Loe raamatut: «История бродяги. Неудачный эксперимент»
Глава 1
«Теперь, чтобы компенсировать материальный ущерб, нанесенный Вами нашему предприятию в результате некомпетентных и неправомерных действий, предлагаю подписать следующий документ, – сухо произнес человек в темном костюме и протянул Женьке густо исписанный бланк»
Женька растерянно переводил глаза с протянутых листков на сидящих в просторном кабинете представителей юридической конторы и молчал, выгадывая время. Наконец, он пробормотал: «Я принесу доверенность, она в машине, – и резво поднялся на ноги»
На кой черт была нужна эта доверенность, и что она могла изменить в сложившейся ситуации, Женька и сам не знал. Суровые дядьки в черных костюмах сделали вид, что поверили и сдержанно закивали, отпуская его за очередной бумагой. Оказавшись в коридоре, Женька выдохнул и быстрым шагом направился к лестнице. Никакой доверенности в машине у него не было, как не было и самой машины. Миновав широкие пролеты, он выскочил на улицу и затравленно огляделся. Возле отделанного мрамором крыльца курили представительные толстые чиновники с суровыми лицами, не обращая никакого внимания на взъерошенного Женьку. Кем они были на самом деле, определить с первого взгляда не удавалось, с них было достаточно и того, что оба были заняты важным разговором и по сторонам не смотрели. Женя приободрился и, стараясь держаться сдержанно и независимо, направился к резным воротам. На входе дремал охранник, тоже даже не взглянувший на проходившего сотрудника. В его обязанности входило следить за пришедшими с улицы, и поэтому невысокий парень в деловом костюме тревоги не вызвал. Свернув на проспект, Женька прибавил шагу, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не оглядываться слишком часто на оставленное место бывшей работы. Со стороны он напоминал обычного делового человека, спешащего по неотложным делам, и, если бы не колотящееся барабаном у самого горла сердце и не дрожащие в волнении кончики ледяных пальцев, возможно Женька и сам бы поверил в эту иллюзию. Однако растраченные казенные деньги мешали сохранять этот образ. Общая сумма этих денег была ничтожной даже в рамках провинциального городка, однако контора, где Женька трудился последние два года, принадлежала местной знати, не прощающей никому даже такие незначительные прегрешения. В короткий срок погасить долг не удалось и в конце концов, перед Женькой встал нерадостный выбор: либо расстаться со своей квартирой, либо отправляться в тюрьму. Оба варианта нельзя было назвать привлекательными, поэтому Женя выбрал свой, альтернативный вариант и сейчас пытался воплотить его в жизнь. Хотя где-то в глубине души он догадывался, что квартира теперь больше ему не принадлежит.
По счастью его бывшая контора располагалась на самой окраине и пройдя несколько оживленных улиц, Женька оказался возле старой заброшенной заправки, символизирующей собой границу города. Тут Женькино самообладание дало трещину и он, не выдерживая далее деловой образ, со всех ног рванул по неудобной грунтовой дороге, пролегающей вдоль трассы. Сухой южный ветер трепал густые Женькины волосы, набивался в легкие вместе с дорожной пылью и мешал набрать скорость, однако это только подстегивало Женьку. Мимо проносились разномастные автомобили и в каждом из них Женька видел погоню, но они только обдавали его жаркой волной и исчезали в пыльном мареве. Когда появлялась возможность скрыться с дороги в густых придорожных кустах, беглец незамедлительно ей пользовался. Там, в пышной зелени он позволял себе перевести дыхание, чтобы через несколько минут продолжить свой безумный бег. Конечной цели своего путешествия Женька еще не придумал, в его венах еще плескался адреналин, а страх погони гнал его вперед. Наконец, силы окончательно покинули горе преступника, и он с размаху грохнулся прямо в дорожную пыль, жадно глотая горячий воздух обветренным ртом. До самого заката провалялся он в зарослях колючих кустов, приводя в порядок слипшиеся мысли. Сейчас, когда адреналин угас, Женька смог осознать весь ужас своего положения. Сбегая от представителей администрации предприятия, а по сути, бандитов, не ведающих норм и законов, он автоматически становился дичью. Теперь замять дело, просто отдав им свою квартиру, вряд ли удастся, поскольку такого непочтительного к себе отношения бандиты не прощали никогда. Ему очень повезет, если они просто забудут про него, посчитав слишком мелким и незначительным. С наступлением сумерек, Женька решил идти дальше, понимая, что назад дороги ему больше нет.
Глава 2
«Тихон! – донесся до меня с кухни капризный голосок моей очередной подружки. – ты обещал свозить меня к морю…»
Я недовольно поворочался на неудобной кровати и помотал гудящей головой. Ничего такого я не помнил, как не помнил имя своей новой пассии, внезапно оказавшейся в моей квартире. Вчера мы весело провели время в каком-то кабаке, празднующим свое открытие, продолжив знакомство у меня дома. О каком путешествии шла речь сейчас, я не имел ни малейшего представления. Поднявшись с кровати, я прошлепал на кухню, надеясь, что зрительный контакт вернет мне утраченный эпизод вчерашнего знакомства. Однако стоящая у плиты стройная брюнетка, облаченная в мою рубашку, ничего в памяти не воскресила.
«Ты кто? – невежливо поинтересовался я у своей гостьи»
На что она весело засмеялась.
«Ну ты даешь, Тихон! Я Настя, мы познакомились вчера в «Чиполино». Неужели забыл?»
Я покаянно улыбнулся, оценивая красоту и легкость характера моей новой подружки и присел к столу, ожидая продолжения повествования. Настя поставила передо мной чашку с дымящимся кофе и беспечно продолжила:
«Ты рассказывал мне о великом открытии, которое ожидает человечество, а потом позвал к морю. – она усмехнулась. – я поверила тому, что ты гениальный ученый. Я ошиблась?»
От услышанного я мигом протрезвел и скорчил веселую гримасу:
«Ты ошиблась, милая, – как можно уверенней ответил я, – разве я похож на скучного ученого?»
Настя в ответ весело засмеялась и легко согласилась, что образ ученого мне никак не подходит.
В следующий раз мне нужно быть более сдержанным в своих пьяных откровениях, думал я, глотая отвратительно сваренный кофе. Мои научные разработки я старался держать в секрете ото всех, занося все наблюдения в старую кожаную тетрадку и пряча ее в ящике письменного стола. Кое как выпроводив настырную гостью за порог, пообещав увидеться с ней вечером, я в нетерпении отыскал ключ и неаккуратно провернув его в ржавом замке, рывком выдвинул ящик. Тетрадка была на месте, все записи тоже, а мое хвастовство вероятно ограничилось пустыми словами. Мои разработки сейчас достигли заключительной стадии, все последнее время я только сверял расчеты, в который раз выводя одну и ту же формулу. Суть моего изобретения состояла в химическом воздействии на сознание человека, я разрабатывал препарат, способный блокировать участки человеческого мозга, отвечающих за принятие решений. С помощью этого состава появлялась возможность полностью подчинять себе любое человеческое существо, делая из него послушную куклу. Естественно, я никому не собирался рассказывать о результатах, даже в случае удачного завершения моего эксперимента. Для моих друзей и подружек я оставался ничем не примечательным фармацевтом, тупо просиживающим дни на аптечном складе и комплектуя контейнеры с таблетками. Свои исследования я рассматривал как хобби, где- то в глубине души справедливо сомневаясь в их положительном результате. Для того, чтобы подтвердить или опровергнуть свои сомнения, мне требовалась самая последняя, главная часть эксперимента. Необходимо было протестировать полученный препарат на живом человеке.
Я не рассматривал в качестве подопытных никого из своих знакомых, мне нужно было отыскать такой материал, который не имел бы ко мне никакого отношения. Лежа ночами без сна и пялясь в высокий потолок своей спальни, я терялся в догадках, кого можно было бы использовать в подобном эксперименте. Я не мог подойти к первому попавшемуся человеку на улице и протянуть ему стакан с хитрой жидкостью. Мне необходимо было длительное наблюдение за испытуемым, по возможности незаметное и не привлекающее внимание. Однажды ближе к рассвету я принял решение уехать из шумного мегаполиса куда-нибудь в далекую провинцию, где обо мне никто никогда не слышал и где я мог бы безбоязненно ставить свои безумные эксперименты. С детства живя в суетливой столице я всегда мечтал о море. Я часто представлял себе маленькую хибарку, стоящую у самой кромки бескрайнего водного пространства, в стены которой с шумом разбивались бы пенистые волны прибоя. Окончательно убедившись в необходимости хибарки, я принялся рыться в интернете, отыскивая подходящий вариант. Наконец, моим глазам предстала чудная картина морского залива, украшенная скромным домиком с весьма привлекательной ценой. Быстро оформив все бумаги, собрав вещи и тщательно упаковав препараты, я отправился навстречу новой жизни.
Дом, где мне предстояло поселиться, стоял на окраине небольшой приморской деревушки, состоящей из пары десятков таких же маленьких домишек. В первую минуту я порадовался принятому решению, посчитав, что уж тут то мне никто не помешает заниматься тем, чем я планировал. Оставив вещи в единственной тесной комнатке, я отправился бродить по деревне, знакомясь с новым местом жительства. Появившись на пыльной улице, я тут же привлек внимание местной жительницы, тетки чуть старше пятидесяти, с румяным обветренным лицом.
«Ты чей же будешь?!– звонко прокричала она, обращаясь ко мне. – не Клавки ли Макарихи сын?»
Я неопределенно мотнул головой, с неудовольствием отмечая про себя бесцеремонность местной жительницы и прошел мимо. Она еще долго что -то кричала мне вслед, к чему я старался не прислушиваться. На всем протяжении пути я больше никого не встретил, кроме веселых бродячих собак, пронзительно облаявших меня по дороге. В самом конце улицы располагался небольшой магазинчик, украшенный выцветшей вывеской «Товары для дома».
Подумав, что в моем доме кроме железной старинной кровати без спинок не было ничего, создающего уют и комфорт, я решил заглянуть в магазинчик. Но видимо в деревушке было свое представление о товарах, необходимых в быту. Вся стенка за узеньким прилавком была заставлена громоздкими алюминиевыми шайками с одной стороны и разнокалиберными бутылками с нехитрым алкоголем с другой. Полюбовавшись на ассортимент, я живо представил, как чудесно сочетались бы оба этих продукта ранним утром, когда потребители будут блевать с перепоя. Так и не увидев никого, напоминающего продавца, я снова оказался на пыльной улице. В этот раз я заметил еще одну фигуру, резво перемещающуюся по дорожке. Фигура принадлежала местной жительнице, немного помоложе первой, но такой же упитанной, румяной и бойкой. Заметив меня, она так же звонко поорала мне через улицу: «Если вам нужно продукты покупать, то ступайте на ту сторону! Там как раз утрешний завоз!»
Я сдержанно поблагодарил селянку и отправился на ту сторону, глядеть на утрешний завоз. Чем бы он ни был. Через улицу мостился еще один магазин, немного поменьше «Товаров для дома», но более оживленный. Там возле единственного прилавка толпился народ, шумно переговаривающийся между собой. Увидев меня, покупатели примолкли, с интересом разглядывая новое лицо. За неполный час пребывания на деревенской улице, я отчетливо осознал, что мой первоначальный план незаметно и беззвучно заниматься научной деятельностью с грохотом провалился. Тут я не смог бы сделать ничего, не вызвав интереса со стороны сельчан. Пожав плечами, я решил все же пополнить запасы провизии, а дома обдумать свои дальнейшие шаги. Из предложенного я выбрал себе копченую курицу, булку душистого хлеба и пятилитровую баклажку питьевой воды.
Вернувшись в хибарку и сидя на жесткой сетке, расправляясь с жирными куриными кусками, я вдруг подумал о том, что, когда поутихнет эйфория, вызванная моим появлением, и местные переключат свой интерес на что -нибудь другое, я, пожалуй, смогу отыскать себе материал для завершения проекта. Убрав остатки еды и приведя себя в порядок после дороги, я снова принялся перечитывать свои записи. Теперь мое нетерпение опробовать их на практике возросло в разы. Если в Москве мои задумки казались мне баловством, то сейчас, на свежем морском воздухе я увидел в них некоторую ценность для науки. Я по-прежнему не собирался обнародовать открытие, решая попутно, чем мне заняться в деревушке, не вызывая громких пересудов. В этом населенном пункте стояла одинокая аптека, доверху заставленная баночками с зеленкой и таблетками от запора. Провизором в ней считался древний старец в замызганном халате и неожиданно модных очках в золоченой оправе. Я предложил ему свою помощь в деле реализации лекарств, на что тот с радостью принял ее, объяснив мне, что кроме него в этом захолустье читать умеет только работник почты и местный пастух. Старик охотно рассказал мне о товарах и услугах, предоставляемых аптекой и включил компьютер. Я некоторое время пытался сопоставить провизора и компьютер, тупо пялясь на эту несовместимую пару. Заметив мой интерес, дед радостно засмеялся и поведал мне, что всего лет пять назад еще преподавал в мед колледже, а сейчас пришла пора отдыхать. Я сдержанно кивнул и принялся постигать азы ведения торговли.
К моему неподдельному удивлению, аптека работала всего пару дней в неделю и у меня появлялась масса свободного времени. Все эти свободные дни я проводил, бесцельно скитаясь по пустынному пляжу, забивая в ботинки песок и мелкие камушки. Когда мне надоедало слоняться вдоль воды, я шел в свою избушку и проверял сохранность ингредиентов, надеясь, что однажды они мне все же пригодятся. На дворе стоял жаркий сентябрь, самое время валяться на пляже, однако местные видимо находили себе другие развлечения, поскольку за почти полмесяца моей новой жизни я так никого и не увидел на берегу.
С каждым днем погода становилась более прохладной, с моря все чаще задувал холодный ветер, гоня к берегу пушистые волны. Местные жители в один голос утверждали, что по- настоящему холодных дней тут не бывает даже глубокой зимой, однако по ночам мне приходилось все чаще растапливать печку, сложенную прямо в центре комнаты. Мой дом постепенно приобрел обитаемый вид. В нескольких километрах от деревушки был крупный по местным меркам курортный городишко, куда я время от времени ездил за нормальными продуктами и товарами для дома. Несмотря на скромный образ жизни, мне нравилось в этой деревне. Иногда я вспоминал шумные вечеринки и ночные клубы, но всякий раз гасил в себе порывы вернуться в цивилизацию. С наступлением настоящих холодов, я реже гулял по пляжу, предпочитая отсиживаться в натопленной хижине. В самом конце ноября, в ветреную и промозглую погоду я шел по берегу, торопясь в тепло. Внезапно привычный пустынный пейзаж был разбавлен появлением странной кучи тряпья, валяющейся почти у самой воды. Я не успел удивиться столь стремительному появлению горы мусора, как неожиданно куча зашевелилась и приподнялась, усаживаясь на мокрые камни. Подойдя поближе, я разглядел в ней очертания живого человека, беспорядочно замотанного в рванину. Постояв некоторое время, разглядывая пришельца я неожиданно для себя подошел к нему и произнес: «Здорово, приятель!»
Я никогда раньше не разговаривал с бродягами и теперь сомневался, что выбрал нужную интонацию, однако бомж зашевелился и прохрипел в ответ: «Здорово, если не шутишь.»
Темы для бесед были исчерпаны, но мне почему- то было неудобно просто развернуться и уйти, поэтому я продолжал пялится на бесформенную кучу, от которой шел нестерпимый смрад. Внезапная мысль блеснула в моей голове.
«Выпить хочешь? – спросил я, надеясь, что все бомжи отчаянные алкаши»
Вопреки моим ожиданиям, бомж помотал нечесаной лохматой головой и снова прохрипел: «Мне бы поесть…»
Мне не слишком хотелось приглашать в гости вонючего бродягу, но я согласно кивнул и направился к домику. Бомж резво поднялся на ноги и поволокся за мной, тяжело переставляя ноги в разнокалиберных стоптанных ботинках. За пару метров от моей двери он остановился и снова сел на камни. Я с удивлением оглянулся на бродягу и на мой молчаливый вопрос тот хрипло ответил: «Я подожду здесь.»
Говорил бродяга с трудом, слова, которые он с усилием извлекал из своего горла, казалось были слишком огромными и застревали при каждой его попытке их произнести. Я вошел в комнату и порывшись в маленьком холодильнике, достал оттуда остатки своего вчерашнего ужина. Вернувшись на улицу, я протянул бродяге куски курицы и хлебную горбушку. Из бесформенной кучи на миг показалась тощая крепкая ладонь, схватившая угощение, и снова скрылась в недрах тряпья. Бродяга откусил немного от куска и тщательно спрятал его за пазухой. После чего вежливо поблагодарил все так же хрипя, и с трудом поднявшись на ноги, побрел в сторону пляжа. Я снова окликнул его, думая о том, что наконец то нашел подходящий материал для завершения своего эксперимента. Бомж обернулся и бессмысленно уставился на меня.
«Подойди сюда! – попросил я и тот послушно подошел.»
Я сделал ему знак ждать меня у двери, а сам метнулся внутрь, извлекая на божий свет спрятанные ингредиенты.
Кому есть дело до вонючего бомжа, думал я, смешивая препараты, даже если у меня получиться и мой эксперимент удастся я найду способ как незаметно избавиться от этой вонючей кучи. Все равно никто не должен знать о моих исследованиях. Мысли плясали в моей голове, мешая сосредоточиться. Наконец, все было готово. Я протянул ожидающему меня бродяге пластиковый стаканчик, наполненной прозрачной жидкостью, по цвету и вкусу ничем не отличающейся от обычной воды.
«Пей! – приказал я, а бродяга с сомнением уставился на меня, не желая выполнять мои указания»
«Что это? – прохрипел он, прилагая титанические усилия.»
Я невольно подумал, что возможно он болен, и мой эксперимент может нести в себе небольшие погрешности, но это все же было лучше, чем ничего.
«Это лекарство- соврал я и бродяга нерешительно глотнул.»
Узнав в угощении обыкновенную воду, он уже увереннее допил жидкость и протянул стаканчик обратно. Но потом смутившись, спрятал его в своей невозможной куче.
Я не отрываясь следил за возможными изменениями в поведении бомжа, однако ничего не происходило. Он едва заметно кивнул мне головой и развернувшись снова побрел по сырому берегу. Я продолжал искать нюансы в его движениях, неосознанно двигаясь за ним следом. Так мы с ним шли вдоль воды довольно долго, держась друг от друга на расстоянии нескольких шагов. Бомж казалось совсем не замечал моего присутствия, продолжая бессмысленно перемещаться, волоча на себе грязные тряпки. Внезапно он остановился и замер в неподвижности, после чего странно пошатнулся и тяжело рухнул на песок. Я, забыв про природную брезгливость, со всех ног рванул к нему, наклоняясь и отыскивая на тощей шее жилку пульса. Пульс был, тонкий и слабый, грозивший оборваться в любую минуту. Скорей всего силы оставили бродягу по причине банального истощения, или же из -за его запущенной болезни, в наличие которой у меня больше не было никаких сомнений. Его грязное вонючее тело пылало огнем, а глубоко запавшие глаза выглядели больными. Возможно мой препарат был тут не при чем. Так во всяком случае мне хотелось думать. Я подхватил его легкое тело и уложил подальше от воды, спрятав его за камнями. После чего повернулся к дому, по дороге вспоминая о привезенных лекарствах. Когда я, отыскав в сумке нужные порошки, вернулся к камням, бродяги уже не было. Я отсутствовал не дольше получаса, куда мог исчезнуть больной заморенный человек за такое короткое время? Я с сомнением огляделся по сторонам, обходя все прибрежные валуны и голые кустики с колючими ветками. Бродяга исчез так же внезапно, как и появился, а я даже не успел ничего узнать о нем. Впрочем, его биография совершенно не интересовала меня, даже при мимолетном взгляде на бомжа было понятно, что он одинок и особо заботиться о его судьбе никто не будет. Побродив еще немного по привычно пустынному пляжу, я решил вернуться в дом. Там я вытащил тетрадку и сделал очередную запись, отметив в ней возможную реакцию человеческого организма на препарат.
Всю следующую неделю я часто наведывался в деревушку, прислушиваясь к местным сплетням. Я надеялся что-нибудь узнать про моего нечаянного подопытного, однако все новости в деревне ограничивались обсуждением оборванных ветром проводов во время ночного шторма. Как -то я, выходя из магазина, в отчаянии подумал о том, что неплохо бы снова встретить того бродягу и окончательно убедиться в результатах эксперимента, какими бы они не были. Не успел я оформить в голове эту мысль, как тут же уперся в знакомую кучу, стоящую возле самой двери в магазинчик.
«Что ты тут делаешь? – не смог я сдержать удивленный возглас. К счастью, вокруг не было никого, кто мог бы засвидетельствовать мою дружбу с бомжами, и я предусмотрительно отступил на пару- тройку шагов от неприятного собеседника.
«Мне нужно быть тут. – произнес бомж. Теперь в его голосе отсутствовала пугающая хрипота. Он звучал чисто и даже приятно.
Я удовлетворенно кивнул и не спрашивая больше ни о чем, отправился к дому. Пройдя почти целую улицу, я с неудовольствием и удивлением заметил, что бомж плетется следом за мной, держась на расстоянии пары шагов. Я остановился и обернувшись к замершему бомжу раздраженно спросил:
«Где тебе нужно быть? Чего ты тащишься за мной?»
«Мне нужно быть тут- снова повторил бродяга тем же чистым голосом»
«Так будь тут! – не выдержал я абсурдности ситуации и развернувшись, быстро пошел прочь. К моему несказанному изумлению, бродяга остался стоять на том месте, где застал его мой окрик, продолжая бессмысленно пялится перед собой. Тогда я, повинуясь внезапному порыву, снова приказал ему: «Двигайся в сторону берега!» Слова не были произнесены вслух, я озвучил это мысленно, чтобы вездесущие селянки не сбежались на шум. Однако бесформенная куча ожила и медленно двинулась к морю. Со стороны это выглядело как включение детской игрушки на батарейках. От неожиданности я остановился, молча наблюдая за тем, как бродяга, продолжая сохранять на лице бессмысленное выражение, прошел мимо и направился к берегу.
Если бы я знал этого бродягу немного дольше, и он был бы моим приятелем, я с уверенностью сказал бы, что он просто прикалывается надо мной. Однако это был просто бродяга, встреченный мной случайно, и ни о каких приколах тут речи не велось. Я со всех ног помчался следом, надеясь проследить его путь и найти в его поведении какую-то закономерность. Несмотря на видимую неторопливость шага, бомж оказался у берега гораздо раньше меня и к тому моменту, когда я добрался до места, терпеливо ждал меня у самой кромки воды. Я осторожно подошел сзади и заглянул в его замершее лицо. В ту нашу первую встречу, под слоем заскорузлой грязи и неровной щетины оно выглядело более живым чем сейчас. Сейчас оно напоминало маску, без единой мимической морщины и складки, застывшее в ожидании очередного приказа. Я с трудом унял застучавшее в нехорошем предчувствии сердце и сделал еще одну попытку:
«Зайди в воду! – мысленно произнес я.»
Даже если каким -то непостижимым образом бомж умеет читать мои мысли, то даже ради прикола не решиться влезть в холодную воду, стоя на пронизывающем ветру. Однако бомж, сохраняя на лице прежнее выражение, не раздумывая ни секунды шагнул в прибой. Его голые ноги в разбитых ботинках оказались по щиколотку в воде и я, уже не стесняясь в выражениях, проорал ему: «Ты что творишь, идиот?! Какого черта ты лезешь исполнять глупые приказы?! Чего ради ты полез в ледяную воду?!»
Бродяга молчал, все так же стоя в волнах и не делая попыток пошевелиться. Наконец до меня дошел тот очевидный факт, подтверждение которого я так ждал. Мой препарат работал, я управлял сознанием другого человека, все получилось! Но почему- то ожидаемой эйфории от удачного эксперимента я не чувствовал. Ради чего я вообще затеял все это?! Я мысленно приказал бродяге выбираться на берег и пробежаться по песку для того чтобы немного согреться. Бродяга послушно вылез из воды и принялся нарезать круги вдоль побережья. Я потерянно следил за колыхающейся туда- сюда кучей тряпья и думал о том, что мне теперь со всем этим делать. Наконец бомж остановился и уставился на меня. От его взгляда по моим венам пронесся ледяной смерч. Ну или как еще описать тот ужас, что вызывал теперь во мне этот человек? Любая мысль, рождающаяся в моей голове, тут же становилась призывом к действию. Желая избавиться от присутствия бомжа, я приказал ему отправляться за дровами для печки и не показываться мне на глаза до рассвета.
Бродяга послушно развернулся и скрылся из поля зрения. Я же кинулся к своим записям, пытаясь вывести формулу противоядия. Отправляясь в столь непродуманную командировку, я совсем упустил из виду, что отсутствие цивилизации имеет как плюсы, так и минусы, которых с каждым днем набиралось все больше. Понадеявшись на свои знания и не будучи слишком уверенным в успехе своего эксперимента, я теперь был лишен возможности пользоваться интернетом, хотя и сомневался, что где-нибудь в сети мне предложат рецепт избавления от действия изобретенного мною препарата. Тщетно я компоновал ингредиенты, меняя дозировку и исправляя состав, теперь я откровенно боялся, что созданный на скорую руку новый препарат даст непредсказуемые результаты. Наконец я принял единственно возможное решение, просто подождать. В любом случае, поведение бродяги не вызывает опасности и легко контролируется. К тому же походу, у меня появился неплохой слуга. Так думал я, пялясь в небольшое окошко и высматривая в нем приближение бродяги.
Как я и приказал, вместе с рассветом в поле зрения появился бомж. В его руках были неровно наломанные сучья, палки и коряги, которые отдаленно напоминали заказанные мной дрова для печки. Я мог бы собой гордиться, если конечно исполнительный бомж не обнес чей-нибудь сад нынешней ночью. Бесформенная фигура замерла возле двери, продолжая сжимать в руках мой вчерашний заказ.
Прошлая ночь выдалась ветреной и холодной, и несмотря на яркое утреннее солнце, маячившая за окном фигура заметно дрожала. Если бы я не мчался навстречу своим личным хотелкам, обгоняя свои амбиции, я наверняка бы выяснил, что вообще чувствует человек, находясь под действием моего препарата. Испытывает ли он голод, усталость, боль и как чрезмерные нагрузки скажутся на его состоянии? Все эти вопросы запоздало теснились в моей голове, вызывая чувство сожаления. Теперь все эти нюансы я должен был выяснить эмпирическим путем.
Я распахнул дверь, с любопытством рассматривая своего гостя, пытаясь обнаружить видимые изменения. Бомж стоял, протягивая мне сломанные ветки и глядя куда -то мне за спину. Я свалил принесенное возле двери и посторонился, пропуская бомжа внутрь. На дворе было нестерпимо холодно и продолжать держать за порогом своего подопытного было негуманно. Бродяга никак не отреагировал на мой приглашающий жест и мне пришлось мысленно озвучить: «Проходи в дом.»
Бродяга неловко втиснулся в тесное помещение, занял собой половину свободного пространства и вытеснил весь свежий воздух. Держать его на улице было негуманно по отношению к нему самому, а селить его в доме становилось бесчеловечно по отношению ко мне. Я решил вернуть ему человеческий облик и предложил пойти помыться. Бомж продолжал стоять, бессмысленно пялясь мимо меня.
«Иди к морю и помойся, – мысленно озвучил я, совершенно забыв про погоду за стенами тесной хижины.
Бомж послушно вышел на берег и вошел в воду, прямо в своих тряпках. Только тут до меня дошло, что несмотря на свое полумеханическое поведение, он остается все же человеком и купаться в ноябре в холодном море тоже неправильно. Я снова завел его в дом и натаскав воды, взгромоздил ведро на горячую печку.
«Раздевайся, – вздохнул я, стараясь не смотреть в сторону своего гостя. – сейчас будешь мыться.»
Бомж пялился перед собой, безвольно повесив руки вдоль тела. Видимо моя команда оказалась недостаточно четкой, решил я и внес поправки.
«Стаскивай с себя свою одежду. – усмехнулся я.»
В этот раз бродяга протянул руку к подбородку и неловко дернул за торчащий обрывок веревки, очевидно служивший ему застежкой. Тут же вся масса вонючих тряпок рухнула к его ногам, обнажая худое заморенное тело. На меня пахнуло нестерпимой вонью, но я постарался не подавать вида, продолжая отдавать команды.
«Выбрось тряпки за дверь. – приказал я, борясь с подступающей тошнотой»
Но видимо это все же было одежда, поскольку мой полуголый гость продолжал бессмысленно смотреть на стену, ожидая более четкой команды.
Я несколько раз пожалел о созданном препарате. Вместо того, чтобы управлять чужим сознанием, подчинять другой разум своей воле, мне приходилось нянчиться со взрослым мужиком, своим поведением напоминающим огромного пеленочного младенца. Придется пересмотреть некоторые компоненты препарата, думал я, пошагово руководя процессом помывки.
Когда наконец чистый и свежий бомж был облачен в мою запасную одежду и усажен на кровать, моим единственным желанием оставалось поскорее избавиться от такого нудного прислужника сатаны. Кое как прибравшись в доме, я приготовил ужин, не доверяя это бомжу и усадил того за стол.
«Ешь, – приказал я ему, наблюдая, как тот послушно сгреб руками с тарелки приготовленную еду, и запихал ее в рот, игнорируя столовые приборы.
«Возьми вилку, – вздохнул я, с отвращением думая о том, что сейчас мне предстоит обучать бомжа пользоваться предметами быта»
Теперь, когда к моему подопытному вернулось человеческое обличие, я смог хорошенько рассмотреть его. На вид ему было лет тридцать пять, тридцать семь, он был в хорошей физической форме и производил впечатление здорового человека, хоть и чрезмерно худого, если бы не огромные синяки под глубоко запавшими глазами. Его невысокий рост и подтянутая фигура немного сбавляли года, а черты лица почему- то говорили о том, что в прошлом он занимался какой- то интеллектуальной деятельностью. Это все, что я мог понять про своего гостя. Теперь мне было неловко называть его бомжом, и я спросил наугад:
«У тебя есть имя? – вопрос прозвучал глупо. Наверняка оно есть, и возможно он вовсе и не бомж, но гость не обратил внимание на странность вопроса и до меня донеслось невнятное:
«Женя»
«Как ты оказался на побережье? – снова поинтересовался я, совсем забыв об особенностях гостя»
