Рождение слова. Проблемы психологии речи и психолингвистики

Разработанный Е. В. Шмидт и Н. А. Суховской методический вариант использовали для исследования больных, страдающих сенсорной афазией (Шмидт, Суховская, 1953). Как показали результаты экспериментов, при некоторых видах сенсорной афазии (так называемой транскортикальной) синонимы не оказывают обычного условно-рефлекторного действия. В противоположность этому паронимы вызывают выраженную условную реакцию и с трудом могут быть отдифференцированы от «активного» слова.

В ходе проводившихся работ возник вопрос о значении фактора осознания испытуемыми условий опыта. Этому вопросу было уделено специальное внимание в работах Д. Лейси с соавт. (Lacey, 1966; Lacey et al, 1954, 1955).

Эксперименты были построены таким образом, что сочетание слова с безусловным раздражителем маскировалось сложной деятельностью испытуемых. В таких условиях лишь часть испытуемых догадались о связи применяемых в опыте раздражителей. Характер проявления «семантической генерализации» в двух образовавшихся группах испытуемых составил основной предмет исследования. В опытах испытуемому последовательно предъявлялись слова, после каждого из них испытуемый должен был назвать возникающие у него по ассоциации слова и одновременно с произвольной частотой нажимать рукой на телеграфный ключ. Через 15 с эта деятельность прекращалась сигналом экспериментатора «стоп». В предъявляемом списке одно слово (корова) подкреплялось ударом тока в руку. Кривые выработки условного рефлекса оказались различными в зависимости от того, как испытуемые представляли себе организацию эксперимента. У людей, знавших о порядке прохождения опытов, немедленно возникал экстренный ответ на подкрепляемое слово, ответная реакция не зависела от числа подкреплений, но обнаруживала признаки постепенного учащения. Результаты испытуемых, не знавших об истинной организации экспериментов, укладывались в типичную кривую выработки и угашения условного рефлекса при общем значительно более низком уровне активности. Различными были также и «кривые генерализации». Испытуемые, не знавшие о характере связи раздражителя и подкрепления, в конечном счете обнаружили больший эффект генерализации, чем испытуемые, догадавшиеся о действительном порядке опыта.

При разработке проблемы временных связей с вербальными сигналами были подняты существенные вопросы о качественной неоднородности выявляемых связей, а также об изменчивости их проявлений. Эти вопросы исследовались в работе О. С. Виноградовой и Н. А. Эйслер, разработавших методику, позволявшую градуально оценить «степень тесноты» образующихся нервных связей. В опытах производилась одновременная регистрация плетизмограмм запястья руки и лба (Виноградова, Эйслер, 1956). Такая запись дает возможность различить реакции ориентировочного и оборонительного характера: при ориентировочной реакции сосуды руки сужаются, а сосуды головы расширяются (расходящийся тип), болевые раздражители вызывают «содружественное» сужение сосудов рук и головы.

При регистрации плетизмограммы руки и лба вырабатывался условный оборонительный рефлекс на слово скрипка: его произнесение сопровождалось ударом тока в руку испытуемого. На фоне выработанного болевого рефлекса («содружественная» реакция сосудов) и недейственности других, «нейтральных» слов вводились новые слова, находящиеся в определенной смысловой связи со словом скрипка. Это были слова трех видов: 1) сходные с условным раздражителем по звучанию: скрепка, стрижка, скрытность; 2) близко связанные со словом скрипка по смыслу: струна, смычок, скрипач и др.; 3) отдаленно связанные по смыслу: музыка, оркестр, соната, виолончель, мандолина, гитара и др.

Обнаружилось, что внезапное применение слов второй группы вызывает отчетливую оборонительную реакцию, такую же, как сигнальный словесный раздражитель скрипка. В ответ на предъявление слов третьей группы чаще всего возникала ориентировочная реакция, причем она была более выраженной при назывании музыкальных инструментов и менее выраженной при назывании слов типа музыка, соната. Слова первой группы также вызывали ориентировочную реакцию, однако их действие было наименьшим по сравнению со всеми другими введенными в опыт словами.

В ходе опыта регистрируемые реакции претерпевали изменения. Оборонительные реакции уступали место ориентировочным, ориентировочные угасали, Самыми стойкими оказались реакции на слова, наиболее близкие по смыслу к слову скрипка (вторая группа). Слова третьей группы теряли свое действие быстрее других. Тем самым по показателю стойкости реакций подтвердилось деление слов на те же группы.

С некоторыми испытуемыми опыты были продолжены, ток стал подаваться после слова корова. Это привело к активизации новой словесной системы, «с места» появились реакции на слова: теленок, лошадь, стадо и др.

Анализируя полученные результаты, авторы приходят к выводу, что характер сосудистых реакций, возникающих на вновь вводимые в опыте слова, а также изменения, происходящие с этими реакциями во времени, отражают степень «близости» между подкрепленными и экстренно вводимыми словами. Позитивным результатом работы следует считать расширение круга словесных раздражителей, между которыми обнаружено наличие нервной связи. В психофизиологический эксперимент включены слова, связанные отношениями наглядно-предметной близости (струна, смычок, скрипач), ситуационными отношениями (музыка, оркестр), отношениями логической связи (виолончель, мандолина, балалайка).

Исследование того же типа временных связей было осуществлено О. С. Виноградовой в сравнительном плане на здоровых детях (11–14 лет) и умственно отсталых (12–16 лет) (Виноградова, 1956). Использовалась плетизмографическая методика. Вырабатывалась условная реакция на слово кошка. На фоне действия условного сигнала (слова кошка) производилась проба других слов: а) близких по значению к условному раздражителю, б) близких по звучанию к условному раздражителю.

Результаты экспериментальных проб оказались разными у детей с нормальным развитием и умственно отсталых. У всех нормальных детей обнаружились ярко выраженные сосудистые реакции при воздействии слов, близких по значению к слову-раздражителю. Недейственными оказались слова, сходные по звучанию со словом кошка.

У олигофренов 12–14 лет яркую сосудистую реакцию вызывали паронимы. Из слов, сходных по значению, оказались действенными лишь кот, котенок («примитивное обобщение», по определению автора). Более далекие по значению слова (крыса, собака) реакции не вызывали.

У олигофренов старшего возраста (14–16 лет) и с большей сохранностью интеллекта сосудистые реакции вызвали слова, связанные по значению и по звучанию. Однако родовое понятие животные оказалось недейственным. Характер реакций различался по двум показателям: силе реакции (амплитуда отклонения) и латентному периоду. Реакция на слова-паронимы возникала сразу с очень малой латентной задержкой и была весьма интенсивной. На слова, близкие по значению, реакция была слабее, а латентный период длиннее (до 8 с).

В структуре паронимов отмечен ряд признаков, существенных для вызывания условно-рефлекторной реакции. Обнаружилось, что ведущим фактором, способствующим возникновению реакции на вводимые слова, является их ритмическая структура. При сигнальном слове кошка реакцию вызывали такие слова, как чашка, ложка, рубашка, мышка, а мышь – нет. Слова, повторяющие в своей начальной части элементы слова-раздражителя кошелек, кошелка, каштан, но отличные по структуре и ударности, не вызывали условной реакции.

Вопрос об изменчивости проявлений временных связей на вербальные сигналы, об их наблюдаемой в опыте динамике подробно рассмотрен в работе А. Р. Лурии и О. С. Виноградовой (1971). В серии опытов выявлялись ряды слов, различные по степени семантической близости. Тестовым словом служило слово здание, подкреплявшееся болевым раздражением. Испытывалось действие слов: строение, помещение, дом, жилище, изба, юрта, музей, театр, хата, крыша, крыльцо. Регистрировались сосудистые реакции пальца руки и виска. Полученные результаты показали, что все использованные в опыте слова можно градуировать по степени их действенности на тестовый рефлекс, а также отнести их по степени семантической близости к «семантическому ядру» или к «семантической периферии» исследуемого семантического поля.

В следующих экспериментальных сериях ставилась задача воздействия на сложившиеся «системы смысловых связей». Эти воздействия осуществлялись путем варьирования подкрепления различных слов болевым раздражением, а также путем изменения инструкций, поясняющих испытуемому порядок подкрепления. Результаты опытов привели авторов к заключению об изменяемости структуры «семантических полей». Они указывают, что «подкрепление того или иного слова болевым раздражением может вызвать образование двух различных систем смысловых связей, взаимно тормозящих друг друга» (там же, с. 55). Авторы отмечают расширение и сужение семантических полей, их иррадиацию под влиянием объясняющих инструкций (там же, с. 57). Они пришли к заключению, что им удалось подойти к исследованию динамики «семантических полей» и возможности управлять системой смысловых связей (там же, с. 61).

О действии семантически близких слов

Что представляет собой механизм, связывающий между собой словесные раздражители вербальной сферы человека? В ответе на этот вопрос, требуется рассмотреть смысл основного использованного в опытах методического приема. Как отмечалось, он состоял в том, что после выработки условной реакции на слово-раздражитель, обнаруживалось действие экстренно вводимых словесных стимулов, находящихся в тех или иных смысловых и фонетических отношениях со словом-раздражителем. Сторонники одной точки зрения объясняют получаемый условно-рефлекторный эффект происходящей в эксперименте генерализацией («семантической», или «медиативной») словесных раздражителей. Согласно другой точке зрения, здесь представлен не новый акт, а лишь обнаружена выработанная в прошлом опыте нервная связь, существующая между используемыми словами еще до начала опыта.

Сторонник теории семантической генерализации Г. Разран считает, что после выработки условной реакции на слово-раздражитель обнаруживается условно-рефлекторное действие новых слов, имеющих семантическую связь с сигнальным словом (Razran, 1953, р. 342). В пользу концепции генерализации говорит то, что после выработки условного рефлекса на первых порах эффект вызывается широким кругом словесных раздражителей, постепенно этот круг сужается и реакции на несигнальные слова угасают (Виноградова, 1956, 1959; Марушевский, 1957; Шварц, 1948, 1949, 1954; Лурия, Виноградова, 1971). Действительно, эти явления внешне сходны с теми, которые наблюдаются при первоначальной генерализации рефлексов и последующей концентрации нервных процессов.

Уточним, однако, генерализация чего наблюдается в опыте?

Г. Разран и другие сторонники семантической генерализации считают, что происходит генерализация семантических признаков сигнального слова на слова, имеющие сходные семантические признаки. Последующая концентрация нервных процессов ведет к угасанию реакций на слова, семантически близкие к сигнальному.

Термин «семантическая генерализация» объединяет два разнородных понятия. Одно из них – «генерализация» – является физиологическим понятием, применяемым в павловской школе и опирающимся на закономерности иррадиации и концентрации нервных процессов. Понятие «семантика» (семантический) относится к области психологии, семиотики, лингвистики. Если требуется объединить понятия «семантика» и «генерализация» в физиологическом контексте, то необходимо предварительно предложить гипотезу, в какой форме семантика подлежит генерализации. Несостоятельность понятия «семантическая генерализация» обнаруживается при более тщательном рассмотрении основного приема, используемого в эксперименте.

Обратим внимание на то, что становление и упрочение рефлекса на одно из слов связано с определенной динамикой. Процесс установления условной связи имеет этапы, начиная от широко генерализованной активизации в зонах проекций условного и безусловного сигнала, с последующей концентрацией нервных процессов. Динамика становления условного рефлекса на сигнальное слово должна выражаться в первоначально широкой активации области вербальной сети, в которую входит сигнальное слово. Эта активация и обнаруживает те внутрисистемные отношения «близости» словесных структур, о которых говорится в статьях О. С. Виноградовой и Н. А. Эйслер (1959), А. Р. Лурии и О. С. Виноградовой (1971). Высказанные представления иллюстрируются на рисунке 3.1. Показано, что обнаруженная в опытах динамика относится к процессу упрочения тестового условного рефлекса. Таким образом, картина генерализации не имеет, по нашему мнению, прямого отношения к организации «семантических полей». Названный прием в какой-то мере может рассматриваться как «полезный артефакт», который может использоваться для выявления структуры вербальной сети.

Рис. 3.1. Схема проявления структуры «вербальной сети» при использовании тестового условного рефлекса

Примечание: Ц. б. р. – центр безусловного раздражителя, Ц. с. р. – центр сигнального раздражителя

Близким к развитому нами представлению пользуются и авторы описанных выше работ.е. В. Шмидт и Н. А. Суховская (1953, с. 988) считают, что синонимы, обозначающие одни и те же предметы или явления, соединены временными связями в одной динамической структуре. Ответная реакция вызывается любым элементом динамической структуры в силу действия ранее выработанных временных связей. О. С. Виноградова и Г. А. Эйслер пишут о существовании и выявлении в эксперименте словесных связей, «замкнувшихся в прошлом опыте испытуемых» (1959, с. 114). М. Марушевский в трактовке своих данных опирается на представление о динамических корковых структурах (1957).

Семантически связанные слова с физиологической точки зрения – раздражители, действующие в условиях многократных сочетаний, поскольку они часто встречаются друг с другом в ограниченном речевом контексте. Можно предполагать, что в открывающихся в экспериментах фактах физиологического взаимовлияния семантически связанных слов обнаруживаются выработанные в речевом и социальном опыте человека ассоциативные нервные связи. Μ. Μ. Кольцова описала особый вид временных связей, названных ею сенсорными (Кольцова, 1967). Основная их особенность – выработка без специального подкрепления путем ассоциирования новых раздражителей с другими, уже имеющими сигнальное значение. Сенсорные временные связи, по мнению М. М. Кольцовой, имеют особое значение в процессах высшей нервной деятельности: чем более высокую степень обобщения имеет слово, тем значительнее их роль. Рассматриваемые здесь временные связи с включением вербальных сигналов, возможно, являются одним из видов сенсорных временных связей.

О действии сходных по звучанию слов

Условия проявления семантически связанных слов отличаются от условий действия акустически сходных слов. Возникает предположение, что нервные механизмы действия двух названных видов слов (сходных по значению и по звучанию) различны по своему характеру. Это предположение подтверждается рядом фактов, свидетельствующих о том, что действие созвучных и семантически сходных слов оказывается неодинаковым при различных изменениях в условиях эксперимента. На основании изложенных выше материалов можно выделить пять условий, при варьировании которых прослеживается такое «разведение» действия созвучных и семантически сходных слов. Если два физиологических явления обнаруживают сходство лишь в одном случае и наряду с этим систематически проявляют свое несходство во многих других случаях, правомерно говорить о том, что они неодинаковы по существу.

Рассмотрим эти условия.

Норма и патология. На основании данных Г. Разрана (1939), Б. Риса (1940), Л. А. Шварц (1948, 1954), Е. В. Шмидта, Н. А. Суховской (1953), О. С. Виноградовой, H. A. Эйслер (1959) можно заключить, что у взрослых психически здоровых людей паронимы обладают меньшим действием, чем слова, связанные смысловыми отношениями. У людей с определенным видом афазии Н. В. Шмидт и Н. А. Суховская (1954) обнаружили обратные отношения. О. В. Виноградова (1956) установила у олигофренов по сравнению с психически нормальными детьми большее действие паронимов, чем связанных смыслом слов.

Возрастной фактор. При изучении здоровых детей 11–14 лет О. С. Виноградова (1956) обнаружила тот же характер реакций на паронимы и семантически связанные слова, какой имеет место в аналогичной ситуации у взрослых. Б. Рис (1946), привлекший в качестве испытуемых детей младшего возраста (от 7 до 11 лет), нашел, что реакции на паронимы протекают с большей интенсивностью, чем на синонимы.

Фармакологические воздействия. В работе Е. В. Шмидта и Н. А. Суховской (1953) показано, что фармакологический фактор влияет на характер протекания реакций, вызываемых словесными сигналами. Например, прием кофеина оказывает растормаживающее действие на сигнальное слово, его синоним и «нейтральные» слова, а на паронимы действия не оказывает.

Экспериментальные воздействия. Действие паронимов и семантически сходных слов зависит, по-видимому, от характера вводимых в опыт воздействий. Впервые этот факт обнаружился в эксперименте М. Вили, использовавшей в отличие от Г. Разрана (1939) не пищевое, а эмоционально более действенное электроболевое подкрепление. Эмоционально индифферентные условия опытов Ч. Кофера и Д. Фоли привели к исчезновению обычно наблюдаемых различий в реагировании на синонимы и паронимы.

Используемые экспериментальные показатели. В экспериментах Л. А. Шварц (1948, 1954) показано, что скорость угашения реакции на созвучные и семантически близкие слова неодинакова – действие паронимов более кратковременно. По данным О. С. Виноградовой (1959), эти реакции различаются по амплитуде и латентному периоду. Реакции на паронимы протекают с большей амплитудой и более коротким латентным периодом, чем на слова, близкие по смыслу. Перечисленные здесь пять видов факторов показывают, что обнаруживаемые в экспериментах явления имеют в своей основе разные физиологические механизмы.

Каков же механизм связи между сходными по звучанию словами? Правомерно ли рассматривать генерализацию нервных процессов в качестве такого механизма? Если да, то следует предположить такую морфологическую организацию словесных структур, при которой слова, сходные по звучанию, близки по своей локализации в коре больших полушарий. Например: дым – дом – том – ком и т. д.

Тогда иррадиирование нервных процессов по морфологически связанным нервным структурам дает картину генерализации.

В настоящее время, однако, не существует дифференцированных данных по морфологии речевого анализатора. Известно в то же время, что базовые элементы второй сигнальной системы, соответствующие словам, состоят из ряда сложных морфо-функциональных образований: а) системы нервных клеток слухового анализатора, связанных с восприятием звучащего слова; б) системы клеток кинестетического речевого поля; в) системы клеток различных анализаторов (зрительного, соместетического, кинестетического, слухового), принимающих участие в формировании образного компонента слов (см., например: Кольцова, 1967, 1973; Конорски, 1970).

Весьма затруднительно определить особенности протекания нервных процессов в каждом из названных участков головного мозга при воздействии акустически сходных слов. Что касается речедвигательного анализатора, то Н. И. Жинкин (1958) высказывает мысль, что произнесение слова – стереотипический процесс, при котором происходит последовательное перебрасывание нервного возбуждения с одних нервных элементов на другие. Конечный результат – произнесение слова – достигается при относительно ограниченном исходном наборе нервных элементов, каждый из которых организует произнесение определенного звука, используемого в данном языке. Таким образом, произнесение слов осуществляется как заученное проигрывание мелодии на клавишах рояля.

В нервных элементах, соответствующих звукам произнесенного слова, некоторое время сохраняется остаточное возбуждение. Оно должно скрытым образом оживлять стереотип слов, имеющих общие с ним элементы в своей структуре. Тогда приходят в состояние латентного возбуждения стереотипы акустически близких слов (например, диктор, после произнесения слова доктор; том после произнесения слова дом и др.).

Высказанная гипотеза объясняет несходство механизмов взаимодействия созвучных и семантически сходных слов, а тем самым и различия наблюдающихся в экспериментальных условиях явлений.

Авторы, исследовавшие второсигнальные нервные связи, нередко давали сравнительную характеристику реакций на акустически сходные и семантически близкие слова. Реакции по созвучию, как правило, относились к категории второсортных: диффузных, примитивных, простых и т. п. Связи между синонимами, однородовыми, односитуационными и другими словами причислялись к кругу смысловых, дифференцированных, элективных. Высказанное предположение о механизме воздействия акустически сходных слов приводит к мысли, что в эксперименте выявляются не просто различные по своему качеству временные связи, но скорее разные по своей сущности физиологические явления.

Поставим вопрос: какую роль в психической жизни человека играют связи по созвучию? Вероятно, они имеют значение в стихосложении. Поэтически одаренные люди, возможно, имеют особенности нервной деятельности, обусловливающие легкое установление и воспроизведение связей между созвучными словами. Не это ли причина того, что у этих людей «рифмы легкие навстречу им (мыслям) бегут», как сказал А. С. Пушкин? Интересно также понять, что означает рифмование и восприятие рифмы, почему периодическое повторение созвучных слов нравится людям, какие процессы вызывает оно в нервной системе. На сегодняшний день нет ответа на эти вопросы.