Loe raamatut: «Дневник волонтёрки»

Font:

Посвящается моей любимой бабушке

ISBN 978-5-0053-7727-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Я не планировала писать эту книгу и шла в больницу не для того, что собрать материал. Книга, как и пандемия, случилась абсолютно стихийно. Вначале сетевое издание, которым руководит мой муж, попросило написать заметку с объяснением, что происходит в больницах, – не репортаж даже, а рассказ от первого лица, что мы там видим. Долго собиралась с мыслями, делала какие-то наброски, писала, стирала и набирала снова. А потом, 19 мая, умерла моя первая пациентка – Юля. Я шла из больницы, слезы застилали глаза. За те две недели, что она пролежала, я успела к ней привязаться. Конечно и до этого я знала, что пациенты умирают. Умирают в реанимации, умирают в других отделениях, умирают даже у нас, но как-то закономерно, тихо и обычно ночью. Сегодня были – завтра нет, на их месте другой человек. Можно даже не интересоваться, где вчерашний, – может выписан, может в реанимации, может в другом отделении. Юля умерла почти у меня на глазах – мы общались, а час спустя ее не стало. Я спустилась в метро, открыла текстовый документ и почти на одном дыхании написала рассказ. От первого лица, как и просил редактор. Тогда я поняла, что описание увиденного оказывает хороший терапевтический эффект. Вроде бы как перенесла события в какое-то облачное хранилище и немного отстранилась от переживаний. Тогда еще не было понимания, писать ли о себе, о короне или о пациентах.

Так же случилось и со второй главой – в душе накопилась критическая масса боли и ощущения несправедливости. И снова пришло успокоение сразу после того, как были дописаны последние строки. Без книги я бы, наверное, сошла с ума или ушла из больницы, не справившись с нагрузкой. Можно сказать, что за каждой главой в этой книге стоит пациент, погибший от ковида. Внутри книги они еще живые.

Автор сердечно благодарит:

– всех сотрудников и волонтеров ГКБ-52 за то, что они встретились ей в жизни и дали согласие стать героями этой книги; отдельно по именам хотелось бы упомянуть: Александр Ванюков – создал волонтерское движение и помогал с переводом бабушки; Сергей Бучин – оказал помощь с переводом бабушки и приведением меня в чувство после ее смерти; Сергей Васильевич Царенко – важная консультация; Марьяна Анатольевна Лысенко – она создала всю структуру ГКБ-52 и сделала волонтеров ее частью; Дмитрий Эдуардович Хохлатов – принял меня в структуру отделения и всегда относился как к родной;

– любимого мужа за то, что поддерживал в моменты резкого падение самооценки добрыми словами, а в моменты резкого падения глюкозы в крови – очередной шоколадкой;

– подруг, ставших первыми читателями и первыми критиками;

– анонимную летучую мышь, хоть и устроившую эту пандемию, но давшую шанс лучше понять хрупкость человеческой жизни и отношений.

Глава 1. Путь в больницу

Точно помню дату, когда коронавирус вошел в мою жизнь. Двадцать четвертого января международное сообщество по проверке фактов прислало мне письмо о том, что запускается интернациональный проект по развенчанию фейков о коронавирусе. До этого момента «корона» была далеко от меня и представлялась чем-то не очень значительным.

Несмотря на это, весь февраль я продолжала работать на основной работе – у нас был публичный лекторий, слушатели спокойно приходили без масок, пожимали при встрече руки, обнимались, а лекторы не боялись завозной заразы. Тогда же, в феврале, на день Святого Валентина получила в подарок декоративного кролика, в документах была прописана порода – «китайский кролик». Родился он еще в 2019 году. Вначале назвала его Ушан, а потом, с легкой руки жениха, кролик был переименован в Ухань-19. Так коронавирус окончательно вошел в нашу повседневную жизнь.

Панике я не поддавалась, активно шутила на тему «короны» в соцсетях – следили с друзьями, словно на футбольном чемпионате, кто вырвется вперед – Иран или Италия. Даже в шутку делали ставки, какая страна завтра будет лидером. Посмеивалась, помню, в парке – вышли гулять с женихом – над женщиной на соседней лавочке. Она рассказывала своему спутнику, что «корону», как и дефолт и СПИД, прислали на Землю марсиане. Буднично так рассказывала, без аффективных интонаций, недоумевала: «Мы вот им ничего плохого не сделали, почему они никак от нас не отстанут?».

Помню первую волну страха – в начале марта в лекторий пришел слушатель, он предупредил меня, что недавно вернулся из Франции, и спросил, пустим ли мы его на лекцию. Безо всяких раздумий разрешила, а вечером почувствовала липкую панику и боль в горле. Поделилась информацией о возможном «нулевом пациенте» только с оператором, ни лектору, ни директору не сообщала. Нам повезло. Временно. В середине марта мы совместно приняли решение приостановить деятельность лектория.

Тогда и стало закрадываться понимание, что просто так мы из этого кризиса не вылезем. Оставшись без работы, мой мозг вскипел за пару дней. Я убрала квартиру так, что нашла вещи предыдущих хозяев, съехавших отсюда семь лет назад, рассадила и пересадила домашние цветы, которые замечательно жили и без моего вмешательства, вычесала котов так, что они похудели на несколько килограммов, научилась готовить домашнее безе так, чтобы в процессе соседи не звонили пожарным, почти свела с ума будущего мужа и поняла, что мне нужно новое основательное занятие.

Все это время моя деятельная кузина, зная, что я осталась без работы, закидывала меня вакансиями. Внезапно среди них я нашла свое спасение – в Telegram-канал о коронавирусе требовался автор постов. Мне показалось это идеальным решением. Я занята, кузина удовлетворена осознанием участия в моей жизни, жених избавлен от моей вечной болтовни, а коты и домашние растения ведут привычный образ жизни без моего назойливого внимания. Редактор на новой работе четко обозначил задачу – нагнетать панику, но избегать фейков. Морги Италии переполнены? Проверьте внимательно, так ли это, а после – сразу в эфир. В Эквадоре трупы хоронят в картонных гробах? Замечательно! Проверяйте, дадим в прайм-тайм! В Иране не хватает мест в моргах (видео)? Еще лучше, за него дам двойной гонорар.

Мне казалось, что моя паника утихнет, если я буду сеять панику среди других. И действительно, какое-то время это работало. Я трудилась сменами по двенадцать часов, каждые пятнадцать минут мне надо было выдать в эфир еще более устрашающую новость, чем предыдущая. Работа меня вдохновляла и вызывала ностальгию по временам, когда я, еще студентка журфака, подрабатывала таким же написанием коротких заметок для новостных лент разных изданий. Тогда работа казалась утомительной, а сейчас мне это даже доставляло удовольствие, ведь я направляла целый информационный поток. Я вела текстовые прямые трансляции обращений Владимира Путина, французского президента Эммануэля Макрона и итальянского премьер-министра Джузеппе Конти, от души радуясь, что не забыла французский и итальянский и не разучилась печатать с почти стенографической скоростью. А потом владелец канала нагнал в него количество подписчиков, достаточное для продажи.

С купившим канал я не сработалась, поэтому принялась снова пересаживать цветы и вычесывать котов. Незадолго до этого началась самоизоляция. В карантинном безумстве я едва не постирала котов, отродясь не знавших водных процедур. И тут – пока я искала укрепляющий шампунь для кошачьей шерсти – мне пришла гениальная идея. Я пойду в больницу!

У меня ведь даже есть небольшое образование. До того как поступить на журфак, я хотела стать врачом. Даже ходила на курсы парамедиков. Парамедик – это такая смесь медика и спасателя. Вот, например, случилось ДТП – по трассе разливается бензин, а в машине – пострадавший. У него подозревается сложный перелом позвоночника. А еще и дверь машины заклинило. И тут приезжают парамедики! Резать сваркой нельзя – искра подожжет бензин, вытаскивать надо срочно – у водителя вдобавок к перелому внутреннее кровотечение. А мы знаем как – отжимаем дверной замок вручную, надеваем на пострадавшего шейный воротник, кладем на носилки и бежим. И ровно тут падает та самая опасная искра, но мы прикрываем только что извлеченного из машины водителя собой, взрывная волна проносится над нами, а мы, ни разу не оглушенные, встаем, переносим его в машину скорой помощи и доставляем в госпиталь.

Ну это я так представляла, когда шла на курсы. В реальности мы (новички) снимали с деревьев кошек, открывали заклинившую дверь квартиры и измеряли давление чересчур заскучавшим пенсионерам по нескольку раз на дню. До сертификата я не доучилась, мне пророчили, что я буду крутым журналистом, а крутой журналист клизмы не ставит.

Прошло десять лет, и свое парамедицинское прошлое я ставила себе в заслугу. «О’кей, гугл, хочу стать волонтером». Зарегистрируйтесь на сайте, заполните анкету, пройдите медосмотр, получите медицинскую книжку, пройдите собеседование и ждите ответа…

Зарегистрировалась, заполнила, прошла, получила, прошла, ждать не стала. Случайно наткнулась на репост в Фейсбуке, требовались волонтеры в ГКБ-52. От дома до больницы – полтора часа. Я-то надеялась на распределение в ближайший коронавирусный госпиталь, он на соседней от меня улице. Зато анкета в 52-й состояла всего из пары вопросов – ФИО, возраст, хронические заболевания и телефон. Заполнила. В тот же вечер звонок. Мы с координатором тезки. Пять минут поговорили – «вы подходите, добавляю в чат, можете отзываться на любую заявку». В чате – больше ста человек, все заявки на смену улетают в течение пары минут, несколько дней мониторю и никак не успеваю ответить. И тут чудо – в полдвенадцатого ночи: «Нужны волонтеры в красную зону, строго кроме группы риска». Успеваю ответить на эту заявку.

Лирическое отступление №1

С ГКБ-52 меня связывает много хорошего. В августе-сентябре 2019 года я мучилась от бронхиальной астмы, которую не могли купировать никакие препараты. И вдруг мне советуют врача именно оттуда. Он внимательно изучает документы и говорит: «Нет у вас никакой бронхиальной астмы. Это неправильное строение носовых перегородок. Оттекаемое носовых пазух раздражает бронхи». А до этого я несколько месяцев не сплю нормально: только приму горизонтальное положение – сразу задыхаюсь и кашляю. И вот тот врач предлагает: «Я вас прооперирую. День в стационаре, и забудете о своих проблемах». Без особых колебаний я согласилась, сделала операцию и с первого же дня после выписки не пользовалась ингалятором. Еще осенью мне грозила третья группа инвалидности, а теперь я могу снять этот диагноз, если не будет приступов. То есть я уже не в группе риска, хоть астма есть по документам, на деле ее нет и не было. Получилось, что больница мне помогла – а теперь у меня есть шанс помочь ей.

Первый день в больнице

В первый день я очень боюсь не понравиться. Вдруг там будет целая комиссия, спрашивать будут. Для чего-то повторяю протокол интубации (кто бы мне его доверил без диплома?). Довожу движения до автоматизма – «левой рукой язык вверх и в сторону, надгортанник приподнимаем, правой рукой вводим трубку». Вспоминаю алгоритмы, перечитываю конспекты, смотрю обучающие видео. Утром координатор Таша задает всего пару вопросов: «Хронических заболеваний нет? С пожилыми родственникам не проживаете? Договор подписали?». В договоре – обязательство не передавать ФИО и диагноз пациентов третьим лицам и не вести фото- и видеосъемку пациентов. Ну с этим-то я справлюсь. Помимо Таши есть и второй координатор – Ольга, знакомлюсь и с ней, она представляет мне Таню: «Вот более опытный волонтер – она научит надевать и снимать костюм. Добро пожаловать!». В том, как надевать и снимать, в принципе, нет ничего сложного – вот на стенах санпропускника висит инструкция. В костюме сразу становится жарко, неуютно и страшно.

Моя наставница Таня «старше» меня всего на пару дней, вчера учили ее, сегодня она, а завтра нам придется учить кого-то еще. Она ветеринарный фельдшер. Рассказывает, что живет с мужем, то есть никто из ее семьи не в группе риска. Пришла в волонтеры, потому что хотела самостоятельно узнать, что на самом деле происходит вокруг коронавируса, к тому же, добавляет, устала от самоизоляции, людей видела мало, да и хорошее дело хочется сделать. Она очень собранная и спокойная, говорит, что животных лечить сложнее – они свои жалобы сформулировать не могут. А тут пациент просит ослабить эластичные бинты на ногах – берешь и ослабляешь; жалуется, что болит голова, – сообщил на пост, там примут решение, какую таблетку дать, а дело волонтера – только проследить, чтобы пациент ее выпил.

Врачи

Волонтеров запомнить проще, чем врачей. Первых мы хотя бы видим без тайвека¹ перед сменой и после. Врачей запоминаем по каким-то отличительным чертам.

Вот завотделением Дмитрий Эдуардович – он в очках с диоптриями, поэтому носит не защитные очки, а специальный лицевой щиток. Конструкция защиты в принципе не учитывает, что носящий ее может нуждаться в коррекции зрения. За спиной его называют сокращенно Д. Э. У него почти тридцать лет хирургического стажа, возможно поэтому никакая внештатная ситуация не может сбить его с толку. Завотделением знает всех пациентов, умудряется даже помнить их анамнез, лечащие врачи во всех сложных случаях консультируются у него, и он никому не отказывает. На самом деле, у него есть отдельный кабинет, но он там не бывает – сидит за столом в ординаторской вместе с остальными врачами.

Стол у окна делят Наталья Викторовна и Алёна Вячеславовна. Когда в ординаторской или на улице Алёна снимает капюшон, под полупрозрачной медицинской шапочкой видны красивые сережки, каждый раз разные. Наталья Викторовна близко к сердцу принимает проблемы каждого пациента. Она помнит, что бабушка из 511-й палаты на обходе просила передать волонтерам, что ей нужна помощь с телефоном, и не забывает, что дедушка из 520-й не любит банановый протеиновый коктейль, а предпочитает клубничный. Олег Геннадьевич – тоже врач, но еще и наш диджей по совместительству, он не любит работать в тишине и постоянно включает нам как проверенную классику, так и интересные новинки. А еще его ни с кем не перепутаешь даже в тайвеке – он почти два метра ростом. Илья Николаевич сидит ближе всех к двери, и это не случайно – он исполняет обязанности консультирующего хирурга для других отделений. Его почти невозможно застать в ординаторской. Еще есть ординатор первого года – Женя, он вчерашний выпускник первого меда и выполняет в основном бумажную работу, именно к нему в помощь и прикрепляют волонтеров.

Женя показывает нам, как работать в больничной компьютерной системе – «Орбите», как найти там любого пациента, узнать, какие обследования ему назначены, посмотреть телефоны родственников и адрес проживания для заказа санитарного такси при выписке.

В первый же день знакомимся с Ириной Валерьевной – старшей медсестрой. Это улыбчивая женщина средних лет, зовет нас «деточками». Ее улыбку видно даже через респиратор и очки, у нее по-особому морщатся уголки глаз, когда она улыбается. И совсем по-другому, когда что-то идет не так. Все медсестры принимают нас как равных, кроме одной – Антонины Сергеевны. Ей заранее не нравятся волонтеры: «убьете тут нам всех», «делать вам нечего – в красную зону явились», «вот вы тут все заболеете, а мы потом лечить вас будем». Надо сказать, Антонина вообще любит ворчать. Не ругаться, а именно ворчать по поводу и без. От нее достается всем.

Наблюдала такую сцену. Ольга – наша санитарка – мыла полы в коридоре, когда Антонина вышла из процедурной.

– Нет бы нормально помыла, а она только грязь мочит и равномерно по полу размазывает, – ни к кому конкретно не обращаясь, прокомментировала Антонина.

Из ординаторской вышел Илья Николаевич и пошел в сторону выхода из отделения.

– Вот Ольга тут все намочила и нормально не вытерла, точно кто-то упадет, – сказала Антонина.

Илья Николаевич, не дойдя до дверей, развернулся и вернулся за чем-то в ординаторскую. Вышел снова спустя несколько секунд.

– Вот по свежевымытым, можно сказать стерильным полам надо не ходить, а летать, а вы туда-сюда ходите, грязь носите. А Олечка моет и моет, – подытожила Антонина.

Надо сказать, бурчит и ворчит она на всех – на сестер, санитарок и даже врачей. Но это не ругань и не скандал, поэтому такую особенность все ей прощают. Может быть, за ее безграничное терпение к пациентам. На них она не злится никогда.

Мы, волонтеры, сразу попали под ее огонь. Меня она невзлюбила с первого разговора, едва узнала, что по основному роду деятельности я журналист: «Значит, вынюхивать пришла». Таню она поставила на ступеньку выше меня – «хоть профессия толковая», но все равно звала ее Зверский Доктор. Мне досталось прозвище пообиднее – Писака. В общем, никакого доверия мы у нее не вызывали, а еще она, кажется, сердилась, что у Ирины Валерьевны мы в любимчиках ходили.

С остальными сестрами – Катей и Мариной – мы подружились быстро, они всегда радовались нашей помощи и были готовы объяснить и показать что-то новенькое и интересное из медицины. Катя – смешливая блондинка с голубыми глазами, она курит стики, а Марина – брюнетка с длинными нарощенными ресницами, она курит тонкие ментоловые сигареты. Девушкам нравится, что мы с Таней не совсем далеки от медицины.

Наши волонтеры

С легкой руки Тани уже через пару дней начинаю звать всех пациентов «бабушками» и «дедушками». До больницы я никогда бы не обратилась так к незнакомому человеку, как-то это по-детски, да и не очень тактично. А через неделю я начинаю говорить со своими пациентами так: «бабуль, ну как вы? Таблеточку приняли? А что вы маской-то не дышите? Сейчас я поправлю подушку, золотце мое, и мы вместе будем выздоравливать».

Конечно, не ко всем мы так обращаемся, с некоторыми разговариваем по-взрослому, по-деловому. Как-то интуитивно начинаешь понимать, кто перед тобой – «хорошая моя бабулечка» или «Галина Степановна». Кстати, когда «бабулечка» начинает идти на поправку, она сама собой снова становится Галиной Степановной. А пациенты нас зовут «родненькими», «солнышками» и «кровинушками» чаще всего. Хотя бывают и исключения. Катя как-то рассказала, что пациент, дедушка хорошо за восемьдесят, после инсульта, спросил ее: «А когда сутенеры придут?» Она на минуту потеряла дар речи, и тут дедушка продолжает: «сутенеры сегодня придут? Они побрить меня обещали». – «Дедуль, так то не сутенеры, а волонтеры», – поправляет его Катя. «Да путаюсь я в ваших модных словечках, мы таких ударниками называли».

В мой первый день помимо Тани знакомлюсь еще с несколькими волонтерами. Вот мама и дочь – Ира и Ксю, пришли в волонтеры вместе. У Иры свое ивент-агентство, а Ксю – продюсер на развлекательном телеканале. Пришли, потому что не могли остаться в стороне. Бизнес Ирины стоит, она ходит в больницу каждый день, а Ксения два дня на телевидении, а два – тут, в отделении. Через месяц работы обе они записались на курсы медсестер, чтобы оказывать пациентам еще больше помощи. Именно они принесли в отделение сотню воздушных шариков, прочитав в научном журнале, что надувание шариков улучшает восстановление дыхательной системы после ковида. От них вообще исходит неимоверное количество душевного тепла, они держат пациентов за руки, обнимают, гладят по голове и много с ними разговаривают.

Очень скоро Ирина начинает вести в нашем отделении курсы по дыхательной гимнастике, с разрешения Дмитрия Эдуардовича они печатают описания упражнений и раскладывают по всем палатам, пусть пациенты занимаются, когда могут. Они же активно пишут посты в соцсетях о необходимых вещах для пациентов, и все сразу находится. Нужен крем от пролежней? Назавтра у нас месячный запас его. Пациентам для разработки рук нужны игрушки-антистресс? На их пост отзывается магазин игрушек и готов привезти нам сто штук. Нужна ветошь для обтирания пациентов? Держите два огромных мешка.

Сменщица в нашем отделении – Станислава, пришла на несколько дней позже меня, мне доверили ее обучать: «Покажешь ей, как надевать и снимать костюм?» – попросили координаторы. Я чувствую ответственность за нее, а после смены успокаиваю – всем нам казалось, что тут мы точно заболеем. Мне после первого дня сразу примерещилось, что поднялась температура и заболело горло, а в итоге я не заболела ни тогда, ни теперь. Станислава говорит, что на карантине у нее было очень много времени, а еще любви и тепла, и она понимала, где всего этого так не хватает, поэтому без колебаний пошла в «красную зону». Пришла и втянулась в круговорот работы отделения. Она, кажется, первая из нас, кто стал брать по две смены подряд – утреннюю и вечернюю, проводя с пациентами целый день.

В нашем же корпусе, но на втором этаже, в урологии, работает Настя. Она – волонтер со стажем, на протяжении полутора лет каждую неделю помогала в хосписе «Вера», а когда все хосписы закрылись для посетителей, пришла в больницу. Настя работает почти без выходных, объясняет, что и бабушки с дедушками по ней скучают, и она по ним. Именно благодаря Насте у волонтеров появились смешные ободки на головах. Однажды ей пришла в голову мысль, как можно разнообразить скучные белые тайвеки, и она принесла обруч с плюшевым рогом единорога. Потом появились ободки с ушками мышки, зайки и котика.

Есть среди волонтеров и человек-звезда. Его зовут Лёня и именно он автор большинства росписей на наших тайвеках. Лёне 59 лет, в докоронавирусном мире он финансист и кризис-менеджер, он на самой грани группы риска, но это не удержало его от волонтерства. У него большая семья – шестеро детей и четырнадцать внуков. А во время работы в больнице он будто усыновил и удочерил каждого своего подопечного. Несмотря на возраст, он сразу собирался идти в «красную зону» и остановить его не мог бы и целый отряд «Альфа». Вначале координаторы хотели ему отказать, отправить в «зеленую зону», но он с ними поспорил – если пройдет весь кабинет от стены до стены на руках, они его примут. Прошел.

Его разукрашенный тайвек я встречала повсюду: вот он прибежал в нашу хирургию – нужно побрить пациента; сижу в курилке – из корпуса в корпус бежит Лёня с принадлежностями для мытья; принесла анализы в реанимацию – а он тут моет полы. Кажется, не было ни одного дня, чтобы я не встречала его на территории больницы. Его девизом стало: «Задача врача – лечить пациента, а задача волонтера – сделать это лечение максимально комфортным». Лёня стал главным по косметическим процедурам – он мыл головы, обтирал влажными салфетками тела, мазал кремом сухости на коже, брил пациентов и стриг им ногти. Рискну предположить, что благодаря ему пациенты ГКБ-52 с легкостью победили бы в конкурсе красоты среди пациентов других больниц России, а то и взяли бы титул Мисс и Мистер Вселенная. Лёня со своей самоотверженностью и позитивом мгновенно становится образцом волонтерства и главным любимчиком всех пациентов. Даже Антонина на него не ворчит и за глаза называет Лёнечкой.

Одним из условий для волонтеров было не проживать и не контактировать с людьми из группы риска. Но все равно есть риск принести ковид из больницы домой. Муж горячо поддержал мое стремление пойти в больницу, уж больно ему хотелось тишины и покоя. При этом кузине я боялась говорить, что пошла в «красную зону». Хотя она тоже врач и работала в коронавирусной больнице. Успокаивала ее, что я в «зеленой зоне», ни с какими пациентами не общаюсь, только за компьютером сижу и медицинские данные вбиваю. Рассказала где-то через неделю, к своему удивлению, встретила даже понимание. Сейчас она мной гордится.

Станислава признается, что не сразу сообщила родственникам о своем решении, почти месяц держала в секрете. Но родные звонили во время смены, и стало почти невозможным скрывать, где она и что делает. Они отнеслись к ее выбору положительно, а 83-летняя бабушка даже сказала, что, будь она помоложе, тоже пошла бы волонтерить в больницу.

Ира первая приняла решение идти в красную зону, а Ксю пошла вслед за ней, рассудив, что и так, и так будет контактной. Друзья Иры и Ксю, с которыми они жили за городом, попросили их съехать и не подвергать их риску заболеть. Настя тоже скрывала от семьи поначалу. Один из наших волонтеров мотивировал свой приход тем, что «если вдруг и заболею, то хоть лечить будут как родного». Другая наша волонтерка говорит, что предпочитает быть в центре событий. Объясняет: «Во время урагана где самое спокойное место? Правильно, в эпицентре. Вот я и ринулась в самую гущу».

В итоге я не знаю ни одной истории, где семья была против, чтобы кто-то пошел волонтером. Но разумеется, это не касалось семей с совместным проживанием с людьми в группе риска. Такие к нам не приходили сами, осознавая, чем рискуют.

1.Защитный костюм из материала Tyvek.