блок Формулирование, Грамматическое кодирование (под управлением Лексики и Грамматических правил, леммас); здесь образуется Поверхностная структура предложений и происходит Фонологическое кодирование. Затем формируется Фонетический план (Внутренняя речь), от него идет обратная связь к блоку Система понимания дискурса. На заключительном этапе происходит Артикулирование, т. е. создается Звучащая речь.

Описание показывает, что автор модели не ставит перед собой задачи раскрыть характер протекающих процессов. Модель рассчитана на достаточно полное представление основных функциональных блоков целостного речевого акта. С этой точки зрения, модель Левелта заслужила оценку одной из проработанных, учитывающих основные компоненты речеязыкового механизма.

В отечественной психолингвистике разработаны многие модели, описывающие процесс продуцирования речи, ее восприятия и понимания. Некоторые из них приобрели известность, излагаются в учебниках и учебных пособиях для студентов (см. например: Леонтьев, 1997, 1999; Залевская, 1999; и др.). Некоторые модели речепроизводства основаны на идеях Л. С. Выготского, описавшего путь от мысли к слову как движение «от мотива, порождающего какую-либо мысль, к оформлению самой мысли, к опосредованию ее во внутреннем слове, затем – в значениях внешних слов и, наконец, в словах» (Выготский, 1956, с. 330). А. А. Леонтьев, Т. В. Ахутина, И. А. Зимняя, A. A. Залевская предложили свои варианты модели процесса, намеченного в трудах Выготского, выделили основные этапы и уровни процесса, описали операции их прямых и обратных взаимодействий.

Другой круг исследований выполнен в связи с анализом процесса восприятия и понимания речи. Модельные описания восприятия и понимания речи восходят к предложенным еще в 1950-1960-е годы моторной (Л. А. Чистович, А. Либерман) и акустической (Г. Фант, Р. Якобсон) теориям. В более позднее время во внимание приняты дополнительные стороны процесса, такие, как его активность (Sternberg, 1996), включение перцептивных действий (Лосик, 2000).

Существуют теоретические разработки в рамках речевого онтогенеза. В качестве примера можно назвать: концепцию В. И. Бельтюкова, направленную на описание закономерностей развития ранних произносительных форм младенца; концепцию Г. В. Лосика, выявляющую роль перцептивных действий в речевосприятии младенца; теорию «перцептивного магнита» П. Куль, ряд теоретических разработок Э. Бейтс и некоторые др.

Названные разработки модельного описания речепроизводства и речевосприятия представляют собой линию психолингвистических исследований, имеющую, кроме теоретического, и практическое значение, например, при работе с речевыми нарушениями; при разработке проблем искусственного интеллекта. Однако их использование в общем аспекте наталкивается на трудности. Основания этих трудностей в том, что два указанных направления моделирования – речепроизводства и речевосприятия – охватывают каждый свою область и не стыкуются между собой. Тем самым каждая линия не обладает достаточной полнотой, чтобы описать системно протекающий речевой акт, включающий в определенной последовательности многие звенья речеязыкового механизма. Протекание речевого процесса строится на совокупном включении механизма экспрессивной и импрессивной речи. Аналогичным образом, продуцирование и восприятие речи в онтогенезе развивается в тесной связи.

На основании сказанного мы полагаем, что в построении теории речеязыкового функционирования и развития целесообразно развивать и использовать более полные модели речевой способности, объединяющие основные стороны языковой способности и, что особенно важно, ее смыслосодержательную сторону. Ниже приводится модель речеязыкового механизма, разработанная автором (Ушакова, 1991, 1998, 2004). Она может быть применена для описания единого речемыслеязыкового механизма, функционирующего как при производстве речи, так и при ее восприятии. Тем самым возникает возможность использовать модель при анализе разных видов речевых актов, а также сделать ее своего рода базовой схемой для сравнения разных этапов речевого онтогенеза, что и будет показано ниже. Важно также, что в модели представлены функциональные блоки, получившие то или иное экспериментальное подкрепление в лабораторных исследованиях. Опора на экспериментальные факты дает возможность использовать операционализируемые понятия, что является важным требованием современной когнитивной психологии.

Структура данной модели выявляет связь речеязыкового механизма с действительностью, предполагает действие смыслосодержательных процессов, учитывает ситуацию взаимодействия коммуникантов; включает механизм, побуждающий к говорению и слушанию; наполняет содержанием собственно языковой механизм процесса переработки вербальной информации.

Рис. 2.3. Модель-схема вербального механизма Т. Н. Ушаковой

Модель предполагает ситуацию взаимодействия коммуникантов, хотя на рисунке показана лишь ее часть, относящаяся к одному из собеседников. В нее входит ряд функциональных блоков. Периферическими блоками являются структуры, осуществляющие произнесение (блок 1) и восприятие речи (блок 2). Периферические блоки выполняют задачи доставки речевой информации субъекту и выведения информации от субъекта вовне. Все остальные блоки в той или иной мере связаны с задачей языковой и смысловой обработки сигналов, поэтому они могут быть отнесены к центральному смыслообразующему звену речи. В центральном звене осуществляются основные семантические и языковые функции, хранение языкового опыта в его описанных лингвистикой формах.

В блоках производятся специфические кодовые операции. Звено восприятия при устной коммуникации перерабатывает поступившие из внешнего мира акустические сигналы, переводя их во внутренний мозговой код, специфичный для мозга. Акустические сигналы преобразуются в нервные паттерны, и решается задача распознавания и дифференцирования одного паттерна от другого. В центральном звене не происходит кодового перехода, используется внутренний мозговой код, который может быть любой природы, поскольку здесь происходит чисто внутренняя переработка информации. В звене произнесения внутренние кодовые команды переводятся в сигналы-команды артикуляторным органам. Параметры этих выходных сигналов строго регламентированы, они определяются закономерностями функционирования артикуляторного аппарата, производящего объективный продукт – звучание, соответствующее фонетическим нормам используемого языка.

В центральном звене различается несколько частей, выполняющих различные функции. Блок 3, За, 4, 5 и 6 составляют собственно языковую структуру, обеспечивающую основные лингвистические операции, ее также можно назвать структурой внутренней речи. Эта структура организована по иерархическому принципу. Блок 3 составляют образования, связанные с запечатлением и хранением разных сторон слова: его звучания, значения, соотнесенности с внешним миром. По современной терминологии, это логогены, т. е. когнитивные структуры, осуществляющие запечатление в нервной системе человека всех существенных сторон слова: его звучания; артикуляторных команд для его произнесения; внешних впечатлений, связанных с ним; и, самое существенное, – «семантических меток», служащих материализации его семантики. Эти образования названы нами «базовыми» на том основании, что речь воспринимается именно через внешнюю форму слов – их звучание, написание. Произносимая речь также выражается говорящим человеком словами, поступающими в соответствующей форме в блок произнесения. На рисунке 2.3 показана связь 3-го блока с блоками восприятия и произнесения.

Базовый уровень дополняется его подуровнем, который образуется возникающими из слов элементами. В лингвистической традиции они обозначаются термином «морфемы». В языках синтетического типа, к которым относится и русский, они являются важными структурными элементами, из которых складываются грамматические категории.

Блок 4 внутренней речи, более высокий по отношению к базовому, составляет система межлогогенных («межбазовых») связей, или «вербальная сеть». Этой сетью охватываются все логогены используемого человеком языка, образуя нечто вроде сплошной материи, где различные по семантике и фонетике логогены находятся в разной степени взаимной удаленности или близости. Особенности функционирования сети определяют многие речевые проявления: «семантические поля», синонимию, антонимию слов, их податливость к заменам, понимание многозначных слов, словесные ассоциации. Вербальная сеть, по имеющимся данным, играет важную роль при формировании внешней речи, построении предложений, так как семантический подбор слов происходит на основе операций дифференцирования на пространстве сети и использования ее связей.

Третий уровень внутреннеречевой иерархии (блок 5) – это грамматические структуры. Динамические процессы на структурах этого уровня обеспечивают грамматическое оформление порождаемых предложений.

Наконец на верхнем уровне иерархии (блок 6) происходит управление порождением текстов и их включение в диалог коммуникантов.

Данная сложная система структур и функциональных образований вербально-когнитивной системы человека формируется с раннего детства под воздействием многих факторов (генетической программы, созревания мозга, условий социума, языка окружающих, внутренних мотивационных факторов субъекта). Функционирование этой системы во взрослом возрасте происходит в тесном взаимодействии с другими когнитивными структурами и функциями, прежде всего с теми, которые обеспечивают познание и мышление. В правой части схемы рисунка представлены структуры такого рода (блоки 8, 9, 10). Люди вербализуют то, что они воспринимают через органы чувств, посредством общения, а также материал мыслительного процесса: условия, гипотезы, результаты решения разнообразных задач. Соответственно в схему включены структуры репрезентации знаний и эвристические операции. Кроме текущих впечатлений и процессов, в речевом продукте находят отражение общие и стабильные мыслительные и личностные образования: жизненные и научные обобщения, оценки, морально-нравственные позиции. Можно думать, что личностные особенности проявляются в речевом продукте опосредованно через структуру эвристических операций, представленную на схеме отдельным блоком. Названные здесь структуры принимают непосредственное участие в формировании содержания высказываемой и воспринимаемой речи. Такого рода содержание представляет собой динамичный продукт, материализованный в виде образов (универсальный предметный код, по Н. И. Жинкину), а также отдельных вербальных элементов. Его аналогом, по теории Н. Хомского, можно считать глубинные структуры предложения.

Блок 7 является определяющим в плане инициации и побуждения человека к говорению. Его функция состоит в том, чтобы накапливать активность, возникающую под влиянием внешних воздействий, личностных направленностей, интеллектуальных операций, и запускать действие вербального механизма. В психологическом плане он реализует интенции субъекта к высказыванию.

Протекание процесса обработки информации с использованием описанных структур различно в разных условиях коммуникации, прежде всего при говорении и при слушании. Во всех случаях, однако, должна происходить активация всех уровней центрального внутреннеречевого звена в координации с желаемой и достигаемой целью, условиями и аудиторией общения при свободной устной речи или составлении письменных текстов и действии многих других факторов.

Данная модель выявляет общий контур чрезвычайно сложного по своей природе механизма, реализующего речемыслительную деятельность. В ней учтены функциональные структуры, необходимые для протекания процессов говорения и слушания. Часть этих структур воплощает стабильно хранимые составляющие языка (блоки 3, 3а, 4, 5, 6, а также 1 и 2). Другая часть (правая половина схемы, блоки 7, 8, 9, 10) функционирует с включением динамичного, постоянно меняющегося материала. Направленность модели состоит в том, чтобы учесть и скоординировать основные факторы, участвующие в построении целостного речемыслительного процесса в условиях коммуникации.

Ниже будут представлены другие разработанные автором модели, относящиеся к более частным моментам вербального механизма. Это модель акта именования и модель продуктивного речевого акта. Обе модели являются динамическими по своему характеру и, хотя относятся лишь к отдельным моментам речеязыкового функционирования, однако имеют принципиальное значения, будучи направлены на решение важнейшей методологической проблемы идеального и материального взаимодействия в психике человека. Модель взаимодействия описана в разделе «Онтогенез» (глава 5). Модель продуктивного акта – в разделе «Семантика» (глава 4).

Принцип целостности в исследовании речи и языка^[13]

На сегодняшний день разные теории и позиции в психологии получили признание как системные. В связи с отсутствием элементаризма системной признается гештальтпсихология. Одним из родоначальников системного подхода в психологии считается Ж. Пиаже на основе его идей о филиации структур, адаптации, равновесия и др. Аналогично квалифицируется теория П. К. Анохина, в которой описаны основные блоки функциональной системы и вычленено ее движущее начало. Отмечается обобщающая и синтезирующая направленность теории фреймов М. Минского (Минский, 1978).

Все это важные начинания и теории, но нельзя не заметить, что они чрезвычайно разные. А поэтому их простое соположение не продвигает нас в выявлении общего начала системного подхода. Предложениям, признаваемым в психологии как системные, присуща одна общая черта: они стремятся к синтезированию знаний, преодолению непродуктивной дифференциации, созданию целостного представления, учитывающего взаимодействие составляющих элементов. Возможность интеграции и синтеза привлекательна, однако на одной интеграции остановиться нельзя: любая психологическая теория, тем более общая, осуществляет обобщение и интеграцию знаний. Значит, для того чтобы подход был действительно системным, в нем должна учитываться и специфика, в чем же она?

Не обращаясь сейчас к общим определениям понятия «система» и «системный подход», содержащимся в основных руководствах, проследим, как эти понятия конкретизируются в психологии. Представляется, что психологи интересуются в основном двумя взаимосвязанными, но различающимися сторонами вопроса: а) системной организацией психологических объектов (элементами структуры, их уровневой организацией, выделением системообразующих факторов) и б) целостностью психических явлений, последним мы и займемся. Категория целостности – одна из основных в системных описаниях, и в то же время ее содержание наполняется авторами разным смыслом. Аристотель, которому, по-видимому, принадлежит первое определение этого понятия, сближает его с категорией полноты (полнотой охвата составляющих частей) (Аристотель, 1981). У Канта и Гегеля в целостности высвечиваются центростремительные характеристики, внутреннее объединение элементов структуры (Гегель, 1932. Кант, 1964.). Отдельные авторы подчеркивают аспект отграниченности системы от окружающего мира. Существуют предложения трактовать целостность как непротиворечивое построение системы на основе выбранного целостного основания (Аверьянов, 1985).

Хотя все эти позиции не исключают, а скорее дополняют друга, в данной работе нас интересует проблема целостности, прежде всего, в аспекте полноты охвата объекта исследования. Этот план представляется особо важным по двум основаниям – теоретическому и тактическому.

Первое из них раскрывается через осознание специфики объектов психологического исследования, отличающихся от объектов наук, обращенных к изучению физических явлений. В связи с этим образовалась психофизиологическая проблема, составляющая большие трудности для исследователей. Неслучайно нас беспокоит вопрос о редукционизме: можно ли изучать психическое через физиологическое, социальное, логическое и т. п.? Ж. Пиаже считал это необходимым и естественным (Пиаже, 1966). Были предложены специальные программы (И. М. Сеченов, И. П. Павлов), направляющие исследования психики через физиологический субстрат (Павлов. 1949; Сеченов,1952.), что было встречено достаточно критически. Из сказанного следует, что вопрос объекта психологического исследования, его целостности, полноты требует специальной разработки.

Следует также обратить внимание на аспект целостности-отграниченности. На современном этапе изучать психику одновременно и целиком невозможно. Требуется отграничение, выделение изучаемого объекта. В психологии дифференцируются разные виды когнитивных процессов, личностных качеств и т. п. Такой подход, конечно, уязвим, поэтому требуется определить, где проходит черта дозволенного и разумного разделения одного исследуемого объекта от другого без нарушения целостности объектов.

Целостность, видимо, не может рассматриваться как абсолютное понятие. Целостность можно выявить в работе нейрона, акте перцепции, личностном поступке, жизненном пути. Это понятие явно относительно, зависит от критерия, точки отсчета.

Возникает необходимость выработки общей методологической позиции: какова мера целостности в исследовании психологических объектов, на каком основании возможно их выделение, от каких переменных она зависит?

Теоретическое основание обращения к теме целостности состоит в оценке недочетов многих современных экспериментов: известно, как много в психологии частных, детализирующих исследований, гипертрофирующих отдельные явления и потому не находящих места в общем знании. Может быть, их станет меньше в результате разработки проблемы целостности.

Тема целостности обсуждается в психологической теории. В. А. Ганзен предлагает выделять целостный системный подход наряду с комплексным и структурным (Ганзен, 1984). По его определению, комплексный подход предполагает оперирование совокупностью компонентов объекта или применяемых методов; структурный связан с изучением его состава и структур. В случаях, когда выявляются отношения не только между частями объекта, но и между ними и целым, констатируется целостный подход. Он связан также с анализом динамики системы, ее функционированием и эволюцией (там же, с. 7). С точки зрения формирования критериев различения системного и несистемного исследования, а также специально критериев целостности данная классификация вряд ли удовлетворительна. Автор не указывает, почему одинаково возможны разные и такие явно неравноценные подходы, чем определяется переход к целостному описанию, в чем корень целостности и какова ее природа по отношению к психологическим объектам.

Вопрос о целостности рассматривается в работе Я. Н. Непомнящей (1986), автор констатирует разрыв между теоретическими положениями о целостности личности и психики человека и конкретными подходами, отмечает ограниченность в разработке методов целостного исследования, отсутствие общей методологии (там же, с. 319). Предлагается включить в предмет целостного психологического изучения три сферы: психологические формы деятельности, сознание и личностный план (там же, с. 321).

Присоединяясь к общей постановке вопроса о фундаментальности проблемы целостности, вряд ли можно разделить и другие позиции автора. Наряду с попыткой глобального решения вопроса в масштабе всей психологической науки, фактически предлагается такой вариант, который обладает объяснительной силой лишь для частных разработок. Вне охвата оказываются многие продуктивно исследуемые темы: психофизиологические, когнитивные, инженерно-психологические и др. Основания для выделения предлагаемых базовых категорий не показаны. В итоге не сформулированы методологические тезисы, имеющие общее значение.

В настоящем тексте мы делаем попытку рассмотреть вопросы о критериях целостности психологических объектов, используя материал и опыт изучения психологии речи. В этом контексте речь является особым феноменом психического мира человека, поскольку ее присутствие, или включенность, обнаруживается в разнообразнейших психических функциях, жизненных и исследовательских ситуациях. С чем человек сталкивается в своей жизни, что воспринимает, помнит, о чем думает – практически все он может выразить в слове. Тем самым обнаруживается «рассыпанность» речевых проявлений, «вплавленность» в различные ситуации и психические процессы. Речевые проявления – средство универсальной и всеобщей связи в обществе (включая связь между отдаленными поколениями через письменные тексты), с помощью речи происходят личностные и социальные контакты, оказываются воспитательные воздействия, происходит передача разнообразной информации, настройка сознания людей. Как объять это явление в его целостности?

Ситуация осложняется тем, что к теме речи и языка обращено множество исследований. Интерес к сущности слова появился, как известно, более двух тысяч лет назад в Древней Индии, где были заложены основы научного анализа языка. Общие вопросы о природе слова, его символизме, связи звука и значения обсуждались в Древней Греции. Наряду с теоретическими поставлены практические вопросы: об использовании речи как средства воздействия на людей, развитии практической риторики.

Работа по осмыслению природы слова проведена в философии языка (Г. Лейбниц, В. Гумбольдт, А. Ф. Лосев, П. А. Флоренский, С. Н. Булгаков). Огромный вклад в анализ языка и речи внесен языковедческими работами, достойных представителей этой науки следовало бы перечислять на многих страницах. Конец XIX в. связывается с оформлением психологии в самостоятельную науку, одновременно с чем возникает тема речи и языка. Уже в 1900 г. выходит в Лейпциге фундаментальный труд В. Вундта «Völkerpsychologie», один из томов которого посвящен психологии речи и языка. Эта работа дает пример полноты охвата объекта и, в существенной мере, целостности в рассмотрении темы, круг фактического материала, на который она опирается в соответствии с общим положением психологической науки того времени, оставался достаточно ограниченным.

Вместе с развитием эксперимента в психологии произошло «разукрупнение» проблематики. Возник поток работ по отдельным, порой частным аспектам речи.

Приведенные данные, во-первых, свидетельствуют об исключительной многосторонности проблем психологии речи и языка. Во-вторых, вербальные явления оказались к нашему времени «растащенными» не только по отдельным темам, но даже по разным «департаментам» – психологическому, лингвистическому, философскому.

Наш опыт изучения психологии речи может быть использован, как мы надеемся, в контексте рассматриваемой проблемы. Направление наших исследований исходно закладывалось как комплексное и включало разработку психологического, лингвистического и психофизиологического аспектов.

Структура вербального процесса рассматривается с точки зрения функционирования сложного когнитивного механизма, включающего не менее двух участников коммуникации, связанных отправляемыми и получаемыми сообщениями. Основные блоки вербального механизма и их взаимодействие показано на представленной в предыдущем разделе модели. Для исследования круга поставленных вопросов в коллективе был разработан и использован ряд специализированных экспериментальных методик, описанных в наших публикациях.