Loe raamatut: «Я больше не боюсь»

Пролог

Ясное небо было чистое и безоблачное. Яркий как взрыв фейерверка и легкий как облако воздушный змей летал вслед за порывами ветра, вторя движениям нежных, голубых лент на шляпке девочки. Милое, розовощекое создание одетое в небесного цвета кружева, будто утопающая в облаке, издавала пронзительный радостный визг каждый раз, как змей, делая изящный пируэт, разворачивался в воздухе. Рыжие кудряшки, словно маленькие пружинки, прыгали и радовались вместе с ребенком.

Это были первые по-настоящему теплые деньки, после долгой и холодной зимы. Но именно из-за снежной, прекрасной зимы и чудесных, будто сказочных видов, Джонатан Честер выбрал Вайоминг, чтобы переехать с семьей. Высокий, стройный, рыжий как дочь англичанин, решил сменить смог и слякоть Лондона на чистый воздух гор и лесов Америки. Он считал, что дела можно вести и из далека, тем более что в Британии остался преданный и надежный человек.

– Эшли, надо что-нибудь съесть, иди к нам. – окрикнула девочку Кейтлин Честер.

В противоположность мужу Кейтлин была зеленоглазой брюнеткой. Тонкие черты лица, белая кожа, изящные, естественные как легкий ветерок движения – завораживали грацией, не заученные, как в пансионатах, но врожденные поколениями шотландской знати.

Кейтлин разлила чай по тонким фарфоровым чашкам. Эшли подбежала и упала на покрывало, весело смеясь и ничуть не стесняясь родителей, она знала, что ее не накажут за такое поведение, не будет строгих взглядов или, что хуже, снисходительных улыбок, напротив, отец накинется сверху и начнет щекотать, и мама будет смеяться так же искренне над ее выходками и шутками.

Это был самый счастливый день в жизни Эшли. Все еще улыбаясь и вспоминая, как она с отцом катались по траве и ловили убегающего змея, девочка схватила со стула любимую куклу и нырнула в постель, мягкое, теплое одеяло обняло ее, и лишь стоило голове коснуться подушки, как ребенок сразу провалился в сон, все еще улыбаясь пережитым приключениям. Через неделю ей должно было исполниться шесть лет.

Что-то не то, неприятное, горькое, от этого становится страшно и хочется плакать. Эшли натянула одеяло на голову, но это не помогло, едкая горечь просочилась сквозь пух и ткань, и снова забралась в нос, обожгла, щипала за глаза, и вызывала слезы, как бы сильно девочка не сжимала веки. Эшли села, из под двери шел свет, он был странный, слишком яркий и тревожный, из коридора, сквозь щели пробирался дым, но благодаря открытому окну не мог захватить всей комнаты и свободно выплывал на улицу. Эшли натянула одеяло до подбородка, прижала к себе куклу, было очень страшно, она не понимала, что происходит.

– Папа, – позвала она, – папочка!

Дверь распахнулась, на фоне дыма и яростно пожирающего все на своем пути огня стоял Джонатан, лицо в копоти, один рукав его рубашки тлел, но мужчина, быстро стряхнув с него искры бросился к ребенку.

– Эшли, слава богу, ты жива, – отец прижал ее к себе изо всех сил, гладил по голове, пытался успокоить, обхватив ее заплаканное личико ладонями он заглянул ей в глаза.

– Папочка, что происходит?

– Эшли, милая, все будет хорошо. Помнишь, как ты пряталась от миссис Фиг, чтобы не есть кашу? – Эшли закивала, – сейчас надо чтобы ты так же убежала из дома, и отошла как можно дальше. Справишься?

– А где мамочка?

– С ней все будет хорошо, мы выйдем так же, я ей помогу.

– Я боюсь, там темно.

– Будь сильной малышка, отойди к конюшням, мы встретимся там. Давай, милая. Ты же моя бесстрашная девочка. – мужчина улыбнусь, и девочка улыбнулась в ответ.

По крепче ухватив куклу она полезла в окно, Джонатан не отходил, помогал и подбадривал, стоило маленьким ножкам коснуться земли мужчина тут же исчез в окне, появился через минуту, выкинув завернутые в простыню вещи и снова скрылся в доме. Эшли подхватила сверток и бросилась в сторону конюшен, было холодно, страшно, а главное тревога не отпускала, сжимая все сильнее маленькое сердечко.

– Она в порядке, – Джонатан вернулся в спальню.

Голос его дрожал, глаза застили слезы. Его жена лежала на полу, ее ночная рубашка была залита водой, но и это уже не спасало. Женщину придавило тлеющей балкой, она не могла пошевелить ногами, сознание, тонущее в боли и отчаянии, медленно ускользало от нее, но Кейтлин из последних сил держалась, и где-то на грани между реальностью и небытием она услышала слова мужа. Это принесло то желаемое облегчение, глаза ее медленно закрылись, все что она успела это произнести:

– Я люблю вас.

И жизнь в ней угасла. Джонатан упал на колени рядом, обхватил любимую, тряс ее, стараясь привести в сознание, отчаяние, боль, все смешалось, рвало сердце, грудь, но в Кейтлин больше не теплилась жизнь.

–Кейт. – прошептал он, – Моя кошечка. КЕЕЕЕЕЙТ!!!!!!

Раздался ужасающий грохот, обвалилась еще одни балка, преграждая выход, окно полыхало давно, огонь перекинулся на полог кровати, и вскоре поглотил все. Дом начал медленно складываться как карточный замок, хороня под собой все и всех.

Эшли вздрогнула, ветер донес до нее треск поленьев, и словно последний вздох облако пепла пролетело, на миг окутало ее и унеслось прочь, вслед за ветром, растворяясь в темноте.

Дальше девочка помнила все как в тумане, мимо сновали люди, перекрикивались, ругались. Потом пришел дородный мужчина с неприветливым лицом, одетым в большие усы, с моноклем в глазу и дорогом костюме, он отвел ее в помещении для сторожа. Там ее оставили до вечера. Никто ничего не объяснял, мамы и папы не было, очень хотелось есть. Но Эшли молчала, она ждала родителей, папа обещал вернуться и привести маму, обещал, а значит придет. Не случалось еще такого за шесть лет жизни девочки чтобы папа соврал. Становилось холодно, Эшли наконец развязала узелок, достала одежду и неловко, непослушными ручками оделась, стало теплее. Когда солнце клонилось к закату, дверь распахнулась и вошел все тот же адвокат, родителей с ним не было.

– Эшли, – голос его звучал сухо, безучастно, наверное, он у всех адвокатов такой, подумала девочка, – ты понимаешь, что произошло?

– Где папочка? Он сказал, что придет? – ярко-зеленые как у мамы глаза наполнились слезами, адвокат вздохнул.

– Твоих родителей больше нет, малышка. По распоряжению в завещании твоего отца я должен отвезти тебя в пансионат. Там место тебе уже оплачено. Там же ты встретишь своего дядю, теперь он будет отвечать за тебя.

– Почему их нет? Папа сказал, что придет. Я подожду его еще немного. Вы не беспокойтесь, я совсем не хочу кушать. Если он занят, то пусть тоже не беспокоится я буду тут.

Маленькое сердечко щемило от боли, девочка все прекрасно понимала, но голова отказывалась верить, а вдруг этот усатый дядя скажет, что папа сейчас заберет ее, сейчас придёт мама, обнимет....

– К сожалению, малышка, они больше не придут. Пойдем. – лицо его смягчилось, и глаза под монолем увлажнились.

Крупные как жемчужины слезы текли по маленьким пухлым щечкам ребенка, но девочка не устроила истерики, подняла узелок, прижала к себе куклу и, взяв адвоката за руку, и пошла следом. Самый счасливый день в ее жизни, стал самым страшным кошмаром на долгие десять лет.

Глава 1

Строгая и прямая, с собранными наверх в тугой узел волосами, в платье коричневой шотландки, она стояла возле кабинета где у девочек шел урок математики. Она услышала строгий, четкий голос преподавателя.

– Садитесь, мисс Дженкинс, если вы и дальше будете так учиться, то разорите своего и мужа в первый год брака. – Не дожидаясь пока утихнет хихиканье учениц, учитель продолжил. – И так, кто ответит мне на вопрос? Кто кроме мисс Честер?

Миссис Веллингтон два раза стукнула в двери. Наступила полная тишина.

– Войдите. – разрешил преподаватель.

– Мистер Харрис.

– Да, миссис Веллингтон, – худой, длинный как жердь мужчина с короткими зачесанными назад волосами в пенсне на горбатом носу, поднялся с места, поправил коричневый сюртук, отвесил легкий поклон хозяйке пансионата. – У вас дело?

– Мне нужна мисс Честер. Не хотелось бы прерывать ваш урок, но дело срочное.

– Вы можете забрать ее. Мисс Честер ничего не пропустит. Юная леди уже знает столько же сколько, и я сам, – с гордостью изрек учитель.

– Рада слышать, мистер Харрис. – Сухо бросила хозяйка, – Леди Честер, прошу за мной.

Девушка с собранными на затылке в узел рыжими кудрями, в сером простом, как и у остальных учениц, платье поднялась из-за парты, расправила белый фартук, легко присела в поклоне, и выскочила вслед за миссис Веллингтон. Ее зеленые, круглые глаза озорно блестели, вздернутый носик покрывала россыпь веснушек, полные губки едва сдерживали улыбку, она догадывалась по какой причине ее могли вызвать с урока. Миссис Веллингтон не приветствовала такого, но исключения готова была допустить, если за ученицу всегда и вовремя платили, и кроме того воспитанница должна была прилежно учится.

Ожидания Эшли оправдались, пройдя по мягкому ковру, светлого коридора, деревянные панели, которого блестели чистотой, а зеленые обои с золотым тиснением отражали свет солнца, бьющего из французского окна, миссис Веллингтон остановилась возле дверей в библиотеку.

– Прошу, – открыла она двери и пропустила вперед девушку.

Эшли легкая маленькая, впорхнула в комнату, у камина в высоком кресле сидел старик, его седые волосы чуть топорщились, лицо все изборожденное морщинами было сосредоточено, глубоко запавшие серые глаза, под нависшими бровями, стали почти бесцветными, крючковатый нос нависал над тонкими губами, шея точит из воротника сюртука как у экзотической птицы. И весь он казался каким-то маленьким, сухим и очень немощным.

– Дедушка адвокат!!!!!– взвизгнула Эшли и вихрем кинулась на шею старику, глаза ее светились такой искренней радостью и любовью, что старик даже не пытался сдерживать улыбку.

Сухой рукой с узловатыми пальцами он гладил девушку по волосам, разглядывал лицо с жадностью, словно хотел запомнить каждую его черточку.

– Ты стала такой большой, – голос его прозвучал твердо, на удивление глубоко, сильно, в нем не было старческой немощи.

– Да, я выросла, а вот ты, ничуть не изменился.

– Мистер Рэд, – сухо прошелестела миссис Веллингтон, старик поднялся на встречу директрисе, она протянула руку, он склонился, едва коснувшись тонкой кожи. – Я сделала это исключение, только потому что у девушек сейчас урок математики, а мисс Честер очень хорошо себя в ней показала, но меня больше радовали бы ее успехи в музыке, чему мисс совсем не желает уделять время.

Девушка насупилась, но поймав довольный взгляд дядюшки тут же улыбнулась, из предосторожности не подняв головы.

– Я рад, тому что Эшли такая способная ученица, и особенно меня радует, что она столько времени уделяет математике. Кроме этого, мне очень бы хотелось, чтобы вы учили ее ведению бухгалтерии, – видя расширяющиеся в удивлении и возмущении глаза директрисы, он все так же неспешно пояснил, – ей это пригодится гораздо больше, чем умение петь, миссис Веллингтон. Вы, возможно, еще не знаете, сэр Честер не поставил вас в известность, но по достижению совершеннолетия к его племяннице переходит довольно существенное имущество, и как хозяйка Эшли должна уметь контролировать свою собственность.

– Я поговорю с мистером Харрисом, думаю он посмотрит, что с этим можно сделать. Но, не смотря на то, что я иду на эти уступки, позвольте выразить мое возмущение. Воспитанной девушке не полагается знать бухгалтерию, и уметь вести дела, этим должен заниматься муж юной леди.

– Как бы там ни было, это факт, миссис Веллингтон, Эшли придется вести дела, не зависимо от ее пола и положения. А теперь, могу я попросить оставить нас наедине, у меня есть личный разговор к юной леди.

Миссис Веллингтон величественно кивнула, еще раз протянула руку адвокату Джонатану Рэду, бросила на воспитанницу предостерегающий взгляд и вышла из библиотеки, прикрыв за собой дверь.

– Присаживайся, девочка, – старик медленно опустился обратно в кресло, – рассказывай, что произошло.

– Ох, – выдохнула Эшли и изящно опустилась в бархатные объятия, – очень много чего случилось. Миссис Веллингтон не оставляет меня со своими нравоученими, и пыталась отлучить от библиотеки, многих книг и твоего списка нет на полках, а главное дядя Генри не прекращает закидывать меня письмами с огромными списками претендентов на мою руку. Ты просил меня не давать согласие, но разве это важно? Рано или поздно он подберет удобную кандидатуру и поставит меня перед фактом.

– Он этого не сделает, можешь не бояться.

– Что может ему помешать?

– Тебе скоро исполнится 16 лет, моя девочка, ты уже совсем взрослая. Все это время я жалел только об одном, что ты растешь не на моих глазах. Твой отец был моим самым большим другом, мне он доверял как себе, к сожалению, вокруг было очень мало людей, которые могли бы похвастаться тем же. Именно я занимался оформлением всех документом, в том числе и завещанием Джонатана. Из-за специфики моей работы, очень много времени я проводил в Британии, и имел удовольствие общаться с Генри Честером. Это очень неприятный человек, завистливый, жадный, грубый, подверженный порокам. Он очень быстро промотал свою часть наследства, накопил долгов. На все это можно было бы закрыть глаза, если бы не его неуемная зависть брату. Генри Честер всегда считал, что его несправедливо обделили, совершенно забывая о том, что свое состояние Джонатан получил, вкладывая деньги в развитие, а не спускал их на скачках. Самым же большим предметом его ненависти было еще то, что Кейтлин Грин предпочла твоего отца. – Эшли подалась вперед, глаза ее круглые большие, стали еще больше, – Да, Эшли, твой дядя сватался к твоей маме, но получил отказ и от нее, и от ее отца.

– А… – Эшли замялась, но все-таки заставила себя спросить, – папа знал о том, что его брат любил маму?

– Да, они оба видели ее на балу, она была среди дебютанток, и уже тогда оказывала Джонатану знаки внимания, танцевала с ним, много общалась. Ей не интересен был Генри. Не стоит ее винить, ты не знаешь своего дядю, а он всегда был груб, не отличался приятностью в манерах, хоть и был красив.

Эшли в задумчивости уставилась на ковер у себя под ногами, она еще не знала к чему приведет этот разговор, но чувствовала: сегодня для нее откроется страшная тайна, по крайней мере одна из многих.

– Что значит дядя не заставит меня выйти замуж? Что может помешать ему, он заведует всеми делами, деньги теперь тоже принадлежат ему. Я полностью в его власти.

– Я же не закончил, девочка моя. Я помогал твоему отцу составлять завещание, и мы вместе с ним внесли несколько пунктов благодаря которым, ты и твоя мама, в случае его гибели будете финансово независимы. Твой дядя и правда получил неплохое наследство, но это была фиксированная сумма, а не все что имел твой отец, поскольку Кейтлин тоже не выжила, ты осталась единственной полноправной наследницей всего состояния, а также заводов и фабрик, родовое поместье также переходит к тебе, вместе со всеми землями.

Эшли слушала и не могла поверить, только хлопала глазами и старалась понять, уложить в мыслях и душе все что сейчас услышала. Не в силах усидеть на месте от охватившего ее волнения, она вскочила с места и зашагала по библиотеке.

– Он злился?

– Был в ярости. Конечно, пока ты несовершеннолетняя он является официально твоим опекуном, но распоряжаться твоей собственностью и деньгами права не имеет. Кроме того твой отец велел мне внести пункт о твоем замужестве. Если до достижения совершеннолетия ты вступишь в брак, то тебе достанется лишь небольшая часть имущества как приданное, остальное перейдет твоему дяде, по сравнению с тем, что ты получаешь сумма ничтожна, но в числе невест будешь одной из самых богатых. Выдать замуж тебя не могут. Требуется твое официальное согласие, заверенное адвокатом, например, мной, после достижения тобой совершеннолетия такой документ уже требоваться не будет, ты вступишь в права наследования полностью.

– И ему позволили внести это в завещание? – Эшли остановилась пораженная словами дяди.

– А кто мог ему указать на неправомерность, пусть он уехал из Британии, и самоустранился от политики, звания лорда его никто не лишал. Да и воля человека, покинувшего наш бренный мир считается нерушимой, отступить от желания усопшего все равно что плюнуть на митру Папы. Так что, Эшли, ни о чем не беспокойся. На твой счет все так же будет зачисляться 100 долларов ежемесячно, и я так понимаю, что пока они тебе не нужны, в банке накопилась уже приличная сумма.

– Нет, здесь прекрасно содержат нас, униформа не требует больших затрат, а наряды я не ношу, потому что некуда. Ты же знаешь, – Эшли вдруг погрустнела, – мне некуда ходить. На праздники и каникулы меня не забирают родные, я все время провожу в этих стенах.

– Знаю, милая, но надо потерпеть еще год, а там будет выпуск, ты сможешь пожить так как тебе бы хотелось, съездить в Англию, или поселиться в городе, никто не станет тебе мешать. В день, когда тебе исполнится восемнадцать лет мы вместе пойдем в нотариальную контору и ты уже официально примешь на себя все свои обязательства. Я надеюсь ты здесь не прохлаждаешься в каникулы? – хитро сощурился старик.

– Нет, дедушка, ты дал мне очень большой список того что нужно знать, я добралась пока только до середины. Кое с чем мне помогает мистер Харрис, он замечательный учитель.

– Да, я слышал, ты у него в любимицах.

– Зато миссис Веллингтон злится на меня из-за искусств и музыки. – озорно сверкнула глазами Эшли. – Пророчит мне остаться без мужа, если я и дальше буду изучать, то что юным девицам знать не положено. «Мужчины не любят, когда женщина умничает, мисс Честер». – похоже изобразила Эшли голос и тон хозяйки пансионата.

Старик улыбнулся, но улыбка почти сразу пропала с его лица. Эшли тут же оборвала смех, опустилась на колени на коврик перед креслом мистера Рэда, взяла его сухие старые руки в свои маленькие ладошки.

– Вам не о чем беспокоиться, дедушка, я клянусь, что буду готова вести дела отца, и ни за что его не подведу. Но вы все еще грустны, что происходит с вами?

– Есть еще одна очень важная новость для тебя, моя девочка. – прозвучал звонок, через минуту коридор наполнился голосами, звуками шагов, шуршанием платьев учениц, старик несколько секунд смотрел на дверь, убедившись, что никто не войдет, он снова обратился к Эшли. – Я знаю, что произошло той ночью, когда погибли твои родители. Это не была случайность. Ваш дом подожгли. Кому-то очень хотелось, чтобы вы все погибли, и ты тоже.

– Кому?! Кто мог сотворить такое чудовищное преступление?! – Эшли снова вскочила, прижала руки к груди, глаза ее наполнились слезами ярости, заблестели словно изумруды.

– Твоему дяде, милая, за месяц до пожара он узнал о завещании. Это мне удалось выяснить не так давно, нотариус, который хранил его у себя был подкуплен, Генри, тщательно изучив документ, и поняв, что прибыли для себя не получит, решил избавиться от всей вашей семьи.

– О Господи!

– По этому я хотел попросить тебя, ни в коем случае не подавай виду, что знаешь про завещание, что знаешь что сделал Генри Честер. Это может быть очень опасно, он страшный человек и способен на многое.

– Да я и не собиралась с ним говорить, совсем не собиралась. Он же ни разу не навестил меня здесь, за все время. А теперь я даже видеть не хочу этого человека… но почему тогда его не арестуют, – вдруг выпалила девушка, ломая руки, – если известно, что это он виновен в смерти мамы и папы?

– У меня нет доказательств, малышка, знание, к сожалению, не доказывает вину.

– И что будет дальше? Я буду ждать совершеннолетия и улыбаться ему в письмах? А если он предпримет что-нибудь еще. Ведь не совсем он дурак, чтобы не понять почему я тяну с замужеством?

– Я бы сказал, что совсем не дурак, милая. Но пока есть возможность надо держаться. Я ищу доказательства, стараюсь разобраться во всем, и уже есть одна ниточка, которая должна привести хоть куда-то. Я возвращаюсь в Англию завтра вечером, здесь дела мои закончены, и там уже я постараюсь вывести этого человека на чистую воду. Молись за меня, девочка моя, чтобы мне хватило здоровья и сил для этой миссии.

***

Эшли выполняла все требования старого адвоката, на каждое письмо дяди она отвечала со всем старанием, каждый раз приходилось глотать то, что так рвалось выплеснуться на бумагу, всю злость, ненависть, каждый раз она заставляла себя писать с каким нетерпением ждет письма от единственного оставшегося на этом свете родного человека, и придумывала новые причины отказа списку женихов, которые дядя с завидным упрямством поставлял ей с четырнадцати лет. Еще немного надо было подождать, всего чуть-чуть, и Эшли готова была ждать, терпеть, лишь бы свершить месть, заглушить сжигающую сердце ненависть.

Май уже накрыл город своим теплом и красотой, яркая зелень деревьев и травы радовала глаз, аромат цветов наполнял воздух, слышалась трель кузнечиков в траве. На небе светила яркая, огромная, желтая луна, заливала светом сад, улицу за забором пансионата, небо чистое, бездонное усеянное звездами. Все это располагало к мечтам, романтике, но не Эшли, она сидела на широком подоконнике, закутавшись в теплую шаль, легкий весенний ветерок трепал ее ночную рубашку. Девушка подобрала ноги, обхватила их руками и уткнувшись лбом в коленки сидела задумавшись. Ей не спалось. Уже месяц смутное чувство беспокойства не оставляло ее, подводило живот, из-за этого девушка стала рассеянной, и даже мистер Харрис отметил, что Эшли перестала отвечать на занятиях. А она не могла заставить себя ни на чем сосредоточиться, если раньше письма от опекуна приходили раз в месяц, за последние три она не получила ни одного, и ее это страшно беспокоило. Эшли бы радоваться, что не приходится отвечать ненавистному родственнику, что он, наконец, отстал от нее со своим сватовством, но почему-то ее это не успокаивало, а заставляло тревожиться еще больше. Эшли тяжело вздохнула, мимо порхнула птица, тень ее на миг заслонила большой уличный фонарь, с первого этажа раздался бой часов – три утра. Уже совсем поздно, а Эшли так и не пришла ни к одному выводу, она не знала, как поступать дальше, а еще ей очень хотелось знать, что мог задумать дрожайший родственник.