Loe raamatut: «Пиво воды»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Его носатый профиль так выдавался из окна палатки «Пиво-воды», что казалось, порывом ветра «пиво-воды» развернет «к лесу задом». Наглый взгляд, нос, ресницы, нос, черные кудри, нос и бесившее «ц-ц-ц-ц» в мой адрес всякий раз, когда я проходила мимо. Мимо я проходила два раза в неделю и однажды решила заткнуть этот кавказский источник раздражения, портящий мое московское здоровье.

– Бутылку минеральной воды без газа! – Сдержанно начала я, ссыпав мелочь в лысую тарелку.

– Скока хочишь красавица! Хот дэсять бэзгаза! Хот сто бэзгаза! Всо бэзгаза! Я сам бэзгаза! Тока улыбнысь! – Высунулся он по пояс из своего окна, словно сбесившаяся носатая кукушка.

Он кричал горящими глазами, вставшими до бровей ресницами, руками, прыгающим кадыком, золотой цепочкой в смуглом треугольнике расстегнутой рубашки, – всем, что вывалилось из квадрата под вывеской «пиво-воды». Ему было лет двадцать. Мне двадцать пять. Я улыбнулась тому, что он сказал и его карикатурному акценту.

Бутылку минералки источник раздражения цепко держал в руках. Я попыталась взять, но он не отпускал.

– Бутылку отдай, джигит!

– Как тэбя зовут, красавица?

– Воду отдай!

– Тока вмэсте со мной! Как тэбя зовут?

– Меня зовут достал цокать и пялиться! – Взорвалась я. – В зоопарке что ли! Привыкли в своем ауле! Так нет же! Дома вы так себя не ведете! Своих уважаете! А здесь все можно, да? Вали, откуда приехал, где ты там живешь, и цокай там! – Выдала я подарочный набор «анти политкорректность».

– Я здесь живу, – произнес парень почти без акцента. – Учусь здесь.

– На кого?!? Где?!?

– На физмате.

– А в палатке чего делаешь?

– Палатка матери. Извини, если неприятно тебе сделал. Больше не повторится! Мамой клянусь…, – он отпустил бутылку и извиняюще улыбнулся.

На физмате он учится! Хамло! – Продолжала я кипятиться, отойдя от палатки. Но нетипичная реакция парня перевела кипяток раздражения в сырость недоумения: извинился, не рассердился…. Юноша его национальности должен был выскочить на меня из окна с налитыми кровью глазами и ящиком кассового аппарата в зубах: «Ты что, женщина?!? Асса!»

Странно…

В следующий раз, подходя к палатке, я уже боялась встретиться с ним глазами. Он так же носато улыбался мне под вывеской «Пиво-воды», рискуя быть унесенным ветром вместе с палаткой. Цокающего звука не было, но он уже звучал у меня в голове. Глаза сами встретились, не удержавшись в шорах запрета. Он подмигнул, помотав головой: «нет-нет, не цокаю, но все равно нравишься».

Я нашла обходной маршрут позади палатки, мимо всегда закрытой двери в ее спине и несущей вахту ярко-зеленой урны у порога. Наполненная коробками и бумагой, урна выглядела довольной, пустая – тоскливо.

Через неделю я поймала себя на том, что лишь завидя безымянную со спины знакомую палатку, начинаю думать о парне. Есть ли он там сейчас, что делает, о чем думает и кому цокает, вращая флюгером носа? Я выкидывала эти мысли, но моя голова, словно тоскливая зеленая урна, наполнялась ими снова…