Loe raamatut: «Дороги Средневековья. Рыцари, разбойники, кочевники, святые»

Font:

Дизайн обложки Анны Якуниной

Во вклейке и блоке использованы изображения из коллекций Bibliothèque nationale de France, Nasjonalbiblioteket, The Library of Congress

Т.Н. Эйдельман Министерством юстиции РФ внесена в реестр иностранных агентов

* * *

От автора

Как известно, понятие «Средние века» придумали гуманисты эпохи Возрождения. Они вкладывали в это название уничижительный смысл. Средние века – странный, затянувшийся перерыв между прекрасной Античностью и той эпохой, которая Античность возрождала. Средневековье – темное, мрачное, невежественное и жестокое. Таким оно виделось людям XIII–XV веков…

Сегодня мы понимаем, что Средневековье, безусловно, было жестоким (как, впрочем, и Возрождение), но эта эпоха знала высочайшие культурные достижения и духовные взлеты, сияла множеством красок и оттенков. Средние века уже давно реабилитированы. Они превратились в материал для множества авантюрных романов и красивых фильмов, стали предметом изучения выдающихся историков.

Дать исчерпывающий рассказ о Средневековье, наверное, невозможно. В своих лекциях я выбирала те сюжеты, которые казались мне наиболее увлекательными и должны были вызвать наибольший интерес слушателей. Сегодня, глядя на список тем, я вижу, что среди них преобладают рассказы о воинах – будь то самураи или крестоносцы.

Для людей Средних веков война действительно была одним из главных занятий – и к тому же одним из самых почетных. Мы много знаем о крестовых походах или об экспедициях викингов, потому что о них много писали, эти события фиксировали – иногда с гордостью, иногда с ужасом.

Не менее важным для людей тех далеких веков было всё, что связано с религией. Монахи молятся за весь мир – и в этом их великое предназначение. Только церковь может отпустить грехи и обеспечить душе рай после смерти. Ни о каком спасении вне церкви речи тогда не шло. Между воительницей Жанной д’Арк, древнерусскими князьями Борисом и Глебом и бестрепетным протопопом Аввакумом – пропасть различий. Они принадлежали к разным обществам, разным векам, преследовали разные цели. Но всех их объединяет пламенная вера – такая, которая, наверное, была возможна только в Средние века.

Средневековье – это мир рыцарей и монахов, замков и монастырей. Но это еще и мир городов, где зарождается и развивается уже другая жизнь, где люди думают и действуют по-новому, потому что видят на своих базарных площадях купцов, приехавших из далеких земель, слышат рассказы об удивительных местах, сами отправляются в путешествия – и начинают понимать, что жизнь не ограничивается только твоей общиной. Они хотят сами решать свою судьбу. Так появляются вольные города – от Флоренции и Любека до Новгорода и Пскова.

А рядом с ними всё равно медленно течет древняя, архаическая жизнь деревень, где христианство соседствует с верой в духов деревьев и трав, где смешаны обряды разных времен, где люди живут, с трудом отделяя себя от природы.

Вот таким было это загадочное Средневековье – жестоким и красивым, кровавым и религиозным, христианским и языческим… И в любом случае – невероятно интересным.

Часть 1
Воины, колдуны, святые

Можно ли разговаривать с травами, или Рождение медицины

В этой главе я хочу поговорить о знахарях и колдунах – тех, кто умел вступать в контакт с магическими силами природы и использовать эти силы иногда во вред другим, но очень часто и во благо; о тех, кто колдовал, лечил, обеспечивал хорошую погоду и урожай, кто знал и понимал великую целебную силу трав.

Погрузившись в данную тему, я впервые задумалась о том, как часто мы сегодня обращаемся к медицинским услугам. При этом я говорю не о тяжелобольных людях и не о хронически больных. Условный человек, который считает себя здоровым, с младенчества посещает врачей (в плановом порядке), проходит медосмотры в школе, диспансеризацию в вузе, на работе; когда заболел – идет в поликлинику, вызывает на дом врача или скорую помощь. Кроме того, мы можем прийти в аптеку и попросить средство от боли в горле или в животе, купить там витамины, пищевые добавки и так далее. Полечить зубы с обезболиванием – великим завоеванием современности. Огромное количество разных медицинских услуг мы сегодня воспринимаем как данность. И хотя часто ругаем эту сферу (нередко вполне обоснованно), однако в течение тысячелетий большая часть населения Земли была лишена подобного.

Мы знаем имена выдающихся медиков древности, слышали истории о том, как они лечили, какие идеи рождались в их головах. Наверное, самый знаменитый врач прошлого – это великий Гиппократ, живший в V–IV вв. до н. э. Во множестве своих трактатов он рассказал о понятиях общеврачебной этики (гиппократова клятва, например), а также сформулировал идеи, которыми врачи пользовались в течение долгих веков. Родился Гиппократ на острове Кос, в значимом для древней медицины месте, потому что там находился храм бога врачевания Асклепия – асклепион. Обычно болящие могли обратиться к жрецам таких храмов, которые являлись организациями не только культовыми, но и лечебными, попросить помощи у бога, принести жертву, остаться на ночь – подождать, пока бог даст какой-то ответ. И, помимо этого, жрецы асклепионов собирали медицинские знания, обучали тех, кто хотел служить делу врачевания, – то есть это был зародыш некоего медицинского учреждения, нечто среднее между больницей или, скорее, амбулаторией и медицинским институтом. Очевидно, Гиппократ тоже имел какое-то отношение к подобному заведению.

История сохранила сведения о трехстах таких асклепионах античности. Наверное, их было больше – предположим, что еще триста. Но это на весь античный мир! Сколько людей могли прибегнуть к их услугам? Естественно, помощью жрецов Асклепия с острова Кос пользовались не только местные жители – туда приходили люди отовсюду. Однако понятно, что доступно это было далеко не всем. Ведь больному приходилось пройти иногда долгий путь, требующий средств и сил. Тяжелобольной вряд ли мог с этим справиться, а человек с легким недомоганием, вероятно, не видел смысла в подобном предприятии. Так что, скорее всего, люди пользовались услугами асклепионов в каких-то исключительных ситуациях.

Следует помнить еще и о том, что в Древнем мире и в Средние века бо́льшая часть населения проживала не в городах. Мы говорим «Древняя Греция» – и представляем себе Афины, Спарту и так далее, говорим «Римская империя» – и видим огромный Рим, говорим о Средневековье – и думаем о средневековых Киеве, Владимире, Москве, Париже, Лондоне. Но ведь основная масса людей обитала в деревнях, а там медицинское обслуживание и вовсе было недоступно.

В эпоху Римской империи появился врач, знаменитый не меньше Гиппократа, – великий Гален (II – начало III в.). Его считают отцом фармакологии, потому что он делал вытяжки из растительного сырья, обрабатывал травы, изготавливал так называемые галеновы препараты. Помимо этого, Гален внес огромный вклад в развитие медицины в целом: он собрал и классифицировал сведения по анатомии, физиологии и фармакологии, накопленные античной наукой, описал около 300 мышц человека, создал первую в истории физиологии теорию кровообращения, а также многое другое. До нас дошло около сотни его трудов по философии, медицине и фармакологии (из почти 400 написанных). Гален был личным врачом нескольких римских императоров, сменявших друг друга. Помимо императоров, он наверняка лечил кого-то еще, но круг его пациентов, очевидно, был узким.

Необходимо упомянуть и о светоче медицины арабского мира, средневековом персидском ученом и враче Ибн Сине, известном на Западе как Авиценна. Множество удивительных докторов с Востока писали трактаты, лечили больных, проводили операции. Но и их услугами пользовались лишь избранные.

Из китайских медиков мы знаем прежде всего знаменитого доктора Хуа То – одного из отцов обезболивания: он создал некий обезболивающий, одурманивающий напиток на основе какой-то травы (возможно, конопли или чего-то подобного) и применял его во время операций. В классическом китайском романе «Троецарствие» зафиксирована легенда о том, как злобный правитель одного из китайских царств по имени Цао Цао позвал Хуа То, потому что у него всё время страшно болела голова. Хуа То сказал, что может попробовать сделать операцию, но для этого требуется обезболить пациента, погрузив его в сон. Цао Цао решил, что тот хочет его убить, и бросил медика в тюрьму. В тюрьме Хуа То записал множество своих рецептов и – когда понял, что его казнят, – передал книгу с секретными записями тюремщику. Дома тюремщик отдал этот труд жене, а жена испугалась, что их заподозрят в связи с Хуа То, замыслившим убийство правителя, и задумала уничтожить записи. Когда тюремщик снова пришел домой, он увидел, что жена вырывает один за другим листы из этой бесценной книги и сжигает их. В итоге осталось всего несколько страниц. Секрет обезболивания был утерян, и потом его искали очень многие врачи.

В XIV веке жил и работал знаменитый средневековый доктор Ги де Шолиак, отец хирургии. Он лечил нескольких римских пап в тяжелое время – когда бушевала эпидемия чумы, «черная смерть». С дозволения церкви он вскрывал тела умерших от чумы, пытаясь разобраться с причинами бедствия. Одним из первых он придумал прижигать бубоны чумы, пытаясь таким образом победить заразу (причем, заболев, проводил эту болезненную процедуру сам себе). Папе римскому он велел принимать посетителей, закрывшись от них преградой из пламени – словно щитом. В памяти людей он остался как великий чумной доктор, хотя сделал для развития медицины и много всего другого.

Каждому из нас знакомы страшные изображения чумных докторов – в жуткой маске с носом, куда клали душистые травы (тогда всё еще верили, вслед за Гиппократом и Галеном, в то, что миазмы, вонь передают заразу, а душистые травы способны ее остановить). Во время эпидемии доктора ходили в этих странных масках, в перчатках и с длинными палками, которыми трогали пациентов, проверяя, живы ли они.

Тем не менее на медицинскую помощь могли рассчитывать немногие, и речь идет не только о Средних веках. Подавляющее большинство русских крестьян не имело возможности обратиться к доктору вплоть до второй половины XIX века, до того момента, пока не стали появляться земские больницы или хотя бы фельдшерские пункты. Вспомним «Записки юного врача» Михаила Булгакова: какие темные крестьяне приходили к земскому доктору, как тяжело ему было лечить их – без лекарств, без достаточной научной базы и опыта. Однако это все-таки уже был врач.

Не будем забывать и о том, что в течение многих веков человечество вело менее здоровый образ жизни, чем мы сегодня. Да, сейчас мы живем в больших городах с их промышленностью, загрязняющей окружающую среду, употребляем в пищу искусственные добавки, дурно влияющие на наше самочувствие. Однако людям до XIX века, например, не приходило в голову, что чистота – залог здоровья. Испачкав руки в земле, человек их, конечно, споласкивал. Тот, кто жил на берегу реки или моря, купался чаще остальных. Но мысль о микробах и их вредном воздействии никому в голову не приходила.

Древние римляне очень любили бани. Куда бы они ни приходили, они везде строили роскошные термы с бассейнами с горячей и холодной водой. Но бани выполняли, скорее, роль общественного и развлекательного места, помогающего социализации. Там работали цирюльники, там продавались книги, там давали еду. За общением в термах люди могли провести целый день.

В Средние века, особенно в позднем Средневековье, бани в Западной Европе постепенно сошли на нет. Во-первых, мужчины и женщины их посещали совместно, и в какой-то момент это стало считаться неприличным (главным образом после того, как в XVI веке по Европе распространился сифилис). Во-вторых, мытье в целом несло угрозу здоровью: в отсутствие центрального отопления можно было простудиться. Правда, при некоторых заболеваниях медики, наоборот, применяли гидротерапию.

В XVI веке венецианский посол с некоторым удивлением написал о великой английской королеве Елизавете, что она моется раз в месяц, даже если это не нужно. Естественно, в последующие времена это породило множество шуток, однако он имел в виду простую вещь: королева – настоящая чистюля, раз купается, даже когда не больна.

Всё это не означает, что люди ходили грязными – просто они имели другие представления о чистоте. Горожане регулярно омывали те части тела, которые видны, – то есть прежде всего лицо и руки. Остальное тело почти никогда не мыли. При этом в Средние века (опять же горожане) часто стирали белье, рубашки. До нас дошли сведения, касающиеся Англии: рубашки меняли каждый день, так как считалось, что ткань (скажем, льняная) впитывает грязь и пот и способна заменить мытье.

Например, Людовик XIV, который имел доступ к любым средствам гигиены, мылся, как говорят, всего несколько раз в жизни. Он, очевидно, ходил в купальню в Версале – но не ради мытья, полагаю, а для развлечения.

Конечно, такие представления о гигиене не способствовали здоровому образу жизни. Как и отсутствие в свободном доступе обезболивания. До второй половины XIX века народ использовал в этих целях дурманящие напитки на основе наркотических веществ: опиума, белладонны и так далее. Много подобных примеров мы знаем из литературы. В «Шахнаме», знаменитой поэме великого персидского поэта Фирдоуси, волшебное существо – покровитель птиц Симург – предлагает опоить роженицу вином, смешанным с разными дурманящими травами, чтобы сделать ей кесарево сечение, так как могучий богатырь не может родиться иным способом.

В средневековой Англии напиток на основе белладонны или белены использовали одновременно и как обезболивающее средство, и как яд. Считается, что именно его Клавдий влил в ухо старшему Гамлету, когда тот спал в саду, и убил его. Однако в малых дозах это лекарство применяли при операциях.

Можно лишь посочувствовать и тем несчастным, у которых болели зубы. Конечно, до XVI века ели значительно меньше сахара, но кариес всё равно был, и боль могла истязать человека годами. К концу жизни большинство уже и вовсе оставалось без зубов. Иногда в литературе – неважно, в художественной или в исторических источниках, – отдельно отмечают как удивительный факт, что у старого человека сохранились все зубы. Та же королева Елизавета зубами похвастаться не могла: в молодости желтоватые, к концу жизни они у нее почернели, то есть сгнили. Как же ее, наверное, мучила зубная боль!

Правда, королеве Елизавете зуб аккуратно мог удалить придворный цирюльник. Цирюльники в городах вообще долгое время выполняли функции стоматологов и хирургов. В деревне же и того, вероятно, не имелось.

Люди веками жили в ужасающих условиях, и помогали им те, к кому сегодня мы вряд ли обратились бы за лечением. Как в древности приходили в храм Асклепия, так в Средние века просили о помощи тех, кто общался с высшими силами: например, больных и особенно стариков поддерживали в монастырях. Монахи и монахини (забота о больных вообще считалась женским делом) нередко устраивали приюты для бедных и больных, делали лечебные смеси, взвары, мази из трав и ухаживали за страждущими. Более обеспеченный человек мог обратиться к алхимику. Мы ассоциируем алхимиков прежде всего с поисками философского камня и созданием золота, а не с лечением. Но ведь философский камень главным образом предназначался для изготовления эликсира вечной жизни, а золото – это его побочный продукт. Алхимики в постоянном поиске эликсира бессмертия проводили разнообразные химические эксперименты и потому освоили много разных методов, которые потом станут использовать химики и аптекари: они будут производить возгонку, делать дистилляты – всё то, что позже перейдет в фармацевтику.

Согласно легендам, в первые века нашей эры некая женщина-алхимик Мария Пророчица проводила разнообразные алхимические исследования. В частности, считается, что она придумала паровую баню (по-французски, кстати, это называется bain-marie, то есть «баня Марии»). Она пропаривала разные смеси и якобы одна из первых применяла дистилляцию, перегонку, готовя эссенции. Так что жидкости, получаемые алхимиками, использовались в том числе и для лечения, а алхимик, служивший королю или какому-нибудь феодалу, был немного врачом и астрологом.

Больницы стали появляться еще в раннем Средневековье – в основном, по инициативе церкви или каких-то благочестивых людей. Неслучайно слово «госпиталь» перекликается со словом «хоспис», который в тот момент являлся местом, где оказывали помощь (в том числе медицинскую) слабым и престарелым. Мы знаем, например, что в начале VII века папа римский Григорий Великий приказал создать такой госпиталь, или странноприимный дом, в Иерусалиме – для приходивших паломников. Впоследствии по распоряжению Карла Великого его расширили и даже организовали при нем библиотеку – очевидно, состоящую из медицинских трактатов. Ясно, что у паломника, совершившего долгий путь из Европы на Ближний Восток, могло развиться множество заболеваний, он мог быть просто истощен и изможден – и потому попадал туда. Но в эпоху крестовых походов это учреждение сгорело. Позже один из халифов разрешил христианским монашеским орденам воссоздать его, и затем в XII веке на основе этого госпиталя возник великий рыцарский орден госпитальеров (орден Святого Иоанна), основной задачей которого являлась помощь паломникам, в частности медицинская, их охрана и сопровождение. Таких больниц для паломников в результате возникло довольно много, и размещались они прежде всего вдоль их основных маршрутов.

Возникали больницы и для бедняков. Одно из древнейших подобных заведений (действующее до сих пор) – это Отель-Дьё в Париже. Легенда гласит, что его как приют для нищих организовал в VII веке святой Ландри. Первые документы, связанные с Отель-Дьё, относятся к IX веку и производят большое впечатление. С тех пор больница много раз менялась, претерпевала разного рода реорганизации, однако во все времена в ней оказывали прекрасную медицинскую помощь. Что подразумевалось под «прекрасной медицинской помощью» в Средние века? Как и в большинстве таких учреждений, здесь больные лежали в кроватях по несколько человек, в периоды эпидемий могли уложить сразу шестерых: троих – в одну сторону головой, троих – в другую. Хочется думать, что эти кровати были шире привычных нам, но всё равно факт удивительный. Монахиням, которые ухаживали за больными в Отель-Дьё, приходилось отводить их в уборную на улицу (подкладное судно на тот момент еще не появилось), что было нелегко, ведь не все из них могли ходить. На каждую пару человек выдавался набор одежды из накидки и чего-то вроде тапочек, позволявший дойти до туалета, – привилегия богатой больницы, живущей на большие пожертвования.

С течением времени лечебницы разрастались, распространялись медицинские школы – вспомним знаменитую Салернскую врачебную школу, уходящую корнями в древние традиции христианской и мусульманской медицины. Но докторов всё равно не хватало. С XIII века медиков в Европе обязали получать лицензию, и это сразу осложнило жизнь многим женщинам. Ведь, как я уже упоминала, забота о больных считалась женским делом, а лицензии выдавались только мужчинам. И понятно, что существовало довольно много целительниц-женщин, которые не просто ухаживали и водили ослабленных в туалет, а действительно лечили.

Так, в XIV веке в Париже судили женщину по имени Жаклин Фелис – за то, что она имела нахальство лечить людей без лицензии. Она оправдывалась тем, что могла, в отличие от докторов-мужчин, прикасаться к скрытым частям женского тела. Однако ее всё равно затравили – и не только из-за отсутствия лицензии, но еще и потому, что она брала плату за свою помощь, то есть причисляла себя к врачам, а не к знахарям (которые официально вознаграждение не принимали). Ей присудили выплатить очень большой штраф и запретили лечить людей – под угрозой отлучения от церкви. Хотя она, вероятно, всё равно продолжила свою деятельность.

Кстати, тот факт, что она позволяла себе прикасаться к частям тела пациенток, является довольно неожиданным. Все замечательные лицензированные врачи исходили из гуморальной теории (сформулированной еще Гиппократом) – о том, что здоровье определяют четыре главные жидкости организма: кровь, черная желчь, желтая желчь и слизь (флегма). Если они находятся в равновесии, то человек чувствует себя нормально, если же одна перевешивает другие, то возникают заболевания. Как правило, баланс восстанавливали при помощи кровопускания или клизм. Диагноз ставили по пульсу либо по виду мочи, и большинство врачей не считали нужным осматривать пациентов. Диагноз мог зависеть также от того, под каким знаком зодиака больной родился или захворал.

Но в целом человечество – и неважно, говорим ли мы об античном мире, о средневековой Европе или Руси, об Азии, об Африке, – жило в мире, который подчинялся совершенно другим законам, в мире, пронизанном магическими связями и закономерностями, населенном духами. Духи, обитавшие повсюду – в жилищах, на деревьях, в воде и под землей, – постоянно находились рядом и влияли на быт людей. С ними следовало уметь договариваться, поддерживать доброе соседство, пользоваться их помощью, ведь многие из них – наши предки, которым положено заботиться о потомках, если потомки их не обижают.

Конечно, магия держалась на устойчивых представлениях – в частности, о связи подобного с подобным. Например, люди верили, что цвет волос знахаря должен совпадать с цветом волос того, кого он лечил, – тогда лечение с большой вероятностью будет успешным. Подобные убеждения обладали эффектом плацебо: если человек верил, что ему помогут, чаще всего так и происходило.

Магические ритуалы существовали еще в первобытные времена, в родовых обществах по всему миру, и, как ни странно, не теряли своей значимости практически во всех исторических периодах.

Чтобы поддерживать отношения с духами, требовались люди, которые могли это делать, иногда даже против собственной воли. По всему миру собрано огромное количество историй о том, как, например, шаман ощущает свое призвание. Духи требуют, чтобы человек стал шаманом, а он может этого не хотеть, но и отказаться нельзя – это грозит ему смертью. Согласно рассказам, с избранным могут происходить невероятные вещи: он возносится на небо, как бы умирая, а потом обретая новую жизнь, и в дальнейшем способен вступать в контакт с духами, чтобы вызывать разные природные явления, гадать, врачевать и, в частности, обеспечивать здоровье тем, кто его об этом просит.

Более полувека назад знаменитый итальянский историк Карло Гинзбург опубликовал книгу Benandanti, где подробно исследовал материалы многочисленных дел, которые итальянская инквизиция в конце XVI и в XVII веке заводила против людей, прозванных «бенанданти» (или «благоидущие»). Эти люди в большинстве своем не понимали, почему их допрашивала инквизиция, ведь они защищали своих соседей и урожай от ведьм и разных напастей. Они утверждали (и об этом свидетельствует множество допросов), что в какой-то момент просто слышали призыв примкнуть к рядам бенанданти, потому что родились «в сорочке» – в плодном пузыре, который не порвался в родах. Проигнорировать этот призыв они не могли. И каждый четверг в определенное время года их воинство, вооруженное пучками укропа, отправлялось со своим предводителем сражаться с ведьмами, вооруженными пучками сорго. Их победа предвещала хороший урожай, а победа ведьм – плохой.

Некоторые из них говорили, что они засыпали и видели всё это во сне, а ближние в тот момент не могли их разбудить. То есть они впадали во что-то вроде транса и совершали духовные путешествия. Другие уверяли, будто всё происходило в действительности: они превращались в разных животных (или же садились на животных – на кошек, на петухов) и шли сражаться. Инквизиторы пытались обвинить их в организации дьявольских шабашей, но бенанданти возражали: «Нет! Мы сражаемся за Христа и за Деву Марию, мы защищаем людей». Они рассказывали, что по возвращении с битвы испытывали сильную жажду, как и ведьмы. И если им не выставляли воду, они заходили в погреба и пили вино. Причем ведьмы после этого мочились в бочонки с вином, а бенанданти этого не делали.

Конечно, под давлением инквизиторов многие из них начинали себя оговаривать, признаваясь в совершении дьявольских дел, хотя при этом оставались искренними христианами. По их словам, ведьмы запрещали им раскрывать свои секреты, угрожая наказанием. Иногда бенанданти буквально падали и утверждали, будто ведьмы бьют их, – то есть магические силы еще и неотступно следили за ними.

Тот же Карло Гинзбург обнаружил, что в Ливонии в XVI веке были люди, считавшие себя оборотнями. Оборотень в нашем понимании – это порождение нечистой силы. Но ливонские оборотни говорили, что как раз защищают от нечисти добрых христиан.

Многие из этих людей также утверждали, что способны излечивать детей и иногда взрослых, на которых ведьмы навели порчу. Порча – это болезнь, которую практически во всех цивилизациях, в древности и в Средние века, воспринимали как порождение колдовства. Даже в XX веке этнографы фиксировали у разных африканских и австралийских племен представление о том, что заболевший человек – просто заколдованный. К бенанданти тоже приносили больных детей, и они говорили, что это проделки ведьмы, советовали положить пучок укропа или чеснок (в Италии его считали средством от всякой нечистой силы) – и тогда ведьма уйдет, а ребенок выздоровеет. Люди нередко видели в болезнях живых существ. Недаром на Руси верили в лихоманок, лихорадок, трясавиц – персонифицированных в образе девиц духов, которые вселялись в человека и вызывали жар и озноб. Удивительно, но до наших дней у северных народов России жива вера в силу знатко́в, знахарей. Знахарь – это тот, кто знает (как и ведун, ведьма – тот, кто ведает), он владеет тайными знаниями, а не просто изучил вопрос по книжкам. Ему известны «правильные» слова, волшебные заклинания.

Кто мог стать знатко́м? Любой человек, не похожий на других. Например, тот, у кого совершенно черные глаза, либо старовер, живущий в деревне, где староверов нет, либо иноверец, либо хромой, либо представитель редкой профессии (который занимается не тем, чем занято большинство). Все эти люди почему-то знают то, что неведомо остальным, и связаны с магическим миром.

Каким образом знаток обретал свои знания? Ему их кто-то передавал. А он обязан был передать эти ценные сведения другому, иначе ему грозила мучительная смерть. Причем передавать не обязательно только по наследству. Но человеку, выбранному преемником, следовало согласиться принять это тайное знание – лишь тогда оно сохранялось и переходило дальше.

Что делали (и делают) знатки? Да, в общем, примерно то же самое, что делали бенанданти в Италии, знахари – в средневековой Франции или Англии, колдуны и ведьмы – в глубокой древности: наводили порчу и избавляли от нее, гадали и предсказывали будущее, обеспечивали удачу на охоте и рыбалке и даже пробовали влиять на погоду. И, естественно, они могли лечить. То есть поддерживали связи с окружающим людей магическим миром.

Колдун, например, был способен «закрыть» скотину. Корова паслась, а ее никто не видел, искали и не находили. Упрашивали колдуна – он ее «открывал», и буренка возвращалась домой. Мог он остановить свадебный поезд (не давал двигаться на свадьбу гостям, жениху и невесте) – скажем, из обиды, как в сказке о спящей красавице или в мифе о яблоке раздора, подброшенном богиней Эридой, не приглашенной на свадебный пир Пелея и Фетиды. Не ублажили колдуна – он испортит праздник, наведет порчу, и не будет в семье счастья. Вспомним картину В. Максимова «Приход колдуна на крестьянскую свадьбу»: как его встречают, каким опасливым уважением он окружен. Такого гостя, конечно, посадят на почетное место, чтобы он наколдовал супругам счастливую жизнь.

Все люди, связанные с миром природы (всегда волшебным), – немножечко колдуны. Охотник, например, владеет своей охотничьей магией. Он очень уязвим и потому вооружен огромным количеством суеверий. Каждому известно охотничье пожелание на удачу – «ни пуха, ни пера». Охотники никогда в лесу не называют медведя медведем, а говорят «дедушка», «хозяин тайги», чтобы не привлечь, не позвать его. Охотник не разрешает другим трогать свое ружье, потому что это только его инструмент, в чем-то магический. Так же и рыбак не даст прикоснуться к своей удочке и никогда не станет свистеть на воде, чтобы водяной не услышал и не ответил (ведь если водяной свистнет в ответ – налетит буря и перевернет лодку).

Важная роль отводилась в старину и пастуху, ведь он отвечал за существенную часть жизни деревни. Сегодня пастушеская магия уходит, потому что стаду в поле ничего особенно не угрожает. Но прежде стада нередко пасли в лесу, где скот могли задрать дикие звери. И пастуху приходилось договариваться с лешим, с силами природы. Иногда он обещал лешему корову в награду за охрану всех остальных. И если волки задирали корову, ее воспринимали как принесенную жертву. Отвечавший за это пастух использовал множество магических ритуалов. Выгон совершался обязательно в Егорьев или Николин день, либо как только станет тепло, но не в понедельник, среду, пятницу или субботу, а также не в тот день недели, на который попало в текущем году Благовещение. Вечером накануне выбранного дня пастух обходил дома и собирал с коров по клоку шерсти, затем он запекал эту шерсть в специальный хлеб, который скармливал наутро скоту. То же самое делали и хозяйки, каждая со своим животным. Утром он трубил в рог или в берестяную трубу, оповещая всех о времени сбора. Коров прогоняли через ворота, сооруженные из трех жердей, поставленных в форме буквы П, или из двух соединенных макушками березок, и собирали в специально огороженном месте. На землю в воротах клали замок с ключом или крюк, кочергу, пояс и тому подобное, а сверху вешали икону. По обе стороны прохода у столбов клали замок и ключ, половинки расколотого надвое полена, два куска воска, нож и камень. Скот также иногда прогоняли между двумя кострами или дымящимися головешками. Собрав всё стадо вместе и скормив коровам специально приготовленный хлеб, пастух трижды обходил их «по Солнцу» (по часовой стрелке). Этот сложнейший магический обряд, который сегодня отмирает, еще несколько десятилетий назад проводили в деревнях.