Tsitaadid raamatust «Жизнь советской девушки»

К сожалению, нация, к которой я принадлежу, обладает свойствами, которые я ненавижу, - лживость и вороватость. Но любит она при этом исключительно правду и справедливость!

Для счастья человеку нужны лето и бабушка!

Когда в каком-то деле скапливается слишком много женщин, это симптом, и это симптом не расцвета. Мужчины и разумом и нутром стремятся туда, где есть деньги, слава, любовь, словом – энергия. Если мужчины куда-то не стремятся ни разумом, ни нутром, там нет ни денег, ни славы, ни любви, короче – нет энергии.

О хорошем белье мы ведь даже и не мечтали, мы его не видели - в заморском кино цензура редко позволяла героиням раздеваться до белья. В брошюрах рекомендовали только не носить слишком плотных трусов, чтобы не затруднять кровообращение малого таза. Это суровая правда, но возможно ли жить одной лишь суровой правдой, строго оберегая интересы кровообращения малого таза? Вообще приветствовались тёплые фланелевые штаны почти до колен. В них кровообращение малого таза шло уже с непобедимой силой...

Обрусеть - это запросто. Легенды Театрального рассказывают, к примеру, о финне, который приехал по делам в Ленинград и уже через неделю плотно сидел у самогонного аппарата с криком: "Закаппало! Закаппало!"

Потом я сформулировала жёстко: дескать, это была садистская идея – дать нищим людям образование. Развить в них тонкость ощущений, изобилие запросов – и оставить в бедности, примитивности материальных нужд.

Ведь в «цивилизованном мире» образование прочно сопряжено с достатком. Учиться трудно, тяжко, муторно, к тому же дорого. Чем дольше нужно учиться той-иной профессии – тем выгодней будет в ней работать. У нас такого не было. Мы учились неведомо зачем…

Очень жаль, что главный выбор своей жизни - выбор профессии и выбор спутника жизни - человек должен делать в молодости, когда он ни черта не воображает...

В Риме такая женщина останавливала бы автомобильное движение. В Париже её благосклонности добивались бы послы, министры и кинозвёзды. В Ленинграде бешеные красотки пили водку с уродами и так и рвались кого-то из них полюбить бесплатно, мгновенно и навек. Это всё, конечно, от давления быта и среды, где от женщин требовалось любить, плакать и вязать, при этом добывая из жизни деньги на бутылку, а от мужчин не требовалось ничего.

Я пишу для тебя

Я не могла понять, зачем и для кого буду писать эту книгу, пока не увидела её.

Случайно на улице, шла мимо. Девушка лет восемнадцати в мешковатом чёрном пальто, длинные русые волосы, кое-как подстриженная чёлка. Что-то нелепое в фигуре. И в манерах. Что-то категорически не совпадающее с реальностью, порывистое и ужасно трогательное.

Она не видела меня, увлечённая своей книжкой или своими мечтами.

Она смотрела куда-то серо-голубыми северными глазами, а я замерла в узнавании… Я так хорошо знала этот зачарованный рассеянный взгляд, эти обкусанные ногти, эти бедные разбитые туфли.

Я всем нутром ощущала, как она талантлива и как несчастна. И я знала, что ещё долго-долго придётся ей быть талантливой – неизвестно, в чём, – и несчастной, а это уж слишком ясно, отчего.

Это женский мутант.

Это результат жестокого эксперимента по внедрению духа в природу.

Это женщина, которой досталась искорка творческого разума.

Это я.

Это я несколько десятилетий тому назад – с отчаянным туманом в голове, зачитавшаяся до одури, бредущая по городу…

Видимо, такие всегда были, есть и будут – наверное, существует норма в процентах. Я думаю, процентов пять – семь от общего числа…

Или уже больше?

Или всё-таки меньше?

Я не знаю. Но мне хотелось бы написать книгу, которая помогла бы этой девушке выстоять в жизненной борьбе – выстоять и, быть может, победить.