Колючка и стихоплёт

Малика перехватила очередной робкий взгляд Кирилла и вздрогнула. Его подсвеченные огнём глаза выглядели жутко. Чёрный – затягивал внутрь, как тоннель, а зелёный – светился янтарём. Малика с досадой осознала, что хотела бы себе такие глаза – запоминающиеся, необычные, даже чуточку страшные.

Виталик и Сенька заговорщически переглянулись и достали сигареты. Среди девочек пронёсся ропот негодования. Виталик равнодушно вытянул из костра палку и прикурил от тлеющего края. Наташа гадливо скривилась. Кирилл тут же воспользовался возможностью проявить заботу.

– Пацаны, может, не надо? Девочки же тут.

Виталик ухмыльнулся. Ему нравилось выглядеть старше. Он глубоко, как опытный курильщик, затянулся и обратился к Малике:

– Будешь?

Она тут же приняла искушенный вид.

– Бросила. Я же теперь спортом занимаюсь.

Сенька одобрительно цокнул языком.

– Как знаешь.

– Я буду, – неожиданно встряла Танечка.

Виталик протянул ей свою сигарету и объяснил, как нужно затягиваться. Танечка изобразила удовольствие, хотя едкий дым обжёг горло, а глаза заслезились.

Малика смерила её презрительным взглядом, но промолчала. Сумерки стали плотнее, догорающий костёр уже не спасал от холода. Скоро ребят начнут звать родители, а Кирилла и Наташу, скорее всего, уже объявили в розыск.

Малика уходила в числе последних. Убедилась, что костёр потушен и не разгорится вновь из-за случайно оставленной искры. В деревне у бабушки безалаберные любители шашлыков на природе несколько раз становились виновниками пожаров.

Взбежав на второй этаж, она тихо открыла входную дверь и успела практически бесшумно повесить куртку, как в прихожей загорелся свет. Профессор стоял у включателя уставший, но не рассерженный. К самостоятельным прогулкам дочери он давно привык и ругать за позднее возвращение явно не собирался, пока не уловил запах сигарет.

– Ты курила?

Малика на мгновенье растерялась.

– Нет.

– Не ври, – Профессор обошел Малику и брезгливо двумя пальцами приподнял рукав куртки. – Кто курил рядом с тобой?

Малики застыла. Врать отцу не было смысла, а за попытку мог и наказать. И всё-таки она попыталась.

– Я только попробовала.

По лицу Профессора невозможно было понять, поверил он или нет.

– Понравилось?

– Нет, – уже смелее солгала Малика.

Запах и правда был гадостный. Пока Виталик учил Танечку затягиваться по-взрослому, Малика успела надышаться.

– Если что, я могу купить тебе пачку, но выкуришь ты её дома и на моих глазах.

Профессор собирался закончить нравоучительную беседу, но увидел на куртке Малики три прожжённых отверстия диаметром как раз с сигарету.

Он ещё ничего не сказал, но по глазам Малика поняла – наказания не избежать. Отец бросил взгляд на бумажный календарь на стене и будто наугад ткнул пальцем в следующий месяц.

– Без прогулок до апреля. Только в школу и обратно.

– А кикбоксинг? – уточнила Малика, зная, что спорить и умолять бесполезно.

– На тренировки будешь ходить. Но после них чтобы как штык была дома. И нигде не задерживалась. Понятно?

– Понятно.

Малика молча поплелась в свою комнату.

Авторство прожжённых отверстий, естественно, не было для неё секретом. Их оставила та самая Танечка, которую она почему-то не выдала отцу.

До конца наказания оставалось почти две недели, Малика чувствовала себя самым несчастным человеком на свете. Во дворе без её участия расцветала весна, и весёлая жизнь буквально касалась стекла, но не пересекала границы её комнаты, дразнила, заманивала и отступала, как прибрежная волна.

В предпоследний день заключения Малика сидела на подоконнике, открыв оконную створку, и наблюдала за гонками на велосипедах. Ещё секунду назад яблоко в её руке казалось сладким, а сейчас превратилось в безвкусный картон.

Дверь подъезда открылась, по ступенькам сбежал Кирилл. Он остановился прямо под распахнутым окном и нашёл взглядом Наташу. Малика видела только макушку и плечи, но даже по замершей позе могла представить влюблённо-мечтательное выражение на его лице. Из ее ровесников никто так откровенно не демонстрировал симпатию. Только он. Не стеснялся и не боялся выглядеть влюблённым.

Малика неожиданно рассердилась.

– Эй, зубоскал!

Кирилл поднял голову вверх, встретился взглядом с Маликой. Она бесстрашно сидела на краю подоконника, одна нога болталась на улице, шурша мыском по кирпичной стене.

Она откусила от сочного яблока и неожиданно предложила:

– Хочешь?

Кирилл растерялся, приняв предложение за галлюцинацию.

– Что?

– Глухой, что ли? Яблоко хочешь?

– Хочу, – простодушно признался он, не веря, что Малика, о благосклонности которой он давно мечтал, впервые проявила дружелюбие.

Искренняя улыбка осветила лицо Кирилла. Малика улыбнулась в ответ, но отказаться от задуманной пакости и не подумала.

– Лови.

Она прицелилась и кинула огрызок. Раздался сочный шлепок, снаряд угодил прямо в лоб Кириллу. Он изумленно застыл. Выглядел не просто ошарашенным, а обиженным до глубины души. Вытерев лоб, встряхнулся и снова поднял взгляд на окно.

– Я никогда не буду с тобой дружить.

– Тоже мне, напугал! В гробу я твою дружбу видала!

Малика громко рассмеялась. Слова Кирилла почему-то сильно её задели. Обычно именно она решала, с кем дружить, а с кем нет. Спрыгнув с подоконника, она захлопнула окно и шумно фыркнула: не нужна ей дружба чёртового каратиста.

4 глава. Кирюха

Первая зима студенческой жизни пришла внезапно. По календарю это случилось ещё два месяца назад, но зимой это промежуточное время года и не пахло, скорее затяжной поздней осенью. А вот начало февраля отметилось мелким, словно манная крупа, снегом. Вымученный природный подарок к общему празднику для Малики и Кирилла.

Коммунальные службы так испугались первого снега, что тут же закидали его песком и солью. Только на деревьях он сохранился в первозданном виде, хоть и несколько скудном.

Малика скользила по грязной каше в направлении кафе, где её ждал Кирилл. Его силуэт виднелся в широком окне, однако соседний стул был уже занят.

Со «Звездопада первокурсников» не прошло ещё и полгода, а Малика уже чувствовала себя опытной, умудрённой студенткой. Первую сессию сдала на отлично, и была на хорошем счету у преподавателей. Вспомнив экзамены, Малика печально вздохнула: Витольд Ефимович уехал в Липецк. Дальше флирта, порой довольно откровенного, они так и не продвинулись. Зря только она ночами готовилась к его экзамену, намереваясь использовать меткие ответы по предмету как стрелы купидона.

Малика светилась от радости, предвкушая огромный кусок торта, который она слопает, и даже не будет пилить себя за обжорство, проклиная каждую калорию.

В пятнадцать лет друзья решили объединить свои дни рождения в один. Малика родилась летом, Кирилл – весной, но праздновали четвертого февраля. Дату выбрал Кирилл, месяц – Малика. Уже четыре года они благосклонно принимали поздравления от родственников в истинные дни рождения, но по-настоящему праздновали их только в конце зимы.

Прямо у дверей кафе ноги Малики разъехались, и она неэстетично шлёпнулась в неглубокую лужу. Чертыхнувшись, отряхнулась и вошла в кафе уже совсем в подпорченном настроении.

Увидев подругу, Кирилл махнул рукой и снова вернулся к прерванной беседе с Зиной. Столик был рассчитан на двоих, и Малика застыла рядом с девушкой, намекая, что та занимает не своё место.

Зина нервно поправила выбившуюся из причёски прядь и, мельком взглянув на Малику, зацепилась взглядом за грязные джинсы – на её лице тут же засветилось злорадство.

– Тебе бы домой, переодеться, – предложила она, надеясь, что совет будет услышан и принят к исполнению.

Кирилл встал, освобождая свой стул.

– Садись, я попрошу у официанта влажные салфетки.

Малика проводила друга взглядом неосознанно, к его внешности она привыкла, но вот посетительницы кафе оценили хорошую фигуру, на которой даже простые джинсы и свитер смотрелись лучше, чем на манекене. Став студентом, Кирилл изменил причёску, сделав новомодный «топ-кнот»⁷. Выбритые виски подчеркнули необычный разрез глаз и высокие скулы.

Малика понимала, почему Зина терпит от её друга унизительное обращение, наверное, ей льстило звание девушки Камарицкого, к тому же он умел быть и ласковым, и внимательным.

Вернулся Кирилл не только с салфетками, но и с огромным куском шоколадного торта. Поставив тарелку на столик, прямолинейно заявил:

– Зин, тебе пора. Сегодня наш с Кирюхой день. Мы всегда празднуем свой день рождения вдвоём.

Зина выслушала, мучительно краснея.

– Ты что, меня прогоняешь?

Малика почувствовала напряжение: впервые Зина рискнула нарваться на отказ, обычно отступала без боя, боясь потерять Кирилла окончательно.

– Когда ты пришла, я тебе сразу сказал, что жду Кирюху, – нетерпеливо напомнил он, нависнув над столом.

Зина вскочила, едва не опрокинув стул.

– Если сейчас ты выберешь свою ненаглядную Кирюху, мне можешь не звонить, – решилась она на ультиматум.

Кирилл сощурился, думал недолго, к этому и так всё шло.

– Пока, Зин, – не колеблясь, сделал он выбор.

Девушка вылетела на улицу, красная от злости и стыда. Всё-таки она надеялась, что Кирилл предпочтёт её.

Малика проводила рассерженную фурию сочувствующим взглядом и тут же отругала приятеля:

– Ну ты и скотина.

Кирилл сел напротив и придвинул тарелку с десертом к Малике.

– Это же наш день. Никаких Зин, Стасиков, Дим.

– Наташ и Марин, – подсказала она. – Но ты всё равно скотина. К чему вообще было морочить ей голову?

Кирилл откинулся на спинку стула.

– Я и не морочил. Сразу обозначил границы наших отношений. Секс, и не более.

Малика взяла вилку и отломила большой кусок от торта, прежде чем съесть, принюхалась и только потом отправила в рот.

– Границы? Бестолочь. Какие границы могут быть у чувств. Что бы сказали на это твоя мама и бабушка?

Кирилл поник, слова Малики попали точно в цель.

Удовлетворившись виноватым видом, Малика смягчилась. Придвинула тарелку к Кириллу и отдала свою вилку.

– Ладно, Эдька, лопай, – достав пару салфеток, она принялась очищать джинсы. – Итальянская нимфоманка разбудила в тебе монстра.

Кирилл мечтательно улыбнулся, вспоминая летние приключения.

– Могу и на тебя наброситься, Кирюха. Ты симпатичная, хоть и колючая. Из-за тебя я без девушки остался, куда мне теперь девать нерастраченное желание?

Малика вернула себе тарелку и в два укуса доела торт.

– Я тебе на узел завяжу твоё желание, например, двойной булинь⁸. Не забыл, что мы как бы родственники?

– Не забыл. Но Профессор этого так и не подтвердил.

– Ну и фиг с ней с Зиной. Зато теперь сэкономишь на презервативах. Ты же предохранялся?

Последняя фраза прозвучала довольно громко и привлекла внимание посетительниц за соседним столиком. Девушки переглянулись и зашептались, заинтриговано поглядывая на Кирилла.

Он смущённо улыбнулся. Прямота Малики до сих пор его поражала, а ей, в свою очередь, нравилось, когда он выглядел таким вот растерянным и ранимым.

– Зная историю моей семьи, могла бы в этом не сомневаться. Представляешь, насколько остро у нас стоял вопрос предохранения?

Малика широко улыбнулась, демонстрируя шоколадные крошки в зубах.

– Ты, наверное, о презервативах узнал раньше, чем о том, что деда Мороза не существует.

– Как не существует? – он придвинул к Малике стакан с водой.

Она отпила глоток и усмехнулась, Кирилл поймал её задумчивый взгляд и тоже улыбнулся.

Заговорили они одновременно:

– Помнишь, в десять лет…

– Помнишь, на первое сентября…

Прервавшись, громко рассмеялись. Малика кивнула, позволяя Кириллу озвучить общее воспоминание.

– Ты пришла в школу с надутым презервативом вместо шарика. Софию Премудрую чуть удар не хватил. Она, кажется, надеялась, что тебя разыграли, и ты сам не знаешь, что притащила на первое сентября.

Малика довольно улыбнулась.

– Наивная женщина. А ведь знала меня уже три года, могла бы и догадаться, что это именно моя идея. Жалко, чудо-шарик быстро лопнул. Только на паре фоток и засветился.

Кирилл наклонился над столом и стёр пальцем шоколадную кляксу с верхней губы Малики.

– Должен тебе признаться: это сделала моя мама. Она не смогла смириться с таким позорищем, отломила от розы шип и проколола твой шарик.

Малика заливисто рассмеялась.

– Ну круто же было?

– Не то слово, – он привстал, собираясь уходить. – Какая программа у нас на сегодня?

Малика накинула на плечи рюкзак и взяла его за руку.

– В этом году я придумываю подарок.

Они вышли на улицу, но не успели отойти от дверей, как Кирилл упал в ту же лужу, что десять минут назад приняла в свои объятия Малику. Он встал, отряхнулся и с досадой оглядел мокрые джинсы.

– Придётся идти домой, переодеваться. Что ты там придумала?

– Есть всё-таки высшая справедливость, ты искупался там же, где и я.

Малика загадочно улыбнулась и повела Кирилла в сторону дома. Точнее, его квартиры.

– Никуда не пойдём, у меня сюрприз.

В начале декабря женщины Кирилла сделали ему грандиозный подарок – приобрели в кредит двухкомнатную квартиру, которую частично обставили подержанной мебелью, купленной через интернет, а кое-что переехало из их квартиры. В кухне поселился шикарный стол, но ни один стул не прижился. Роль шкафа исполняла открытая вешалка и деревянный комод с латунными ручками, помимо этого мебельного винегрета в комнате расположилась большая двуспальная кровать, принявшая на себя основной удар после отказа её владельца от целибата. Чуть позже Кирилл докупил в свою комнату большое зеркало в пол, в зал – диван, а на кухню – холодильник. На этом пока решил покончить с меблировкой. Малика настояла на шторах хотя бы в спальне, чтобы спонтанные проявления эксгибиционизма хозяина квартиры остались без свидетелей.

Теперь гордый обладатель собственного жилища мог полноценно наслаждаться студенческой свободой: возвращаться в любое время, ни под кого не подстраиваться и есть полуфабрикаты. Малика практически жила у него, готовила на его кухне, решив спасти организм Кирилла от раннего гастрита и ожирения, но никогда не оставалась ночевать.

Малика почти бежала, волоча его за руку, и рассуждала вслух:

– А кто год назад татухи придумал? Притащил меня в салон без предупреждения. Пришлось придумывать, чем себя разукрасить, за две секунды. Вот и вышло чёрт-те что. Перекошенные человечки со скрюченными ножками.

Малика остановилась и, задрав рукав, продемонстрировала упомянутого человечка на внутренней стороне запястья. Существ походило на наскальный рисунок, с единственной цветной деталью – зелёным глазом. У Кирилла на руке был точно такой же уродец, но ни глаз, ни носа у него не было, только широкая улыбка в полголовы.

Кирилл оглядел татуировку на запястье Малики.

– Так ведь и задумано – стилизованный рисунок.

Она ухмыльнулась и снова продолжила движение.

– А ещё год назад ты потащил меня на каток. Я на коньках впервые стояла и почти час билась об лёд, как мазохистка, пока не научилась скользить вдоль бортика.

Кирилл остановился у подъезда и приложил к домофону магнитный ключ.

– Зато потом тебя не могли выгнать с катка, чуть не погрызла инструктора, когда он пытался тебя выпроводить.

Поднявшись на третий этаж, Кирилл открыл двери и пропустил Малику вперёд. Она разулась и сразу же направилась в ванную. Пока мыла руки, Кирилл принёс свою футболку и домашние штаны.

– Подвернёшь снизу, и тесёмки на поясе расслабь, чтобы попец влез.

– Ах ты ж гад! Сам убеждал, что я нетолстая!

Кирилл едва успел захлопнуть двери, как в них врезались скатанные в комок грязные джинсы.

Когда Малика вернулась в комнату, Кирилл уже переоделся, сидел на краю стола с кружкой чая. Окинул Малику внимательным взглядом. В его голове образ растрёпанной драчуньи в синяках и ссадинах никак не желал сливаться с этой новой красивой девушкой. Волосы отросли до плеч, придав лицу мягкость, фигура округлилась в положенных местах, но взгляд оставался всё таким же озорным.

Он широко улыбнулся.

– Это я говорил до исполинского куска шоколадного торта в кафе.

Малика вышла в прихожую и вернулась уже с рюкзаком. Обойдя стол, уселась на подоконник и расстегнула молнию. Её рука нырнула в недра рюкзака и замерла там, намеренно интригуя.

– В этом году мы никуда не пойдём. Я придумала тебе другой подарок.

Кирилл застыл в ожидании, не отрывая настороженных глаз от руки Малики.

Она медлила, наслаждаясь его нетерпением. Дождавшись, когда он наконец моргнёт, выудила небольшую книжку в мягкой глянцевой обложке.

– Это тебе. – Уже протягивая подарок, почувствовала, что жутко волнуется.

Кирилл привстал со стола и коснулся подарка, сразу не забрал, и какое-то время они оба держали книгу. На мутно-зелёной обложке, напоминающей рябь на поверхности реки, размашисто рукописным шрифтом было выведено его имя и фамилия.

Малика разжала пальцы и перевела взгляд на лицо Кирилла. На нём успело смениться несколько эмоций, прежде чем застыло изумление, смешанное с благодарностью.

– Это мои стихи?

– Пушкина, – по привычке огрызнулась Малика. – Твои, естественно.

Несколько лет подряд она собирала все клочки, на которых Кирилл записывал рифмованные строчки. Ни один черновик не выкидывала, складывала. Выпросила блокноты у Василисы Максимовны. Отрывков и вполне готовых стихотворений накопилось на целую книгу, которую она и заказала в типографии.

Кирилл растерялся, от щемящей радости и благодарности глаза наполнились слезами.

– Спасибо, – глухо отозвался он, не решаясь поднять взгляд, чтобы не выдать захлестнувших его эмоций.

– Эдька, дурак. Ты что, плачешь? – Малика безжалостно растормошила хвост на его затылке и, оттопырив ему уши, развернула лицом к себе. – Согласна, некоторые твои творения – это не просто слёзы, а прямо кровь из глаз. Особенно любимая рифма «любовь-вновь» и «ушла-могла».

Кирилл крепко обнял Малику, вжавшись носом в изгиб её шеи, и повторил:

– Спасибо, Кирюха. Это лучший подарок.

– Может, ты и мне когда-нибудь посвятишь стихотворение. – Малика заёрзала, высвобождаясь из медвежьих объятий.

– Уже два посвятил, и ты их видела, – напомнил он.

– Это те, что называются «Сколопендра» и «Чертополох»?

Кирилл отступил к столу и снова взялся за чашку с чаем.

– Они самые. У меня нет для тебя равноценного подарка.

Малика задумалась, почёсывая стопой голень.

– Подари мне обещание. Когда-нибудь попрошу тебя о чём-то для меня важном, и ты не посмеешь отказать, – она приблизилась к Кириллу и заглянула в зелёный глаз, намеренно избегая чёрного. – А у меня ещё один подарок – план по завоеванию Марины.

План начал осуществляться, когда Малика пригласила Марину на празднование дня святого Валентина. Пришлось позвать и её подруг. Под прикрытием однокурсниц она решилась на посещение холостяцкого логова Кирилла.

С самого утра Малика развила бурную деятельность по сервировке праздничного стола. Эля и Милена согласились помочь, при условии, что они тоже будут в числе приглашенных. Пришлось уступить и для равновесия позвать ещё двух спортсменов с факультета физкультуры. Ожидалось вполне презентабельное мероприятие с шампанским.

Соседки по комнате на правах помощниц первыми из гостей получили доступ в квартиру. Умудрились по очереди исследовать ванную и спальню. Пока одна забалтывала Малику, другая нюхала одеколон и щупала футболки хозяина квартиры.

Стол из кухни перетащили в самую большую комнату, решив организовать что-то вроде фуршета. Совсем ленивые смогут присесть на диван и не мешать желающим танцевать. Уборкой заниматься не пришлось. Кирилл отличался маниакальной чистоплотностью. Он часто перемывал посуду за Маликой и разбирался в кондиционерах для белья.

Втроём девушки накрыли королевский стол. Милена увлекалась карвингом⁹ и превратила огурцы и морковь в произведения искусства, Эля расстаралась не меньше. Приготовила необычные салаты и украсила закуски. Обе девушки прокладывали шестиполосную магистраль к сердцу Кирилла проверенным способом – через желудок.

Марина с двумя подругами пришла в точно назначенное время, благоухающая и оживлённая. Девушки только начали обсуждать хозяина квартиры, как раздался звонок в дверь – пришли остальные гости: трое байдарочников из секции гребли и ещё столько же однокурсников Кирилла. Он же объявился, когда почти все гости бродили по его жилищу в разной степени опьянения.

Малика отругала его за опоздание и намекнула на благожелательный настрой Марины. Кажется, дама его сердца созрела для душевного разговора. Малика исполняла роль хозяйки и беспрестанно суетилась: убирала мусор со стола, поправляла покрывало на диване, обновляла салаты и закуски. Когда опьянела, сама не заметила: пила только шампанское, и то набегами. Принося из кухни очередное блюдо, каждый раз неудачно попадала на тост, быстро опрокидывала кем-то услужливо наполненный бокал и снова убегала.

На пятом забеге алкоголь ударил в голову, сделав всех милыми, а пол несколько неустойчивым. Диван заняли любители сердечных бесед, большая часть гостей танцевала сразу в двух комнатах и даже в прихожей. Медленные композиции стали звучать чаще быстрых. Пары не прекращали танец, похожий на раскачивание с целью удержать вертикальное положение, иногда менялись партнёрами. В какой-то момент Малика поняла, что в квартире гораздо больше двенадцати приглашённых, но откуда и когда появились новенькие, не заметила, будто они телепортировались, привлеченные дармовщиной и студенческим распутством.

Малика вышла на балкон, чтобы выгнать хмель. Приятное опьянение сменилось тошнотворным головокружением. Студёный воздух немного взбодрил и прояснил мысли. Джинсы и футболка оказались не самой подходящей одеждой для февраля, она быстро озябла и уже собралась возвращаться в комнату, когда на балкон вышел однокурсник Кирилла, кажется, Сергей.

Парень находился в той стадии охмеления, когда тянет на любовные приключения. Без лишних галантных фраз он сразу положил ладонь на плечо Малики и доверительно поинтересовался:

– Девушка скучает?

Она не успела ответить, дверь скрипнула, выпуская на морозный воздух Кирилла. Тот грубо оттащил парня от Малики.

– Выйди, мне с Кирюхой нужно поговорить.

Кирилл выглядел сердитым. Даже в пьяном состоянии Сергею хватило ума не нарываться. Он пожал плечами, подмигнул Малике и вернулся в комнату.

– С ним лучше не связывайся, – предупредил Кирилл, брезгливо глядя на закрывшуюся дверь, будто она отделяла их от входа в террариум.

– Он же твой друг, – изумилась Малика.

Кирилл обнял её, пытаясь согреть.

– Не друг. Я его не приглашал. Половину из тех, кто бродит по моей квартире, я вообще не знаю.

Сомкнув руки на талии Кирилла, Малика прижалась к его тёплой груди.

– Он симпатичный, – пробубнила она в футболку.

Кирилл отстранился и снова бросил взгляд, на этот раз явно изумлённый, на дверь в комнату.

– Урод он. Наверное, Витька позвал.

Малика нехотя отступила.

– Ладно, в этот раз тебя послушаюсь.

Она вернулась в комнату протрезвевшей и с досадой поняла, что таких ясномыслящих почти не осталось. То, что начиналось как контролируемая вечеринка, превратилось в банальную пьянку. На кухне, прямо на подоконнике, увлечённо целовалась незнакомая парочка, всё стекло залапали своими потными ладонями. Танцующие тоже стали выглядеть как-то иначе, развязнее и смелее. Руки некоторых партнёров опустились ниже спин, лица сблизились до критического расстояния

Марина танцевала с почти трезвым парнем из числа тех, кто появился внезапно и без приглашения. Девушке время от времени приходилось возвращать его руки на талию и сдержанно бранить. Из угла комнаты с выражением лица как у горгульи за ними наблюдал Кирилл. Обозленный и одинокий. План по завоеванию Марины с треском провалился.

Малика прошлась по комнате, собирая пустые бутылки и обёртки, прогнала из кухни обнаглевших курильщиц, они устроились возле вытяжки и дымили какой-то гадостью. На обратном пути в зал она столкнулась с Зиной. Малика проморгалась, надеясь, что это последствия шампанского, но галлюцинация никуда не делась и даже позволила себе нахальную улыбку.

Стрелки на часах близились к одиннадцати, уже час, как она вместе с соседками должна была вернуться в общежитие. Эля уверяла, что договорилась с комендантом и их пустят в двенадцать, но Малика переживала, что об этом узнает Профессор. Он до сих пор недолюбливал Кирилла и не хотел, чтобы Малика появлялась в его квартире.

Пришлось брать ситуацию в свои руки и выпроваживать припозднившихся гостей. Большинству оказалось довольно вежливых намёков, некоторых пришлось грубо прогнать. Малика собралась очистить и спальню. В доступе туда было отказано не одной парочке, позарившейся на двуспальную кровать, но на отдельную комнату все равно настойчиво покушались.

В нескольких шагах от двери она застыла, обнаружив Кирилла, прижимающего к стене бывшую девушку. Его широкие ладони бесстыдно скользили по бёдрам Зины, сминая платье, заставляя её извиваться и прогибаться ему навстречу.

Никогда ещё Малика не видела, чтобы Кирилл так целовался. В этом было столько откровенной страсти, даже похоти, неприкрытой, непредназначенной для посторонних глаз. Во всех его движениях чувствовалось нетерпение и желание, граничащее с яростью. Его губы впивались в рот девушки, заставляя задыхаться и требовать большего. Зина и требовала, её ногти вонзались в плечи Кирилла, как иглы, оставляя синяки даже сквозь ткань.

Малика застыла, поражённая желанием, буквально сбивающим с ног. Она хотела тихо ретироваться, но неприятное предчувствие заставило обернуться: в метре от неё стояла Марина. Волна страсти зацепила и её, но не смогла стереть с её лица чувства обиды и разочарования.

Марина громко, печально вздохнула, Кирилл на мгновенье оторвался от Зины, их глаза встретились. Малика стояла прямо на линии их взглядов, словно под двусторонним расстрелом. Глаза Кирилла бомбардировали её стыдом и всё ещё не потухшим желанием, а глаза Марины – огорчением и гадливостью.

Марина развернулась и быстро вышла из квартиры. Кирилл резко отстранился от Зины и кинулся догонять девушку. Малика какое-то время стояла, не двигаясь, успокаивая разбушевавшийся пульс.

Зина поправила задравшееся платье и направилась в спальню, надеясь дождаться хозяина квартиры и, может, даже продолжить начатое. Малика в два шага нагнала её и схватила за руку.

– Уходи. Кирилл всё равно тебя прогонит. Лучше не унижайся.

Зина дёрнулась, пытаясь освободить запястье, но хватка Малики оказалась железной.

– Отпусти, – в её голосе послышалась мольба.

– Уходи, – повторила Малика на тон выше.

Зина не знала о склонности Малики убеждать кулаками, но почувствовала угрозу в её голосе, и этого оказалось достаточно, чтобы послушно выйти из квартиры. В отместку она громко хлопнула дверью.

Пока Малика дожидалась возвращения Кирилла, квартира опустела. Эля и Милена вернулись в общежитие, перед уходом клятвенно обещав прикрыть её перед комендантом. Когда дверь резко распахнулась, стукнув ручкой о стену, стрелки на часах сдвинулись к двенадцати.

Несмотря на шумное появление, Кирилл выглядел подавленным и на удивление тихим. Он молча пересёк комнату и сел на подоконник. Не глядя, нащупал рукой открытую бутылку шампанского и глотнул прямо из горлышка.

Малика скривилась и отняла у него бутылку.

– Хана?

Он выбежал на улицу без куртки, и теперь от него веяло холодом, словно из открытой морозилки.

– Не знаю, зачем вообще за ней побежал, – Кирилл пожал плечами. – Инстинктивно, наверное. Когда догнал, не знал, что говорить. Оправдываться странно – мы ведь не пара, объяснять – глупо, она сама всё видела.

Малика вскипятила воду и заварила чай. Одну кружку протянула другу.

– Что она сказала?

Кирилл нахмурился.

– Ничего. Позволила проводить до остановки, ни словом не касаясь того, что увидела, – он взял кружку, сделал глоток. – Её больше всего интересовало, почему я тебя Кирюхой называю.

Малика села рядом на подоконник и взъерошила влажные волосы Кирилла.

– Что-нибудь придумаем, Эдька. Она будет твоей. Обещаю, я сделаю тебя счастливым.

***

Прозвище «Кирюха» родилось случайно, когда Малике исполнилось десять лет. А началось всё с поездки в Калинки. Как только прозвенел последний звонок, Профессор поспешил отправить её за город. Малика ожидала отъезда не меньше отца, но делала вид, что летние каникулы у бабушки – это наказание похуже юбки на официальный праздник. Почему-то ей казалось, стоит отцу заподозрить, какое удовольствие она получает от поездок в деревню, и он тут же придумает другое место для временной ссылки. Малика давно заметила: если она чего-то очень ждала, этого не случалось. Приходилось изображать безразличие и даже усталость от деревенских будней, лишь бы путешествие не сорвалось.

В Калинках Малика чувствовала себя свободной. У бабушки не было ни времени, ни желания следовать за ней по пятам и контролировать. Находились дела поважнее: закатать на зиму дары с грядок, пока саранча в лице внучки не объела всё, что колосится и хоть чуть-чуть порозовело. В гостях у бабушки в Малике просыпался зверский аппетит, который почему-то не распространялся на супы и каши, а требовал только то, чем можно поживиться на огороде, желательно чужом и без спроса. Антонина Сергеевна не уставала поражаться способности щуплой Малики вмещать в свой организм горы недозрелой смородины, зеленых яблок и немытого щавеля.

Антонина Сергеевна бранила её, заставляя есть в определенное время и за столом, угрожала лишить прогулок, но, когда однажды привела в исполнение наказание, сама же первая и пожалела. Малика, ограниченная в свободе, напоминала ураган, запертый в тесной комнате. Она извелась от безделья и замучила бабушку. Дима и Валя скучали без неё, заглядывали через забор и казались ещё более несчастными, чем сама узница. Чтобы спасти собственные нервы и хрупкие предметы в доме, Антонине Сергеевне пришлось пойти на уступки и выпустить Малику на свободу.

Это лето перед третьим классом стало для Малики особенным. Близнецы ещё до её прибытия в Калинки так разрекламировали подругу перед другими приезжими ребятами, что те ждали знакомства с ней как с героиней какого-нибудь супергеройского блокбастера. Они заранее настроились с ней дружить, поэтому приятельские отношения сложились сами по себе. Чтобы завоевать место в компании, Малике даже не пришлось ни с кем драться. Для неё это был новый опыт дружбы, оказалось, это интересней, чем быть злобной задирой и одиночкой.

Никто не провозглашал Малику главной, но ни один поход на речку или в лесок не состоялся без её одобрения и участия. Утро начиналось со свиста у калитки Антонины Сергеевны – за её внучкой приходили всей толпой и звали так же хором. Когда придумывали, во что играть, к мнению Малики прислушивались в первую очередь, а она, ободрённая восхищением ребят, фонтанировала идеями, неосознанно делая это лето незабываемым для всех.