Tsitaadid raamatust «Самая темная ночь»
Долго ждать не пришлось. Мужчина отступил на шаг, и из машины показалась сначала одна обутая в грязную кроссовку нога, затем другая. Ноги были худые, с расцарапанными коленками. Вслед за ногами появился край ярко-розового платья, а потом и сама обладательница расцарапанных коленок. Она оказалась странной. «Странная» – самый подходящий эпитет для девчонки, одетой в тонкий сарафан и грубые кроссовки,
протяжный вой. – Волки. – Игнат улыбнулся. – Пришла
Так вальсируешь, так вальсируешь! Скажи, Виталик?! – Он ткнул локтем флегматичного
получилось, стоило только сомкнуть веки, как вслед за темнотой снова пришло спасительное
телось, и Гальяно запел во всю силу своих легких: – А по лесам бродят санитары. Они нас будут подбирать. Эге-ге-гей, сестра, лезь ко мне на нары. И будем воевать… 1 А вот так им всем! И фашистам,
коридора. Видно, так и будет стоять, пока они не улягутся. Наблюдатель… Матвей и Гальяно уже спали. Вошедшие
угостить, гости дорогие? – Турист обвел свое хозяйство задумчивым взглядом. – Пиво не предлагаю, малы вы еще для пива. При этих словах Гальяно скептически хмыкнул. – А вот рыбки вяленой отсыплю! – Дядя Саша снял с веревки вязанку таранки, скрутил кулек из лежащей на столе газеты, положил в него рыбешек пятнадцать, не меньше, протянул Гальяно, спросил многозначительно:
– Привет! – Гальяно помахал ей рукой. На ответные реверансы он не рассчитывал, но ведь вежливость еще никто не отменял. Ясное дело, она проигнорировала его приветствие, так же как проигнорировала Матвея и Дэна. Лишь только на покрасневшем до бурачного цвета
вершенно одинаковых бритоголовых бугая, похожих на гопоту, которой полным-полно было в том районе, где прошло детство Гальяно. На фоне этих двоих третий казался сущим дистрофиком изза высокого роста и непомерной худобы. Дистрофик перекатывался с пяток на носки, и тощее его тело телепалось из
сжимающей в одной руке какую-то книгу, а в другой – небольшой рюкзак. У нее было лицо, которое невозможно запомнить с первого раза. Возможно, из-за длинной косой челки, занавешивающей один глаз и спадающей до самого подбородка. Второй глаз, ярко-синий, густо обведенный черным, смотрел на мир с настороженным равнодушием.
