Купи себе эти чертовы лилии. И другие целительные ритуалы для настройки своей жизни

Когда мне тревожно, я начинаю двигаться
Физкультура для мозгов

Как только я бросила курить травку, произошли три очень крутые вещи:

1. Без отупляющего воздействия наркотика я обнаружила, что страдаю от приступов тревожности, которые не дают мне спать по ночам или нормально чувствовать себя в течение дня.

2. Расставание, которое я безучастно пережила много месяцев назад – еще до катастрофического дня рождения, – решило напомнить о себе, высунув свою отвратительную голову.

3. Вышеупомянутым расставанием и кормилась моя тревожность, которую я долго глушила, а теперь вскрыла. Поэтому я превратилась в неуверенную в себе развалину.

Скажу начистоту: я рада, что тот парень меня бросил. У нас с Китсом были чудовищно нездоровые отношения. Мне больно подобное осознавать, ведь я люблю быть правой, НО: многое случилось именно по моей вине. Я встречалась с Китсом в колледже и «решила» съехаться с ним после выпускного. Но, написав «решила», я слегка покривила душой. Если точнее, перспектива окончания колледжа настолько меня расстроила, что я просто повисла на Китсе, и он притащил меня в свою квартиру в Нью-Йорке.

Покидать колледж было очень тяжело. Я ведь так старалась в него попасть. Почему я должна уйти, просто потому, что прошло четыре года? НУ УЖ НЕТ. Я цеплялась за стены комнаты, заявляя всем вокруг, насколько «нечестно» то, что меня оттуда «выставляют». И когда Китс предложил пожить с ним в Нью-Йорке, я оказалась не в состоянии обдумывать другие варианты.

– Я позабочусь о тебе, моя маленькая демоница, – преданно увещевал он.

Китс был театралом до мозга костей. Он жил театром, часто высказывая свое напыщенное мнение цитатами из Шекспира. Он носил длинные черные плащи с шарфами, кося под Оскара Уйальда нашего времени. Его отец-ремесленник изготавливал ткацкие станки (да, встречается и такое), и Китс не понимал, зачем работать, если не служить Искусству.

Наши отношения строились на том, что я была эмоциональным обломком кораблекрушения с разлетающимися во все стороны щепками, который Китс с мелодраматическим пылом приделывал обратно.

Временами я отталкивала его как можно дальше, пытаясь доказать ему (и, наверное, себе), что меня нельзя любить. Я БЫЛА ОЧЕНЬ КЛАССНОЙ И ДОБРОЙ. Простит ли он, что я крикнула ему на Центральном вокзале Нью-Йорка «ТЫ НЕ НАЙДЕШЬ НИКОГО ЛУЧШЕ МЕНЯ» и сказала, что ему «никуда от меня не деться»? Фу. А еще то, что на одной вечеринке я обжималась с тощим хипстером, нашим общим знакомым из колледжа, ПОКА КИТС НАХОДИЛСЯ В СОСЕДНЕЙ КОМНАТЕ. Господи… Мне очень стыдно. И что я курила травку в ванной, пока его родители были у нас в гостях. Вставить эмодзи «рука-лицо».

Он простил! Хотя ему явно не стоило этого делать. Но что-то во всем подобном нравилось Китсу – как нравится и другим людям, угодившим в кошмар созависимости. Он считал меня своей собственностью.

Хочешь знать, как сильно он меня контролировал? Давай расскажу.

В колледже моя соседка Фиш часто осторожно заходила ко мне в комнату со словами:

– Китс шастает снаружи общаги… на нем это его пальто, и он не сводит глаз с окна твоей комнаты. Просто жуть.

Я думала, это даже мило. Ведь кто-то уделял мне внимание! Он ревновал любого, кто заговаривал со мной, а после переезда в Нью-Йорк, когда Диана пришла к нам в гости, заперся в шкафу и принялся рыдать.

– Если сейчас тут твоя сестра, когда МЫ сможем побыть вместе?

Вообще-то мы живем вместе, так что… когда угодно?

В тот момент я занималась поиском своей первой взрослой работы после колледжа, и Китс по-настоящему обижался, что я рассматриваю варианты на полный день. (Я окончила колледж на пике кризиса 2008 года, когда трудно было найти хоть какую-то стабильную работу.) Почему, ныл он, я унизилась до стартовой должности, хотя могла бы целый день сидеть дома и смотреть с ним сериал «Прослушка»? Я объяснила, что мне нужны деньги, ведь у меня, в отличие от него, нет трастового фонда, на который можно жить, а единственная причина, побудившая меня остаться с ним в Нью-Йорке, заключалась в том, что он предложил мне бесплатное жилье. В ответ Китс выдавил сквозь слезы на раскрасневшемся лице:

– КАКИЕ У ТЕБЯ ВООБЩЕ ПРИОРИТЕТЫ?

Когда я наконец получила первую должность, к которой прилагалось нечто под названием «страховка», он меня не поздравил, не отпраздновал мой успех. Он обиделся, что мне придется разрываться между ним и работой.

Мы оба знали, что наши отношения обречены, но, когда мы расстались, я испытала шок, обнаружив, что Китс полностью прекратил со мной общаться. Некоторые люди воображают, что выходят замуж за любимого человека, а я представляла, что у нас всю жизнь будут мучительные и бурные отношения, встречи и расставания. Я фантазировала, что, когда мы разбежимся, я перееду в квартиру через пару кварталов от него и мы будем по очереди плакать в кафешках, целоваться на фоне городских стен и говорить нашим друзьям: «Любовь – это так сложно. Вы же понимаете, правда?» Но он не захотел меня больше видеть, не захотел больше со мной разговаривать и тем более целоваться со мной. Он полностью вычеркнул меня из своей жизни.

Травка уже притупляла мою тревогу, и Китса тоже не было рядом, чтобы меня утешать. Тогда-то я впервые испытала панику в полной мере. У меня будто появился раскаленный камень внутри. Он лежал над моей левой грудью, на одной полочке с сердцем. Я мяла его целыми днями, надеясь раздавить. Жгучая саднящая боль отдавалась под мышкой, и я превратилась в девчонку, которая мнет левую подмышку на углу Западной десятой улицы и Шестой авеню. Очаровательно. Я просыпалась у себя в квартире с беспричинной мигренью в затылке, от которой голова раскалывалась так сильно, что перед глазами сновали черные мушки. Затем она растекалась по всему черепу, сковывала невыносимым напряжением, и я понимала, почему у папы сломался зуб.

Китс меня бросил. Родители меня бросили. Даже колледж меня бросил.

Тревога по поводу того, что все меня покинули, жила во мне постоянно, и ничто от нее не спасало.

Ни походы в гости к моим подругам Александре и Элис для работы над пьесой (а ведь мне всегда нравилось писать сценарии). Ни отпуск в Лондоне, когда одна моя знакомая разрешила пожить у нее (а ведь мне всегда нравилось путешествовать. Особенно бесплатно!). Нет.

Мои глаза покраснели и опухли от бесконечных слез. Я перестала мыть голову. Как можно мыть голову в такое время? Я выглядела так, будто сошла с ума. И я на самом деле сошла с ума. Это продолжалось четыре месяца.

Я записала в дневнике варианты решения проблемы: «В два раза больше психотерапии. Таблетки. Травка. Переехать в город, где кто-нибудь меня полюбит (какой???). Травка». Самым приемлемым вариантом мне показалась усиленная психотерапия, поэтому я стала ходить к доктору Гольдштейн два раза в неделю. Могла ли я себе это позволить? Однозначно нет. Но была ли я в настолько ужасном состоянии, что меня не волновало ничего, кроме выздоровления? Однозначно да.

Какое счастье, что я выбрала доктора Гольдштейн! Она оказалась единственным психотерапевтом, принявшим мою новую страховку, поэтому мне приходилось платить ей только частично (P. S.: Я очень рекомендую найти терапевта, который либо примет твою страховку, либо, если у тебя нет страховки, предложит скользящий тариф, при котором ты платишь сколько можешь). Я договорилась с собой: буду меньше ходить в бары и рестораны, чтобы иметь деньги на регулярную терапию.

Доктор Гольдштейн предложила носить резинки на запястьях, а когда в голове начинают сгущаться навязчивые мысли, сильно оттянув, шлепать себя ими и говорить: «Отпусти. Отпусти». Таким образом боль будет перекраивать нервные пути в моем мозге и поможет перепрограммировать мышление. Вместо «Меня все бросили» я стану думать: «Ай! Какая неудачная мысль».

Каким бы странным ни казался данный способ, он сработал. Маленькие жесткие шлепки моментально останавливали панику, но к концу месяца мои запястья выглядели так, будто я занимаюсь садомазохизмом.

Я пересмотрела свой список предполагаемых средств от тревоги. «Травка». Фу, никакой травки, Тара. «Напиться? Позвонить подруге?» Может, в моем окружении найдется тот, кто умеет избавляться от тревоги? Я решила спросить самую спокойную знакомую, как ей удается сохранять самообладание.

Джулия была одной из моих лучших подруг и соседок из Брауна. Она наблюдала разные периоды моей жизни, включая «Китс шатается вокруг общежития» и «Колледж меня бросил». Вроде бы она тоже не особо радовалась окончанию учебы, но я никогда не видела, чтобы она паниковала, или переживала, или собиралась сигануть из окна. Я знаю, и у нее случались трудные времена, но она держала себя в руках даже на пике кризиса. И мне так хотелось.

– Слушай, Джулс, – спросила я. – Как ты это делаешь? Почему по тебе не скажешь, что ты хоть раз испытывала настоящую паническую атаку? Ты просто хорошо притворяешься? В ЧЕМ ТВОЙ СЕКРЕТ?

Она рассмеялась:

– Разумеется, иногда я испытываю стресс, но, чтобы справиться с ним, я просто иду на пробежку.

И это ее секрет? Она идет на пробежку? Бред. Моя тревога ОЧЕНЬ важна! Мое нестабильное состояние ОЧЕНЬ ГЛУБОКО. Разве дурацкая пробежка мне поможет? Я напирала:

– Я ничего не знаю про бег и спорт, я театралка! Я никогда интенсивно не двигалась, разве что расхаживала по сцене.

Кто всегда боялся спорта? Первой сбегал из комнаты, когда кому-то требовалось передвинуть маленький столик? Сомневался в своем собственном теле и не хотел смотреться в зеркало без одежды? Да, да, да, конечно, все это про меня. Я – «домашний ребенок» до мозга костей. В старших классах я получила единственную «тройку» – за курс, который назывался «Кардиофитнес». Тренер Флорес написала в моем табеле, что я «пряталась между беговых дорожек» и «долго пила воду, чтобы избежать реальных упражнений». И она была права! Я НЕ ХОТЕЛА ЗАНИМАТЬСЯ НИЧЕМ ПОДОБНЫМ.

Я объяснила Джулии, что бег противопоказан мне по физическим причинам.

– У меня болит грудь, когда я бегаю. Она сильно колышется, это реально больно, и я чувствую себя по-дурацки.

Подруга ответила, что есть такая штука, которая называется «спортивный лифчик».

– Да, но единственный раз, когда я бегала, у меня что-то случилось с лодыжками. Мне кажется, у меня никудышные лодыжки.

Тогда она невозмутимо заявила:

– Рядом с твоим домом есть отличный обувной магазин, где твой бег снимут на видео, чтобы откорректировать технику. А потом тебе подберут идеальные кроссовки!

Джулия даже напомнила, что я живу рядом с рекой Гудзон – прекрасным фоном для пробежек. На каждую из моих никудышных отговорок подруга предлагала простое решение. Сраная Джулия.

Честно говоря, я боялась заниматься спортом. В детстве я была пухленькой и стеснялась своего круглого животика. Потом я жила в постоянном страхе ежегодной президентской проверки физической подготовки. (У тебя в школе она тоже была? Ее устраивали по всей стране?) На ней выясняли наш уровень физического развития с помощью произвольных испытаний, к которым мы, школьники, никогда не готовились.

Для меня это было страшное и стыдное время, когда приходилось демонстрировать все, на что я не способна, перед всеми одноклассниками.

Подтягиваться? Прыгать в высоту? Сесть на землю, положить сверху странную металлическую коробку и неловко двигать кончиками пальцев ползун, чтобы показать, как мои пальцы рук дотягиваются до пальцев на ногах? Спойлер: я НИКОГДА не дотягивалась до пальцев ног. Но хуже всего был ужасный забег на милю.

Я помню, как в десять лет бежала по черной асфальтированной парковке моей школы. Родители не приготовили мне «спортивную» одежду, поэтому я бежала под палящим калифорнийским солнцем в колготках, габардиновой школьной форме и кожаных ботинках. Кожаных ботинках. Я пришла последней с огромным отрывом. С таким, что все остальные ученики успели вернуться обратно в класс, а тренер Родригес разочарованно смотрел на свой секундомер, думая, то ли отпустить меня, то ли все-таки заставить добраться до финиша. Это было унизительно для нас обоих.

Со временем я превратила страх неудачи в подобие гордости. Я не то чтобы не способна тренироваться, просто я намно-о-ого выше этого. Разве не впечатляет тот факт, что я никогда не делала физических упражнений? Я хвасталась, что «не тренировалась ни дня в своей жизни». Да у кого вообще есть время на тренировки?! Ну?

У Джулии. У той самой Джулии, которую я уважала, обожала и которой хотела во всем подражать. В старших классах и в колледже она играла в футбол и являлась самым спокойным человеком, которого я знала. Джулия предложила потенциальное средство от моей тревоги, а сама я не смогла придумать ничего другого. БР-Р-Р. Ну ладно, хорошо, я попробую последовать ее совету. Но мне точно не понравится. И не поможет.

Я купила дурацкий фиолетовый спортивный лифчик, который сплюснул две мои груди в одну, сходила в магазин, который записывает на видео, как ты бегаешь, и приобрела оранжево-белые кроссовки – еще более дурацкие! – объемные, какие напяливают папаши, чтобы попозорить своих детей. Недавняя неудача в отношениях не давала мне покоя, поэтому, не особо веря, я ставила себе маленькие цели, которые считала выполнимыми. Пробежать в течение одной песни Feist^[12] или от одного знака «Стоп» до другого, или десять минут без передышки.

О господи, как же это тяжело! Но ладно, я все-таки бежала пять минут без передышки. Легкие кололо, бедра горели, и иногда я думала: нет, больше не могу. Но, прямо как с ведением дневника, я решила делать все наоборот. Я стала повторять «Да, я смогу», даже если думала иначе. «Да, я смогу пробежать от пирса до пирса». «Да, я смогу закончить эту проклятую пробежку». Я твердила эту фразу бесконечно, и она начала воплощаться в жизнь: я смогла достигнуть скромных целей, которые ставила перед собой. Честно говоря, бег я ненавидела и сдавалась в ту же секунду, как только достигала своей крошечной цели. Но раньше мою грудь стискивал страх, непробиваемый, как кирпичная стена, а теперь я чувствовала, что способна свободно дышать.

По мере накопления маленьких успехов мне начал нравиться следующий факт: если я бежала долго, мои волосы намокали, я чувствовала вкус соли на губах, щеки краснели и внутри разгорался жар. Мне нравилось, что, если бежать от моей квартиры вдоль реки, а потом обратно, моя одежда насквозь промокала от пота и мне приходилось сдирать ее с себя, потому что она прилипала к коже. Мне нравилось швырять потный узел одежды из спандекса в корзинку и слышать глухой удар. Я не могла поверить, что одежда настолько потяжелела от моего пота! Конечно, это мерзко, но еще и довольно прикольно.

Бег пробил комок тревоги в моей груди насквозь. Чем больше я двигалась, тем легче отмахивалась от злобной маленькой пули беспокойства, которая засела в моем сердце.

Это движение, толкание себя вперед рождало ощущение катарсиса и распутывало петли жестоких мыслей в моей голове. В моем дневнике появились следующие откровения: «Ого, кто же знал, что тренироваться классно?» и «Слава богу, что я тренируюсь. Это и правда приятно». Занявшись бегом, я перестала считать дни, когда плакала или паниковала. Вместо этого я начала считать дни, свободные от тревоги. «День ДЕСЯТЫЙ, слышишь – ДЕСЯТЫЙ! – без непреодолимой тревоги!!! Без слез!» Бег дарил мне физически приятные ощущения, но, главное, он приносил мне глобальное чувство триумфа.

Сейчас обязательность тренировок даже не обсуждается. Для меня это способ справиться с тревогой, которая рыщет в голове. Я должна вытаскивать себя из кровати по утрам и добираться до спортзала, потому что после него всегда-всегда чувствую себя лучше. Если я куда-то еду, хоть в отпуск, хоть по делам, я непременно надеваю беговые кроссовки в самолет, чтобы не возникло предлога не тренироваться, когда я прилечу. Ужасно напряженная/стрессовая неделя на работе – еще более веская причина специально выделить полчаса, чтобы попотеть с утра. С похмелья? Устала? Нет настроения? Я не даю себе поблажек. Я еще ни разу не пожалела, что сходила в спортзал.

Когда рассказываю об этом людям, обычно они отвечают, что я очень дисциплинированная. Но это совсем не так. Я только что съела старую черно-белую печеньку, которая три дня валялась в гостиной.

Тренироваться ужасно. Ужасно сбиваться с дыхания. Но тренировка помогает избавиться от карусели в голове. Подобная двигательная медитация помогает мне прочувствовать тело, оказаться здесь и сейчас и сосредоточиться на цели. Беги, и все тут.

Ты была права, Джулия. Сраная Джулия.

Чем можно заменить бег?

У тебя есть физический способ расслабить ум? Что заставит тебя немного попотеть? Достаточно сложное, чтобы не хватило времени и сил на мысли, отвлекающие тебя от дел? Если тебе не нравится бегать, хочешь, я предложу несколько менее ужасных альтернатив? В смысле любая физическая нагрузка немного ужасна, но я ОБЕЩАЮ, регулярные тренировки СДЕЛАЮТ ТЕБЯ СЧАСТЛИВЕЕ. Они очень хорошо работают, каким бы сумасшествием это ни казалось. Главное, не бросай!

1. Попробуй заниматься в спортзале/молодежной организации/парке возле дома, короче, там, где пыхтят твои товарищи по несчастью. Делать всякую гадость типа приседаний проще в группе. Беда не приходит одна. Велотренажер! Пилатес! Барре! На групповой тренировке под руководством инструктора приходится слушать указания и следовать им, а данные вещи сильно мешают думать/психовать/переживать. Пробуй все возможные занятия, пока не найдешь то, которое тебе как бы понравится.

2. Найди в интернете видео с упражнениями, которые можно делать дома. Моя подружка Фиш, у которой недавно родился первый ребенок, нашла шикарную австралийку с видеотренировками на ютюбе. Они прикольные и НЕ требуют инвентаря. У Фиш нет повода отлынивать, если можно заниматься у себя дома под успокаивающее щебетание австралийки, пока дочка спит/играет/крушит свой манеж.

3. Пойди на охрененно долгую прогулку в обеденный перерыв. Если у тебя совсем нет времени, используй обеденный перерыв, чтобы погулять. Выйди из офиса, поставь таймер и не возвращайся на работу, пока не нагуляешься. Когда вернешься, закинь в топку бутерброд. На улице слишком жарко, а ты не хочешь потеть? Походи вверх-вниз по лестнице внутри здания с кондиционерами. На улице снег? Я очень много времени провела в Висконсине и знаю, что в любом здании есть целые пещеры/города. Не придумывай отговорки. Всегда можно найти, где походить.

4. Потей с друзьями. Может, сходите с друзьями на хайкинг вместо бранча? Или попробуйте новое модное групповое занятие, которое ведут поджарые австралийцы (я что, зациклилась на австралийцах?). В компании друзей ты не захочешь ударить в грязь лицом, и, когда ты с друзьями на одной волне, вам гарантированно будет весело, даже если тренировка окажется сверхтрудной. А еще после занятия можно всем вместе поныть.

5. Обратись к спортсмену. У всех нас есть друзья, которые профессионально тренируются и кое-что знают о том, как работает человеческое тело. Найди друга, игравшего в колледже в футбол. Спроси коллегу, которая входит в корпоративную волейбольную команду. Отыщи в своей жизни человека, хоть что-то понимающего в тренировках, и выясни, сможет ли он тебя чему-то научить. Попроси показать комплексы упражнений, которые можно делать в зале или самостоятельно. Он С УДОВОЛЬСТВИЕМ это сделает, потому что всем нравится чувствовать себя экспертами.

Что бы ты ни выбрала, обязательно занимайся, причем регулярно. Только, пожалуйста, не переходи от «Никогда не тренируюсь» сразу к «Записалась пробежать марафон». Это редко, практически никогда не работает и в конце концов приводит к разочарованию в себе. Лучше сделай что-то небольшое, но доступное. Например, три раза на этой неделе погуляй по району или сделай дома четыре десятиминутные тренировки по видео в интернете. Да, ты можешь. Выдели в календаре на наступившую неделю три дня для тренировок и составь НАСТОЯЩИЙ ПЛАН, как ты это выполнишь. Какая бы подготовка от тебя ни требовалась, займись ею немедленно. Нет, я не шучу. Составь план прямо сейчас. Я подожду.

И вновь я не вру тебе. Честное слово, это ПОМОЖЕТ. С регулярными тренировками ты СТАНЕШЬ счастливее. Перестань жаловаться, поверь мне и попробуй. Что произойдет в худшем случае? Ты разозлишься, что я заставляю тебя тренироваться? Ничего страшного, переживу.

Я говорю себе, что благодарна за все, даже когда не благодарна ни за что
Притворяйся, что благодарна, пока действительно не почувствуешь себя благодарной

Я встраивала новые практики в свою жизнь. Я начала вести дневник, перестала упарываться до бесчувствия и каким-то чудом настроила свое тело на регулярные тренировки (для меня это было ОЧЕНЬ СТРАННО). За шесть месяцев я почувствовала себя лучше – или, по крайней мере, больше не ощущала себя ходячей катастрофой. Примерно в то же время моя лучшая подружка Изабель – та самая Изабель, которая предложила мне вести дневник, – пригласила меня отдохнуть с ее семьей в штате Мэн.

Мэн? Я ломалась. Семья Изабель была «белой костью» высшего порядка. Они приехали в Америку на «АРБЕЛЛЕ». Что такое «Арбелла»? Да просто кораблик, входивший в состав флота, который Джон Уинтроп привел в Америку, наряду с «МЭЙФЛАУЭР». Эти люди – либертарианцы, свято верящие в добродетели капитализма, и они ужасно много говорили о лыжах. А я – еврейка, настолько левая, что выпадала из политического спектра, и единственный раз, когда я попробовала прокатиться на лыжах, уже во взрослом возрасте, я разрыдалась на детском склоне, а потом объявила, что предпочитаю исключительно вечеринки «после лыж». Так понравится ли мне пребывание под Оком Саурона белой англосаксонской Америки?

По правде сказать, я любила семью Изабель. Хотя политически они – полная противоположность мне. Но эти добрые, умные и гостеприимные люди приглашали меня к себе домой в Нью-Йорке на ужин каждую субботу. А если я ищу способ изменить свою жизнь, почему бы не начать с нового пейзажа и бесплатного путешествия?

Направляясь в их «компаунд» на Дир-Айле, я представляла себе что-то в стиле Кеннеди. Я воображала, как мы подъедем к белому особняку с красной дверью, повсюду будут американские флаги, а я стану сыпать словечками типа «Будь любезен, старина!», прежде чем отхлебнуть из бокала холодный «Пиммс». Но вместо кейп-кодского шика нас встретили пуританские трущобы с дощатыми домами. Тонюсенькие стены маленьких домишек «компаунда» пропускали абсолютно все звуки, а когда «летом» ночная температура опускалась до пяти по Цельсию, об отоплении приходилось только мечтать. Чтобы не околеть, я укрывалась кипой шерстяных одеял. Очевидно, именно такой была богатая культура «настоящих американцев»: аскетизм, вареные лобстеры и несчастные случаи по пьяной лавочке на парусных лодках.

Мне ужасно хотелось посетить незнакомое место, но в то же время я сильно переживала из-за нового парня, с которым начала встречаться совсем недавно. Мэтт занимался изучением космоса, и я была без ума от него по двум причинам. Во-первых, внешне он пугающе походил на моего последнего бывшего, Китса (ты помнишь Китса – того парня, который рыдал, когда ко мне в гости приезжала сестра?). Во-вторых, Мэтту на меня было почти полностью начхать, и это не давало мне покоя.

Когда я говорила: «Ты мне нравишься», он вяло улыбался и уходил от ответа. Его двойственное отношение ко мне подстегивало мое отчаянное желание доказать, что я лучше всех. Я знала, что в подобном нет никакого смысла, но одновременно думала, что, если понравлюсь Мэтту и он начнет меня ценить, может, это каким-то образом заставит Вселенную внушить Китсу, что я нравлюсь и ему. Тогда за мной станут гоняться двое мужчин, а мне придется сделать сложный, но приятный выбор. Безупречная логика.

В мой первый день в Мэне к Изабель приехала кузина Элайза. Таких людей, как она, сравнивают с птичками. Она была блондинкой с очень тонкими чертами лица, а еще из тех сволочей, которые, окончив учебу в Гарварде, уходят в профессиональный балет, но однажды просто решают стать адвокатом. Добавь к этому ее искреннюю доброту. Скажу честно, это очень бесит.

Мы с Изабель и Элайзой пошли гулять, и я рассказала им, из-за чего переживаю. Когда мы проходили мимо лавки «вязальщика узлов» (в Мэне такие существуют), я заявила:

– Никак не могу выкинуть из головы Китса и Мэтта. И ни одна из мыслей о них не приятна. Я не думаю, как скучаю по ним или какие они замечательные. Все мои мысли о том, что я им не нравлюсь и со мной что-то не так. Я настолько жестока по отношению к себе, что устаю от этого.

Элайза с безупречной улыбкой прощебетала своим клювиком:

– А ты не слышала о позитивной психологии?

Нет, Элайза, я не слышала.

Она объяснила, что в основе позитивной психологии лежит идея, что можно запрограммировать свой разум не только на стабильность, но и на процветание.

– Позитивная психология – это когда ты активно заставляешь себя стать счастливее.

Ее слова прозвучали интересно (хоть и пошловато).

– Я не очень хорошо разбираюсь, но знаю, что немалая часть такого подхода касается поиска благодарности.

Что она имела в виду под «благодарностью»? Мне казалось, я никогда не относилась к данному чувству серьезно.

Трудно поверить, но дома меня просто-напросто не научили благодарности, и, конечно, я не развила ее в себе сама.

В детстве моя мама без конца сыпала обвинениями:

– Все, ВСЕ хотят нас надуть. Нужно их перехитрить и одурачить!

Элайза сказала, мол «благодарные люди в целом чувствуют себя счастливее», и это прозвучало очень подозрительно.

– А вдруг тебе не за что благодарить? – закинула я удочку.

– Может, тебе так только кажется! Попробуй ежедневно писать, за что ты благодарна, и посмотри, что из этого выйдет, – радостно предложила Элайза.

«Попробуй пойти в жопу и посмотри, что из этого выйдет», – чуть не огрызнулась я в ответ.

Предположим, дневник благодарности работал у счастливчиков типа Элайзы, которые из балерин превратились в адвокатов и жили в своем доме в Мэне, но не у меня точно. Список благодарностей не принесет пользы девушке, обезумевшей от постоянных мыслей о двух парнях, которые ее не любят. Я инстинктивно отреагировала: «Ты не понимаешь ни меня, ни то, как устроен этот мир, из-за своих привилегий». МОЯ КРОВЬ КИПЕЛА ОТ ЯРОСТИ. «В жопу ее! В жопу всех! Мне не за что быть благодарной!» – хотелось крикнуть мне.

Но, блин, я ведь сама попросила у нее совета и хотела изменить свою жизнь. Неужели я отклоню одно из первых решений, которое мне предложили? Отчасти в желании доказать, что Элайза ошибается, а отчасти потому, что уже достигла дна и была согласна на что угодно, я решила проверить ее нелепую идею.

– Спасибо за совет, Элайза. Я попробую, – прошипела я сквозь стиснутые зубы, нацепив притворную улыбку.

Я договорилась с собой: буду в течение месяца каждый день писать утренний список благодарностей, а когда ничего не выйдет, скажу Элайзе что-нибудь высокомерное, от чего почувствую себя лучше ее. Уговор? Уговор.

Мои списки из того времени содержат в себе настоящие откровения: «Это пустая трата времени» и «На самом деле ты ни за что не благодарна, лгунья». Так все и было: я не испытывала абсолютно никакой благодарности, но заставляла себя писать. Для начала я поблагодарила жизнь за самые простые вещи, которые ценила:

1. Эспрессо.

2. Прохладная простыня в момент, когда я ложусь спать.

3. Влажные волосы у меня за спиной в жару.

4. Новая свеча, которая была особенно хороша, даже несмотря на то, что мне подарил ее какой-то утырок в кожаной куртке, весь вечер ко мне подкатывавший.

По мере того как я продолжала писать, на страницах стали появляться удивительные благодарности:

1. За то, что незнакомцы мне улыбаются.

2. За то, что передо мной придерживают дверь.

3. За то, что я сама придерживаю перед кем-то дверь.

4. За мою славную маленькую квартиру-студию, мое надежное пристанище.

5. За моих друзей и их любовь.

6. За мою семью. Несмотря на все их недостатки, по крайней мере, у них родилась я.

7. За мое здоровье.

О ДА! Мое здоровье! Какая привилегия, какая удача, что у меня есть здоровье, которое можно принимать как должное.

Регулярно составляя подобные списки, я начала понимать, что мне действительно есть за что благодарить. Это вовсе не значило, что в моей жизни больше не стало травм, и совершенно точно не значило, что я проработала свои детские проблемы и теперь все стало просто «зашибись, спасибо, чао». Травма и благодарность спокойно уживались на одной территории.

По чуть-чуть, понемногу я вытягивала золотую нить благодарности из одеяла боли, в которое была укутана.

И к концу месяца мне пришлось благодарить Элайзу за совет. Сраная Элайза.

Я составляю ежедневный список благодарностей уже девять лет. Каждое утро я записываю в дневник десять вещей, за которые благодарна. Если я не могу ничего вспомнить, то выдумываю какую-нибудь глупость и не слишком переживаю. Данное занятие имеет накопительный эффект: за время практики я поблагодарила за 32 850 вещей, что помогло мне понять, насколько я везучая.

Хватило ли одной этой практики, чтобы я научилась наслаждаться жизнью и осознала, что заслуживаю любви? Не-а. Иначе книга бы тут и закончилась!

Но благодарность все же помогла увидеть: можно выбирать, какую историю рассказывать себе.

Можно сказать, что ты никчемная уродина, потому что какой-то парень не ответил тебе на смс, или что, раз тебя не повысили, ты профессионально не состоялась. А можно напомнить себе, как ты благодарна за любовь своих друзей или как счастлива иметь постоянную работу. Ты можешь почувствовать себя на седьмом небе из-за идеально сладкой и сочной черники, которую купила на фермерском рынке.

Жизнь – не всегда список проблем, требующих решения. Иногда она на самом деле состоит из радости, легкости, красоты и веселья. Дневник благодарности позволяет разглядеть все, с чем тебе повезло, и понять, что любви, добра и ПРЕКРАСНЫХ вещей в твоей жизни намного больше, чем ты представляла. Благодарность помогает переключиться с «Меня недостаточно» или «Мне недостаточно» и демонстрирует на бумаге, сколько вокруг тебя хорошего.

Я почти уверена, что просто притворялась благодарной, пока не стала такой по-настоящему. Это чудесная новость – для тебя. Если уж я перестала цинично относиться к благодарности и начала неохотно работать над нею, даже чувствуя, что делаю это неискренне, а потом по-настоящему поверила в то, что пишу, и стала счастливым человеком, считающим благодарность одним из самых мощных инструментов заботы о себе, то И ТЫ СМОЖЕШЬ. Я ТОЧНО ГОВОРЮ.

За что ты благодарна сегодня? Мне очень хочется знать. Напиши это со мной, прямо сейчас. Я покажу тебе список благодарностей, который составила много лет назад, еще в Мэне, и ты увидишь, что и твой список не должен обязательно менять жизнь, состоять из откровений и быть идеальным. Просто перечисли десять мелочей. А завтра, глядишь, запишешь еще десять. Потом еще десять. А если ничего не выйдет, и ты зря потратишь время, мы все свалим на Элайзу. Сраная Элайза.